Год 774. Период Увядания, вторая часть, день второй.
Фтария Но если кому-то и была дарована взрослая разумность, как, например, Хиро, то другому человеку её с самого детства не доставало. Впрочем, он не был единственным настолько бесшабашным и ветреным, но мало-мальски выделяться среди прочих. Похоже, что Шот всё-таки перебрал со взрывчатым веществом. Одно радует: он не умер, хотя это, скорее всего, чересчур оптимистичное заявление. Плохая же новость заключалась в том, что он летел в нескольких сотнях метров над землёй, причем скорость его и не думала уменьшаться. Такими темпами он, Фирион Шот, довольно скоро станет Жаренным-Фирионом Шотом. Спасибо Алхис, его тело теперь была настолько прочным, что могло выдерживать удары массой около пары тысяч тонн. Фирион никогда не доверял этой спокойной на вид, но временами весьма поехавшей леди, но благодаря своей магии, Алхис уже множество раз спасала его жизнь. И всё же мужчина почему-то не ощущал себя так, будто еще недавно находился недалеко от эпицентра гигантского взрыва, только кожа на руках потемнела на десяток тонов и жжение чувствовалось всё отчетливее. Фирион заподозрил, что дело тут нечисто, и эта неприятная мысль моментально закралась в самые дальние уголки его разума, чтобы отложиться там надолго. Поганое ощущение. Кому и зачем понадобилось его оставлять в живых? Уж точно не «Стоуну», ведь, в конце концов, их базу он и подорвал, но кто еще был способен на такое? Неужто Велес или Юдир, этот противный скорченный чернокнижник, решили вдруг отомстить за побег? К сожалению, количество вопросов и ответов возрастали прямо пропорционально и в геометрической прогрессии. Яркие оранжевые лучи заходящего Гибиуса ослепляли Фириона, мешая разглядеть хоть что-нибудь впереди, так что, отложив бесполезные попытки, тридцатилетний мужчина изловчился и, прикрывшись ладонью, оглядел то, что было под ним. «Под ним» было очень смазанным, глаза слезились, но кое-как он сумел заметил что-то вроде пламени, гигантского огня. Похоже, он взлетел очень высоко и летел пару минут, если не больше. «Замечательно. К черту науку и логику», — подумал Фирион, при этом занервничав ещё больше. Если вмешательство в его судьбу было чьей-то волей, то круг подозреваемых критически сужался, захватывая одних только магов. «Или не только?» — ужаснулся он и поспешил отогнать навязчивую идею, но та уже надежно обосновалась в разуме. Шот почувствовал, что начинает снижаться. Тоже не самая хорошая новость, ведь его скорость все еще была близка к звуковой. До земли было не больше сотни метров, но это был крайне неточный расчет, ведь измерять расстояние немного сложнее, когда несешься над землей, а перед глазами всё размыто и расплывается. Фирион, еще немного побарахтавшись, понял, что это конец его довольно недолгой жизни, и закрыл глаза… Но они не закрывались — тонкие веки сжёг раскаленный воздух, кроме того, уши и волосы наверняка постигла та же участь. Омерзение покоробило Фириона. Боль по всему телу была ужасной, так что в каком-то смысле он даже надеялся, что поскорее умрет. Через несколько секунд Фирион ослеп, а через минуту, ударившись головой обо что-то, потерял и без того не здраво мыслившее сознание.***
Год 765.
Ноксия — Сия Как рассказывала мать, первое, что сделал Шот после рождения — попытался вырваться из рук врача, из-за чего тот грохнулся на пол и толкнул тумбочку, тумбочка, в свою очередь, пошатнула маленький стеклянный столик, и ваза, испокон веков покоившаяся на нём, разбилась вдребезги. В целом, примерно так же протекала и последующая жизнь несносного мальчишки: он или пытался вырваться, или что-нибудь ломал. Например, собственные кости. К врачу бедные родители относили всё, что находили в каморке, слепленной наспех из картона и бревен, лишь бы тот излечил очередную травму сына. Фирион и сам порой поражался, как он умудрялся быть настолько неудачливым, но быстро от этих мыслей отходил и после не вспоминал, вплоть до следующего перелома. Падал он с каждым разом, казалось, всё изощреннее: начиная с дерева и заканчивая мостом и проплывавшей под ним лодкой. В конце концов врач пожалел родителей и предложил бесплатно обслуживать Шота, про себя, наверное, решив, что долго таким образом тот не протянет. Ещё он приказал мальчишке сидеть в комнате смирно и безвылазно десять дней, чтобы дать хоть самую малую фору организму. Драки были излюбленным делом всех детей Сии, неважно, девочек или мальчиков. Почему-то именно в этом городе сложилась такая ситуация, что они едва ли не с рождения привыкали к кулакам и синякам, а чуть позже и к крови, постепенно вливаясь в это дело. Тех же, кто отказывался вливаться, ждала куда более страшная участь. Шот никогда не был местным чемпионом, но из-за постоянных увечий ему давали право проходить спокойно по улицам, иногда только осторожно ворча, что он, точно, сам себе ломает руки и ноги. Но Сия была еще более-менее терпимым районом, в отличие от приближенных к Фтарии. Весь север Ноксии был до крайности бедным, прогнившим во всех отношениях и непригодным для жизни. По ночам по городу зачастую свободно разгуливали дикие звери, а днём — прислуга правительства, отпрыски династий, что порой хуже зверей, и мелкие предприниматели, тоже ничуть не лучше. Они обязательно находили, за что придраться к любому жителю, и тогда выносили приговор. Если «нарушителем» был один из родителей, то его ребенка забирали в армию, будь ему шесть лет или десять. Если одиночкой — обвиняли в воровстве, и тогда уже суд разбирался с несчастным, а чаще — убивали на месте. Но это грозило только в случае неповиновения, спастись можно было — стать рабом на ферме или во дворце, а где — никто не знал.обычно родители в подобных разговорах перебрасывались недомолвками, но Шот очень быстро приловчился понимать всю их мимику — мать с отцом с грустью обсуждали показательные убийства и обвиняли во всем Аквилона. Шот с детства привык к ненависти к правителю: абсолютно каждый, ребенок или взрослый, бедный или богатый не то что поминал его недобрым словом, а искренне желал самолично казнить на глазах у всех. Даже собирались небольшие группы особо решительных почти нищих крестьян, выкрикивающих громкие слова о расправе, но их буквально на следующий же день находили очередными безымянными могилами со свежей землей. Несчастье случилось с семьёй Шота, и тогда у него появилось второе имя — Фирион. Оно звучало совсем не как местное, отвлекало, и обычно люди, услышав его, переспрашивали, а потом осведомлялись, не из Соила ли мальчик родом. Шот не знал, что именно за напасть приключилась с его семьей. Когда он вошел в дом, прежде шумный и уютный, то обомлел и сразу обо всем догадался. Он уже видел такие дома — когда его знакомых забирали навсегда, оставались только сорванные с петель двери, разбитые окна и раскуроченные замки. На этот раз даже мебель разломали, пух и перья покрыли пол серо-коричневым одеялом, желтые доски, некогда называвшиеся шкафами, валялись тут и там, над трубой журчал маленький фонтанчик воды. Фирион, глотая слезы, залез под кровать и нащупал дрожащей рукой ПГ-устройство, которое пуще зеницы ока хранил отец. Перед лицом высветилось сообщение:«Беги, сынок. Это «Стоун», нас похитили навсегда. Прощай. Не возвращайся, они знают, что ты в Сии, поэтому придут ещё. Мы тебя любим».
