Год 787. Белый Период, третья часть, день одиннадцатый.
Фтария — Вайтлиф Марко сидел там же, где и в прошлый раз, в той же позе и с тем же жутким взглядом. Аннавет в шарфе, варежках и шапке брата, он заметил, едва девушка показалась, тут же встал и пошёл навстречу. Приблизившись к нему, девушка довольно ухмыльнулась: Марко теперь выглядел совсем как живой человек, с нормальным цветом кожи — завтрак, подарок Аннавет, сделал своё дело. — Спасибо, — смущенно пробормотал юноша, заметив улыбку спутницы. — Да без проблем. Я люблю спасать людей. Особенно тех, которые сами спасают кого-то. Марко пожал плечами. Аннавет незаметно стиснула зубы. — Ну, рассказывай? — Вот так прямо сразу? — немного растерялся юноша и украдкой оглянулся, — прямо здесь? Аннавет в очередной раз поразилась, как может преступная жизнь изменить человека — он сразу становится осторожным до крайности, чуть ли не параноиком. — Ну хорошо, тогда пойдём куда-нибудь, — нехотя согласилась девушка. Марко облегченно вздохнул, достал руки из карманов, подул на ладони и потёр, пытаясь согреть. Без боли глядеть на эти обмороженные кисти Аннавет не могла. — А где рукавицы? Вчера же только тебе дала! — Я их потерял, — пробормотал Марко и зарылся в шарф всем лицом. Аннавет тяжело вздохнула. Как вор мог быть таким рассеянным? В голове не укладывалось. — Ладно, пойдём в парк, тогда уж. Вдвоём они с трудом нашли свободную скамейку — народу сегодня оказалось ещё больше, чем вчера: собрались любители почитать или поболтать, наверное, со всего Вакха. Это место тоже не понравилось Марко, но теперь уже и сама Аннавет должна была признать: место — не самое удачное для душераздирающей истории детства. Было решено отправиться в другой парк, тот, что располагался на окраине, тем более юноша заявил, что знает то место. Путь предстоял неблизкий и обещал стать самым скучным, какой только девушка могла себе представить: не то что разговаривать, даже просто подавать признаки жизни Марко не намеревался. «Черт бы тебя побрал», — с досадой сверлила взглядом его спину Аннавет. Когда чаша терпения переполнилась, то есть через пять минут, она остановилась. Юноша это заметил и повернулся. — Что такое? — Так и будем идти молча? — А что не так? — Сдвинул синие брови Марко. — Как это что? — Вознегодовала Аннавет и даже не нашла сразу, что ответить. Юноша молча глядел на неё своими большими, суровыми глазами, провокационно равнодушно, и чем дольше — тем большая ярость обуревала его разгорячившуюся спутницу. Но выставлять себя психически нездоровой в планы Аннавет не входило, так что она усилием воли успокоилась. — Скучно так ходить. Разве можно так? Марко растерялся. — Я по-другому не умею. Аннавет нагнулась к земле и сгребла рукой снег, а затем скатала в маленький снежок. За всем этим Марко наблюдал с изумлением и сомнением, не двигаясь с места, как будто завис. — Убегай! — Крикнула девушка. — Что? — Юноша наморщил лоб, — от кого? Снежок достиг своей цели в ту же секунду — комок прилетел Марко в лицо, заставив тихонько злобно выругаться и отвернуться, чтобы очистить свою недовольную физиономию от липкого мокрого снега. — От меня! — Воскликнула Аннавет и расхохоталась. В Марко, только-только оправившегося, один за другим полетели ещё три снежка, и ему пришлось, под смех спутницы, резво уворачиваться. — Ну, погоди ты, — со злорадной улыбкой процедил сквозь зубы юноша. Попутно он сгребал руками снег, а потом, попутно уворачиваясь от обстрела, принялся катать снежок — комок рос и рос, пока не превратился в огромный ком, довольно тяжёлый и увесистый. Аннавет продолжала, не чувствуя опасности, улыбаясь от уха и до уха, бросаться снежками издалека. Злобно оскалившись, Марко стал потихоньку приближаться к ней, притаив свой «снежок» за спиной, и, когда посчитал, что приблизился достаточно, издав настоящий боевой клич, занёс его над головой, готовясь обрушить на голову перепугавшейся девушке… Но тут физика дала о себе знать. Гигантский ком раскрошился в полёте, и килограммы снега рухнули на Марко. Ничего не соображая, обманутый юноша целую минуту