Год 788. Яркий Период, третья часть, день десятый.
Королевство Соил — Асония Что-то гремело. Поднявшись на холм, Метео почувствовал, как его охватывает ужас. Прямо перед ним мир делился, как будто трещиной, на две половины. Выше горизонта и ниже горизонта. Ноксианец с дрожью и трепетом опускал взгляд. Тёмно-фиолетовая палитра небосвода светлела и светлела, разбавлялась голубыми ближе и оранжевыми дальше облаками, закрученными спиралью, вихрастыми, рассеянными, скомканными в клубок, украшенными светящейся каймой; ближе к пылающей огнем линии, соединявшей восток с западом и как будто отделявшей очаровательную принцессу-небо от нищего-земли, небо становилось розово-оранжевым — туда, казалось, уплывали все облака; прямо под горизонтом распростерлась черно-коричневая земная твердь, поддерживавшая, как раб, изящную красоту небесной. То, что ждало Метео дальше, заставило его всхлипнуть, а его сердце пропустило удар. Не столько оглушали мерзкий лязг металла, вопли умирающих и громыхания оружия, сколько рев самой земли, которая страдала от этого. Она будто просила перестать, но разве могли люди её услышать? Они кромсали друг друга, слыша в ответ крики, пронзали копьями и пиками, получая в ответ всё те же крики, и палили из пистолетов, оглушая десяток других вокруг. Их оглушали и снаряды, впивавшиеся в когда-то красивые стены города или мостовые, плиточные дороги, и собственная глупость. И люди продолжали и продолжали рубить, колоть и стрелять друг в друга, не останавливаясь. На землю падали бездыханные тела, с вывороченными внутренностями и оторванными конечностями, но и им находили применение — даже после смерти эти люди оставались щитами для других людей, которые тоже скоро станут щитами. Кулаки Метео сами собой сжимались, а ряды зубов впивались друг в друга так крепко, что непростой задачей было их разжать. Ему стоило спрятаться, но почему-то ноги не двигались. Метео как будто хотелось с каждой секундой всё больше и больше убеждаться в том, что люди ужасны. Теперь-то ему стало понятно, насколько он был наивным, когда полагал, что цель «Стоуна» — Бэк. Всё оказалось стократ масштабнее. «О, Хорум. Как можно убивать? Друг друга. По чьему-то приказу». Но тут же он поморщился: «Но животные ведь убивают. Так? Выходит, война — естественный отбор? Правда? — он призадумался, сощурил глаза и вгляделся в толпу людей в руинах города. — Но мы ведь не нуждаемся в убийстве. Зачем убивать, когда это совсем необязательно? Ведь обратно человека не воскресишь… Целый мир мог быть в нём… Картины. Научные открытия. Которые теперь мы уже точно не увидим… Они прямо перед моими глазами умирают — целые миры. А я смотрю и думаю об этом…» Кто-то резко потащил ноксианца назад, так что он покачнулся, оступился, но кое-как удержался, попутно обернувшись. Тут же ему в лицо прилетел чей-то кулак и разбил нос. Метео закричал от боли и вспыхнул, неизвестный, ругнувшись, попятился. Перед глазами плясали разводы и черные пятна. — Схвати его! — Гаркнул хриплый бас где-то впереди. «Не один! Попались!» — страх обуял ноксианца и захватил тело. Руки, ноги не могли двинуться. Единственное, что спасало — яркий, исходивший от туловища свет, да зрение, хвала Виссеру, вернулось. Противников оказалось шестеро. Метео взглядом обшарил местность, но не нашел ни Тимо, ни Струка. В тот же момент он почувствовал, как что-то твердое пробивает его затылок и, успев только подумать: «семеро», отключился.***
Едва Метео очнулся (видимо, не по собственной воле), в уши тут же ударил знакомый гром боя, только теперь значительно более яркий и реальный. Ноксианец раскрыл глаза и понял, что связан по рукам и ногам, а вдобавок еще и к какому-то холодному стулу. Цепи были хиллоровыми, не иначе, потому как мешали светиться. «Вот идиот! Придурок!» — ругал себя Метео, хоть и понимал, что ругательствами его положения не исправить. — Что ж нам с тобой делать-то? — цокнул один из солдат. Он выглядел ниже, чем остальные, но заметно старше и коренастее, с рыжими кудрями, к тому же взгляд его не был прикован к оной точке, как у всех остальных. Тем шести солдатам, очевидно, промыли мозги, но не этому. — Где мои друзья? — пробормотал ноксианец. Главарь сощурился и оскалился, достал платок и принялся вытирать выпачканные кровью руки. Сердце Метео опустилось. Главаря с головы до ног покрывали красные разводы, как и его помощников. — У нас в этой бойне особая миссия, — протянул он же. — Следить, чтобы никто не сбежал… И пока что мы справляемся идеально. Но ты какой-то особенный… Ты нужен. Ты был в плане. Метео опустил голову. «Что же это… Выходит?..» Солдаты, не отрываясь, продолжали сверлить взглядом одну точку — входную дверь. — В нашем плане у тебя была миссия, которую ты успешно выполнил, — главарь принялся загибать по одному пальцу, — а потом оказался здесь. Как мы и хотели. Но нужен ли ты? Что-то я сомневаюсь. От трупов проблем меньше, чем от живых. — Мы узнали о ваших планах! Мрази! Ноксианец попытался произнести это так, чтобы нарушить спокойствие главного, но получилось скорее пожаловаться, чем пригрозить. — Так… Как это узнали? — тот с фальшивым удивлением покосился на помощников, но те не ответили. — Погоди… Ты часом не про мясника? Хе… Хе-хе-хе! Он залился сумасшедшим