Ему пришлось сбежать из города. Связанные с ним воспоминания никогда не исчезнут из головы Фириона, даже нисколько не исказятся и не испортятся — сколько бы не было в той жизни ужасного, мальчик всегда будет вспоминать о ней лишь как о светлом и безупречном. Спастись, однако, ему еле удалось — у выхода из города он наткнулся на каких-то военных, сумев лишь каким-то чудом сбежать. Самое страшное то, что он не помнил ни единого эпизода драки или побега, начиная со столкновения взглядом с главарем и заканчивая тем, что он грохнулся со всего размаху в грязь, когда уже не было видно ни погони, ни города. Ужас взял под контроль весь его мозг и пустил все силы в одно — бег. Как позже выяснил мальчик, он пробежал без остановки и не сбавляя темпа больше десяти километров. Оставшийся путь он предпочел преодолевать пешком. Шот, проходив весьма недолго — всего пару дней — быстро понял: странствия — это нисколько не весело. Даже если это всего-навсего путь от Сии до Сары. Голод и холод, морозы и зной, ливни и засухи настолько изнурили Фириона, что, добравшись кое-как до более-менее крупного городка, он сделал привал, однако не надолго. Почти на следующий же день он ринулся дальше, потому что придумал план, как возвратить родителей. Его целью стал Дворец Аквилона. Перебороть себя он не мог очень, очень долго, из головы, как влитые, не исчезали воспоминания о матери и отце и их молчаливых разговорах. Они всем сердцем ненавидели Аквилона, и их сыну передались эти чувства в полной мере. Теперь же требовалось их подавить. Не помогали даже доводы о том, что Аквилон вовсе не виноват в похищении. Фирион попытался ворваться во Дворец, едва приблизившись к нему, но путь ему преградили стражники. Шот был в бешенстве, но ничего не мог поделать днём и стал дожидаться ночи. Тогда-то он и расправился со стражей и проник в здание, но там его, разумеется, вновь схватили. Хвала Виссеру, его не казнили и не выбросили на улицу, а отвели к Велесу — волшебнику, который заведовал охраной Дворца. «Так значит, ты обошел уличную стражу?» — не отрывая глаз от книги, поинтересовался Велес. Шот догадывался, что этот престарелый волшебник — очень важный человек. «Да», — робко пробормотал он. «Было сложно?» — всё так же монотонно пробасил Велес. «Нет… Простите меня! Я не хотел ничего плохого!» — попытался оправдаться Фирион, чувствуя, как сжимаются стальные кисти охранников на его плече. «Понятное дело, я бы это узнал. И стража бы узнала и убила бы тебя на месте. Такой у них был приказ. Чего же ты хотел от… От кого? К кому ты пришел?» «Я не знаю. Я пришел просить, чтобы меня научили волшебству… Как можно скорее! Мне срочно нужно спасти кое-кого. Они попали в беду и мне нужно торопиться… Думаю, несколько недель…» «Несколько недель? — Велес приподнял бровь и взглянул на мальчишку так, что у того сердце ушло в пятки. — За несколько недель ты мог бы научиться разве что записываться на приём сюда, а не магии, глупец!» Шот понурился. «У тебя есть время подумать. Я хочу, чтобы ты научился магии, я никогда не был против этого. Если у тебя есть благородные цели, ты достоин этого. Но сможешь ли ты? — он промолчал несколько секунд. — Думай до завтра». Маг ушел, а охранники остались, на всякий случай, видимо. Изнеможение слоями покрывало мальчика, но тот не позволял себе лечь спать. Он долго-долго думал. За эту ночь ему нужно было принять очень непростую истину и начать учиться жить с ней. Наутро Велес спросил его: «Ну что, Фирион? Думаю, ты решил, что остаешься». «Да», — кивнул мальчик. «Десять лет обучения — это самый малый срок. Ты готов к этому?» «Да». «Что ж, я другого не ожидал. Занятия для волшебников проходят наверху, в библиотеке. Я тебя отведу туда». «Нет, постойте… Мне нужно научиться другому. Мне надо научиться драться». Велес нахмурился: «Но как же твои родители?» Шот даже не заметил, что волшебник правильно угадал, что за беда с ним случилась, он был слишком погружен в себя, и там, глубоко, решался на что-то очень неоднозначное. Выговорить ему так и не удалось, поэтому волшебник вздохнул: «Понятно. Тогда — в сад». Там, в саду, и прошли целых десять лет. Сейчас у Фириона даже не получалось осознать, насколько это много, а тогда, в детстве, он и вовсе не ощутил этого времени. Мало того, он не мог вспомнить ни сам сад, ни Дворец изнутри, только помнил, что всё было белым и золотистым. Лица учителей казались смазанными, и в голове Шот путал их между собой. Кроме того, к счастью или к сожалению, он ни разу за все время не видел Аквилона. Фирион привык жить с магией. Она ему помогала во всём, начиная от банальной быстроты и облегчения работы и заканчивая чем-то серьезным, вроде тренировок, где это было само собой разумеющимся. Шот также не помнил ни одного товарища из Дворца, но помнил, что тренировки были ожесточенными и мало кто кого считал товарищем. Учителя никому не давали спуску: выжимали ежедневно до последней капли, не успокаивались, пока не добивались полной отдачи. Из шестидесяти до конца протянули только тридцать пять. Чего совершенно Фирион не помнил — так это последних дней. Ни единой картинки в голове, связанной с ними, только странное чувство удовлетворенности. Скорее всего, в те дни он попросту ни на что, кроме тренировок — статуй, соперника и внутреннего себя — внимания не обращал. До того момента, как сбежал в Весту, за двадцать дней до того, как прошло бы девять лет. Этот город, безусловно, и сравниться не мог в богатстве и красоте с Фтарией, даже жители здесь выглядели бедными и уставшими: сморщенные старики сидели на лавках, переговариваясь друг с другом и с дамами такого же преклонного возраста, с презрением оглядывались по сторонам, словно в поисках нового предмета обсуждения, коих в Вакхе, думалось Фириону, было слишком мало. Сам паренек всегда привлекал внимание посторонних глаз, в особенности тех, что принадлежали престарелым, возившимся в огороде нищим. К этому сословию Фирион всегда относился с почтением в Сии, считал, что эти люди — самые честные и бескорыстные в мире, но ему пришлось изменить свое мнение в Вакхе. Местные бедные фермеры, грузчики, механики и строители, словно голодные волки, с осуждением глядели на любого, кто проходил мимо них с беззаботным выражением лица или даже просто ничего не делая, не напрягаясь и не сетуя, так, словно последние были виноваты в их несчастьях. Эти люди жили, как ни странно, в самом центре города, превратив когда-то сравнительно опрятные домики, в чем-то красивые улицы, переулки и маленькие фонтанчики, окруженные клумбами, в уродливых жертв вандализма. Властям на это, тем не менее, было плевать, так что бессовестные нищие продолжали портить и без того потрепанный жизнью город. Поколение помладше было большой редкостью на улицах. Мало кто находил себе время оторваться от постоянной работы и выйти на улицу, разве что только ради навещения торговых лавок и магазинов. Детей Фирион не видел вообще, как и не слышал других звуков кроме бурчания стариков. Найдя себе какую-никакую пригодную для житья обшарпанную квартирку в двухэтажной, наполовину развалившейся громадине, Фирион поселился там почти забесплатно. Хозяином была больная женщина лет пятидесяти, вдова, так что, вероятно, ей особо и не нужны были деньги. Жизнь юноши здесь текла очень медленно и растянуто. Каждая минута казалась часом, Фирион сам, окруженный до ужаса нерасторопным и каким-то неживым народом, становился день ото дня несчастным. Его не радовало почти ничего, все эмоции как-то угасли, их источник просто-напросто иссяк — не было в Вакхе повода для веселья. Порой, в долгих раздумьях, юноша начинал осознавать, что если останется в этом городе, то станет таким же меланхоличным, обиженным на всех вокруг ворчливым стариком уже в двадцать пять лет. Однако, к счастью или к несчастью, совсем скоро его уклад жизни, грозивший коллапсом его собственного «я», превращением в такого же мелочного, гнусного нищего, пошатнулся.***
Год 774. Яркий период, третья часть, день тринадцатый.