стоял и слушал звонкий, заразительный смех Аннавет — такой счастливый и искренний, что губы парня сами собой растянулись в глупой улыбке. Тогда он с грустью понял, что ни разу до этого момента девушка не смеялась по-настоящему, а только притворялась, пытаясь расшевелить его, Марко. От этой мысли голова юноши пошла кругом. Аннавет, до сих пор потихоньку смеясь, подошла к парню и принялась отряхивать от снега, который покрыл его, в буквальном смысле, с головы до ног. Марко чувствовал вкусный необычный запах, исходивший от спутницы — яркий, но не приторный, запах пирожных или тортов, он запомнился юноше ещё с тех пор, когда он знал, что такое сладости и кондитерская. Марко вдыхал этот запах с восхищением, какой-то детской беззаботной радостью, и даже не заметил, что Аннавет отпрянула. — Ну вот, — улыбнулась она, — говорила же тебе: убегай. Юноша посмотрел вперёд, на заснеженную улицу и с ликованием понял, что идти им ещё долго. Только в снежки Аннавет играть отказалась. Она остановилась возле одной из скамеек, посреди улицы, и позвала Марко. Когда юноша подошёл, последовал приказ сесть и вытянуть вперёд руки — он послушался и все сделал. Девушка, покопавшись в сумке, вынула какие-то бумажки, пленку, кусок ткани и тюбики с мазью. Наготовив всё необходимое, она принялась осматривать кисти рук Марко, шепча ругательства. — С мизинцем тяжелее всего, вряд ли тут без операции, — она виновато подняла глаза, — я тебе с этим помогу. Но остальное можно и самому вылечить. Смотри и запоминай. Она взяла один тюбик, выдавила немного желтой мази и начала, массируя, втирать. Марко поморщился от боли, но почувствовал, как кисти начинают гореть, сначала жжение было неприятным, но через пару минут его сменило тепло, проникающее глубже и глубже с каждой секундой. — Теперь — ткань, — прокомментировала Аннавет, не отрываясь от работы. Она чувствовала чуть учащенное дыхание Марко — тёплое и свежее, и никак не могла из-за этого сконцентрироваться. Сама того не замечая, девушка высчитывала его пульс и частоту дыхания, шепотом считая: «Один, два, три…» Наложив небольшие повязочки, девушка сняла свои варежки, надела на руки «пациента» и вручила ему весь свой арсенал, подробно описав, какое у каждой из вещей предназначение. — Спасибо… — Марко поглядел на варежки и похлопал в ладоши, — знаю, что это слово — так себе плата… — Мне не нужна никакая плата, — перебила Аннавет, сдвинув брови, — я не врач… Пока что. И делаю это не для похвалы. Марко потупился. — Почему ты такая? — Какая? — Приподняла брови девушка. — Не знаю, — замялся парень, — почему ты так добра ко мне? Ты же не со всеми такая? Аннавет внимательно всмотрелась в глаза спутника. «Потому что я не могу иначе», — хотелось ей сказать, и она была бы твёрдо уверена, что права, ещё час назад, но не сейчас. — Если узнаю — сразу же расскажу тебе, а пока… — Аннавет пожала плечами. Марко такой ответ, видимо, вовсе не устраивал, но больше вопросов он задавать не решался. Они двинулись дальше, уже больше не останавливаясь и почти не разговаривая, лишь изредка перебрасываясь вопросами и ответами. Аннавет страстно хотела разговорить спутника, снова надевшего маску безразличия ко всему миру, но не представляла, как, потому шла и злилась на саму себя. Но недолго: скоро в ее голову пришла мысль, что, может быть, и не нужно сейчас ничего спрашивать. Нужно же когда-нибудь помолчать. Они оказались на месте спустя полтора часа изнурительной ходьбы, что один, что другая, скамьям обрадовались несказанно. Наверное, в этом саду совсем никто не появлялся в последнее время: толстый слой снега обволок раскидистые кроны деревьев, лёгкая скамейки и тропинку некогда яркие кустарники стали белыми, контрастируя с чёрной землёй. Да и сейчас никого, кроме девушки и парня, никого не наблюдалось. Голова Аннавет тут же закружилась от воспоминаний: прогулки со Спайдом и Элизой всплыли в памяти во всех подробностях, девушке пришлось вытереть замёрзшую слезу. Усевшись поудобнее, Марко окинул взглядом парк и с неудовольствием потер руки. — Рассказывать, да? — Как