***
Возвращалась обратно Шира через силу, по привычке мысленно приготовившись к наихудшему. По-другому жить «на службе» у Хаоса никак не выходило: постоянно был повод трястись за свою жалкую жизнь, предугадывать расправу над собой, даже если вины твоей — ноль. Шире всё чаще казалось, что Хаосу, когда он предлагал ей контракт, нужен был не помощник, а личный спарринг-партнер или, лучше, какая-нибудь беззащитная слуга для вымещения злобы, которой, к слову, за его жизнь скопилось немало. Поначалу девушка и вовсе хотела под выдуманным предлогом куда-нибудь уйти, скажем, в Вуд, дня на три, сделать вид, что ищет Фириона, а затем вернуться ни с чем, мол «не на моей стороне удача». Но она подозревала, что ярость Владыки будет многократно больше, если выяснится — а это выяснится — что Шира тянула время, не сообщая такую важную информацию. Придется вновь играть глупую девчонку с приступами мании величия, беспокоящуюся только о том, чтобы с Тионом всё было хорошо. Хотя, последнее ложью не было. Ненавистные не из-за личной неприязни, а из-за того, что просто были, стражники раздвинули створки столь же ненавидимых ворот. Легкий зеленый свет мягко упал на лицо девушки, и она шагнула внутрь, остановившись в нерешительности. Хаос вертел в руке какую-то непонятную вещицу, поглядывая на слугу своими ромбообразными глазами-огоньками исподлобья. Очевидно, он пребывал в скверном расположении духа. — Я провела в комнату вашего сына, Бездну, господин, — раздался голос слуги. «Надо дополнить», — мелькнула мысль у неё в голове. — …Он… Готов растерзать ваших врагов на клочья и возвысить вас! — торжественно объявила Шира. — Прекрасно, — буркнул Хаос. — Не забудь напомнить ему, чтобы он выполнил отведенную ему миссию, доставить мне Жанна и Клина, а то еще убьёт кого-нибудь. — Он просил передать, что ему нужно еще три дня, повелитель… Чтобы яростнее всех убивать! — Хорошо, — сухо проговорил он. Шира про себя попросила у всех прощения, а потом выпалила побыстрее, чтобы не передумать: — Кстати… Похоже, что мы допустили небольшую ошибку во время временного скачка… — тут язык потяжелел, но девушка всё-таки заставила его двигаться. — Выжил один рыбочеловек, так как у него есть печать антимагии. Скачок во времени на него никак не повлиял. Слуга благоразумно умолкла, увидев, как с каждым её словом глаза повелителя горят всё ярче и ярче, а взгляд становится злее. — Ну-ка повтори, — тихо пробормотал Хаос. — Печать… антимагии… — испуганно пролепетала Шира. — Нет, раньше, — поправил Владыка Тартара. Шира сглотнула. — Мы… допустили ошибку… — Ты! Ты допустила ошибку, Шира! — взревел Хаос. Девушка упала на колени. Капельки крови окрасили чернильно-черный пол комнаты. Конечно же, это была ошибка не Ширы, да это вообще не было ошибкой, но вряд ли Хаосу понравились бы протестующие писки слуги сейчас. — И ты её исправишь, — ледяным тоном отчеканил Хаос. — Скажи Бездне, чтобы немедленно разобрался с твоими просчётами! Сейчас же!***
Год 787. Яркий Период, вторая часть, день пятнадцатый.