Было очень раннее утро, на небе виднелся только Гибиус, и облака из-за этого были с одной стороны ярко-розовыми, а с другой — темно-синими. На улице не было никого, и это было прекрасно. Карахуты сладко пахли, почти опьяняя ароматом, растыканные везде, где только можно было, разноцветные, слегка светящиеся клумбы неизвестных юноше цветов освещали улицу лучше всяких фонарей. Где-то далеко слышалось приветливое журчание фонтанов, а еще дальше — пение птиц. Фирион не любил пение птиц. Он возвращался домой, после изнурительного дня грузчика. Спина ныла, руки оттягивало, словно налитые свинцом, голова раскалывалась на две части. И всё же, несмотря на ужасное самочувствие, Фирион сумел ощутить, как неожиданно в воздухе появился новый запах. Это был запах, который он успел позабыть давным-давно, примерно девять лет назад — запах мертвых животных. В Сии он был обыденным, но вот в Вакхес этим боролись. Юноша краем глаза заметил движение сзади себя. Фирион обернулся со скоростью молнии, одновременно схватив за шею мошенника одной рукой и выбив нож другой. — Поразительно. Кто же ты такой, что покушаешься на мага? — усмехнулся Фирион. Покусившийся на его жизнь что-то просипел, но невнятно, и причина этому была проста: Шот сдавил мужчине гортань. Через несколько секунд мошенник задохнется и отдаст концы. «Поделом ему», — промелькнула мысль в голове у Фириона, от которой ему стало как-то не по себе, но лишь на один незначительный миг — и тут же вернулась непоколебимая уверенность. Глаза покусившегося — единственное, что видно из-за маски, пылали страхом и отчаянием. Шот отлично помнил эти эмоции, преследовавшие его на улицах Сии целых девять лет. Шот разжал руку. «Не посреди улицы же его убивать, в самом деле!» Мошенник грохнулся на землю, жадно и рвано глотая воздух. Немного оправившись от шока, он пробормотал: — Мы искали тебя, Фирион! — Очень хорошо, вот и нашли! — лучезарно улыбнулся юноша. — Кто «мы», уродец ты этакий? — Наша организация называется «Стоун»! — прохрипел мужчина, сняв маску и продемонстрировав свое грубое, изрезанное лицо. Он так открыто, в полный голос произнес своим сиплым мерзким голоском «Стоун», что Фирион невольно отшатнулся. Кто в здравом уме будет так делать? Неужели он так пекся о своей шкуре? На ум тут же пришли лекции Юпитера о «Стоуне»: «Вас могут завербовать. Это — хуже всего. Сначала они выследят вас, но зависит от ситуации, как поступят дальше: могут в лаборатории промыть мозги, так, что вы будете уверены в благородности целей своего предводителя; либо же они будут давить на вас, и если вы окажетесь бесхребетным сопляком, их цель будет выполнена. Но главное — помните, что «Стоун» — секретная организация. Никто, следственно, не будет посреди улицы хватать вас за руку и кричать «Стоун!», им нельзя выдавать себя». Фирион поглядел на жалкого преступника, валявшегося у его ног. «Мама… Папа…» Сердце барабанило быстрый марш. Разве он мог упустить возможность узнать хоть что-то о родителях? — Мы находим лучших магов для помощи людям! — продолжал пламенную речь тот. — Как интересно! Убивая этих магов? — Это была проверка! — поспешил заверить юношу мошенник. — И ты её прошел! Честно говоря, ты — первый их тех, кто смог меня обезоружить. «Да это же явная ложь и провокация! Проверка на вшивость!» — воскликнул сам себе мысленно Фирион. Человек из «Стоуна» неумело пытался надавить на самолюбие и тщеславие. Шота это нисколечко не цепляло. Чтобы попасть в организацию, если она, конечно, и правда ею была, ему нужно было какое-то время ходить на поводу у стоуновцев. — Мы будем поручать тебе самые ответственные задания! — с жаром обещал один из этих самых стоуновцев. — Наш предводитель будет очень рад пополнению! Шот колебался ровно секунду, если быть точным — приложив все усилия и никудышные актерские навыки, пытался изобразить смятение. А потом сделал вид, что его осенило, и он сообразил, что нужно делать, потому выпалил: — Где эта ваша организация? Если самые ответственные, то я согласен! Мошенник торжествовал. «Радуйся-радуйся, кретин, — чуть было не оскалился Фирион, но удержался, — я вас всех к чертовой матери разнесу! Только сначала узнаю, где вы запрятали маму с папой!» — Недалеко отсюда, в получасе ходьбы! Фирион шел домой после очередного дня службы. Его личный список «Самые глупые поступки» сегодня пополнился: задание было просто сумасшедшим. Мало того, что Шоту пришлось гоняться по всему Вакху за пикарами, этими противными и тупыми животными, так после этого еще и оказалось, что эти пикары были «неправильными». Именно так и заявил Гекк, тот самый мошенник, что покусился на жизнь юноши. Сейчас Фирион шел по улице вечереющего города, проклиная всех и вся. Его зеленая футболка насквозь промокла, новенькие штаны годились разве что для работы на полях, хорошо, что они были куплены не на деньги Шота. На обувь вообще было страшно смотреть, а исцарапанные пикарами руки горели. Яд этих животных, содержащийся в когтях, хоть и не смертелен, но оставляет крайне неприятные ощущения — ему пришлось подчиниться и изловить несколько пикаров, по словам Гекка, в качестве проверки. «И зачем этим идиотам пять пикаров? Они что, совсем из ума выжили?» Мастер Кай, что был главным в «Стоуне», оказался, кстати говоря, очень похожим на такового. Его глаза никогда не смотрели в одну точку больше секунды, руки слегка тряслись, что было, кстати, очень даже неудивительно, ведь Мастер ежеминутно тренировался в стрельбе, а походка, подпрыгивающая и слегка накрененная, пугала маленьких детей. Пикарам он обрадовался даже больше, чем Фириону, приказал отнести их в клетку, а затем рассказал «новобранцу», что да как в «Стоуне», восьмом отделении. Оказалось, что притащить сюда юношу было приказом от главнокомандующего, имя которого было строжайшим секретом. Само здание организации представляло собой огромную, квадратную металлическую коробку с десятками окон на каждой стене. На крыше, слегка провисающей, но подкрепленной изнутри сваями и реями, красовалось название — «Стоун». Внутри же оно состояло из нескольких помещений, главное из которых было похоже на тронный зал очень и очень бедного королевства. Здесь стоял длинный деревянный стол, начинавшийся почти у входа и упирающийся в противоположную стену. Справа и слева от него располагались черные кресла, изрядно избитые жизнью, наверху пылали люстры, а по углам храпели, никого не смущаясь, охранники. Мастер Кай проводил собрания почти каждые пять дней, так как любил, когда все «в порядке», что, в его понятии, означает присутствие всех членов организации. Кстати о служащих, в общем количестве их здесь было около двух сотен. Десять офицеров высокого ранга, в ряды которых входил и сам Фирион, офицеры низших рангов и простые вояки. Самым забавным было то, что количество «служащих» здесь менялось чуть ли не ежедневно. Шот и сам пришел сюда, не предъявив ни документов, ни прав находиться здесь. Конечно, с одной стороны это его вполне устраивало, ведь с документами у него явно возникли бы проблемы, но всё же такое разгильдяйство должно было насторожить любого. Фирион решил действовать через пять дней.***
Фирион подошел к зданию «Стоуна». Стансаловые двери, примерно три метра в высоту, наводили страх на любого. Алиос выглядывал из-за крыши, освещая всю организацию в голубой. Внезапно Шот услышал голоса. Они доносились не из-за двери, а откуда-то из-за стены. Один из них принадлежал знакомому Гекку, а второй — неизвестному. Осторожно подкравшись к углу, Фирион прислонился спиной к стене и замер. — И Фирион всё еще не понял, что здесь делает? — хохотал неизвестный. — Он настолько горд и доволен собою, что не видит ничего дальше своего носа. Ха-ха-ха! —радостно просипел Гекк, и Фирион в очередной раз пожалел о том, что не придушил мерзавца еще на площади, хотя бы из-за ужасного смеха. — И это нам очень даже на руку, мы почти закончили сборку нашей машины. Скоро всему городу — каюк! — Не машины, а механизма, идиот. Да, совсем скоро мы сможем подчинить себе этот город и будем купаться в деньгах! А всё благодаря Фириону! Надо будет отдать ему хоть десять процентов! «Каким же это образом — благодаря мне?» — насторожился Шот. — Да, мы высосали его силы! — со странной интонацией, как у фермера, который говорит о своей утвари, с гордостью и непонятной радостью, пробасил друг Гекка. Оба мужчины расхохотались и повернулись, направившись к входу. Фирион исчез оттуда за пару секунд до того, как быть пойманным за подслушиванием, и несся, как ураган, за город. Он даже не подозревал, как дорого ему обойдутся эти импульсные эмоции. Весь его ум заполонила досада, досада из-за двух вещей: из-за того, что он позволил подвергнуть опасности жителей и из-за того, что ничего не выведал о родителях. Шот спрашивал сначала Гекка, не знает ли тот о поступлении в какое-нибудь отделение «Стоуна» его родителей, разумеется, не выдавая тайны, а под предлогом желания увидеть старых знакомых. Но Гекк извилисто уходил от прямого ответа, переводил темы и ничего не рассказывал. По правде говоря, Фирион сомневался, что эта так назваемая база вообще как-то кооперировала с другими — он не видел, чтобы хоть раз хоть кто-то общался с кем-то «извне». Мастер также ничего не рассказывал, но его Шот спросил только дважды, чтобы не вызывать подозрений. Фрирон, тем временем, уже бежал со всех ног в свою квартиру. Он хотел разделаться со «Стоуном» вечером, но больше терпеть не мог. Его неистово злило то, что он не смог вытащить из треклятых стоуновцев ни единой зацепки о родителях. «Идиот! Кретин! Придурок! — ругал он себя по пути. — Да я их всех в порош…» Он не успел додумать мысль, так как зацепился ступнёй за выступающий кусок камня и со всего маху грохнулся на мостовую, угодив лицом прямо в лужу. Продолжительно простонав, Фирион кое-как поднялся и сел прямо напротив лужи. Из-за воды на него смотрел молодой маг. Грязный маг, с ног до головы измазанный, но не грязью, а своей порочностью, своим тщеславием и прочими мерзостями. — Завтра же всех их прибью! — пообещал Шот, случайно вслух, и ударил свое отражение. «Стоун», надо бы упомянуть, находился в нескольких сотнях метров от города. Это было на руку Шоту — при взрыве не пострадают ни в чем не повинные люди. Хотя он и поймал себя на мысли, что всё равно бы осуществил задумку. Этот день в жизни Фириона и получил название «День-Великого-Полёта-Фириона».***
Год 774. Период Увядания, вторая часть, день второй.