хочешь. Получив неожиданный ответ, юноша оказался сбит с толку — нахмурился, поджал губы и поглядел на Аннавет, предположив, что это была шутка — но та ответила совершенно серьезным, даже немного безразличным взглядом. Марко это поддело. — То есть? В каком смысле? — В самом что ни на есть прямом. Аннавет задумывала так сказать ещё два дня назад, продумывала интонацию и даже выражение лица, с которым будет говорить эти слова, но вчера так сказать не получилось — настрой был неподходящий, да и место не такое. Зато сейчас — идеально. Марко наморщил лоб и почесал нос. — Так ты хочешь? Чтоб я рассказал? Девушка улыбнулась про себя — парень становился таким неуклюжим в разговоре, когда попадал в новую ситуацию. — А ты сам-то хочешь? Марко поднял брови и почесал нос еще раз. Он ещё долго сидел молча, раздумывая, что ответить, время от времени поглядывая на Аннавет, наверное, надеясь, что та вдруг рассмеется и признается, что пошутила. Но этого не происходило. Девушка даже начала замерзать — у неё-то не было разогревающего крема на руках и варежек, оставалось только дышать в сложенные ладони. Прошло ещё пять минут, и Марко поднялся на ноги, тщательно стараясь спрятаться от взгляда спутницы. — Идём. — Буркнул он и, развернувшись, направился неизвестно куда. Аннавет подскочила и припустила вслед за ним. — Ты чего так несешься? Тот ничего не ответил и даже не посмотрел на неё, точнее сказать, его глаза вообще не двинулись: так и продолжали в беспамятстве смотреть прямо, ни на что конкретно. — Эй, я так никуда не пойду, — пригрозила Аннавет, хотя, на деле, любопытство ни за что не позволило бы ей так поступить. Марко резко остановился и поднял глаза на девушку, взгляд, сосредоточившись на её лице, оживился. — Извини… Я не хочу тебе рассказывать. Я лучше покажу. Он продолжил путь. Аннавет, тихо хмыкнув, проследовала за ним.***
Это место было, мягко говоря, бедным. На наполовину сгоревшей табличке кое-как можно было прочесть: «Лечебница Вентора Орбез». Чердак, наполовину разрушенный, на четверть сгоревший, принадлежал какому-то заброшенному дому без окон, дверей и мебели — в нем остались только деревянные голые стены с дырками, в самом плачевном состоянии, которое доводилось лицезреть девушке, и вот этот чердак. По соседству стояли также отнюдь не дворцы, но в сравнении с этой рухлядью казались коттеджами. Ветер, вопя, проносился меж стен, лихо нырял в дыры и вылетал через чердак. Аннавет даже показалось, что в этих руинах температура опускалась ниже, чем на улице. Запах гнили ударил в нос ещё задолго, а в доме смешался с вонью зацветшей воды и продуктов жизнедеятельности. Аннавет бросило в дрожь при мысли, что здесь жил Марко. — Нам наверх — указал последний на чердак. — А он не обрушится? Выглядит хиленько. — Я его, как мог, отремонтировал. Эта ветеринарная клиника моего отца… Сгоревшая. Аннавет взглянула на лестницу, которая вела наверх, но лестницей её назвать было сложно: четыре обломанные доски, прибитые к стене, вели к дырке в полу второго этажа, то есть входу. Девушка вздохнула. — Давай-ка ты первый, — она сдвинулась в сторону, приглашая Марко ко входу. Тот, не смутившись, ловко уцепился за торчащую из стены палку под потолком, ногами взобрался на третью ступеньку и, выгнувшись, перевалился на следующий этаж. Аннавет с точностью повторила его движения, но, как только она наступила на последнюю ступеньку, та сорвалась и грохнулась на пол, вместе с самооценкой девушки. К счастью, Марко, каким-то волшебным образом упершись ногами, подхватил перепуганную девицу и затащил наверх. Аннавет, чертыхнувшись, отряхнулась, подняла глаза и обомлела. Послышался утробный, низкий рык. — Тихо, свои, — скомандовал Марко, выйдя вперед. Девушка не верила своим глазам, и от удивления даже не почуяла опасности — только после команды юноши она сообразила, что только что могла быть разорвана на клочки гигантским пикаром. Зверюга заскулила и, завиляв тонким кожаным хвостом, подбежала к Марко и упала на спину, подставляя живот, прося почесать. — Это хозяин. Он тут главный, — прокомментировал