Фтария — Микаса «Найти рыбочеловека с синим хвостом… и человека с ним», — эту фразу произносил у себя в голове Бард чуть ли не каждые полминуты. Он шатался по Микасе, изнывая от жажды и голода уже почти три недели. Родимое пятно в форме неровной пятиконечной звезды на его руке немного болело. Рыбочеловек прекрасно понимал, насколько далеко можно было уехать из разрушенной деревни Хиккой за это время, но продолжал искать. Скорее не из-за глупости, а из-за полнейшего отсутствия понятия, что же ему делать. Он также прекрасно понимал, что ему ни за что не победить в случае драки. Но Бард был настолько зол, что не обращал внимания на такие мелочи. Так бы продолжалось ещё очень долго, если бы он, плетясь по главной улице Микасы, вдруг не заметил синий предмет за углом следующей улицы, который тут же исчез из вида. Несмотря на страшную усталость, Бард бросился бежать, если так можно выразиться, говоря о рыбочеловеке, настолько быстро, что любой гепард ему бы позавидовал. Рыбочеловек прыгнул за угол, выхватил меч и круговым движением искромсал на куски свою цель. Пакет. От досады он вонзил в стену свой тонкий и обоюдоострый клинок. Из-за стены вдруг послышались крики. Рыбочеловек понял, что пора «делать хвост», и ушел в направлении городских ворот. Через три часа он покинул Микасу — город, в котором напрасно потратил столько сил. Куда теперь идти, Бард не знал, поэтому сел на камень и стал вспоминать последний день, проведенный в Армии. Так как рыбочеловек с самого детства был сиротой, его домом очень рано стало военное отделение. Здесь он обучился всему, чему только мог научиться солдат, начиная с готовки и заканчивая некоторыми боевыми искусствами. Правда, в сражениях он особо никогда не выделялся, да и в целом не больно любил драки, поэтому при любой возможности избегал тренировок. Армия воистину стала ему самым родным местом, где все знали рыбочеловека, хоть и не все любили. Бард с радостью посвятил бы свою жизнь войнам и правосудию, но планам не суждено было сбыться. «Жанн… Этот ублюдок! — рыбочеловек со злостью треснул кулаком по земле. — И его дружок, Клин… Я всем отомщу!» Эти двое не могли знать Барда, так как жили совсем в других корпусах, да и не больно-то общались со всеми. Стоило Жанну появился в Армии, рыбочеловек тут же почувствовал неладное, и, в целом оказался прав. Он был готов отдать всё на свете, лишь бы всё стало как прежде, то есть, до взрыва. Но всё же какая-то отдалённая, всё ещё мыслящая здраво часть его мозга осознавала, что так уже не будет. Тем временем, на улице стемнело, и Бард отправился искать место ночлега. До города больше километра, поэтому идти туда бессмысленно, да и разницы особой не было, как и денег. Сирота улёгся спать прямо здесь, на одеяле.***
Год 788. Период Варос, первая часть, день шестой.
Жанн и Клин стояли в комнате, уставившись друг на друга. Перед ними возвышалась груда «современных технологий», вспыхивая искрами и источая неприятный запах горелого, которая ещё недавно была рабочим, новеньким «Хиппероном». Джойстики валялись неподалёку, вместе с многочисленными пачками печенья и бутылочек из-под напитков. Типичная комната выпускников в Микасе. Этот город был широко известен во всей Фтарии, причем не с хорошей стороны, по крайней мере, для всех наивных, не имеющих привычки перепроверять документы работодателей. Несмотря на то, что такое встречалось всё реже, некоторые умудрялись покупать здесь поддельные документы и всю жизнь работать за неплохую плату, либо же пока не пройдет проверка. А вот учащимся он очень даже нравился, ведь этот город — самая большая в Нонезе организация по продаже «медалей». Да и учителя особой честностью, бескорыстностью и порицанием взяток не отличались. Клин, переведя взгляд на кучку дымившейся техники, пробормотал, обращаясь к другу: — И что нам теперь делать? Она же была до жути дорогущей… Тот нервно поглядывал на его губы, ожидая, что верхняя вот-вот искривится, как бывало в похожих ситуациях всегда раньше. Но тонкие школы были совершенно