Фирион очнулся от того, что к нему вернулись способность двигаться и зрение. Но вместе с ними накатила и вся боль, которую он не чувствовал до этого. Взрыв оставил кратер диаметром в несколько километров. Мужчина горестно вздохнул и воззрился на ясное небо, пытаясь разобраться, что произошло, но ничего не входило, только голова начала болеть в разы сильнее. Перед глазами всё было размыто, подернуто желтой пеленой, Фирион плюнул на руку и принялся кое-как смачивать глаза, чтобы те не высохли полностью. Сначала глазницы щипало, но через некоторое время стало получше, и он мог разглядеть свое тело, о чем, впрочем, тут же пожалел. Правая нога и левая рука превратились в кровавую кашу, искореженные локоть и колено выгнулись в противоположную нормальной сторону, видимо, на них Шот приземлился. Чтобы остановить подходящую к горлу рвотную массу, он перевернулся на бок и попробовал рывком подняться на ноги, но картинка перед глазами вдруг разделилась на две, весь мир словно перевернулся. Фириона потянуло в сторону, и он, не в силах сопротивляться, грохнулся на бок, а вместе с тем всё содержимое желудка выплеснулось наружу. Шот жалобно застонал, зовя на помощь. Никто не пришел, никто и не мог прийти — все десятки тысяч человек погибли. Ему оставалось только лежать в собственной рвоте, задыхаясь от вони, и страдать. «Ужасно… Сколько же жизней я отнял? — Фирион вдруг пожалел, что не умер от падения, — что это вообще за взрыв такой был? Разве способно хоть что-то на Септерре так откинуть человека, и притом не разорвать на тысячи кусочков?» Конечно, можно было всё спихнуть на Алхис, которая подарила ему «супер-прочность», сделав кожу мужчины практически неразрушимой. Именно так и предпочитал делать Фирион до этого самого момента, ведь отчасти это было правдой, но сейчас почему-то чувствовал: огненная волшебница тут совершенно не при чем. «Возмутительно… Кто же тогда? Неужто сама Смерть не хочет… моей смерти?» — воскликнул мысленно он. — Если я хоть еще раз сделаю что-то, что может навредить другим, — прохрипел Фирион, обращаясь непосредственно к себе, — сам себя убью! Слезы почему-то никак не прекращали стекать по грязным щекам. Шоту хотелось думать, что это из-за боли, дабы осталась хоть какая-то часть уважения к себе — уже едва ли не пожилому мужлану. Но он осознавал, что пора было выбираться, иначе совсем скоро дикие звери его найдут и не оставят ни косточки. Плечо, а точнее всё, что от него осталось, горело огнем. По-хорошему надо было бы хоть что-то сделать с этой раной, но сил и возможности не было, нужно было бежать. Застонав от боли, стараясь не прикасаться к поврежденным конечностям, Фирион перевернулся на бок и тут же почувствовал такую усталость, словно бегом пересек весь кратер. На этот раз Шот, избегая прошлых ошибок, поднимался медленно, руки его дрожали от напряжения, вот-вот готовые подвести и сорваться, оставить хозяина на милость хищникам, ноги едва ворочались, каждый сигнал мозга травмированным мышцам отзывался адской болью и тошнотой. Наконец Фирион поднялся, выпрямился и выдохнул. Все мускулы ныли и самовольно сокращались, голова кружилась, мужчина сделал шаг, но не выдержал, грохнулся на колени и заорал во все горло от боли и досады одновременно. Но теперь он уже точно не собирался сдаваться, ещё раз поднялся и аккуратно шагнул, затем ещё раз и ещё. Каждое малейшее движение Фирион контролировал, чтобы не потерять сознание, и всё равно упал ещё шесть раз, прежде чем дошел до леса. Здесь его организм крикнул «стоп!» и заставил сделать передышку. Он хотел аккуратно опуститься на землю, но вместо того рухнул, как мешок. Даже его силам есть предел, даже дару Алхис есть управа. Подняв глаза, Фирион заметил, что небо, ещё пару минут назад чистое, заволокли серые густые тучи, словно выстроив стену, не допускали лучи светил до Септерры. Дикие птицы кричали отвратительно и надоедливо, деревья шумели и скрипели на ветру. Но среди этих звуков Шот уловил и какой-то посторонний, порожденный не природой. Еще тщательнее вслушавшись, он догадался, что это был треск костра. Фирион уже привычным способом смочил глаза и завертел головой в надежде обнаружить человека, но всё, что он увидел — темнота, а затем мерцающая и размытая картинка. Мужчина чертыхнулся и приготовился к еще одному, уже привычному преодолению собственных возможностей — встать и пойти, как вдруг почувствовал, что чья-то ладонь легла на его спину. В тот же момент Фириона словно наизнанку вывернуло: грудь и спину словно пырнули раскаленным клинком. Не успел он крикнуть, как все прошло. — Знатно тебя Хаос потрепал, — проворчал кто-то над головой. «Хаос? Да ладно…» — Фирион, по правде, уже ничему не удивлялся. Только вот голос был очень знакомым. Он открыл глаза и медленно, осторожно перевернулся. Прямо над ним, укоризненно сверля взглядом, стоял старик с палочкой, на которую были нанизаны еще горячие кусочки мяса, в руке, на вид лет шестидесяти. Костер, потрескивая, горел в паре метров дальше. Это был его любимый учитель, Велес. — Ну что, расскажешь, зачем уничтожил деревню, Фирион Шот? — тихо пробормотал престарелый волшебник. На Септерре была только одна страна, где у людей было два имени — Сия, но самым странным было то, что Велес узнал об этом, ведь Шот зарёкся никому не рассказывать о постыдном прошлом, в частности потому что боялся докучливых вопросов учителей и ребят. Но, в конце концов, на то он и волшебник. По тону учителя Фирион понял, что для него же будет лучше, если он расскажет правду, потому во всех подробностях поведал о своих злоключениях после побега из школы. Велес выслушал рассказ и съел всё мясо, кстати говоря, веявшее так аппетитно, что у Шота требовательно заурчал желудок. Маг о чём-то задумался, на секунду его взгляд, устремившись вверх, стал рассеянным, но тут же опустился на Фириона, и последнему стало так совестно, что взрыв на бис показался ему отличным спасением от такого взора, не то чтобы укоризненного, но заставившего раскаяться даже без обвиняющих ноток. Его учитель всегда умел находить те «рычаги» в психике учеников, которые обязательно действовали. Протерев свой посох рукавом белой тоги, Велес стукнул им легонечко о землю, закрыл глаза и прошептал что-то. Красивый зеленый огонек загорелся на конце палки. Волшебник, раскрыв снова глаза, на этот раз светящиеся таким же зеленым цветом, что и посох, поднял руку и положил на целое плечо Фириона. Сначала немного защипало, а потом тепло разлилось по его телу, настолько приятное, что он даже глаза закрыл, но долго радоваться не пришлось. Внезапно резкая боль пронзила всё тело, перед глазами всё исчезло, и все звуки исчезли: мужчина оглох и ослеп, как во время падения. Фирион завопил в агонии, судорожно дёргаясь. — Тише, тише, — поморщился Велес. — Не такое уж это и легкое дело — выращивать новые руки… Очень-очень опасно использовать магию для лечения, ведь она нужна была для того, чтобы отнимать жизни! Да еще и Алхис тут, как я погляжу, постаралась. Всегда узнаю работу этой девчонки! Сначала Велес решил воссоздать скелет, что, в общем-то было правильно, но жутко больно, затем принялся за нервную сеть, потом за мышцы и, наконец, за кожный покров. Но вот последний, почему-то, волшебник решил делать не органическим, и механизированным. Но всего этого Фирион не чувствовал и не знал, потому решил, что волшебник просто-напросто задумал уничтожить его, перед тем заставив страдать. Каково было его удивление, когда зрение и слух вернулись к нему. Боль чувствовалась всё еще отчетливо, но уже не выдирала душу из тела, как Фириону казалось поначалу. Тяжело и отрывисто глотая воздух, он дико озирался по сторонам. Слегка опалённая кожа была красной, точно как Гибиус сейчас, а на месте оторванных ноги и руки красовались протезы. Фириону, откровенно говоря, было совершенно всё равно, он был согласен хоть на деревянные. — Повезло тебе, нечего сказать… Ты жив, удивительно. Я уже не помню, когда в последний раз мои заклинания кого-то спасли, а не… Навредили. Фирион удивленно воззрился на Велеса, тот, отерев пот со лба, строго проговорил: — Я тебе верю, верю, что ты не специально разрушил деревню. Я знаю, что ты не мог это сделать… Но кто-то очень хотел, чтобы было наоборот… Или просто ты попался под руку. Поэтому не расскажу всем, что это был ты. — Я думал, вы меня убьете, — признался Фирион. — Ты где-нибудь видел, чтобы волшебники Фтарии убивали без суда? — гневно прогремел маг. Его взгляд приковал мужчину к месту и теперь давил на мозги. — Учитель… Можно очень плохой вопрос? — тихо спросил тот. — Мне нужно его знать, а иначе я не смогу больше терпеть эту жизнь! Велес, кажется, поверил в это, и вопросительно приподнял брови. Собравшись с духом, Фирион изверг одновременно с тяжелым вздохом: — Мои родители свято верили, что Аквилон убивает людей на улицах. Все убийства они приписывали ему. Это ужасно… Так думали абсолютно все, кто жил в моем городе, и я — не исключение. Так ответьте мне, учитель! Король Аквилон убивал людей без особой причины? Велес потыкал палкой в тлеющие угли и пробормотал: — Неудивительно, что вы так думаете. Старые династии изо всех сил пытаются убедить народ, что Аквилон — его главный враг… Послушай меня, Фирион, — он направил палку, как меч во время обряда, в лоб мужчины, дымящийся кончик застыл в сантиметре от переносицы. — Если бы Аквилон позволил себе хоть раз не пожертвовать своими интересами ради людей, которых он любит всем сердцем, хоть раз поступить не в угоду им, хоть раз не бросить все силы на