смехом. Метео с ненавистью и горечью наблюдал за этим спектаклем. — Ах… Фу-у-х, погоди… Хе-хе… Дай отдышаться, — главарь еще пару раз дернулся в приступе смеха, но затем взял себя в руки и откашлялся. — Гхм… Ты очень злобно выглядел, когда говорил это, правда! Я бы даже поверил, наверное… — его губы растянулись в улыбке, а одна бровь приподнялась, образовав отвратительную гримасу насмешки. — Если бы я самолично не записывал то послание на устройство генерала Глоцедара! Метео плюнул ему в лицо, но плевок не долетел. — Чтоб вы сдохли! Хорум вас сожрет! Главарь заправил рыжие кудри под шапку и наклонился к пленнику. — Не думаю, что раньше тебя. Но он тут же отстранился, с брезгливым видом касаясь своей щеки — на этот раз плевок попал точно в цель. В тот же момент раздался стук в дверь темной комнаты. «Войдите!» — крикнул главарь, и кто-то вошел, но на свет не вышел, так что его лицо Метео не разглядел. Все семеро солдат же отдали часть. — Генерал Глоцедар. — Зун. Что за пленник? — Неожиданно, но это Метео, сэр. Отчеканив это, Зун рывком развернул стул, на котором сидел ноксианец. — Похвально, что ты добрался. По тону голоса генерала Глоцедара было очень сложно определить, что он чувствовал. Его баритон был совершенно невыразительным и безэмоциональным. — Остальные двое убиты, сэр. Глоцедар не ответил. Он только всматривался черными глазами в лицо Метео. «Как жаль, что я не могу сжечь его, а потом и всего тебя, чертовы цепи!» — негодовал ноксианец. Ровно в тот момент генерал отвернулся и, собравшись уходить, бросил: «Убить». Метео ошалел. — Нет, постойте! — завопил он. — С чего бы? — отозвался Глоцедар, не оборачиваясь. — Если со мной что-то случится, вам Бэк такую войну устроит, что вы все будете молить о смерти! — кричал Метео. Один из солдат вынул из кармана нож и занёс над ноксианцем, ожидая приказа. Но приказа пока не следовало. Сердце Метео заглушало своим стуком даже его собственный голос. — Он получил невероятную силу! Он в одиночку уничтожит вашу проклятую армию! Глоцедар колебался, стоя в дверях. — Как только он узнает, он будет в ярости! Его поддержит Аквилон! Генерал слегка повернул голову и взглянул на сходящего с ума от страха пленника. — Убить. Послышался душераздирающий всхлип. Глаза Метео широко распахнулись и застыли так на веки. В грудь вонзилось ледяное обоюдоострое лезвие кинжала.***
— Давайте обсудим наш план действий, — призвал всех Спатиум умоляющим тоном, — пожалуйста! Все замолчали и разошлись по своим местам, оставив спор незаконченным. Жанн и Клин внимательно смотрели на рот Спатиума, ожидая хороших идей. Бард, Чу и Тион в десятке метров отсюда, справа, спереди и слева, озирались по сторонам, как было велено, высматривая, нет ли нежданных «гостей». Особенно удачно притаился древочеловек, слившись со своими предками — Спатиум нарочно привел друзей в небольшую рощу. Как минимум, они будут осведомлены, и застать друзей врасплох выйдет разве что у ещё одного древочеловека. Но ситуация всё ещё была предельно напряженной и опасной. — Дело пошло к черту, — пробормотал Спатиум. — Хотя, я ожидал этого. Нам надо придумать, что делать, договориться, понять друг друга, убедиться в согласности и общем желании и очень, очень точно скооперироваться… — он жалобно приподнял брови. — Чтобы выжить. Последнее предложение он специально озвучил погромче, чтоб его услышал Жанн. Тот грустно кивнул и громко вздохнул, ведь так оно и было. Клин странно скривился, так, что его верхняя губа образовала складку, и нервно поглядел на друга, наверное, чувствуя вину за происходящее. «Я бы тоже терзался… Но уж точно сбежал бы отсюда. Или не точно… Но скорее, чем они, — Спатиум осмотрел Жанна и Клина с головы до ног. — И скорее, чем Хиро, Спайдер, Картер, Коннар или Фирион… Почему все мои друзья такие небережливые к своим жизням?.. Ладно — я, но друг к другу… Могли бы поберечься, задуматься о друзьях, йеф… Ведь друзья буду по ним тосковать, а не вспоминать подвиги с уважением и благодарностью. Они будут в тайне винить и ненавидеть тебя за смерть… Жанн, если бы ты только это слышал… Но ты смотришь на меня взглядом покойника». — Что мы намерены делать? — Произнес Жанн. Он, как обычно, слегка покачивался вперед-назад и смотрел вниз пустым немигающим взглядом, потом остановился и сощурился, чтобы сфокусировать взгляд. — Я думаю, уходить, — неожиданно бойко и резко уронил Клин. Спатиум довольно ухмыльнулся. «Иногда чувство вины не лишнее, как здорово…» — Уходить, значит, — повторил за другом Жанн. Он тоже немного приободрился. Спатиум не переставал удивляться этому рыбочеловеку и вообще всей этой компании. «Они настолько… Уважают? Нет, скорее ценят… Или берегут… Так ценят друг друга… Или вовсе не друг друга… Чувства друг друга, йеф… Что это доходит до крайности, прямо… Жанн и Клин, они так трепетно следят за тем, чтобы не задеть чем-то друг друга, что здравый смысл, должно быть, порой просто покидает их… Их поступки так наивны… Даже не поступки, сам образ мышления… Хотя, Клин всё же, видимо, немного расторопнее в этом плане, может оценить ситуацию. Хоть в крайних случаях, да возьмет себя в руки, йеф». Клин скрестил руки на груди. — Да, я тоже так думаю. Нужно отсюда хоть ненадолго, пока весь тот тартар не