Всё началось двести лет назад

Год 787. Яркий период, вторая часть, день шестнадцатый.

Фтария — Сара        Спайдер и Картер брели по ночному городу, молча обсуждая прошедший день: перекидываясь редкими взглядами, кивками и еле уловимыми жестами. Говорить ни одному, ни другому не хотелось вот уже несколько дней. Но и Картер облеченно вздыхал, видя старый добрый, неунывающий, эмоциональный и зачастую счастливый взгляд Спайдера, что тот не мог сдержать улыбки, замечая за другом старые замашки и привычки, снова видеть которые было сплошным удовольствием и забавой.        Желтоватый тусклый свет фонарей мягко расцвечивал мостовую и чугунные заборчики, придавал оттенок уютности. По обе стороны тянулись одноэтажные частные дома. В некоторых из них горел свет, и были видны двигающиеся силуэты, то сидящие за столом, то бегающие по комнате. В других окнах виднелись визироны, транслирующие то какие-нибудь фильмы, то обучающие детские программы, то просто музыку. В этом свете поблескивала металлическая, с нанесенными на ней светящимися рунами, рука Картера.        В этом городе юноше, раненому после сражения с Даргосом, оказали первую помощь, и теперь он обзавёлся новой рукой — довольно простым механизмом, сделанным из хиллора — нержавеющего металла.        Сами здания были самыми разнообразными как по внешнему, так и по внутреннему строению. Одни были деревянными, сколоченными из брёвен карахутов, украшенными резными фигурами, однако, отнюдь не старыми. В ряде таких домов сквозь легкие шторы виднелись самые новые модели визиронов, кое-где даже «Хиппироны» и даже акустические установки. Другие строения были современными, напичканными любыми, в зависимости от фантазии хозяев, примочками, они принадлежали магам. И окруженные магическим переливающимся заборчиком, и летающие, и с собственным климатом внутри, и даже невидимые. Один из таких домов, самый простенький, был сконструирован по подобию ноксианских жилищ: из хиллоровых пластин, а крыша — из магического полотна, и это обеспечивало любое, какое только могли пожелать, небо над головами хозяев. Уют и умиротворение. Он сразу приглянулся друзьям.       — Хотел бы я в таком жить, — присвистнул Спайдер, пнув ногой камешек.        Камешек запрыгал по мостовой, а через несколько секунд послышался «плюх». Он оказался в миниатюрной маленькой речке, дно которой было выложено из той же гальки, что и дорога. Голубой ручей в ней мирно и бодро журчал, украшая фон и необычно воздействуя на мозг, раскидывая мысли по противоположным полочкам. Ничего, кроме как наслаждаться занятными видами и приятными звуками, давая уму отдохнуть, атмосфера не позволяла. Здесь не хотелось даже думать о чем-то, что не доставляло удовольствия, не выходило хоть на миг забыть о скором спасительном отдыхе, еде, сне и разговорах.        — Да, было бы неплохо. Хотя, я предпочитаю «ретро», — ответил Картер другу, аккуратно дотронувшись до подбородка с рубцом и побарабанив по нему.        Эта привычка появилась у него сравнительно недавно, после стычки с Даргосом. Шрам, скорее всего, прошёл бы не скоро. Хотя даже потеря руки не шла ни в какое сравнение с теми ранами, которые достались ему в прошлом.        — Когда же мы доберёмся?        Спайдер уже порядком устал от трёхчасового хождения по улицам Сары. Даже дома ему стали надоедать.        — Если верить навигатору, — его друг погрузился в изучение прибора, — то наш дом… Вот он!        Картер поднял голову и указал пальцем на дом слева. Спайдер, поглядев туда, поперхнулся:        — Надеюсь, ты ошибся! Перепроверь! — потребовал он, тыча в устройство.        — Да потише ты! — Картер принялся отбиваться, — сломаешь ещё, и тогда, клянусь, ты у меня получишь! Так… Вот… Написано «Гостиница у Эдуардо», — прочитал юноша надпись под крышей дома. — Значит, не ошибся.        — Этого я и боялся, — покачал головой Спайдер и окончательно поник.        Дом, похоже, ещё со времён молодости Аквилона, то есть, примерно трехсотлетнего возраста, будто глядел на них ехидной физиономией из окон и двери, юноше показалось, что эта рухлядь, если бы могла, во весь голос хохотала над ним. Обшарпанные стены с осыпавшейся штукатуркой украшались деревянными потрескавшимися ставнями, а каменное перекошенное крыльцо выглядело отнюдь не гостеприимно.        — Уверен, внутри она лучше, — попытался подбодрить Картер друга.        — Когда ты так говоришь, мы всегда убеждаемся в обратном, — проворчал Спайдер.        Внутри, как он и предсказывал, царил полный бедлам. Древние коврики на деревянных скрипучих полах, изорванные и чем-то вымазанные, вели к некому подобию барной стойки из заржавевшего металла. На стенах с ободранными обоями висели, на удивление, хорошие и новые картины, совершенно не вписывающиеся в обстановку.        