спокойными и неподвижными. — Гм… Попробуем починить, — судя по тону, Жанн и сам не верил в возможность осуществления предложенного, — наверняка, она на самом деле Ноксианская! Эти чертовы жулики очень хорошо научились подделывать аппаратуру за последние несколько лет! — А может, не стоило запускать одновременно одиннадцать игр, да постукивать по панели, когда он заедал? Я уже молчу о том, что ты разлил на него суп! — гневно воззрился на него Клин. Однако, обвинять Жанна в поломке он не мог. Здесь отчасти была и его вина. «Нужно было покупать чертов экран в нормальном магазине… Жадность, жадность…» — Уверен, дело точно не в этом, — невозмутимо и совершенно спокойно ответил Жанн. Клин подошёл к останкам экрана и пнул дымящуюся груду непригодного металла. Та, издав последний звук — негромкий хлопок, потухла. — Мне кажется, его уже не спасти, — усмехнулся он. — Надо отправляться к тем продавцам. Гарантия-то ещё не кончилась. — А она вообще была? — Конечно! У любого товара есть гарантия, — поспешил заверить друга рыбочеловек. — Ну, тогда — давай собираться. Встречаемся через час за моим домом, — ответил Клин и отправился в свою комнату. Жанн, ещё раз печально взглянув на поломанный «Хипперон», шустро выбежал из комнаты и рванул в сторону своего дома, что находился в паре сотен метров от дома друга. Было довольно непривычно иметь теперь ноги. Но устав школы, предназначавшейся исключительно для людей, не допускал возможности нахождения здесь рыболюдей в обычном их виде. Поэтому Жанн ежедневно, с утра, проводил обряд перевоплощения. Клину же и вовсе не требовалось почти никакой маскировки — его маленькие жабры были едва заметны даже без капюшона. Надо бы сказать, что во Фтарии любому ученику, старше семнадцати лет, прилежно посещающему школу, выдаётся небольшой домик, один из множества, принадлежавших самому заведению. Эта привилегия была введена отнюдь недавно, единовременно с восхождением Аквилона на престол. Правитель таким образом хотел научить детей самостоятельности, показать, что жить нужно своей головой (по его же словам), ссылаясь на своё детство, когда он боялся даже подходить к «Свече» или другому транспорту, чтобы покинуть родной город. «А тогда этого не было», — вздохнул Жанн. Его обиталище было темным, старым, похожим на те, что были в Армии Ноксии: ободранная дверь, которую чинить Жанн безуспешно пытался, вела в дом, состоявший из трёх комнат. «Всё же, это лучше, чем жить с отцом-монстром и держать на себе груз разрушенной деревни. Пожалуй, это перемещение во времени было не таким уж и губительным», — пробормотал Жанн. В первую комнату, малюсенькую, по задумке кладовку, рыбочеловек отнес все вещи и редко заглядывал туда, так как эта комната была самой холодной и плохо сохранившейся, с черными, просвечивающими досками в некоторых местах вместо стен; со стонавшей от каждого дуновения ветра крышей и без окон — он, как мог, утеплил стену, отгораживавшую кладовку от остальной части дома, а к двери приделал замок. Центральная комната была спальной, столовой и кухней одновременно, немного большей и опрятной, чем предыдущая: с одним окном, к которому даже прилагалась порванная, замаранная штора; с, на удивление -мягким, но узким диваном, застеленным купленным постельным — ради этого Жанн всё же решил раскошелиться, предполагая, что недосып обязательно сыграет с ним злую шутку — и кое-как, усилиями аж двоих рыболюдей, подвинутый ближе к центру, чтобы не просквозило. Ещё тут был круглый стол и печь, а также некоторые нужные предметы обихода и приборы для готовки. Третья комната была занята душем и туалетом. Жанн ликовал каждый раз, когда ступал за порог этой неважно слепленной, негостеприимной каморки. Он любил повторять каждый раз: «И снова всё в порядке. Ещё целый день… Отличная работа, Жанн», а после шаркать ненастоящими ногами, от удовольствия накидывать на себя одеяло, чтобы почувствовать ещё в большей мере, что всё происходящее — настоящее, сгорбившись под его весом, варганить ужин и усаживаться со