закончится, свалить, — утвердительно кивнул Спатиум. «Тартар» за холмом действительно походил на таковой — одновременно прекрасный и отталкивающий. Мужчина так привык искать в любой красоте пороки и каждый раз их находил, огорчаясь. Почему-то ему никак не хотелось допускать мысли, что идеального в мире нет. И он искал: и тогда, когда очнулся в гробу, вылез и бежал по кладбищу, и когда боролся со Стаоном, и сейчас. Спатиум любовался грандиозностью и шикарной красочностью мира за холмом — того, который раньше считался самым прекрасным на западе, а сейчас превратился в скотобойню. Армия Ноксии сопротивлялась изо всех сил, но, похоже, её участью на сегодняшний день было оказаться раздавленной. Солдаты «Стоуна» дрались, как дикие, голодные волки — яростно, рывками, подло. Они двигались в разные стороны, норовя обойти врага и взять в кольцо, а затем уничтожить, хоть пока и не получалось. Генералы Армии Ноксии отчаянно отступали и бились в основном на двух флангах, сбрасывая каждый раз петлю с шеи ценой огромных потерь. В конце концов это делать будет некому, это понимал даже Спатиум, хоть и не особо разбирался в воинском деле. Солдаты «Стоуна» врезались в строй врага, как волны в камень: заслоненные со всех сторон щитами, с выставленными шипами, пиками, копьями и даже бурами, отрядами по десять-двадцать человек, они неслись в наиболее слабые строи и, погибая, уносили с собой вдвое больше жизней. Противопоставить такой тактике Армия Ноксии ничего не могла: для пушек эти набеги были чересчур быстрыми и мелкими, но и мелкое оружие их не брало. Война шла промеж зданий, на площадях, улицах и мостах, даже в домах и на крышах. Снаряды рушили стены, погребая под собой десятки тел, ломая дороги и, что много ужаснее, всю прекрасную культуру Асонии. «Стоун» не просто восстал против всех, он сделал это так, чтобы максимально больно ударить по верхушке — уничтожал самую прогрессивную часть Септерры и, пожалуй, надежду всех волшебников на благоустройство мира. Лучшее рушилось на глазах, грозя похоронить цивилизацию, как практически случилось триста лет назад, в могилу. Словно желая напоминать о своих целях и решимости их осуществить, «Стоун» поднял мертвое тело Кизира Селина над строем, как своё ужасное знамя. «Где же «Орион»? Если мы отыскали Алтора с его «перемещателем», то они-то и подавно должны были! Разве нет?» — возмутился Спатиум. Однако он тут же сообразил, что так, пожалуй, даже лучше: если они собрались уходить, то сейчас — самое время. — Мы уходим? Услышать ответ ему было не суждено. Земля задрожала, в то же мгновение раздался оглушительный гром и писк, настолько мощные, что держаться на ногах не мог никто. Спатиум схватился за голову, со всех сил сдавливая её ладонями, пытаясь спастись от ужасного шума, упал на колени. Перед глазами всё было подернуто мутной красной дымкой, но всё же мужчина разглядел, как один за другим упали без сознания Бард и Клин, а секундой позже и Жанн, к ним подбежал, закрывая уши, Тион, но стоило ему оторвать от головы руки, лицо исказилось в гримасе агонии, и гаргас свалился четвертым бездыханным телом. Ещё через несколько секунд Спатиум лишился чувств.***
Генерал Глоцедар отошел на какое-то время и вернулся спустя пять минут. Его суровый взгляд изучал связанных, сидевших перед большим камнем пленных, позади него стояли ещё четверо. Непримечательное лицо, которое Спатиум запросто мог бы спутать с лицом другого солдата, было таким же каменным, холодным, как и прежде. — Спатиум… — С неприятной вкрадчивостью произнес генерал. Голос казался очень знакомым, но времени вспоминать не было. Спатиум украдкой посмотрел на друзей — те очнулись и, понуренные, свесили головы. «Не время сейчас!» Жанн не мог ничего поделать с веревками, а это было плохим знаком. «Заколдованные, небось… А может, какие-то новшества в военном деле… Хотя — постойте… -Тут волосы Спатиума на голове и руках встали дыбом. — Откуда они знают о его силе?» Должно быть, он очень побледнел, потому что Глоцедар нахмурился и спросил: — Ты чего, испугался что ли? — Да с чего бы, — тихо проворчал мужчина. — Может, осознание нагрянуло… Обычно перед смертью такое и случается. — отчеканил генерал. — Только без мольбы и просьб. Терпеть не могу, когда так делают, аж поскорее убивать сразу хочется. Но вас пока нельзя убивать, мы же вас не для этого сюда… Позвали. Спатиум ошеломленно посмотрел на друзей, те ответили такими же ошарашенными и испуганными взглядами. Жанн болезненно поморщился и громко вздохнул. «Теперь уже и можно, что сказать… Можно молиться. Чёрт! — бешенство нахлынуло на мужчину волной. — Мы — придурки!» — Что с ними делать, генерал? — Пробурчал себе под нос один из позади стоявших солдат «Стоуна». «Орали на Аннавет, а сами — чем лучше? Сейчас подохнем здесь!» Спатиум не мог бороться с этим порывом беспомощности гнева. «Зачем я вообще вас послушал?! — воскликнул он про себя, как вдруг запнулся. — Нет, не слушал. Сам пришёл… Я просто трус. Я просто боюсь смерти… Я боюсь бессмысленной и глупой смерти…» Она была такой некрасивой, несуразной — такая смерть. Больше всего Спатиум ненавидел то, что не идеально и бессмысленно. «Может, жизнь и уродливая у меня… Но такая смерть будет значительно хуже!» Ровно в этот момент