Друзей встретил мужчина лет сорока, одетый как отшельник, в разноцветные «вырвиглазные» рубашку и широкие шорты. Он носил длинную бороду и бандану, скрывавшую под собой засаленные толстые дреды. Представ перед Картером, он, даже не проверив личность и элементарные документы, её подтверждающие, обратился к нему:        — Ваша комната на втором этаже. Завтрак в шесть.        Окончив сей немногословный монолог, хозяин двинулся в свою комнату.        — Спасибо, — ответил Картер воздуху.        Номер был не лучше гостевой. Из мебели в нём были чёрный деревянный шкаф и очень старый визирон, на потолке горела, иногда мигая, лампочка, а штор на окнах вообще не было. Кровать стояла посередине комнаты.        — Чур, я первый в душ! — воскликнул Спайдер и, швырнув свою походную сумку на кровать, метнулся к двери в левой стене.        Вода была холодной, сама душевая кабина — грязной, но его уже абсолютно не беспокоило что-то подобное. Всё, о чём Спайдер сейчас мечтал, — сон, отдых. За этот день у эмоционального юноши скопилось столько мыслей, глупых и светлых, удручающих и мотивирующих, сенсационных и даже гениальных, что мозг буквально требовал десяток часов свободного времени, дабы разобраться в этом огромном сумбуре.        Вода успокаивала разгорячившийся разум и наделяла новыми силами изнеможенное тело, по крайней мере, их должно было хватить, чтобы добраться до кровати. Но и здесь юношу застали раздумья, казалось бы, в самый неподходящий момент, который только можно было придумать. Спайдеру было тяжело вспоминать о давно ушедших днях тяжелых, порой невыносимых работ в «Стоуне», но жуткие образы в голове становились с каждым мигом всё четче, ярче и красочнее.        Кровь, крики, лязг металла. Этот шум постоянно преследовал юношу, иногда его удавалось не замечать целыми часами, а как-то раз надоедливый звук исчез на целых два дня, и Спайдер обрадовался, решив, что избавился от недуга навсегда. К несчастью, гул снова начал раздаваться и мучить его дни напролет, не давая возможности себя заглушить. Юноша осознавал, что если так продолжится, то совсем скоро сойдет с ума.        Спайдер закрыл глаза, воображение живо принялось рисовать одну за одной сцены битв: пронзённые мечами автоматонов молодые парни и девушки падали вокруг юноши, другие бойцы отрядами крушили механических солдат, меткими ударами разбивая в щепки щиты, выстрелами вышибая «мозги», кромсая металлические доспехи клинками; затем все эти бойцы уходили в столовую, чтобы отведать отвратительной еды: кто-то, разбитый потерей близкого, рыдал над тарелкой, кто-то сурово в одиночестве хлебал варево, грозно поглядывая на других, а кто-то, не набрав нужного количества очков, с тоской или со страхом предвкушал наказание, но не было слышно хоть единого весёлого возгласа, не было видно ни одного расслабленного и доброго взгляда; следом за этой возникла картина другой тренировки, для тех, кто не справился с заданием, теперь новобранцы сражались уже с реальными солдатами. Это воспоминание было слишком тяжким для Спайдера, он попробовал его прогнать, но не смог, поэтому был вынужден открыть глаза.        «О тебе можно рассказывать и рассказывать! — прозвучал, словно напоследок, голос Даргоса в голове, — целая история!» От одного только воспоминания кулаки Спайдера сжались так, что костяшки пальцев побелели. Он понятия не имел, о чём говорил генерал, и узнать никак не мог. Ярость от этой мысли обуяла разум юноши, и он, не выдержав, впечатал кулак в каменную стену.        — Старик? — раздался голос Картера из-за двери.        Спайдер выдохнул. Похоже, он действительно медленно, но верно сходит с ума. Отдернув руку, обжигаемую болью, юноша посмотрел на кулак и увидел на нём три неглубокие, но неприятные ранки, а подняв взгляд, обнаружил на стене перед собой кровавый их отпечаток.        — Всё отлично, — крикнул Спайдер, чтобы успокоить друга.        Наконец, оказавшись в кровати, Спайдер моментально заснул и умиротворённо засопел. Картер всегда поражался этой блестящей способности мгновенно засыпать, потому что сам не мог даже задремать, не совершив прежде мысленную прогулку по событиям ушедшего дня, не вспомнив то, что случилось с ним в детстве. И вспоминать это было больно каждый раз. «Если бы я не пошёл в тот день с друзьями… Я бы сейчас, должно быть, сидел дома! Ни «Стоуна», ни протеза, ни Спайдера», — уныло, как делал уже бесчисленное множество раз до этого, прошептал он и тут же обреченно смирился с мыслью, что иначе случиться попросту не могло.        «Ты послужил началом Прибытию, мальчик мой, — горько пробормотал Велес в тот день. — Но это всё — позже».        Картер не понимал, о чём говорил волшебник, когда спасал его, до недавнего времени, пока не прочитал ту самую книгу. Сейчас ему всё было предельно ясно. Юноша бросил меланхоличный, немного раздраженный взгляд на свою потертую, местами разорванную сумку, из бокового кармана выглядывала обложка древней рукописной книги.        