всего размаху на диван, а после выпутываться из сбившегося в ком постельного с дикой, сумасшедшей ухмылкой. «Всё прекрасно!» — громко заявлял он, когда выпутывался, скидывал с ног ботинки, надевал тапки и шагал по квартире, стараясь по шуму из кастрюли или чайника угадать, готова ли еда, поправляя что-то, безуспешно, но с энтузиазмом пытаясь передвинуть диван на пару сантиметров в сторону, либо же ремонтируя что-то, зная, что всё равно любая заплатка отвалится на следующий день и любая краска слезет не позже. Всё это ему чертовски нравилось. Даже рассказы Черкера, этого мудрого старика, о котором Жанн почти забыл, казались теперь чересчур пессимистичными и надуманными - ни разу никто косо не взглянул на рыбочеловека, с неприязнью что-то прошептав собеседнику.***
Наутро Бард услышал страшный звук, из-за которого, собственно и проснулся. Он был похож на рычание медведя. По шее рыбочеловека стекла капелька холодного пота. Он медленно повернулся. Но перед его взглядом оказался какой-то старичок, небольшой, но храпевший очень и очень внушительно. «Перед сном его определенно здесь не было», — начал вспоминать Бард прошлый день. Он хотел было потихоньку достать свой меч и потянулся за оружием, при этом слегка задев одеяло рукой. Внезапно раздался громогласный, рассерженный и сонный голос: — Если ты меня попытаешься атаковать, глупец, то разбудишь, а если разбудишь, то я разозлюсь. То есть, это в любом случае кончится плохо для нас обоих. — Прекрасная логика, — признал Бард и, отложив меч, лег на спину, уставившись в небо. Старичок вновь захрапел. Не придумав ничего лучше, Бард тоже заснул. А когда проснулся уже в следующий раз, старичок, оказавший весьма упитанным и старым, бодро выполнял упражнения и кряхтел время от времени, иногда кашлял. И за всё время старик не произнес ни слова. После сего обряда старик щёлкнул пальцами и в воздухе появилась скатерть с едой. Вытерев руки, он пригласил рыбочеловека ко столу. Бард благоразумно принял приглашение. — Я — Бард… — начал было последний, но не договорил, так как старик приставил палец к губам и яростно зашипел, стрельнув взглядом в Барда. — Я… Я понял, — кивнул рыбочеловек и сосредоточился на жареном мясе фтарийского зайца. Еда была восхитительной. Бард так давно не ел ничего по-настоящему вкусного, что мясо исчезло с его тарелки весьма быстро. Увидев это, старик ухмыльнулся. «Он не злодей, это точно, — размышлял Бард, — хотя, черт его знает». Он уставился на скатерть стола и не отводил взгляда, пока на горизонте не замаячили облака — впервые за много дней. Милые, пушистые облака, несущие спасительный дождь, который может избавить от зноя. От радости у Барда даже живот заурчал. Наконец, старик закончил есть. Он щёлкнул пальцами и вся еда исчезла со стола, затем положил руку на тыльную сторону кисти и произнес: — А я меня зовут Шики... Хотя раньше звали Черкер, но это не столь важно. Естественно, Бард не поверил. Что может первоклассный маг делать здесь, на поле, принадлежащему довольно обшарпанному городку, в компании рыбочеловека? Однако, вида не подал. — А зачем вы здесь? — Я изучаю природу Фтарии, и наткнулся на тебя — весьма феноменальное явление для местности, в которой мы находимся! — А вы можете мне помочь? — Смотря с чем, — улыбнулся Шики. — Хотя, я знаю, чего ты попросишь. — Правда, что ли? — Бард заподозрил, что зря не поверил старику. — Конечно же, я знаю, где находятся синехвостый и человекоподобный рыболюди… Правда, первый уже с ногами. Жанн и Клин, кстати. Несколько секунд Бард смотрел прямо в глаза Шики, не веря собственным ушам. «Неужели телепат?» — пронеслась в его голове мысль. Затем рыбочеловек выдавил: — И где же? — Думаешь, я так легко тебе скажу? Ты должен выполнить мое задание, чтобы доказать, что достоин! — расхохотался старик. — И что это за задание? — Нахмурившись, спросил Бард, хоть и знал, что ничего хорошего такой поворот событий не предвещал. Он с опаской догадывался, к чему всё шло. Шики ехидно улыбался. — Ты холоден умом и горяч