Just a human

— А что я ещё мог сделать?! — раздраженно кричал Бакалавр, размахивая руками и пытаясь изобразить что-то в духе пантоним из Театра. — Мне нужно сердце больного человека, но, блядь, вы тут ебанутые, что ли? Как ещё найти вакцину, если не препарировать трупы? Мне идти и вырывать сердца прямо на улице зараженным лохам, а не делать это, как какая-нибудь крыса в заброшенных домах? Виктор Каин выслушивал тираду больше часа, с самого утра; он был терпелив, великодушен и, в конце концов, ему было поручено заниматься всеми практическими проблемами, касающихся их Дома. И, конечно, он всё понимал, но смотреть в глаза Данковскому не решался; его импульсивность в чём-то напоминала сложный характер собственной дочери; и если бы Мария согласилась на нём жениться... — И не моё это сердце, это всё Самозванка, сука продажная, которая спалила моё место Бураху, — Каин продолжал слушать объяснения, но все его мысли были совершенно о другом. — И я что, долбаёб, чтобы ещё сердце вырезать у Травяной Невесты? Нахуя, тут целый город больных. — Но слух прошёл, а люди им верят, — прервал его Виктор. — И даже репутация нашего Дома не может уладить эту ситуацию. Деньги не помогут. Бурах и Ольгимский настаивают, что так оно и было. Самозванка... её никто не видел, а я не думаю, что её не смогла бы заметить Ева, она никогда не покидает дом. Данковский ходил из угла в угол, и всё его лицо было искажено гримасой отчаяния. Мужчина хотел помочь ему, он правда хотел это сделать, но кто он ему? Лишь человек, с которым связан его визит в этот город. Предсказать реакцию Бакалавра тоже не представлялось возможным; и вновь ненароком он вспоминал о своей дочери, которая была очень похожа в этом на самого Данковского. Может, всё дело в этом? — Тогда пусть они сносят весь этот город к хуям, если их так ебёт, что я мог ещё изнасиловать её перед смертью. Каин отрицательно покачал головой. — Надежда всегда есть, ведь душа Симона все ещё находится в Покое. И я уверен, что это единственный возможный вариант... только в это нужно поверить. Нужно продолжать искать вакцину. Это вопрос не излечения Мора, это вопрос выживания нашего рода. — Нет, — коротко отрезал Бакалавр. — Пусть идут к Бураху, это он у них он бог и отец в одной ипостаси. И специально не дам ему найти вакцину, раз уж он такой пидор по жизни. Выговорившись вдоволь, Данковский остановился на месте. Теперь он стоял и в кои-то веки начал думать. Это было видно по его лицу, хотя ничего, кроме пессимистичных прогнозов, Виктор услышать не ожидал; он и сам уже слабо верил в то, что из этой ситуации можно выбраться. Единственное, что сдерживало его — семья, и к тому же, судьба Бакалавра также зависела от него самого. Но во всё это казалось не таким важным, как волнующий самого Каина другой вопрос, который он не осмеливался задать вслух. — Да... — начал было говорить Данковский, пытаясь закурить, но трясущуюся руки не могли резко прокрутить кремень зажигалки. — Благодарю, — Виктор сделал это за него, задумываясь о том, что, может, и сам скоро начнёт курить, поддавшись влиянию событий извне. — Так вот, что тут ещё делать, если эти идиоты не способны понять настолько простые вещи? Каин молчал. Он и не знал, что сказать в ответ человеку, которому не решался сказать о своих чувствах прямо. Или косвенно. Или каким угодно образом, только попытаться понять, существует ли вероятность... но всё это было за гранью ответственности, и долг стоял превыше всего. Протянуть руку. Во взгляде Бакалавра проскальзывает нескрываемое удивление, но с насторожённостью он отдаёт ему сигарету, зная, что Каин никогда не курил; и что у него, похоже, гораздо больше человечности, чем ему казалось до этого. Он лишь банально скрывал её и не позволял себе сказать лишнего. Впрочем, о своих мыслях вслух Данковский не говорит; дистанция остаётся дистанцией. Виктор крутит в руках сигарету и моментом позже откладывает её на стол; словно напоминание о том, что всей этой истории никогда не произошло и никогда не могло произойти.