его осенило, в памяти начали ворочаться, двигаться, соединяться воспоминания и неожиданно сложились в единый образ. Перед глазами всплыла картина генерала Ниасса. Спатиум поднял глаза и взглянул на Глоцедара. Ошибки быть не могло. — Тронете Аннавет… — зарычал Спатиум, -…Я из Тартара вернусь и вас шеи скручу… Мне не в первый раз! Глоцедар с удивлением посмотрел на него. «Конечно, конечно! С таким уродским… Невыразительным лицом только в шпионах быть… Сволочь!» — Сейчас её не тронет никто. Все наши солдаты здесь. Но когда мы раздавим Фтарию, мы не пощадим никого. Генерал говорил немного озлобленно, так что в голове Спатиума сразу созрели подозрения. — И что же эти люди тебе сделали? Что они вам всем сделали?! — воскликнул Клин. — Они выбрали правителем самого отвратительного и подлого человека из всех… Впрочем, такого же, как и они сами. За свою слепоту все поплатятся. — И что же, вы думаете, что вы лучше Аквилона? После этого-то? — прошипел Жанн. — Мы и не будем править, — оскалился Глоцедар. — Мы никогда не хотели стоять у престола… Мы были оружием, им и останемся. В руках тех, кто всегда должен был править этой планетой. Пока не появились маги, все жили прекрасно. — Геноцид — это прекрасно? — возмутился Спатиум. — Ты хоть знаешь, что было со странами даже пятьдесят лет назад? Сейчас мир процветает! — Заткнись! — рявкнул Глоцедар. Он тяжело дышал, сжимая кулаки. «Поддел, нечего сказать», — отметил Спатиум. — Я прекрасно знаю, как всё было! — продолжил генерал. — Не тебе меня учить. Я лучше любого из вас знаю, каково это — страдать из-за верхушки без права выбора. Раньше был геноцид, говоришь? Да, люди воевали с гиперборейцами два раза и проиграли. Но мы победили ноксианцев и кентавров. Кентавров выгнали на полуостров, и сейчас они никому не мешают, благодаря прошлому. Ноксианцы воевали между собой и вымерли бы все, если бы мы не открыли им дорогу в наш мир! А что маги сделали? Соилианцы? Ни-че-го! Только какие-то твари в Землях Кентавров появились. Народу хоть и запретили говорить, что Аквилон на троне не лучше пикара, но думать нельзя запретить! И они думают, но иногда выбалтываются. Между собой, и я это слышал и видел вплотную. Жанн с отвращением плюнул в сторону генерала. Тот даже не заметил, настолько погрузился в свои мысли. Но слова рыбочеловека привлекли его внимание. — Ты жалкий нытик, вот и всё! Обиделся на весь мир, как ребенок, так и помрешь обиженным? Мир не будет просить у тебя прощения, сколько не бейся! Ты ему хуже не делаешь, а себе — очень даже! Я не знаю, что у тебя там случилось, но даже если тебе кто-то насолил, не заставляй других страдать из-за этого! Генерал стоял, чернее тучи, сверля ненавистным взглядом Жанна. Но тот даже не думал закрывать рот. — Хочешь убить всех? За то что они, гады такие, сделали не так, как ты хотел? Ой ты ж бедненький! Жаль только, пожалеть тебя некому! И никогда не будет! Знаешь, почему? Потому что люди не жалеют тех, кто их убивает! Последние слова Жанн выкрикнул с такой яростью, что Спатиума пробрала дрожь. «И откуда у тебя эти слова берутся?» — поразился последний. Генерал скрестил руки на груди и беззвучно, глубоко вздохнул. Его взгляд вперился в глаза рыбочеловека. — Ты бы был отличным оратором или политиком… Мог бы быть. Но не будешь. Потому что я тебя убью. Спатиум стиснул зубы. Из-за холма слышались крики и взрывы, и с одной стороны радовало, что они ещё не прекратились — Армия Ноксии ещё держалась, — а с другой — оно же и печалило. Люди за спинами друзей умирали каждое мгновение. — Отведем их? — Пробурчал тот из солдат, кого, кажется, больше всего волновала судьба четверых друзей. Генерал немного помедлил. «Четверо на пятерых… Четверо связанных на пятерых вооруженных… Такие себе шансы вырисовываются…» — с досадой подумал Спатиум. ЩУХ! Двое солдат повисли в воздухе, истошно вопя. Генерал и остальные два бойца с изумленными взглядами резко обернулись. В лицо Спатиума брызнул поток кровь, попав в широко раскрытый от удивления рот, глаза и нос. БАХ! Сердце Спатиума от радости, шока и волнения подпрыгнуло единовременно с ударом. «Хвала Виссеру!» Чу, этот огромный древочеловек разорвал огромными руками-ветвями двух солдат, а ещё одного проткнул насквозь — его кровь сейчас и стекала по лицу мужчины. Глаза щипало, ничего не было видно, но Спатиум почувствовал, как ослабла веревка. Он попробовал встать, и это ему легко удалось. Он бросился в сторону, пытаясь как-то помочь своим глазам: бешено моргая, двигая веки руками, пытаясь вытряхнуть кровь. Сбоку слышались крики генерала и возгласы Жанна и Клина. Когда Спатиум наконец начал хоть как-то видеть, Глоцедар был уже окружен. Четвертый его помощник, наиболее разговорчивый, корчился в предсмертных муках с зияющей дырой в животе. По рукам-ветвям Чу бежали ярко-красные струйки, и, наверное, Спатиум поразился бы такой жестокости и кровожадности в иной раз. Но не сейчас. Он подбежал к Жанну, встав справа, и внимательно посмотрел на Глоцедара. Тот, опустив руки, глядел перед собой расфокусированным и точно таким же взглядом покойника, какой был ещё недавно у Жанна. Спатиум ещё тщательнее присмотрелся к лицу генерала. «Он что… Он что, плачет?»***