сердцем? — с вызовом проговорил он. — Именно, — буркнул Бард. — Тогда — слушай… — Старик выдержал долгую паузу, а потом продолжил с ещё большей напыщенностью, — подай-ка мне мой посох, что на одеяле лежит. Хе-хе. Мне лень вставать. Он самодовольно покосился направо, а потом подмигнул рыбочеловеку. — Вы это серьёзно? — Бард уставился на обнаглевшего собеседника, чувствуя, как подёргивается его глаз. — Серьёзней некуда. Бард встал, подошёл к одеялу, недоверчиво взглянув назад. Но старичок преспокойно сидел на стуле, подбадривая рыбочеловека лучезарной нахальной улыбкой. Единственное - его взгляд был невпопад глубоким и мудрым, совершенно не подходил образу. Бард вгляделся в зеленые глаза и ощутил неприятное давление: стало чуть-чуть тяжелее дышать, в памяти вдруг почему-то всплыли не самые счастливые воспоминания, помимо тех, что мучили его сейчас. «В чем же подвох?» — нахмурился рыбочеловек, перевел взгляд на горизонт, решив не обращать на странные перемены внимания, и взял в руки деревянный посох. Это был обычный длинный сук карахута, немного неровный и в паре мест поврежденный. Ни воспоминания не накатили, ни огромную силу Бард не почувствовал. Получив посох, старик посмотрел на его левую руку, прямо на родимое пятно, а затем весело, но уже без того яда, который слышался прежде, ответил: — Жанн и Клин сейчас идут выяснять отношения с продавцами-мошенниками. Они в Вайтлифе, на главной улице, именно в том закоулке, где ты храбро изрубил пакет. — Спасибо… Большое, — Бард смутился и, наверное, покраснел. Он поспешно встал из-за стола и направился в сторону, где сверкали на солнце крыши города, но старец его окликнул: — Запомни кое-что, Бард, — он умолк. Бард и так узнал уже много больше, чем хотел, однако остановился и обернулся. Шики медлил. — Что? — Да вот думаю, говорить тебе или нет… — сощурился волшебник, почёсывая затылок, по всей видимости, говорил он серьезно. — Говорите уж, раз начали, — поморщился рыбочеловек. — Ну, что ж, ладно, — тот пожал плечами. — Ты, как бы это сказать… Просчёт, да… Пожалуй, так. Ты — самый главный просчёт… Да, так звучит наименее грубо, пожалуй. — Да уж, — проворчал Бард. Он почему-то почувствовал, как внутри забурлило. Непонятно, что именно — может, злость, обида, которые пробудили не столько слова Шики, сколько воспоминания и тот факт, что они его задели, а может и страх, вызванный смешанными чувствами перед местью. — Это всё? — нахмурился рыбочеловек, чувствуя, как краснеют его щеки. — Ну и ещё… Не суди, не зная истины, — улыбнулся старик и, щёлкнув пальцами, исчез. «Замечательно, — проговорил Бард. — Я — ошибка каких-то там сил, да ещё и судить мне нельзя». В подвешенном состоянии он бросился в Микасу. Сердце в его груди билось, как бешеное, наполненное непонятным волнением. Его цель должна была вот-вот воплотиться в реальность, но где-то в глубине его сознания тревожно звучали наставления Шики, хоть их и почти заглушал шум пульсирующей в ушах крови. Всё произошло будто бы за завесой, будто руки выполняли не его прямые приказы, а чьи-то ещё, повинуясь подсознанию, а всё увиденное будто сначала проходило сквозь призму. Тем не менее, всё произошло чрезвычайно быстро, и исход был скоропостижным. Жанн и Клин пришли через полчаса, который казался Барду целой вечностью. Тот ждал их, затаившись на крыше здания. Наконец показались двое… людей. «Шики сказал, что у Жанна ноги, точно!» — припоминал смутные слова волшебника рыбочеловек. Жанн, хоть и был вроде бы самим собой, судя по воспоминаниям Барда, шёл на двух ногах. Рядом с ним шёл Клин, о чем-то энергично и возмущенно рассказывая. Со скоростью молнии Бард спрыгнул с крыши и перекатился через плечо, после чего вынул меч и с воплем «Умрите!» бросился вперёд. Элемент внезапности — хорошая штука, но не на этот раз. Хорошенько получив пару-тройку раз по голове, рыбочеловек отключился.***