помощь им, его бы давно сожрали с потрохами бездушные сволочи Арцесс или Вайло! А следом за ним — всех нас сделали рабами! Не смей называться Фирионом и попробуй хоть кому-то обмолвиться о своём обучении во Дворце, если ты хоть на миг засомневаешься в Аквилоне! Рука Велеса дрожала, он бросил палку в остатки костра и отер вспотевший лоб. — Я клянусь, — пообещал Шот. — Но я убил несчетное множество людей, каким будет мое наказание? Казнь? — Я не идиот, чтобы судить только за поступки! — вновь вспыхнул маг, должно быть, не отойдя еще от предыдущего волнения. — Я вас учил этому, надеясь взрастить настоящих волшебников! Делать выводы о человеке можно лишь зная его намерения!.. К тому же, никто не сказал, что тебе это просто сойдет с рук. У тебя больше нет ни капли той силы, что была прежде. Фирион поднял взгляд. В глазах его учителя бушевали и гнев, и грусть, он выглядел разочарованным, из-за этого сбежавший из Дворца Аквилона, словно юный мальчишка, почувствовал себя еще более гадко, чем прежде. — Магия больше тебе не подвластна. Более того, ты спасёшь три тысячи жизней, — проговорил Велес, поднявшись на ноги. — Мы — боги, Фирион. На нас лежит ответственность за судьбу смертных. Он снова взглянул наверх. Ветер всполошил кроны величественных, словно подпиравших небосвод сантий, хрупкая мелкая листва громко зашуршала, зашелестела и, сорвавшись с веток, унеслась прочь, прямо к грозовым серым тучам, которые нависли над лесом, грозя обрушить шквал пробирающей до костей жидкости, которые тогда становились похожи больше на кислоту, чем на воду. Холодные потоки мягко овеяли тело мужчины, заставив мелко задрожать. Хлопок, вспышка — и Велес исчез. — Ну, прекрасно! Самым эффектным заклинаниям ты меня не научил, — нарочно проворчал Шот. — И о Хаосе мне, конечно же, говорить не надо! Один из камней, довольно увесистый, поднялся в воздух и упал на ногу Фириону. На земле подле ноги появилась надпись: «Может, твоя нога и не человеческая, но очень даже чувствительная». Мужчина засопел, с трудом поднялся и, прихрамывая, пошел вглубь леса. Ему предстояло еще много сделать.***
Земля Кентавров Мимо Фириона пронеслось что-то большое, похожее на лошадь. Но это была не лошадь, а кентавр. Земля Кентавров — то еще местечко, пожалуй, будет похуже Ноксии. Здесь вообще отсутствовало правительство. А значит, и любые наказания за деяния. На счету Фириона числилось несколько сотен спасенных жизней. Он записывал имена и места проживания спасенных в тетрадь, которую носил с собой в походной сумке. Здесь он скитался уже две первые части периода, и особой радости это не доставляло. Спасать людей, ноксианцев и кентавров порядком надоело, а особенно всевозможных моральных уродов и просто кретинов. Но обещание есть обещание, и тут уж ничего не попишешь. Здесь хотя бы улов оказался крупнее, за один раз можно было спасти до пяти кентавров, так как в число повседневных занятий последних входили всевозможные опасные для жизни групповые игры. Вроде «попади стрелой в яблоко на моей голове!», «кто спрыгнет с самого высокого обрыва?» и «сколько ударов выдержит твой живот?». Вся Земля Кентавров представляла собою сплошь усеянную солдатскими лагерями и безымянными деревушками пустыню. Заброшенных лагерей было ещё больше. Уже за первые пять дней Фириону приелся однотипный и совершенно скучный пейзаж: сухие, скорченные деревья, точащие из земли, словно одинокие волосы на щеках старика, ничего живого, по своей сути, не представлявшие, даже без листьев и с парой-другой веток, словно человеческими руками; чуть более густо расселившиеся кустарники и травы с уже успевшим надоесть до горечи сладким запахом, особенно одурманивавшим во время зноя, были такими же безжизненными и скупыми на воду, как и их «братья» повыше; голая, усеянная широкими и маленькими трещинами, серая, нестерпимо горячая днём и ледяная по ночам, земля одаривала Шоту глубокой тоской по бедным, но родным просторам Сии, стоило на неё только взглянуть. Алиос и Гибиус царили на темно-голубом, совершенно безоблачном небосводе одновременно практически постоянно, скрываясь лишь на три-четыре часа, так что Фирион, и так страдавший от недосыпания, через Период стал лицом похожим на мертвеца. Помимо всего прочего, на плечи Фириона легла ещё одна проблема. Без магии было очень непросто. Больше не было помощи ни от кого, кроме самого себя, ни в выживании, ни в спасении. Кентавры не только не отличались сообразительностью, но и также, как известно, были существами жестокими, пристрастными к дракам, с дикостью, иногда сводящейся к откровенной кровожадности. Никто не знал, какие секреты таило искусство этой расы в изготовлении луков, какие заклинания они накладывали на дерево и веревки — рукоять и плечи этого орудия изгинались так, как было угодно хозяину, с такой силой, как было угодно хозяину и тогда, когда, опять же, было угодно хозяину, ни разу за всё время, проведенное в Земле Кентавров, мужчина не видел, как стрела аборигена не достигла злосчастной цели. Одни кентавры разительно отличались от других. Кому-то из них ничего, кроме еды, не нужно было — они рвали чужие глотки, дробили палицами головы, выкалывали глаза, чтобы обокрасть, а если ничего съестного у несчастной жертвы не находили, съедали. Нередко Шот сталкивался с такими кентаврами — увидев его впервые, даже не допустив мысли, что незнакомец пришел «с миром», они бросались вперёд, готовые разорвать жертву. Едва-едва Фириону удавалось отбиться от таких, чаще приходилось драться — убежать было почти невозможно. Наряду с голодающими мужчине встречались и сумасшедшие кентавры. В разы сильнее, в разы страшнее. Отчаянные. Отделаться без драки от них у Фириона не получилось ещё ни единого раза, не было также и случая, когда обходилось без кровопролития и смертей. С безумцами жизнь, как правило, сыграла злую шутку. Такими становились изгнанники или отшельники, десятилетия бродившие про пустыням Земли Кентавров, оттого и лишившиеся рассудка. Но была здесь тайна, рассказать которую мужчина никому не решался. Шот на всю жизнь запомнил ночь, когда впервые столкнулся с сумасшедшим кентавром — это был десятый вечер третьей части Периода Увядания, который сменился необычнайно прохладной, легкой ночью — облака заволокли, затмили остатки светил, а затем и звезды, избавив глаза мужчины от проклятого, давящего на мозг света. Он, казалось, выжег всё из Фириона: эмоции, влечения, желания; даже когда он крепко жмурился, видел сквозь свои уродливые веки томные, тяготящие светлые пятна. В то время мужчина даже жалел, что Велес не оставил его слепцом навечно. Фирион всё чаще и чаще замечал за собой ужасные приступы неоправданной вспыльчивости, а в последние дни ему и вовсе хватало одного слова, чтобы порвать кого-то в клочья. Мужчина свирепо озирался и брел, пиная камешки, по безлесым, мрачным полосам чередующихся полян и голых участков почвы. Стертые ступни проваливались в широкие трещины, легкие с трудом принимали здешний воздух, который, как яд, навевал сон и усталость. Алиос уже третий Период нещадно выедал глаза приевшейся синевой. Рука отказывала уже почти каждый раз, но только внезапные неполадки и помогали Шоту прийти в себя, когда он уже готов был совершить что-то ужасное. Но вот с севера пришли облака. Ночь. Тьма. Фирион молил, и он получил это. Подул холодный ветер, с шелестом вороша сухую траву и коричневые листья кустарников. Скоро этот же ветер принес в этот край дождь, такой же холодный, крупные мутные капли его падали в трещины, тщетно пытаясь исцелить землю, смачивали даже как-то позеленевшие растения, наделяли путника новыми силами и терпением. Но не только дождь принёс с собой ветер. Сквозь шум Шот не заметил, как сзади к нему подобрался враг. Он не нападал, поступил по-хитрому: затаился за деревом и, рассчитывая обойтись малой кровью и не пачкать руки, пустил стрелу в беспечно развалившегося на земле Фириона. Выстрел смертельный — стрела должна была пробить бок мужчины, пронзить ребра, легкое и добраться до сердца, но предназначения не выполнила — в первый и последний раз Шот стал свидетелем и участником подобного — наконечник вонзился в механизированную руку. Кентавр, впрочем, не растерялся, и тут же, взревев, бросился в прямолинейную, яростную атаку, занеся полутораметровый клинок над головой — одним махом абориген собирался рассечь врага напополам, и это ему удалось бы, но мужчину опять спасла удача — сильный порыв ветра засыпал глаза кентавра песком, и тот отступился. Мужчина подорвался с места, о стоном выдернул стрелу, воткнувшуюся на шесть-семь сантиметров, и рысью подбежал к сумке, достал оттуда свой меч, сосредоточился на противнике. Кентавр был на редкость крупным — около двух с половиной метров в высоту, но худощавый — сказались голодные скитания. Тем не менее, меч он держал уверенно и крепко, явно не в первый раз. Фирион всё еще чувствовал, как страх вышибает воздух из легких и гоняет кровь по венам с бешеной скоростью. Кентавр не стал церемониться и, протерев глаза ещё раз, ринулся всем телом вперед, издав боевой клич. Двигался он с умопомрачительной скоростью, так что в момент поравнялся с Фирионом и замахнулся в очередной раз, мужчина пригнулся и отскочил, еле-еле умудрившись миновать смертельный взмах. Кентавр взревел от ярости. В этот миг Шоту удалось рассмотреть его получше. Красные от лопнувших капилляр глазные яблоки, сливаясь со зрачками, чуть не вылезали из глазниц, измазанное чем-то лицо исказилось в гримасе вопля, челюсти с желтыми острыми зубами и разбитыми губами