«Ты бестолочь, Глоцедар! Безмозглый волшебник! Такие идиоты мне не нужны в рядах армии, которая собралась спасти планету! Проваливай! Подыхай! Спасайся! Делай что хочешь!» — на этих словах крик Одена оборвался. Глоцедар выронил ПГ-устройство и уставился на землю. Его снова предали. Прямо как в прошлый раз. Стоило ожидать, что такое непременно случится, нужно было уйти ещё когда Оден раскрылся. «Сам виноват!» Но от осознания этого не становилось менее больно. Ещё больнее было от мысли, что теперь главной цели Глоцедара уж точно не суждено сбыться — всего, ради чего он жил и переживал все ужасы. «Даргос… Сиреда… Зуш… Вы мертвы…» Капли скатывались по щекам Глоцедара, как и двадцать лет, когда он видел, как умирают самые близкие ему люди. Он ненавидел всё вокруг, но поделать ничего не мог. Только мстить — так он сам решил, когда умерли Сиреда и Зуш. Он пропитался ещё большей ненавистью к миру, когда умер Даргос. В тот вечер Глоцедар, как обезумевший, кричал и рыдал всю ночь. Он каждый вечер, перед сном или заданием, вспоминал то, как отчаянно Даргос пытался стащить его с той виселицы, на которую он сам забрался. Виселица под названием «месть» казалась до того момента каким-то спасением, он был уверен, что Даргос хотел того же и непременно одобрил бы возмездие, но был подавлен и ошарашен, когда услышал, что целью того никогда не было что-то подобное. И Даргос застрелился в доме Глоцедара, наверное, надеясь, что это того вытащит из петли. «Почему я осознаю это только сейчас? Почему?» — сетовал генерал «Стоуна», секунду назад брошенный командованием на произвол судьбы. Он тогда так ослеп, что ещё больше погрузился в свою выдуманную миссию. «Моя мечта… Справедливость… Дерьмо. Всё — дерьмо». Глоцедар тяжело оперся на огромный камень. Он не видел ничего, кроме мельтешащих воспоминаний о трёх братьях, погибших в «Прибытии». До этой секунды он и не догадывался, что они все погибли в первый же раз, только Сиреда и Зуш умерли тогда же, а он с Даргосом — гораздо позже. «Братья… — Глоцедар всхлипнул. — Почему мы все не умерли? Кто проклял меня? За что мне это наказание?» В его семье было пятеро детей, но сестра, родившаяся последней, умерла почти сразу же, а вместе с ней и мать. Глоцедар и Даргос были старшими, Сиреда и Зуш — младше на четыре года. Все в деревне говорили, что мать умерла из-за отца, из-за его силы, истощившей несчастную женщину. Глоцедар верил, что так оно и было, потому что помнил, как с Даргосом они играли с младшими братьями, и как однажды Зуш пришел домой с ожогами по всему телу, а Сиреду притащили без сознания. Отец без промедления отослал старших сыновей в «Орион», а через три года и младших. Но силу он передал только старшим братьям, и, сколько ни пытались, в Зуше и Сиреде её не могли найти. Глоцедар знал, что благодаря этой силе они с Даргосом выжили в битве. И из-за неё же им пришлось бегать по полю, уворачиваясь от булав, мечей, огненных столпов и губительных магических заклинаний огромных сыновей Хаоса, для которых солдаты были чуть страшнее, чем пикары, попутно отчаянно глядя по сторонам — ища братьев в толпе, теряя их из виду и снова обнаруживая множество раз, заслоняя грудью, пряча за телом. Но Зуш и Сиреда умерли сразу же, после первой смертельной атаки, и больше не смогли подняться. Все сто восемнадцать раз Глоцедар молил Смерть забрать и его, но ему и Даргосу помешало проклятье отца. «Они умерли… Мои драгоценные братья… Мои любимые братья…» Генерал пытался вытереться, но только размазывал по лицу грязную жижу. Он не мог остановиться, его грудь дергалась редко и сильно, а горло будто до боли зажали в кулак и скручивали всё сильнее и сильнее. Внутри всё кололо и жгло, как будто сердце, измотанное, сотню раз уже за жизнь остановившееся, требовало смерти хозяина. Глоцедар рыдал перед смертью, даже не допуская мысли, что должен жить ещё хоть минуту. «Нет!» — воскликнул вдруг его мозг. Смерч из воспоминаний мгновенно утих. Разум стал чистым, как никогда. «Я не прощу…» Глоцедар поднял глаза. Есть люди, ноксианцы или даже кентавры, которые ставят перед собой цель и идут к ней всю жизнь, забывая обо всем другом: отдают туда все силы, всё время и, когда добиваются, жалеют о потраченном времени. Но это — не сразу, прежде они самозабвенно, как в бронированном шлеме, спасающем от посторонних мыслей, несутся, бросая все силы, вперед, даже против течения, против всех обстоятельств и здравого смысла. Они, безусловно, слепцы. Но их можно спасти, потому что они — живые. Всё живое можно изменить, переучить и перенаправить. Совсем по-другому, когда человек не слепой, а мертвый. «Я не уйду просто так!» — Взревел Глоцедар. Ни в это мгновение, ни позже он даже не подозревал, что спрыгнул со стула, на котором стоял, обмотав петлёй шею. Он зарычал и привстал. Жанн и Спатиум испуганно переглянулись и нервно отступили. Рука Глоцедара обрастала черным слоем магии, как второй кожей, обвивалась ей, подобной дыму. Магия — та, которую он так ненавидел — поглощала его. «Я не волшебник, Оден! Я — маг!» — Заорал генерал, и волна пошатнула врагов впереди. Глоцедар выдохнул, как зверь, и его глотка издала утробный, хриплый нечеловеческий рык. Ярость и не думала уступать страху, двигая тело. Сквозь черную дымку в глазах Глоцедар заметил, что Жанн оттолкнул друзей