юноша. Аннавет всмотрелась в темноту угла — хорошо защищенного от ветра, обнесенного слоем досок поверх старого и завешанного какой-то тряпкой. Оттуда доносились другие звуки. — Кто там? — Животные, — почесывая пузо счастливому пикару, отозвался Марко. — Можно посмотреть? — Да, только не самой. Они тебя, наверное, испугаются. — Ну спасибо. Юноша оторвался от своего занятия и пошел к углу, пикар жалобно заскулил и, поднявшись на ноги, сел и принялся вычесывать блох, тихонько рыча своим необыкновенно низким и глубоким голосом. Марко подвинул завесу и посвистел. Из угла, оказавшегося вполне себе вместительным, выбежали другие зверьки, поменьше. Это были кролики, самбрионы, кеньи, пикары и даже парочка одомашненных херако — этих двуногих прыгунов девушка не видела уже много лет. — Это приют? — Восхищенно прошептала Аннавет и посмотрела на юношу. Он оказался в корню не таким, каким видела его девушка до этого самого момента. Наверное, эта наивная слепота была её врожденным проклятием. — Это не приют, — Марко поднял на ладони маленькую серую кенью — птичку, которая не умеет летать, а только прыгает — и та радостно подпрыгнула и пискнула, — Все эти животные нуждаются в помощи. — А как ты им помогаешь? Марко удручённо потупился. — Что такое? — насторожилась Аннавет. Юноша подошел к дальнему углу комнаты и позвал Аннавет. Та послушалась и осторожно, чтобы не наступить на животных, приблизилась к юноше. — Смотри, — Марко отодвинул кусок обоев, свисавший у стены. Сначала девушка не увидела ничего, но через несколько минут солнце достигло нужного угла и произошло настоящее чудо. Весь город, видный как на ладони, отражал лучи Алиоса и теперь словно был сделан из золота. Крыши домов, статуи, монументы, фонтаны и даже дороги, припорошенные снегом, сверкали красноватым цветом, а кое-где голубоватым — дело рук звезды. Аннавет еще долго смотрела на свой «золотой» город, ликуя всем нутром, пока не вспомнила о Марко. Тогда она обернулась, ища парня, полная решимости добиться ответов на все свои вопросы. Парень рассматривал ту маленькую кенью, приговаривая что-то о выздоровлении и птичьих ножках. — Марко? Он вздохнул и, повернувшись, тихо: — Сейчас… Хотя, ладно — иди сюда. — Опять уходишь от вопросов? — Нет-нет… Ты только смотри. Аннавет подалась вперед, оказавшись почти вплотную к Марко, и напряженно уставилась. Птичка недоверчиво поглядывала то на девушку, то на старого знакомого. — Смотри на кенью, — пробормотал последний, — у неё сломаны обе ноги, и ходить не может. Теперь — смотри. Девушка так пристально всматривалась, что глаза заболели, пока краем глаза не заметила, что рука Марко в буквальном смысле начала светиться. Она моргнула, но таинственный свет не исчез, а продолжал усиливаться — ладонь юноши светилась синим цветом! Аннавет ахнула и отшатнулась: и глаза тоже светились. — Марко? — Тихо, голосом, похожим больше на писк кеньи, позвала она. Марко не отвечал. Кое-как девушка переборола страх и подошла обратно. Не дав ей привыкнуть к свечению, юноша выкинул новый фокус: ладонь с птицей вспыхнула, синие, как и рука, короткие языки пламени заплясали, поглотив всю кисть и кенью. Аннавет приглушенно вскрикнула, но в тот же миг глаза Марко перестали светиться, огонь потух, а маленькая птичка по-прежнему была жива, и даже немного больше: она вдруг подпрыгнула, соскочила с ладони и побежала к выходу, как ни в чем не бывало. Марко выглядел тоже гораздо бодрее — во всяком случае, куда лучше, чем чувствовала себя девушка. — Ты испугалась? — Ну, а сам как думаешь? — брови Аннавет взлетели наверх, широко раскрытые глаза метали гром и молнии. — Прости. — Мне сейчас кажется, что я сплю. Я сплю? В ответ глаза Марко засветились синим цветом. Девушка обреченно выдохнула, понимая, что рассчитывать на сумасшествие, наверное, не придется. Почему происходящее её так поразило — она и сама не до конца понимала, ведь кучу раз видела волшебников, видела, какие чудеса они могут творить, какой силой обладают. Только вот Марко не был волшебником, и его магия разительно отличалась от привычной… Если это