Он очнулся уже вечером. За окном, что было напротив, не было ни Алиоса, ни Гибиуса. Только фонари освещали туманное небо. — Очнулся? — пронесся насмешливый голос над головой Барда. Только теперь он заметил стоящих по обе стороны Жанна, потрясающего дубинкой, и Клина, скрестившего руки на груди. Первый, хоть это и он задал вопрос, пялился в пол, не отрываясь. — Вы — убийцы! — воскликнул связанный рыбочеловек и дёрнулся на стуле так сильно, что грохнулся на пол. Жанн нахмурился, сощурился, недовольно посмотрел на пленника и, ворча, поднял его и пробормотал: — Хм… Ну и буйный же ты. И с чего ты взял, что мы кого-то убили? — Я видел вас, после того, как стадион взорвался! Сначала ушел ты! А потом — ты! — Бард указал пальцем сначала на Жанна, а затем на Клина. Клин, пряча улыбку, покачал головой и уставился в пол, будто Бард нёс какую-то бессмыслицу. Но вот Жанну, по всей видимости, было совсем не смешно. Он вперился глазами в привязанного к стулу рыбочеловека, на его влажном лбу проступили вены. — Клин, принеси-ка мне успокоительное, — пробормотал Жанн и перевел взгляд на Клина. Он глядел исподлобья, потому что был ниже едва ли не на голову, а Клин, словно пользуясь этим преимуществом, сощурился и приподнял подбородок, приняв «бой на взглядах», однако тут же проиграл и, пожав плечами, кивнул и вышел из комнаты. Как только его шаги перестали быть слышны, Жанн набросился на Барда, тяжело дыша и, кажется, со слегка подрагивающей нижней губой. Бард решил было, что с жизнью пора прощаться, но, как оказалось, слишком рано: — Как ты узнал? — прошипел Жанн, схватив за ворот пленника и потянув со всей силы. — Погоди, ты что, был там? А потом — убежал? — Где был? — тот был совершенно сбит с толку таким поворотом событий. — В Отделении Армии Ноксии №4, где же ещё! Но ведь перемещение во времени… Погоди-ка… Жанн уставился на Барда, как на призрака. От этого взгляда, одержимого, ему стало не по себе. Он уже видел такой — у преступника на допросе, когда следователь подбирался очень близко к страшной истине. — Дай руку, — ледяным тоном произнес Жанн. — Если ты не заметил, я связан, — усмехнулся Бард. Тогда Жанн с совершенно невозмутимым лицом достал из заднего кармана нож и разрезал верёвки, чем немало удивил Барда. «Либо он идиот, — подумал последний, — либо тут действительно что-то не так». Желания попытаться сбежать уже не было. Немалую роль играл и обоюдоострый нож. Из соседней комнаты донёсся голос Клина: — Да где эта чертова микстура, Жанн? — Посмотри в шкафу, на верхней полке! — ответил его друг и покосился на ящик. Деревянная тумба с полкой стояла в углу комнаты. На полке стояла склянка с надписью «успокоительное». Бард ошарашенно взглянул на Жанна, но тот, не смутившись, схватил руку пленника. А когда увидел татуировку, то так прямо и подпрыгнул на месте. — Ты знаешь, что это? — как на зверя, посмотрел Жанн на Барда. — Родимое пятно, — нахмурившись, ответил последний. — У всех они есть, знаешь ли. — Ох, если бы… — покачал головой Жанн. — Это вовсе не родимое пятно! Этот знак — гиперборейский блокировщик всех магических воздействий… Включая и временные перемотки! — Погоди, что?.. Временные перемотки? Разве такое возможно? Жанн глубоко вздохнул и на одном дыхании выложил суть происходящего, всё как есть. История была, мягко говоря, невероятной, но Бард почему-то верил этому рыбочеловеку. Так ему стали понятны напутствия Шики. Объяснялось и, хоть признавать и не хотелось, то, что посох мага никак не воздействовал на рыбочеловека. — Жанн, я нашел! Готовь фанфары и медаль! — прокричал Клин и направился к комнате. — Ни слова Клину! — вперился взглядом Жанн в Барда. — Я — могила. — Утвердительно кивнул последний. В комнату вошёл Клин и тут же, выронив пузырек с какой-то жидкостью, схватился за нож и вскричал: — А-ну, руки вверх! Что здесь происходит? — У вас что, у всех здесь ножи? — изумился Бард. — Микаса — довольно неспокойный район, — ответил ему Жанн, а затем, закатив глаза, обратился к Клину. — Не убивай нас, о великий и ужасный! Мы здесь с мирной целью! Клин опустил нож, однако, судя по его выражению, далеко убирать свое оружие он не собирался. — Очень