Всё началось двести лет назад

Год 787. Яркий Период, третья часть, день девятый.

Фтария — Дворец Аквилона        — Аквилон, у меня ужасные новости, — мрачно объявил Филис, войдя в комнату.        Еще совсем молодой, он успел стать правой рукой правителя Фтарии.        — Тересо и его отряд… Они уничтожены! — выдохнул волшебник. — И Хиро… его тела мы не нашли.        Аквилон сидел на кровати в огромной комнате, сияющей белизной и золотом. Дорогая мебель, предметы быта и всевозможные убранства расположились здесь повсюду. Одно-единственное огромное окно открывало прекрасный вид на город, его сияющие на фоне багрового неба огни фонарей, прекрасные сооружения, здания всех возможных разновидностей, белоснежные, словно живые статуи и монументы в память погибшим героям.        Прямо под окнами тянулась широкая аллея, окруженная клумбами, цветущими деревьями и фонтанами. А в конце аллеи находилась главная достопримечательность Дворца Аквилона — «Живое изваяние». Оно представляло собой подряд идущие пять статуй, пять правителей Фтарии — все, кроме Одена. Изваяния могли двигаться и иногда даже изрекать что-нибудь умное, цитировать самих себя — дело рук мастеров Дворца Аквилона.        «Скоро и я там буду», — Аквилон устремился взглядом в конец аллеи. А через минуту переключил внимание на кровать, на которой сидел. Когда-то давно, почти пять лет назад, здесь сидел замечательный юноша — Бэзил Хоукинс, он тоже был обладателем Силы, и потому погиб очень скоро. А теперь еще и Хиро неизвестно куда делся, хуже если не погиб, как ни отвратительно было это признавать. Ироина была пока в безопасности. «Пока», — горько произнес Аквилон.        Он прекрасно осознавал, что совершил огромную ошибку. Ведь будь он смелее, будь мудрее, Бездна не разгуливал бы на свободе. Ему стоило собрать всех владельцев Сил еще когда Вормакс появился на земле… Но Аквилон струсил — не мог подвергнуть опасности Ироину.        И что же получилось? Хаос полностью готов к Прибытию, Бездна во всеоружии, и руки их развязаны.        — Аквилон, вам нехорошо? — беспокойно протянул Филис, глядя на правителя Фтарии.        Он был еще одним дорогим человеком в жизни Аквилона. Этот юноша еще не разучился чувствовать, как остальные маги, и цена этому — потеря друга. Давно уже было понять одно: если что-то хочешь получить, надо что-то отдать. Именно с этим и не хотел никак смириться престарелый волшебник.        — Всё хорошо, — тихо ответил Аквилон. — Думаю, не стоит спрашивать, как всё это произошло и заламывать руки, хоть и очень хочется… Внимательно послушай меня, Филис, и пойми, я тебя прошу. Пытай свои мозги во времена горячих желаний, когда хочется плюнуть на осторожность, мол будь как будет, и положиться на судьбу. Она такого не прощает и простофиль не любит. Не уподобляйся мне! После острого желания попытайся дважды переубедить себя, и если будешь колебаться — отступись. За каждым твоим поступком должны стоять многократная проверка и уверенность; за каждым страстным порывным желанием — следовать рассудительность, дальновидность и здравый смысл. Не давай судьбе шанса оставить тебя с носом!        Он встал и медленно, шаркая, направился к стене, противоположной от той, где располагалась дверь. Филис, не говоря ни слова, послушно проследовал за правителем.        Подойдя к стене, Аквилон остановился, поднял обе руки и медленно приложил к стене, что-то шепча. Через миг из-под ладоней волшебника начали выплескиваться небольшие сгустки энергии, синие, зеленые, красные, желтые и множества других оттенков. Аквилон продолжил читать, повысив тон до обычного разговорного, но Филис все равно не понимал, что заклинание воплощает в жизнь престарелый маг — язык явно не был Септеррианским.        Прошло пять секунд, и сгустки превратились в сплошные потоки извергающейся из-под ладони Аквилона магической силы, и магия начала приобретать форму круга, постоянно расширяющегося, и вдруг стена задрожала.        Филис схватился было за меч, висевший сбоку, но Аквилон резко обернулся и проговорил:        — Не беспокойся, друг мой. Убери руку с оружия.        Магическая энергия позади правителя исчезла, а вместе с ней и кусок стены. Филис, выпучив глаза, смотрел на дырку в форме круга в стене, как раз подходящую по размерам для Аквилона.        — Это что, тайная комната? — воскликнул он наконец.        — Вроде того, — опустил взгляд Аквилон.        Филис очень хорошо чувствовал, что пожилого мага что-то беспокоит, что-то из его далекого прошлого. Аквилон отодвинулся от прохода, приглашая молодого мага пройти. Последний послушался и, слегка наклонив голову, вошел в «секретную комнату».        