в разные стороны, окружил себя синим щитом. «Что ж, попробуй!» — генерал рассвирепел и бросился вперед. Он в один шаг достиг врага и хотел вцепиться ему в глотку, вытянув вперёд черные руки с когтями. Жанн среагировал в самый последний момент, «схлопнув» перед собой два сгустка магии — оба они отлетели в разные стороны от взрыва столкнувшихся сил. Жанн ещё ярче вспыхнул синим и закричал, решив бескомпромиссно идти в атаку: в Глоцедара впились несколько пылающих, как пламя, голубых столпов и оглушили. Генерал откатился, спасаясь от них, и спрятался за камнем, чтобы перевести дыхание. На его груди краснели два больших ожога поверх старых, но быстро затягивались. Глоцедар оскалился, преисполнившись гневом, выпрыгнул из-за камня и метнулся к Жанну, уклонился от града светло-голубых мерцающих стрел, взмаха меча из энергии и впечатал кулак в лицо рыбочеловека — тот опрокинулся и завалился на землю, однако вовремя успел отползти от когтистой черной лапы. На Глоцедара кинулся Тион, выглядевший жалко и смешно на фоне огромного, источающего силу генерала, сумел отвлечь его на пару секунд, а после получил удар в голову и свалился на землю. «Дерьмовый гаргас! Какого черта ты лезешь?» — Глоцедар размахнулся и пнул Жанна, тот схватился за бок и застонал. Но тут генерала обвили ветви, крепко связали руки, ноги и шею. Глоцедар начал задыхаться, от этого в нём с новой силой зажглось безумие. Он взревел и рванулся с вдвое большей силой, чем все видели до этого — ветви не выдержали и рассыпались в пепел, послышался жалобный вой древочеловека, а за ним — возгласы Спатиума: «Отойдите! Не лезьте!» Глоцедар отвлекся, засмотревшись на Чу, и успел лишь увидеть, как в его живот вонзилось ярко-красное копье на добрых тридцать сантиметров. Он закричал в агонии и попытался вырвать магическое оружие, но только переломил пополам древко, часть которая была у него в руке, исчезла, а воткнутая засияла ярче. Жанн надвигался, покачиваясь, олицетворяя собой саму злость. — Не смей трогать моих друзей! Спатиум, уходите! Глоцедар стиснул зубы и попробовал двинуться с места, но только зажмурился от боли. В голову лезли страшные картины из прошлого. «Зуш… Сиреда… Даргос?.. Да как ты посмел, я тебя убью!» Генерал сжал кулаки. Будь копье синим, Жанн бы одержал безоговорочную победу. Но красный цвет начал темнеть, чернеть, а затем сломанное копье слилось с телом Глоцедара. «Я тебя уничтожу! Я вас всех уничтожу!» Жанн пораженно попятился назад, воздвигая стены из магии. Генерал только зло усмехнулся про себя и побежал, а точнее полетел вперед, разрушая каждую преграду. Каждый раз, когда осколки щитов, как стекло, ранили его ладони и предплечья, разбрызгивая кровь, он только больше свирепел. Когда рука наконец настигла рыбочеловека, Глоцедар схватил того за шею, приподнял над землей и отшвырнул в сторону, как куклу, а сам быстрее света умчался отсюда. Его путь лежал в первое отделение «Стоуна», где его жизнь и должна была закончиться, так или иначе.***
Спатиум заматывал грудь Жанна какой-то тряпкой. От пинка Глоцедара там осталась большая, но неглубокая рана. Рыбочеловек был бледен и молчал. — И что же это было такое? — держась за голову, присвистнул Тион. — Маг. — многозначительно кивнул Спатиум. Гаргас ничего не ответил. Клин виновато смотрел на друга, скорее всего, чувствуя себя жалким и бессильным, неспособным помочь другу. Но и «друг» сейчас чувствовал себя не лучше, да и все присутствующие. — А где Чу? — тихо спросил Бард. Он грустно вглядывался в горизонт и наматывал на палец край своей куртки. — Убежал, — Спатиум вздохнул и покосился на лес. Гуща деревьев, самых разных, протягивалась очень далеко в сторону, противоположную Асонии. Оттуда до уха не доносилось ни единого звука. Спатиум надеялся, что древочеловек сможет добраться домой и излечиться. — Он меня почти убил… Точнее… Гм, мог, но не стал. — Да, мы видели, йеф. Мы бросились на помощь, как только оттащили Тиона, но успели только вот… Сидеть сейчас и перевязывать тебя. Жанн громко вздохнул. Клин с грустью посмотрел на него, взволнованно погладил свои волосы и произнес: — Надо поскорее уходить, пока очередной генерал нас не нашел… — тут он наклонился к Жанну, положив руки ему на плечи. — Прости меня, старик… Тот не стал отнекиваться, а только кивнул в ответ, протянул руку и поднялся на ноги. — Заметили, что шум исчез? Спатиум прислушался. Грома оружия и правда больше не было. «Неужели Армия Ноксии уже проиграла?» Бард помог подняться Тиону, после чего грустно посмотрел на Жанна. Тот переглянулся с Клином. К Спатиуму обратились одновременно три поникших лица. — Надо бы посмотреть… Отсюда нас не заметят, йеф, — пробормотал он. — Да, пойдем, — быстро согласился Клин. — А вы — идите в лес. Подождите там. Жанн внимательно изучил его взглядом, после чего вместе с Тионом и Бардом удалился в сторону леса. Клин вместе со Спатиумом отправились на холм. Картина оказалась совсем иной, нежели воображал мужчина. Он не увидел ни дымящихся останков, ни руин, ни кратеров посреди города. Точнее, всё это было, но в гораздо меньшем охвате, чем предполагали утопические захват и крах города. Ещё глаза Спатиума успели зацепиться за растыканные здесь и там отряды «Стоуна» и Армии Ноксии, во