смешно. — скептически прокомментировал он фразу друга. — Так что здесь, собственно, творится? — Бард — мой родственник, и устроил сюрприз, — спокойно, будто сказанное им было обычным делом, уронил Жанн и пожал плечами. Наверное, и сам Бард бы поверил такому тону. Но Клин был явно не лыком шит. — Да неужели? — сощурился последний. — И по какой линии? — Гм… По бабушкиной, — все так же собрано отвечал Жанн. — И он отправляется с нами. «Замечательно!» Согласие Барда, по всей видимости, было отнюдь не обязательным. Вдруг ноги Жанна начали мерцать, словно голограмма с помехами. И через миг совсем исчезли, оставив после себя синий рыбий хвост, как доказательство родства с Бардом — обладателем такой же конечности, но серой. — Ты рассказал ему про путешествие? — воскликнул Клин. — Он же наш новый напарник! — воскликнул в нарочно похожей манере Жанн. Клин напряжённо посмотрел на друга, затем перевёл взгляд на недавнего пленника и, наконец сдался: — Черт с вами. Я спать. Уже девятнадцать с лишним часов, через полчаса — следующий день. Бард тяжело вздохнул. Всё обернулось так, что и предположить было невозможно. Но в одном Клин был прав — ему пора поспать.***
Раньше всех поднялся Жанн. «Привет, новая ужасная жизнь», — мрачно объявил он и громко втянул воздух большим носом. Без тени радости он поднялся на ноги и оглядел ещё недавно горячо любимое обиталище и не почувствовал ничего, кроме тоски. Скоро придется сбежать отсюда, чтобы всё повторилось. «Всё повторяется. Этого не избежать», — Жанну вспомнились эти слова Аквилона, которые он произнес на одном из народных собраний. Правда, тогда правитель говорил о конфликтах между странами, а сейчас Жанну пришлось убедиться в том, что это правило работает и на временных перемещениях. Рыбочеловек откинул одеяло, встал, подошёл к зеркалу и посмотрел в него, увидев жалкого, подавленного слабака. Мысль остаться и плюнуть на всё манила и казалась такой обольстительной, такой удобной, что Жанн, несомненно, поддался бы ей, если бы не Клин. Хаос таких жирных помарок, как Бард или Жанн, не оставлял. Усилием воли рыбочеловек заставил лицо сделаться если не радостным, то хоть не убитым. «Надо бы разбудить Клина… Ах да, и Барда», — с этими словами Жанн направился к двери. Но затем передумал и пошел на кухню, дабы позавтракать. Ведь хороший день начинается с правильного приема пищи. Наконец, умяв за раз парочку бутербродов и запив их соком, Жанн оделся и вышел на улицу. Погода была ужасной. Темные, зеленоватые облака нависли над Микасой, грозя вот-вот обрушить бесконечные потоки холодного вароса. Эти тучи затмили и Алиос и Гибиус, так что было совершенно непонятно, то ли утро сейчас, то ли вечер. Ни одного человека не было на улице — все благоразумно сидели дома, укутавшись в одеяла и мирно посапывая, либо же опустошая кружки чая за просмотром новостей. Все, кроме Жанна. Природа как будто шептала: «Останься, останься!» Клин, как и ожидалось, спал без задних ног. Он никогда не укрывался одеялом, даже в самую холодную погоду, и это поражало Жанна каждый раз. «У меня отличная терморегуляция и адаптация, благодаря предкам!» — утверждал Клин каждый раз, на что Жанн обычно отвечал: «Но ведь одеяло — это лучшее изобретение на Септерре! Оно поднимает настроение, как ничто больше!» Сердце съёжилось от этих воспоминаний. Погрузившись в воспоминания, Жанн не заметил, как сзади подкрался Бард. Последний вовремя понял, что никто не заметил его присутствия, и в его голове созрел гениальный план. Оглушительное «БУ-У-У!» разбудило, наверное, весь квартал. Жанн, заикаясь, подпрыгнул на месте, вытащил свой нож из заднего кармана и, заикаясь, воскликнул: — Ру-ру-руки вверх! Клину повезло ещё меньше. Бедный рыбочеловек, распахнув глаза, похоже, забыл, что не стоит, а лежит, и подпрыгнул на кровати, оттолкнувшись от спинки кровати ногами и врезавшись головой в стенку. Все это сопровождал заразительный смех Барда. Клин, успокоив себя, положил пальцы на виски и закрыл глаза: — Похоже, у нас будет веселое путешествие.