Эта «комната», однако, началась не сразу. Ей предшествовал длинный спуск по каменной лестнице, очень скользкой и кое-где разрушенной. Филис подсчитал в уме и подытожил, что этой лестнице не меньше трехсот лет, то есть, она была построена примерно в начале периода царствования Одена.        — Аквилон, а что это за комната? — насчитав шестьсот ступенек, справляясь с одышкой, отрывисто пробормотал молодой маг.        — Самая грязная комната во Фтарии, друг мой. — Как и ожидалось, ответ последовал неоднозначный.        — Я так понимаю, не из-за того, что там давно не убирались? — нахмурился Филис, он не получил ответа, что подтверждало его гипотезу.        Наконец, пройдя еще пару сотен ступенек в полной тишине, волшебники оказались в большом куполообразном помещении. Окон здесь не было, пространство освещали пылающие красным пламенем факелы, размещенные по периметру. Прикинув, Филис понял, что до противоположного конца стены никак не меньше тридцати метров. Сколько же трудов требовалось на то, чтобы создать такое под землей?        Пол представлял собой мозаику из стекла с Острова Урварос, изображающую точную карту Фтарии, и, тщательно присмотревшись, молодой волшебник заметил, что изображение двигалось: некоторые люди ходили, а фонари на улице и свет в домах тухли и загорались. Расположенные повсюду резные колонны с факелами придавали комнате вид какого-нибудь храма или музея. А потолок, как и пол, был выложен мозаикой, только изображал не Фтарию, а небо. Алиос, точнее его маленькая часть, еле заметно выглядывал почти из-за пола, а Гибиус и вовсе исчез.        Филис залюбовался этим великолепием, а Аквилон, не обратив на это никакого внимания, быстро двинулся к правой стороне комнаты. Здесь находился монумент из черного камня, такого Филис никогда не видел раньше. Это был пожилой мужчина, в широкой мантии, с посохом в руке и короной на голове. Филис перевел взгляд на Аквилона, на голове которого покоилась точно такой же головной убор.        — Старик Оден… — пробормотал Аквилон, глядя на статую. — Как ты там? Надеюсь, не потревожили?        Статуя, к удивлению молодого волшебника, не ответила. «Так вот куда она делась! О ней ходили легенды! — про себя восторгался Филис. — Интересно бы узнать, как она здесь оказалась». Аквилон, посмотрев на Одена еще пару секунд, отвернулся и строго посмотрел в глаза молодому магу, словно говоря: «Никаких вопросов, друг мой!»        — А теперь — то, зачем мы, собственно пришли… — кряхтя, Аквилон присел у подножья статуи. — Мы должны… Применить одно заклинание.        — Звучит интересно, — подметил Филис. — Дайте угадаю, он запрещен?        — Как меня раздражает порой твоя сообразительность, — проворчал престарелый маг и улыбнулся. — Именно. Но это — не просто запрещенное, оно наказуемо смертью. Ведь шанс совершить этот обряд удачно равен почти нулю процентов. И если что-то пойдет не так, великому злу откроется прямая дорога на Септерру, откроется дверь, когда-то установленная семью магами.        — Как и ожидалось, — пожал плечами молодой волшебник. — Но разве это «великое зло» не прорывалось раньше?        — Это были лишь его ничтожные частички, — Аквилон покачал головой. — Кроме того, он нарушил договор… Хаос оживил Бездну… Хотя неужели я всерьез думал, что он будет играть по правилам? Хаос на то и Хаос, ему плевать на наши глупые клятвы…        — О-о… Тогда давайте сделаем это! Что оно, кстати, нам даст?        — Преимущество в битве, — замогильно проговорил пожилой волшебник, — в битве, где мы, скорее всего, обречены на гибель. И чтобы сделать хоть какой-то перевес чаши весов в нашу сторону… Мы позовём на помощь.        Филис кивнул, давая знак, что он готов. Но, как оказалось, он не был готов.       Едва Аквилон прошептал одно слово, зал озарила ослепительная вспышка. Волшебникам пришлось закрыть глаза и отвернуться. Филис успел подумать, что хорошо бы посмотреть, что произошло — это могло быть что-то опасное — но его опередил Аквилон. Это волшебник понял по раздавшемуся восклицанию:        — О, Виссер Великий!        Молодой волшебник открыл глаза.        С возмущенным видом в воздухе парила, прямо над статуей Одена, незнакомка.        Она была вполне обычной женщиной с виду, одетой в белое свободное платье, босоножки на босу ногу и с браслетом на левой руке. Красивые черные брови были сдвинуты, карие, слегка впалые глаза горели злобой, но не желанием всех убить, а скорее тем чувством, которое испытывает человек, которого будят в пять часов утра. Маленький прямой нос и крепко поджатые губы говорили: она не была довольна тем, что сюда прибыла.        — А я надеялась, вы уже все мертвы! О, Аквилон!        — Смерть… — проворчал правитель Фтарии.        Филис не мог сказать ничего, а только покорно наблюдал и слушал. «Смерть? Та самая Смерть? — Его мысли были какими-то мутными и смешанными друг с дружкой, как будто мозг делал из них варево. — Что же… Почему она только сейчас появилась?»        — Да, Смерть! Та самая, которую вы, без предупреждения или намека выдворили отсюда, забрали детей и отдали Хаосу!        — Но ты же хочешь отомстить ему! — воззвал к ней Аквилон. — Мы тоже!        Смерть закрыла глаза, приложила пальцы левой руки к виску и вдруг засмеялась. Её смех был таким звонким, заводящим, что Филиса вдруг охватило желание тоже засмеяться, беззаботно и радостно. Правда, смеялась Смерть недолго, через миг её улыбка снова исчезла:        — Вы же не думаете, что я до сих пор жажду смерти этому подонку?        — А разве нет? — удивленно воззрился Филис на женщину в белом платье.        Аквилон, похоже, вместо него теперь потерял дар речи.        Смерть улыбнулась.        — Мы всего лишь поругались мы двести лет назад, у меня родились дети. Конечно, я вспылила и создала Силы, о чем, кстати, сейчас жалею. Но какая мать захочет убивать своих детей? Вы ведь этого хотели, не так ли?        — Именно, — признался Филис, не отрываясь глядя в глаза Смерти, отметив про себя, что звучало это специфично.        — А тебе напомнить, что сделали твои детишки? — глухо прохрипел Аквилон.        — А тебе напомнить, что со мной сделали вы, маги? — Жилки на щеках Смерти дрогнули, но взгляд по-прежнему оставался незлым.        — Мне пришлось… Ты знаешь, что мне пришлось сделать, чтобы победить Хаоса? Знаешь, верно? А недавно я узнал, что Бездна, ради которого… Я погубил столько жизней! — Голос волшебника погас.        В его глазах скопились слезы и сползали по морщинистым щекам, мочили длинную бороду. Филиса глубоко поразило увиденное, и он поклялся себе, что никогда больше не позволит так страдать Аквилону.        — Почему ты плачешь, Аквилон? Тебе жаль себя? — ледяным тоном протянула Смерть и ядовито и презрительно сощурилась.        Филис с вызовом поднял взгляд. Рука Аквилона крепко сжала его плечо тут же, не дав ни одному слову вырваться изо рта и не позволив ему сделать хоть одно движение.        — Если бы я жалел себя, Смерть, я бы проиграл Хаосу… Я бы ни за что не решился на те заклинания, которые творил во время той битвы сотню раз — я знал, что меня когда-нибудь за это покарают и припомнят всё. Я не жалел себя!        Смерть язвительно громко выдохнула, но промолчала.        — Я не стану убивать даже самых ужасных детей, если они — мои. — Она плавно опустилась на землю и подошла к Филису. — Вы, наверное, думали, что я сейчас сюда явлюсь разъяренная, готовая убивать?        — Твои дети превратят Септерру в Тартар! — прорычал Аквилон.        — Ваш мир — для кого-то тоже Тартар.        Смерть отвернулась от правителя Фтарии, громко вздохнула и нахмурила черные брови.        — …Несмотря на то, что вы сами во всём виноваты, я понимаю, что тоже отчасти замешана в судьбе Септерры, — Смерть разглядывала пальцы. — В благодарность Одену, я вам, всё же, помогу.        — Мы будем очень благодарны тебе, — произнес Аквилон с почти что слышимым трудом.        — Немедленно найдите Силы. Хватит тянуть и ждать своей участи. Единственное, что вы можете — подготовиться быстрее, чем Хаос.        — Я это знаю, — прищурился пожилой волшебник.        — И расскажи уже своей дочери. Ироина сыграет ключевую роль в ваших интригах. Она должна пощадить тебя. — Улыбка Смерти растаяла. — Теперь я удалюсь, с вашего позволения.        Филис стоял, строго, но не без восхищения наблюдая за Смертью. Аквилон, в свою очередь, побледнел.        Смерть медленно поднялась в воздух, так, что Филис теперь был ростом ей по плечо. Женщина посмотрела в глаза молодого мага — того обдул мощный поток ветра, чуть не свалив с ног — и задумчиво пробормотала:        — Ты мне кое-кого очень напоминаешь… — с этими словами она задорно улыбнулась.        Филис испуганно покосился на Аквилона. Волшебник только опустил взгляд.        Смерть наклонилась. Молодой маг стоял, затаив дыхание, не в силах двинуться с места. Глаза Смерти засветились, из них медленно вырвались потоки света, белого, как ее платье, и вонзились в тело Филиса. Но волшебник ничего не почувствовал, он стоял, не шелохнувшись.        «Спасай свою планету, король», — Смерть отстранилась и исчезла во вспышке света.        Молодой волшебник, выпучив глаза, повернулся к Аквилону, в поисках ответа. Тот почесал бороду.        — Дар Смерти…        — Я слышал, что его Смерть преподнесла Одену.        — Верно, — Аквилон грустно посмотрел на Филиса, и тому почему-то стало не по себе.        «Почему король? Что это значит?»        — Знаешь, что меня сейчас очень пугает, Филис?        — Без понятия, — признался волшебник.        — Я даже не надеялся, что это сработает. Заклинание не должно было сработать, потому что оно действует, покуда мертв Оден… То есть, оно вечно и нерушимо. Но сейчас… Я просто назвал её имя, и Смерть пришла к нам.