Юноша подвинулся к сумке и принялся внимательно изучать антикварную вещицу взглядом, словно не решаясь взять в руки. Ничего страшного бы не произошло, реши Картер немного полистать эти тонкие страницы, но ему не хотелось вспоминать о прошлом, связанном с книгой. Так юноша врал себе с тех пор, как Велес оставил ему ценный артефакт, в глубине души грезя о том, чтобы прочитать всё, от корки до корки, изучить все сказания и легенды, узнать множество ритуалов и, возможно, получить великую силу. С другой стороны, Картер совсем не хотел знать, какой будет цена за информацию, ведь именно поэтому сам Аквилон не решался читать проклятую книгу дальше двух первых страниц.        Юноша получил эту книгу, как только Аквилон понял, что грядущее не остановить, как только Хаос заполучил силу, занявшую тело Картера. Тогда он был совсем маленьким и едва-едва вернулся домой, целый и невредимый, но уже без силы, иногда разговаривавшей с ним. Странный волшебник забрал её, не отказав себе в удовольствии избить мальчика, а потом удалился. Картер, наверное, сошел бы с ума, если бы был обычным ребенком с семьей, но детство в приюте пестрило такими же драками почти каждый день, и он просто пришёл обратно после всего. Сломало его совсем другое.        Он пришёл в приют и остолбенел. Возле входа его ждали другие волшебники. «Вы с тем? Убить меня хотите?» — вскричал мальчик, попытавшись выбежать из комнаты, но дверь захлопнулась. «Нас бы всех кто убил», — угрюмо пробубнил Аквилон. Картер не понимал ничего: ни почему несколько волшебников собрались в его доме, ни почему Аквилон отдал эту необычную книгу и почему все они были такими расстроенными. Наверное, она ему была не нужна больше.        Тогда Хаос, зная, что Аквилон попросту не позволит ему проникнуть в Дворец, послал «в гости» к волшебникам свою слугу — Ширу. Никто не ожидал такого хода, потому что до последнего верили, что Шира погибла во время Прибытия, сражаясь за магов, и отказывались принимать страшную правду о предательстве. По той же причине слуга Хаоса, как доверенное лицо, смогла спокойно проникнуть в главное хранилище старинных ценностей Аквилона, уничтожив всех стоявших на пути охранников и волшебников без особых усилий.        В последнюю секунду почти успел предотвратить несчастье Филис — он, будучи самым резвым из волшебников Фтарии, проник в хранилище и дал бой предательнице, отобрал книгу и собирался арестовать Ширу, но последняя хитростью сумела-таки вырвать несколько страниц из книги и скрыться навеки.        Аквилон и Велес были уверены, что Хаосу нужна была не столько сама книга, сколько пророчество в ней. Пророчество, которое менялось каждый день, оставляя неизменным лишь одну вещь: то, из-за чего начнётся Прибытие. Но особо они не волновались, потому что были уверены, что Хаос не сможет её прочесть.        Вот о чём Картеру поведал Хаос лично в тот день — волшебники не могли отыскать того, кто был нужен для пророчества, а Владыка Тартара смог, как только прочитал пророчество. Сейчас, вспоминая о том времени, юноша поражался с каждым разом всё больше и больше: от осознания того, что Хаос мог запросто расправиться с несмышленым мальчишкой, размазав по стене, но только поиздевался, холодела кровь в жилах. Но почему же тогда не расправился? Ответ на этот вопрос, к несчастью, Картер тоже знал.        Юноше, по воле судьбы, выпала ужасная участь — быть одной из ключевых шестеренок во всем механизме под названием «Прибытие». Ненависть — то, чем обладал он, — стала ключом к ужасному времени, когда в любой момент, в любом месте на Септерре могли объявиться сыновья Хаоса и начать всё разрушать. Бездна, старший сын, был мертв, но особого энтузиазма это не прибавляло — Картер почему-то был уверен, что этот факт Хаоса не остановит. Жить с таким грузом было нелегко, очень нелегко.       Картер вздрогнул, осознав, что чересчур предался воспоминаниям и на некоторое время выпал из реальности. Он ещё раз удивленно моргнул и глянул в окно. На темной улице безраздельно царила полная тишина, лишь ручеек тихо, мирно журчал, искрясь золотом на лучах красивых фонарей. Картер мечтательно отметил, что, если бы не цель друзей, он остался бы здесь на всю жизнь. Он очень любил то место, где жил, и ни за что не хотел, чтобы Септерру превратили в Тартар, но, прекрасно понимая, что от его желания мало чего зависит, тяжело вздохнул и опустился на кровать.        Спайдер позади крякнул во сне, видимо, выдав очередную остроумную хохму, и перевернулся на другой бок.        «Но никто не узнает об этом», — пообещал себе Картер и перевернулся на бок, разглядывая механизированное предплечье. Он сам так и не понял, что именно имел в виду: свои желания или свое прошлое, покрытое необъятным количеством тайн.