сдвигались и раздвигались, изо рта при каждом хриплом выдохе вылетали кровь и какие-то ошметки. Мужчина заметил, что кентавра донимает лихорадка — руки, ноги и челюсть дрожали. Скорее всего, последний был ранен, и потому обезумел. Однако, от этого проблем у Шота меньше не становилось — сражаться его враг способен, и получалось это у него прекрасно. Фирион перехватил меч поудобнее, усилием воли подавляя страх. Кентавр лихо развернулся и рубанул сверху вниз — Шот попробовал заблокировать, но не выдержал напора и отвел удар в сторону. Не долго думая, мужчина замахнулся и направил колющий удар прямо в грудь врага, такую атаку отразить очень сложно, особенно неповоротливому кентавру, но тот сумел изловчиться и отпрянул так, что лезвием Фирион только оставил неглубокую царапину на лошадином боку. Ещё несколько сильных ударов Шот, как и прежде, сумел отвести, а последним, самым неудобным, кентавр всё же его достал — полоснул по груди, ловко выбил меч из руки и наотмашь ударил по лицу. Фирион тяжело упал на спину, чувствуя, как рубашка пропитывается кровью. Металлическая рука звякнула, ударившись об камень. Кентавр вновь издал боевой клич, на этот раз немного слабее и тише. Копыто надавило на грудь Шота. Рука кентавра поднялась над головой, зажимая рукоять длинного меча. Вдруг кентавр пошатнулся и изменился в лице — страшная гримаса исчезла, глаза стали какими-то неживыми, а через миг закатились. Сумасшедший в последний раз хрипло выдохнул и рухнул сначала на колени, а затем на бок. Шот скинул с себя лошадиную ногу, с трудом сел и осмотрел свою грудь — красное пятно расползалось по всей рубашке, но рану серьезной не назвать, хотя первую помощь оказать стоило бы. Но это всё могло и подождать. Сейчас куда больше Фириона интересовал его поверженный враг. Кентавр, как оказалось, умер от глубокой свежей раны на животе, от копья или пики — странно, что он ещё и двинуться с места смог, не говоря уж о фактической победе над взрослым, хоть и бывшим, волшебником. Шота пробрала дрожь, стоило вспомнить отвратительное и страшное лицо этого ныне мертвого безумца. Да и глаза вызывали очень много вопросов — ни разу такого Фирион не встречал. Приложив немало усилий, мужчина перевернул тушу на живот и тут же обомлел. В памяти всплыли самые неприятные и горькие воспоминания, какие были у Шота, пальцы невольно сжались в кулаки. Опухшее кровавое клеймо в виде буквы «С» красовалось на шее мертвого кентавра, а сверху — деревянный кругляш с тем же символом, на веревке. Фирион снял его и надел на руку, сам не зная зачем.***
Не всегда обходилось без убийства. С каждым днём всё чаще и чаще выходило наоборот. Шот больше не мог здесь оставаться — такими темпами он скорее убьет три тысячи кентавров, а не спасет столько же жизней. Фирион проникся ненавистью ко всем, из-за кого произошел взрыв в Весте. «Стоун», Хаос — всем сердцем мужчина желал им смерти, он хотел отомстить за бесчисленное множество загубленных жизней, в том числе и за свою собственную. «Ты просто жалуешься на свою судьбу, бесхребетный сопляк!» — наверное, так ответил бы ему Юпитер. Но что ответили бы Велес или Аквилон? Фирион поглаживал отросшую чёрную бороду и важно наблюдал за птицами, вспоминая попутно тех, которые щебетали над его головой дома. Тогда этот приевшийся щебет раздражал, а сейчас при одном только воспоминании на глаза мужчины наворачивались слезы. От воспоминаний и понимания, что на тех птиц, которые сейчас поют на дереве в метре от него, он смотрел исключительно как на еду. Гибиус в кои-то веки спрятался за одним из двух холмов, которые маячили перед взором отшельника Шота уже три дня, массивных, покрытых лесом, за ними небо было багровым. Фириону нравились думать, что там — начало Тартара, даже дал им название: «Врата в Тартар», хотя это, разумеется, правдой не было. «Жизнь забирать не может даже тот, кто её подарил. Даже Хаос, даже Смерть», — сказал как-то давно Аквилон. Всё больше Фирион начинал ценить жизнь, в его голове постоянно крутились последние слова Велеса. Мужчина понял, что имел в виду его учитель, когда сказал, что подразделяет всех людей на «богов» и «смертных» — вовсе не о превосходстве одной расы над другой он говорил, а хотел донести, что у каждого человека есть своё предназначение в этой жизни: огромная ответственность лежит на «богах», на таких, как Аквилон, как Велес, и как Фирион, которых уже не надо спасать, их предназначение — следить за «смертными», простыми людьми, которые нуждаются в помощи, которых как-раз таки и надо спасать. Жизнь «бога» останется прежней, если он поможет «смертному», но зато судьба последнего из-за этого изменится навсегда, когда Велес спас Фириона, то сделал бывшего ученика таким «богом». С каждой спасённой жизнью мужчина всё больше убеждался, что быть — дар, самый дорогой в мире подарок, преподнесенный судьбой, и, видя, как запросто люди, кентавры и нокцианцы используют его совершенно неразумно, Фирион становился день ото дня мрачнее. Он не мог поведать о своих мыслях всем, ведь кому-то такой «дар» был самой настоящей участью, приговором, и, со временем перестал пытаться спасти таких, ведь прекрасно знал, что ничем не сможет им помочь после того, как разубедит наложить на себя руки. Тут-то Фирион и ознакомился с обратной стороной монеты под названием «бог» — если спасаешь человека, то и дальнейшая его судьба будет на твоей совести. Тяжело было нести на себе груз ответственности за три тысячи людей. Шот облизнул потрескавшиеся губы и поднял глаза, чтобы следить за движениями птиц. Рот моментально наполнился слюной. Мужчина встал, поднял самодельный кривой лук, натянул тетиву, но замешкался, не глядя ища стрелу рукой в сумке. В этот момент до его уха донёсся странный, чуждый его одичавшей натуре звук. Голос. Голос человека. Фирион окинул местность широко раскрытыми, испуганными глазами, но не нашёл никого. Голос раздался ещё раз, из-за «врат в Тартар».***
Год 787. Яркий Период, третья часть, день восьмой.
Ноксия — Данга — Черт возьми, Спайдер, на кой-черт тебе это чертово ПГ-устройство? — уже почти кричал уставший от постоянных выходок друга Картер, догоняя того. — Слишком много чёртов! — ехидно воскликнул Спайдер и прибавил ходу. Хиро, погруженный в изучение содержания какой-то книжки, шагал рядом с Коннаром. Последний, в свою очередь, со смехом наблюдал за двумя носящимися повсюду друзьями. Он совсем недавно присоединился к компании из трех друзей, но, по правде говоря, чувствовал себя так, словно знает ребят всю жизнь. Коннар даже умудрился два раза спасти от гибели Спайдера, создав в первый раз щит, а во второй — игрушечный замок. Правда, после этого Картеру пришлось спасать их обоих, но Коннар считал, что это — мелочи. — Ну всё, ты меня достал! — Картер, запыхавшийся и взмокший, остановился и схватился за живот. Спайдер, тем не менее, выглядел очень даже бодрым. Наверное, за годы общения с Картером, он стал первоклассным бегуном. — Что, уже спекся? — с наигранной небрежностью прокомментировал Спайдер. — Форму потерял, это точно. Картер ничего не отвечал, только продолжал копаться в своей механической руке. Спайдера обуяло любопытство, и он осторожно приблизился к другу. Тот, в свою очередь, тихо считал про себя: «Шесть, пять, четыре…» Дзинь! В остолбеневшего, не успевшего даже пикнуть Спайдера вонзились две миниатюрные стрелы. — Вот так-то! — самодовольно воскликнул Картер и захохотал. Спайдер стоял, не двигаясь. Оружие, что применил Картер, называлось «парализатор», как утверждал он сам, правда Спайдер обычно «случайно» называл оружие «паралитиком». Сейчас, наверное, Картер решил отомстить другу за все обиды, и у него это, надо признать, получилось на славу. Он бегал вокруг Спайдера, засовывая пальцы того в его же собственный нос, иногда потирая подбородок. — Древний Виссер, порой Картер даже больше похож на ребенка, чем Спайдер! — вскинул руки Коннар и прыснул, повернувшись к Хиро. — Как по мне, так Спайдер сам виноват, — не отрываясь от чтения, ответил Хиро. — Зачем было воровать у солдата ПГ-устройство? Коннар вынужден был согласиться. В последнее время Хиро не отрывался от книги, даже во время обеда. Но винить его в этом было нельзя: сражение с Тионом оставила неизгладимый след на сердце юноши (а также во рту), да еще и Обращение перестало разговаривать, хотя у Хиро было столько вопросов. Коннар, по правде говоря, не доверял этому парню так же безгранично, как Спайдеру или Картеру. Он не забыл, как легко Хиро был готов признать его шпионом зарнийца, пусть для и были веские основания. — Узнал что-нибудь полезного? — осторожно осведомился Коннар, заглянув в книгу. На пожелтевшей странице были изображены какие-то растения, деревья и странные человекоподобные существа, кожа которых представляла собой древесную кору. — Это древолюди, — Хиро обратил свои угольные глаза на друга. — Они, по словам автора, исчезли с Септерры около семисот лет назад, но сейчас у детей встречаются аномалии, которые делают их похожими на древолюдей. — А зачем это нам? — непонимающе нахмурился Коннар. Хиро загадочно улыбнулся и ускорил шаг, любым способом сыграв на любопытстве Коннара. Он улыбался так редко, что до сих пор было непривычно видеть металлические зубы, блестевшие из-под тонких губ. — Эй, Картер! — Чего? — Может, хватит мучить Спайдера? — Ну уж нет! — отрезал Картер и насупился. — Я этого гада еще долго буду мучить! — Но нам нужно переночевать, — покачал головой Хиро. — До Земли Кентавров еще идти и идти. Картер тяжело вздохнул, ненавистно посмотрел на