вообще магия. — Ты и людей можешь лечить? — поинтересовалась Аннавет. — Нет. Ну, точнее я не пробовал… Знаешь, не было желания спрашивать у прохожих, мол у вас что-то болит? — Ну да, логично. — А что это такое, ты знаешь? — Без понятия. Отец всегда говорил: «Твоё сострадание — это не проклятие. Не думаю, что проклятие может помочь кому-то»… Вот. Марко посмотрел по сторонам, вокруг себя. Видимо, он осознавал, в каком неловком положении оказался — неизвестно, что тут говорить, и стоит ли вообще говорить или делать. Юноша зарылся в свой теплый шарф, так, что выглядывали только его грустные синие глаза. — Ты пойдешь завтра… Со мной? — пробубнил он. Аннавет неожиданно зарделась, поэтому, по примеру парня, натянула шарф, укутавшись в него. Её грудь словно резко сжали в тиски, а потом надули воздухом, и она взлетела. Сердце выстукивало быстрый марш. Марко, увидев, что девушка замялась, хотел было выпалить что-то, наверняка — сморозить сущую глупость. Аннавет не могла ему позволить это сделать. Она слегка подалась вперед, вытянувшись на носочках, и с трепетом и непонятным восторгом коснулась его губ своими. Марко с головы до пят обуяло синее пламя.***
В четвёртый раз свернув не туда, Аннавет мысленно поблагодарила Марко, за то что тот вызвался её проводить до дома. Дорога, повороты, улицы, переулки и все, что могло служить ориентиром, вылетело из головы девушки легко и непринуждённо после потрясений, которые ей пришлось пережить в обиталище Марко, как приятных, так и не слишком. Одинаково спрятавшись за шарфами, надвинув на глаза шапки, они боролись с не на шутку разбушевавшимся ветром, яростно сгинавшим деревья, уносившим в небо все, что не было привязано или прикреплено прищепками. Хорошо ещё, Марко послушался спутницу и взял рукавицы, а не то все труды той пропали бы даром. Пару раз толстая подошва ботинок Аннавет проскальзывала по гладкой гололедице, отшлифованной ураганом, и она больно шлёпалась на пятую точку или бок, но в последний раз, когда она уже неловко заелозила ногами и замахала руками, пытаясь удержать равновесие, готовая грохнуться, Марко с завидной сноровкой подхватил её и поставил на ноги, как маленького ребёнка. Незаметно они приблизились к поместью. Распрощавшись с юношей, Аннавет, скрипя зубами, постучалась в ворота — створки тут же отворились и охранник, перепуганный, гаркнул: — Древний Виссер! Задубеете же! Заболеете! Девушка махнула рукой, мол, все в порядке, и, наконец вырвавшись из власти ветра, бросилась бежать к следующим дверям. Швейцары, в шубах, похожие на медведей, стояли не снаружи, а внутри — видать, хозяйка разрешила. Увидев подбегающую Аннавет через окна, они живо отворили двери, впустили ту и заперли следом, тоже, очевидно, по наказу матери — все, кроме охранника, сидевшего в своей будке, были дома, и идти никуда не намеревались. Мать встретила дочь двумя вопросами: «Где была?» и «Где варежки», на оба девушка ответила двумя словами — «В парке». Скинув с себя всё, Аннавет поднялась на третий этаж, потирая замёрзшие плечи, и, в предчувствии блаженного наслаждения, юркнула в душ. Горячая вода помогла впервые за последние два часа дать отчёт всем своим действиям, как будто отогрела застывший мозг. Прокручивая в голове весь день десяток раз, она простояла под горячим, даже обжигающим напором воды добрых полчаса. Её прервал стук в дверь. Спайд. Не идя, а порхая, Аннавет выскочила из душа, оделась и вышла за дверь. — Ого, — брат открыл рот от удивления, — ты что, умеешь ходить оживлённее, чем дерево? — Не завидуй мне, пожалуйста, — девушка скрестила руки на груди и показала ему язык. — Ещё ты очень красная. Если что, душ — не кастрюля, да и суп из тебя бы никакой вышел. — Как и из тебя — шутник, — Аннавет закатила глаза и, отодвинув Спайда с пути плечом, демонстративно отвернулась и зашагала к его комнате. Про себя она отметила, что наконец-то ее брат избавился от длинных свисавших кудрей, побрился и, как оказалось чуть позже, даже убрался в комнате. Убрался — это, конечно, сильно сказано: заправил кровать, собрал мусор и поправил