всеоружии, готовые к бою, но бездействующие по неизвестным причинам. Клин, будучи как оказалось, гораздо более сообразительным, нырнул за камень и потащил за собой друга. «Еще бы чуть-чуть, и конец», — запоздало подметил тот. «Выходит, сражение ещё не окончено? В чем же дело? Они как будто ждут чего-то». — Кажется, «Стоун» выжидает. Почему-то, — прошептал Клин. — Похоже на то. Интересно, что может отвлекать их от такой разгромной победы? — Хотел бы я знать. Клин, нахмурившись и приглаживая голову, напряженно оценивал ситуацию. У Спатиума это делать не получалось, хотелось только поскорее убраться. «Неужели с командованием что-то? Ранили генерала? Но на Глоцедара они ведь не обратили внимания… Или как раз обратили? Очень это странно, но надо бы ещё переждать… Чувствую, что-то случится, йеф. Что-то важное, определенно». Совсем недалеко от них, на противоположном склоне, обращенном к городу, началось какое-то шевеление. Спатиум и Клин затаились, припали к земле, приготовившись ко всему; но, судя по звукам, похожим на шаги, те, кто их издавали, только отдалялись. Клин набрался смелости и выглянул, потом подал знак товарищу, и тот тоже поднялся. От них отдалялась группа из десяти человек «Стоуна», смело шагая вниз. «Получили приказ, видно. Вот бы узнать, какой… Я уже устал ждать чего-то, свалить бы поскорее». «Стоун» собирался, медленно, но верно. Мелкие отряды собирались в более крупные, те — в еще более крупные, а потом объединялись. Армия Ноксии переводила дух, здоровые солдаты таскали раненых, перестраивались, готовились морально. «Жаль, что нельзя послушать, о чем они говорят…» Спатиум обернулся и посмотрел на лес, поискал взглядом между стволов деревьев друзей, но не нашел их. «Честно говоря, становится мне как-то гадко, йеф. Ужасное состояние… Хорошо бы помочь… Черт подери, как я порой завидую Тиону!» Он поглядел на Клина — тот пристально следил за движениями в городе. Несомненно, этого юного импульсивного рыбочеловека одолевали такие же мысли. Но именно они вдвоем и уверяли всех, что нужно остаться. «Вот же родился я человеком, черт!» — рассердился Спатиум. От нечего делать ему пришла в голову хорошая мысль — он порылся в пяти карманах, нащупал и достал ПГ-устройство и с умилением обнаружил, что оно в целости и сохранности. Правда, тут же его ждало разочарование: сколько он не пытался, связаться с Аннабет не мог. От досады Спатиум только вздохнул и уставился на город. «Ну, зато теперь понятно, где все шляются, и «Орион», и все правительство. Чёрт, надо было ведь просто рассказать обо всём кому-нибудь из Дворца Аквилона, о Великий Виссер, какие же мы недальновидные!..» Через десять минут «Стоун» уже почти воссоединился. Зрелище вышло грандиозное: тысячи человек заняли город, заполнили улицы, крыши, поставили пушки и мортиры на колеса, встали в строй там, где было возможно, но не нападали. И это не могло не пугать. Спатиум заметил, что вся левая часть «Стоуна» страдала от очень неудобного положения: солдатам приходилось кое-как тесниться в узких улочках, не имея возможности влезть на очень высокие и далеко друг от друга стоящие крыши домов. Сдвинуться в середину они тоже не могли, иначе получилась бы куча мала. И если на левый фланг можно было бы внезапно напасть и разбить его, то у Армии Ноксии появился бы шанс. «Какого черта мы вообще здесь сидим? Наш мир сейчас разрушат, а мы сидим?» — Я так больше не могу! — Громко заявил Спатиум. Клин обернулся и взглянул на него. По лицу рыбочеловека было видно, что он сейчас сомневался в каждом своем слове, боясь сказать что-то, что приведет к ужасным последствиям, а потому просто молчал, не зная, что сказать. — Не могу смотреть, как тех, кто нас защищает, сейчас просто убьют! Как же так можно? Да, я трус и безмозглый болван! Да, я предложил нам просто сидеть и смотреть! — Спатиум горячился всё больше и больше. — Но я не могу больше так: знать, что ради меня умирают, йеф, и смотреть на это! У меня не хватит на это самолюбия! И знаешь, что? Я всю оставшуюся жизнь буду винить себя за то, что всё это время мог так делать! Клин взволнованно смотрел то на него, то на Асонию. — Смотри! — Спатиум указал туда, где теснился левый фланг «Стоуна». — Их там много, им неудобно. Но они важны, скорее всего, как подкрепление. Если напасть, то мы либо их разобьем, либо переманим на себя часть войск… Нужно будет быстро убегать. Ты понимаешь? Нам нужно им помочь! Эта война — не только война наемников! Она затронет абсолютно всех, и чем больше мы ждем, тем сильнее! Клин нетвердо кивнул и огляделся, поглаживая волосы. Эта привычка невероятно забавляла Спатиума. — Но мы же не вдвоем… — Разумеется, нет. Жанн сделает щит, Тион и без него обойдется… Всё это, как бы то ни было, попахивало маразмом. Спатиум с сожалением понимал, что эти слова — последний писк тонущей мыши, цепляния за соломинку. — Жаль только, Чу не с нами. И Бард… Я думаю, лучше бы мы его тут оставили… Если что, сказали бы ему, что проигрываем, он бы убежал — так нет же, устройства не работают… — он отчаянно стукнул кулаком по земле. Клин с сожалением кивнул. «Что же делать?» В голове Спатиума вертелись какие-то плохо связанные мысли, похожие не на ветви дерева, каким он любил обычно представлять себе мыслительный