друга, который стоял в позе «ласточка», с пальцем во рту, и вытащил стрелы. Спайдер рухнул на землю, тяжело дыша и хватаясь за сердце, а Картер, тем временем, уже семенил вслед за Хиро и Коннаром. Хорошо, что Коннар все-таки уговорил друзей остановиться в Данге перед тем, как отправиться в путешествие по Земле Кентавров. Эта идея зародилась в компании сравнительно недавно. Изначально ребята хотели отправиться в Землю Гиперборейцев, но, слава богу, Картер наотрез отказался идти туда и мерзнуть дни напролет. Да и кентавры, в общем-то, цветочки в сравнении с гиперборейцами. А потом и Хиро моментально согласился, но его мотивы не были известны ни Коннару, ни Спайдеру с Картером. «Может, он просто любит лошадей?» — шепнул после разговора юноша двум друзьям. Земля Кентавров не была местом красивым, просто огромное поле, утыканное мелкими безымянными деревушками. Кентавры — вечно кочующие существа, потому у них не было дома, как такового. И вот, друзья решили переспать одну ночь в Данге, на нормальных кроватях, в окружении людей, напоследок. Коннар пытался отогнать от себя мысль о том, что это их последняя ночь в кровати. Четверо друзей шагали по проспекту. Хиро смотрел вокруг с таким увлечением, словно отвык от того, что вокруг него, за страницами книги, существует живой мир. Спайдер и Картер вели спокойнее чем обычно, что, впрочем, было неудивительно, учитывая, как закончилась их последняя стычка. Мимо пробегали бездомные пикары, облезлые и взъерошенные, глядящие на все голодными глазами. Такими же глазами, какими глядел Коннар на нынешних друзей не так давно. Алиос и Гибиус исчезли с небосвода через пару минут. Но из-за фонарей, ярких, излучающих неосязаемое тепло и уют, что тянулись вдоль проспекта далеко вперед, было совсем светло. Птицы уже не пели, да и животные, что были, молчали. Даже шум бытовых работ исчез, словно кто-то отделил компанию из четырех человек от остального мира. Коннару нравилось думать об этом. У него в кои-то веки появились дорогие люди, и провести с ними всю жизнь было пределом мечтаний юноши. — Ребята… — вдруг позвал Спайдер и застыл как вкопанный. Проследив за взглядом друга, Картер понял, что тот увидел, и, разинув рот, тоже застыл на месте. — Это же… — выдавил он, спустя некоторое время. — Это «Гостиница у Эдуардо»! Но она же была в Саре, а не в Данге! Или у меня с памятью проблемы? — Да! — радостно поддержал его Спайдер, смутился, быстро оправился и бросился к гостинице, — Плевать! Картер, недолго думая, решив, что у этой фирмы, должно быть, просто сеть гостиниц, припустил за ним. Это было, пожалуй, последнее здание, которое Коннар бы выбрал, несмотря на скромные средства. Он, конечно, не ожидал элитного коттеджа, но эта рухлядь… Дом был, похоже, ещё со времён молодости Аквилона, то есть, примерно трехсотлетнего возраста. Обшарпанные стены с осыпавшейся штукатуркой украшались деревянными потрескавшимися ставнями, а каменное перекошенное крыльцо выглядело отнюдь не гостеприимно. Но Коннару и Хиро пришлось последовать за друзьями, ведь те, по всей видимости, останавливаться не собирались. Да и им не терпелось узнать историю этой гостиницы, а она, судя по интерьеру, была очень и очень нескучной. Внутри тоже царил полный бедлам. Древние коврики на деревянных скрипучих полах, изорванные и чем-то вымазанные, вели к некому подобию барной стойки из заржавевшего металла. По стенах с ободранными обоями висели на удивление хорошие и новые картины, совершенно не вписывающиеся в обстановку. Картер и Спайдер, с четырьмя ключами в руках, уже ждали друзей за поворотом. Последний принялся энергично махать рукой, призывая их осмотреть номера. Номер был не лучше гостевой. Из мебели в нем были чёрный деревянный шкаф и очень старый визирон, на потолке горела, иногда мигая, лампочка, а штор на окнах вообще не было. Две кровати стояли прямо посередине. Коннар уже было начал паниковать, как вдруг обнаружил в углу старую раскладушку, покрытую паутиной, и бросился к ней, на долю секунды опередив Картера. Парни встретились взглядами. Коннар с вызовом воззрился на соперника, и тот, в конце концов, вынужден был отступить: — Ну да ладно, — проворчал Картер, — не провались смотри на своей скрипучей страшиле! — Не беспокойся так, — с победной радостью ответил Коннар и принялся разбирать свое имущество из портфеля. Хиро и Спайдер, поняв, что шоу «Победа одним взглядом» закончилось, последовали примеру друга, стараясь не обращать внимания на испепеляющие взгляды Картера. — Чур, я сплю на правой, — объявил Хиро и грохнулся, не раздеваясь, на кровать. — Ну конечно, — тяжело вздохнул Спайдер и взглянул на своего соседа по кровати, который, как видно, тоже был не в восторге от такого поворота событий. Коннар расположил своё «ложе» слева от кроватей и, захватив полотенце, отправился в душ, оставив указания напоследок: — Без меня не рассказывайте! — И скрылся в кабине. — Ни в коем разе, — пробормотал себе под нос Картер. — А о чем рассказывать-то? — О гостинице, конечно! — Хиро посмотрел на него так, словно это было очевидно. — Чего это вы так рванули сюда? — А-а-а, — протянул Спайдер. — Да тут, в общем-то, и рассказывать нечего! — Ну, это как посмотреть, — вставил Картер свое веское слово. Он любил опровергать слова друга, а еще больше — наблюдать за его реакцией. Но сейчас Спайдер на удивление быстро смекнул, в чем дело, и сохранил каменное выражение лица. — Мы просто… БАБАХ! Душевая кабинка взорвалась, стенки рухнули на пол, и пространство заполнили кубики. Прямо посреди них стоял растерянный, наполовину намыленный Коннар, сверху на него всё еще лилась вода из трубы. — Ребят… Кажется, вы сегодня без душа… — пролепетал он и создал еще одну стенку из кубиков, спрятавшись от страшных свирепых гримас друзей.***
На следующее утро, едва Гибиус показался на горизонте, голос Хиро, сложив ладони в трубку, прогремел: — Подъем! Такое приветствие уже вошло у него в привычку, да и друзья привыкли, но раздражение испытывали ничуть не меньшее, чем период назад. Спайдер храпел, закинув ногу на Картера, рукой упершись в щеку Коннара и с подушкой под пятой точкой. Маленький подарок последующим посетителям. Картер, по всей видимости, пытался какое-то время сопротивляться таким махинациям друга, но в конце концов плюнул на всё и решил спать, как получится. Коннар мирно сопел в позе эмбриона. Хиро совсем не хотел портить натюрморт, но ему пришлось. — Когда там завтрак? — сквозь сон пробормотал Спайдер. — В пути, старина, — усмехнулся Хиро. Все трое одновременно обессиленно выдохнули. На завтрак Хиро приготовил друзьям салат из овощей Фтарии. Все были настолько не выспавшимися, что даже съели это ужасное снадобье, не произнеся ни одной жалобы. — Нам нужно идти на северо-запад, — декларировал Хиро, — чтобы оказаться прямо в Земле Кентавров и избежать столкновения с Армией Ноксии. — Мы что, еще и в тюрьму попасть можем? — изумился Коннар, проглотив последний кусочек овоща. — Да, вполне, — пожал плечами Хиро. — Прекрасно! Спайдер и Картер ничего не говорили. Они полностью сосредоточились на еде и том, как однажды отомстят Хиро за его любовь у утренним подъемам. Четверо друзей с рюкзаками опускались по склону холма. Отсюда открывался прекрасный вид на цветущую долину. Цветы, дикие и потому замечательные, навевали воспоминания о родной Фтарии, где они произрастали в куда более глобальных масштабах, речка, описывающая неполное кольцо вокруг холма, тихо журчала и переливалась огнем, отражая лучи Гибиуса, и красивые кучевые облака складывались в разные абстрактные фигуры. «Картины бы писать здесь», — мечтал Хиро. Но, к сожалению, среди его друзей вряд ли найдется тот, кто его поддержит. Картер, правда, мог бы, но он был слишком занят салатом, обрекая юношу на одинокое созерцание красот Ноксии. — Погоди-ка, — вдруг остановился Картер. — А почему мы не пошли прямо на север? — Там сейчас горячая точка, — Хиро пожал плечами. — Да ну? — вскинул бровь его друг. — А я думал, что она там, куда мы сейчас идем. Точнее, Армия Ноксии так думает. Хиро развернулся и молча уставился на Картера. Тот выдержал атаку (к величайшему его удовлетворению) и продолжил: — Куда же ты ведешь нас, старик? Хиро еще раз воззрился на него, потом перевел взгляд на остальных двух друзей и, наконец, произнес: — Нам нужен помощник. — В каком смысле? — сощурился Спайдер. — Тебе что, нас не хватает? — Да я не об этом, — Хиро положил пальцы на виски. — Нам нужна защита. Древочеловек — вот идеальная защита. — Ты хочешь использовать живое существо? — воззрился на него Коннар. — Но их ведь не существует… Да и если бы существовали, ты смог бы просто так подойти к нему и сказать: «Эй, ты, дерево, будь нашим щитом»? — Нет, всё не так… — А по-моему, именно так, — покачал головой Картер. — Что вы предлагаете? — вскинул руки Хиро. — Я не знаю, как еще нас защитить, например! Все замолчали. Спайдер и Картер опустили взгляды, а Коннар так и глядел в глаза друга. — Пусть он станет нашим другом! — вдруг воскликнул он. — Он будет защищать нас, но точно так же, как мы защищаем друг друга! Хиро молчал. Увидев, что Коннар нуждается в поддержке, Спайдер затараторил: — Да-да, я согласен с Коннаром! Очень хорошая идея! — Да, неплохая, — в кои-то веки согласился с другом Картер. — Тогда и я согласен, — пожал плечами Хиро. Все трое стоящих напротив него одобрительно кивнули. — Эй, ребята! Спайдер, смотря куда-то вдаль, указывал рукой на движущуюся черную точку, отчего у всех тут же случился приступ дежавю (такие случаи уже можно было считать обыденными). — Это человек! — поразился Картер. — Кто это? — Сощурился Хиро, силясь рассмотреть фигуру.***