процесс, а скорее на пустынный кустарник или птичье гнездо. Но потихоньку у него всё же созрел если не гениальный, то как минимум добротный план. «Если он удастся, то шансы выжить резко возрастут! Может даже мы и правда выживем!» Спатиум соображал, просчитывал всё, представлял ситуацию и обыгрывал сцены в голове, пока не подскочил вдруг на ноги. — Скорее, идём к Жанну! — Воскликнул он и ринулся в лес. Клин, немного странно на него поглядев, отправился следом. Искать друзей долго не пришлось — они оказались недалеко, почти на видной, если подойти вплотную к деревьям, поляне. Жанн и Бард сидели молча, а Тион что-то насвистывал, обматывая голову импровизированным бинтом из грубой материи — тем, во что превратилась его порванная куртка. Оба рыбочеловека выглядели довольно жалко: повесили носы, призадумались о своём, облокотились на колени локтями. Лес был красивым: зелено-бежевым, пушистым из-за необычной листвы соилианских сантий и просторным из-за высоких крон их же; теплым и необычно тихим. Настолько, что, если бы не крики и выстрелы из города, Спатиум бы оглох и сошел с ума. Тишина действовала на него волшебным образом с тех самых пор, как он ожил в могиле и лежал там, как изолированный обрывок сознания в пустом мире, несколько минут. «Наверное, из-за опасности все животные дали дёру. Какие умные», — хмыкнул мужчина. Он нарушил тишину словами: — У нас есть идейка. Достаточно неплохая, йеф. Бард и Жанн одновременно подняли восторженный, жаждущий каких-то перемен в хорошую сторону и вопросительный, опасающийся взгляды одновременно. — Мы можем помочь сразить чертов «Стоун»! — Провозгласил Спатиум, как лозунг. Лицо Жанна сразу приобрело болезненный бледный оттенок. Клин поспешил его утешить: — Дружище, мы почти ничего и не будем делать, но очень поможем! У нас такой план, что мы точно… Выживем, как минимум! Он говорил это с завидной убедительностью. Физиономия Жанна, как бы то ни было, оставалась такой же полунедовольной-полупечальной. Спатиум присел на траву. — Да, всё так. Но без всеобщего согласия мы, разумеется… Жанн посмотрел на него так, будто тот издевался. Спатиум прекрасно понимал, что примерно так оно и было: сначала он отказывался что-то делать, потом согласился-таки сюда прийти и в итоге они потеряли Чу и едва не потеряли Жанна, а теперь хочет участвовать в сражении против армии. «Вот же чёрт… Я так сожалею… Но никак не могу иначе!» Спатиум выдохнул и посмотрел в глаза Жанна, который, может быть, уже перестал считать его другом, а если и нет, то определенно скоро перестанет. — Я прекрасно пойму, если вы не пойдете со мной… Но я точно пойду. Просто я узнал, что могу помочь выжить тем людям, — он указал пальцем назад, — которые сейчас погибают за то, чтобы мы выжили. Я не могу по-другому… Тут он запнулся и понял, что говорить становится всё труднее и труднее, потому что в горле скапливался ком, мешавший даже ровно дышать. Через силу Спатиум пробурчал: — Простите, что прошу вас об этом… Но, прошу вас, помогите мне! Тион умолк. Рыболюди потупились. — Расскажи сначала план, — пробормотал Жанн. — Значит так. У «Стоуна» есть слабое звено, там, где очень тесные улицы и высокие крыши. Там вести сражение им будет очень тяжело, но нам не надо будет сражаться, по сути. Только навести паники, из-за внезапного появления. Они позовут на помощь тех, кто зачищает окраины, убивает того, кто пытается сбежать. Надо только узнать, кого именно, и тогда Бард побежит отсюда и будет бежать до тех пор, пока не начнет работать ПГ-устройство. Тогда он расскажет обо всём куда-нибудь в Дворец Аквилона. — Это как? — поморщился Бард. — Я тебе расскажу, надеюсь, что это сработает. Вероятнее всего, на всю округу наложили заклинание, и устройства сломались разом… Кто мог это сделать? — Это не так важно сейчас. — отрезал Жанн. — Мне интересно, как мы всё-таки узнаем, где именно будет дыра в стене. — Я очень хорошо слышу… Например, как переваривается у вас в желудке сейчас еда-а… — меланхолично протянул Тион. — Бр-р-р, мерзость. Но я могу выследить того, кто хватается за передатчик, или как его там, и подслушать. — Вот и отлично… А Жанн… — Спатиум виновато посмотрел на рыбочеловека. — Поэффектнее, понял, — кивнул тот. — Хм… Будет сделано. Он даже попытался ухмыльнуться, но губы только робко дернулись, а глаза так и остались грустными. Спатиум разрывался на части, одной из которых хотелось забрать свои слова обратно, забыть о плане и бежать домой, а другая понимала, что так и нужно было сделать, и даже немного радовалась. — Значит, по рукам? — неловко спросил он. Клин, Жанн и Бард кивнули, пробурчав под нос какую-то смесь «да» и «по рукам». Тион с любопытством наблюдал за этим. — Значит, Жанн и Клин, ваша задача — шокировать врага… Ну, вы поняли. Огромный синий взрыв или град стрел с неба… Это было бы прекрасно. Тион, слушай внимательно. Мы с Бардом будем ждать тебя здесь, ты нам скажешь, что да как. А мы уж позаботимся о том, чтобы нам помогли… И, если что, Бард… — Спатиум перевел взгляд на юного Барда. — Беги, если со мной что-то случится. Если получится — беги к Жанну и Клину. Если нет — то хоть куда-нибудь, но только не умирай. Бард взволнованно ловил каждое слово и кивал. Спатиум перевел дух. — Ну, что ж… Пойдемте, йеф.