— Так вы, говорите, из Фтарии? — поражался Фирион. — Удивительно. И как вас занесло в такую глушь? — Мы просто любим приключения! — радостно заявил Спайдер. Кислая мина Картера и каменная физиономия Хиро позади, сидевших, одинаково скрестив ноги, говорили об обратном. Первый постоянно нервно поглядывал на протез руки Фириона, и тот понял, почему, когда парень скрестил руки на груди и прикоснулся пальцами одной к шраму, скрывавшемуся за чуть видневшейся бородкой — пальцы оказались механизированными. «Встретились два инвалида». — От них быстро устаешь, — грустно улыбнулся Шот и обратился к Картеру, — А ты, видимо, здесь не по собственной воле? — С чего ты это взял? — и без того недовольная физиономия Картера стала еще и возмущенной. — Было бы у меня зеркало, — хохотнул Фирион, — ты бы всё понял! Картер предпочел гордо и многозначительно промолчать. Шот вдруг понял, что не смеялся уже целую вечность: с тех самых пор, как сбежал из Дворца Аквилона. Но тут же радость сменила тревога. «Эй-эй, не быстро ли ты им открылся?» — Ворчал мозг, но радость его заглушала, вопя: «Люди! Люди! Это люди!» Фирион довольно погладил бороду. — А ты здесь почему? — Я… как бы это выразиться… Выполняю задание одного волшебника. — Что за волшебник? — Поинтересовался Хиро, его лицо сделалось чуточку живее. — Велес, — пожал плечами Фирион. — Знаешь его? — Не-а, — юноша пожал плечами и отвернулся, чтобы рассмотреть небо. Оно было розоватым из-за того, что лучи заходящего Гибиуса подсвечивали перистые пушистые облака. Сейчас даже этот, надоевший ещё черт знает когда, казался замечательным. Если не опускать глаза ниже горизонта. Хиро поскреб черными длинными, похожими больше на когти, ногтями по ноге. — А я знаю! — воскликнул вдруг Спайдер, но тут же понял, что сболтнул лишнего, потому, смутившись, пробормотал, — я читал про него в книжке. Коннар наблюдал за дискуссией, не проронив ни слова. Ему было очень интересно узнать побольше о Фирионе, поэтому предпочитал молчать и слушать. Странные опасения не покидали голову юноши с момента, когда он увидел этого матерого, крепкого, со странными протезами и неказистым испитым лицом, повидавшего, видимо, такое, о чем рассказывают в сказках. Фирион намеренно не только не обратил на это внимания, но даже похвалил новых знакомых за осторожность. Одному Виссеру известно, что творилось в его голове, но, невзирая на любые разумные предостережения или даже осторожность, он, как маленький мальчик, продолжал наивную беседу, открывая новые секреты даже тогда, когда, казалось, открывать уже было нечего. До тех пор, пока случайно, увлечённый разговором, не уронил: — … Да просто я разрушил деревню… — Фирион вдруг запнулся. Все четверо уставились на него. Особенно злобным был взгляд Хиро, что очень не понравилось Шоту. — Какую, — тон Хиро был обжигающе ледяным и спокойным, — деревню? Фирион понял, что здесь уже отнекиваться не получится. Именно такие ситуации он и ненавидел больше всего. Кажется, любезному разговору пришёл конец — четверо парней испепеляли его взглядами, как дикие звери своих жертв. Шот погладил бороду. На лбу Хиро вылезла большая вена. — Я… Я сбежал из дома, из Сии. Я до сих пор об этом жалею… Но суть не в этом, да… В общем, меня каким-то чудом, Виссер знает каким, я приглянулся Велесу, и он притащил меня во Дворец Аквилона. Я там кое-чему научился, но тоже скоро убежал, в Весту, — Шот заметил, что Хиро закрыл глаза и схватился за голову, — Я рассчитывал, что там бы меня искать никто не стал, так и случилось, а может просто всем было плевать — в любом случае, меня это устраивало. Но однажды… Меня нашёл «Стоун», хотя я до сих пор не уверен, правда ли это был он, — Фирион поглядел на Картера и Спайдер, так как на них, думалось ему, смотреть было легче всего. Его взгляд наткнулся на пламенные, даже яростные взоры этих двоих, и он понял, что просчитался, — Ну, они предложили мне работать, чтобы я создал какую-то штуку, чтоб завоевать Весту. Я, конечно же, обо всём этом узнал и решил их подорвать… Бомба оказалась слишком сильной, а я выжил. Я сам не понимаю, как, но это правда! Я упал на город и… разрушил его. «Кто-нибудь поверил?» Картер? Картер презрительно и скептично усмехнулся. Фирион вздохнул. Спайдер? Этот парень грустно потупился и ковырял землю пальцем. Коннар? Он смотрел на Шота, как на врага народа и едва заметно качал головой. Хиро… О нём и говорить не приходилось — Хиро пылал. Никто не поверил. — То есть, — прорычал Хиро, — ты хочешь сказать, что не виноват? Что это не ты разрушил Весту?! — Механически — я, но я не хотел этого… — Поспешил убедить его Фирион, но юноша только поднял руку, приказывая, очевидно, умолкнуть. Шот поник. — Давай я расскажу, как всё было? — язвительно прошипел Хиро, — давай! Ты, дрянной подрыватель, решил поживиться на взрыве?.. Хотя, нет! Постой! — он приподнял брови и сощурился, — у тебя было задание. От «Стоуна», разрушить ненужное отделение, а заодно и Весту! Так ведь? — Нет, я не хотел гибели Весты! — Отчаянно запротестовал Фирион. — То есть, насчёт «Стоуна» я прав? — Гневно воззрился на него Хиро. — Да нет же! То есть… О Древний Виссер, как всё сложно! — Шот вскинул руками. Рукава длинной шерстяной мантии задрались. Спайдер и Картер ошеломлённо уставились на правую, настоящую руку Фириона, как будто на приведение. А следом за ними и Хиро. Его брови изогнулись, нос и губы искривились в страшной гримасе, его лицо стало больше похожим на звериное, чем на человеческое. БУМ! Кулак Хиро впечатался в физиономию и отбросил Шота на добрый десяток метров. Но не успел Фирион толком оправиться от удара и подняться, как снова был атакован, на этот раз в корпус. Шот рухнул на колени. Прямо перед ним возвышался Хиро с занесенным кулаком. Другой рукой он схватил противника за ворот и взревел: — Зачем ты это сделал? БУМ! — Хиро снова едва не отправил Фириона на тот свет ударом в челюсть. Странный поступок, если он хотел добиться ответа. Кто-то из друзей юноши хотел броситься к нему, непонятно зачем, но другой его остановил: «Лучшая помощь сейчас — не мешать! Больше мы не сможем ему ничем помочь». — Ты хоть представляешь, сколько мне лет было? Шесть! В шесть лет дети играют в солдатиков, а не умирают! БУМ! БУМ! — Это был не я… — прохрипел Шот, захлебываясь собственной кровью. Сейчас его не спасал даже дар Алхис. Да и даже если бы он хотел, то не стал бы сопротивляться. — Я не желаю слушать речи из твоего лживого рта, сволочь! — рявкнул Хиро и резким махом швырнул Фириона, отчего тот, кувыркнувшись раз, распростерся на земле. Он развернулся и быстро зашагал в сторону друзей, его грудь тяжело вздымалась и опускалась, постанывая изнутри. — Как мне искупить свою вину? — послышался хриплый голос Шота. Не оборачиваясь, Хиро прорычал: — Сдохни! Спайдер, Картер, Коннар, пойдемте! Его трое друзей, кажется, все еще в состоянии шока, одновременно кивнули. Картер, поднимая рюкзак Хиро, тихо спросил: — Ты оставишь его живым? — Об такую дрянь, — оглянулся, поморщившись, парень, — еще и руки марать. Четверо друзей ушли, а Шот так и остался лежать там, выплевывая кровь и глядя на свою человеческую руку, открывшуюся из-за оборванных рукавов, обмотанную веревкой с деревянным символом «С». «Давно пора было кому-то меня наказать, — Фирион перевернулся на бок, сдерживаясь, чтобы не закричать, и избавился от накопившейся во рту крови, — пора убираться отсюда». Изуродованное лицо пылало огнём, глаза ежеминутно заливала стекавшая со лба кровь — сколько мужчина не пытался перевязать рану, кровь не удавалось остановить. Фирион дотронулся до своей бороды, наполовину выдранной, та оказалась насквозь его собственной пропитанной кровью. Он плелся, глубоко задумавшись, по тропинке, в лесу. С каждым выдохом земля под ним окрашивалась в красный цвет. «Надо бы потише дышать, а то я так все внутренности выплюну», — размышлял Фирион, будто в тумане, но с каждым шагом дышать становилось всё труднее и труднее, на глазах словно разрасталось бельмо. Вдруг он остановился. Должно быть, Шот слетел с катушек, но перед его глазами маячило нечто, напоминавшее круглый мусорный бак, коих в городах миллионы, но в лесу никогда не встречаются. Шот остановился на секунду, призадумался, как вдруг «бак» со скоростью молнии поднялся в воздух, на высоту около трех метров. «Великий Виссер…» Его тело, если так можно выразиться, начало меняться, постепенно превращаясь в подобие автоматона. Только «голова» все еще представляла собой бушующее пламя. — Чертовы людишки! Повезло вам, что я с мирной миссией! Иначе бы всех здесь испепелил! Шот благоразумно спрятался за большим камнем, что лежал неподалёку. ДЗИНЬ! Вспышка — и камня нет. Пришлось Фириону оставить попытки укрыться от гнева странного существа и предстать перед ним. Тем временем, с «баком» начали происходить странные метаморфозы: блестящие звенья, которые обнаружил мужчина, присмотревшись, принялись изворачиваться, вращаться и соединяться, словно модули, образуя в совокупности нечто вроде человеческого тела, металлического и светящегося в просветах, но с каждой секундой всё более совершенного. За всем этим Фирион наблюдал, разинув рот: его рука тоже была довольно новым и передовым механизмов, но технологии этого существа опережали септеррианские на добрую сотню лет. Когда пришелец, наконец, оказался готов, то заявил: — Меня зовут Тересо. Я здесь для того, чтобы найти Хиро! Помоги мне, человек с уродливым лицом!