коврик, но на большее Спайд никогда и не был способен, сколько мать ни ругалась. Аннавет стало немного грустно при воспоминании об Элизе — тяжело осознавать, что такие чудесные отношения разрушили ради… не понятно даже, ради чего. Вдруг девушку осенило. А что скажет её мать, когда узнает о Марко? Ведь тут ситуация была даже ещё безнадежнее. Аннавет отогнала эти мысли — не хотелось даже думать о подобном. Она уселась на кресло, Спайд — в другое, напротив неё, достал из тумбочки две бутылочки и одну протянул сестре. — Ну что, как там твой синеволосый принц? — Он ветеринар. — Он же бездомный? — Поморщился юноша. — Не совсем… — Аннавет подбирала слова, чтобы звучало не слишком дико, — у него есть чердак… Точнее, половина его. — Половина чердака? — Поднял бровь Спайд. — Ага… — Завтра окажется, что у него есть дворец, — фыркнул он. — Вот бы с мозгами у тебя такое произошло, — грозно парировала Аннавет, — и вообще, не перебивай, если хочешь услышать. Спайд поднял руки и пожал плечами, соглашаясь на такие условия. — Значит, — девушка нахмурилась, потеряв нить мысли, — о чем я? — У Марко есть пол чердака, — услужливо подсказал ее брат. — И там он лечит животных. Много животных. Это здание, кстати, сгоревшая клиника его отца. Спайд, приподняв брови, почесал затылок. — Вот… Ну и ещё он, как бы сказать… — Аннавет запнулась, набрала побольше воздуха и уставилась на брата, — он — волшебник. Хохот Спайда слышал весь дом. Но скоро ему стало не до смеха — как только сестра подавила подробностей. — То есть, он всё-таки не волшебник? — Спайд задумался и потер подбородок. — Нет, думаю. Только ты пообещай, что никому не скажешь! — Аннавет так взволновалась, что не подскочила и стоя отчаянно жестикулировала. — Да ладно-ладно, я понял. Клянусь. — Хорошо, — это обещание успокоило девушку, она села, сложила руки в замок и жалобно поглядела на брата, — что же теперь с ним делать? — А нужно что-то делать? — То есть? — Аннавет нахмурилась, такой ответ застал её врасплох. — То есть, не надо относиться к любой мелочи, как к страшному проклятию! Аннавет не верила своим ушам. «Мелочи? Ты что, с ума сошел, братец?» Она вспомнила Марко и его замкнутость и отрешенность от всех людей, и ей стало неловко. Вряд ли этот синеволосый социопат, со всеми его проблемами, как насущными, так и внутренними, воспринял бы рвение помочь девушки спокойно — скорее всего, послал бы к черту. Он уже смирился со своей специфической силой, а Аннавет хотела всполошить его старые переживания, надавить на старую рану — тогда Марко почувствует себя в разы хуже. Спайд был абсолютно прав. — Тогда… Пусть всё будет как есть. Буду привыкать к тому, что мой друг — самый необычный волшебник. — Угу, привыкай. А вот со своими руками из одного места мириться не надо, — он подкатился к «Визирону» и включил его. «Ещё одна ночь за играми и едой?» — Аннавет колебалась, но недолго. Нужно было немного успокоить нервы — за день им досталось.***
Однако недолго всё оставалось «как есть». Аннавет не спала совсем — не хотелось, как ни странно, даже под утро. И, что ещё удивительнее, слова Спайда подействовали безотказно, как снотворное для её мозга — она ни разу не поймала себя на мысли о Марко. С одной стороны, совесть из-за этого подначивала, но с другой — это лучше, чем всю ночь, не смыкая глаз, страдать и терзать себя. Спайд грохнулся спать, когда Алиос уже красовался на небосводе — он продержался долго, а зевать и даже засыпать начал ещё ночью, после шести матчей. Аннавет, пожелав «спокойного дня» брату, отправилась к себе, умываться, затем — завтракать, затем — одеваться. Погода исправилась со вчерашнего дня: ветер нежно покачивал ветви деревьев, подбирал и уносил с дорог бумажки, опавшие черные листья, пролетал над землей, мягко касаясь щек и носа; Алиос и Гибиус нагревали небольшие сугробы, оживляли ручейки и лужицы, светили так заботливо, что Аннавет, избавившись от шарфа, с наслаждением подставляла лицо их лучам; облака, маленькие и пушистые, оживленно перебегали от одного края горизонта до другого, будто бы нарочно отдавая власть над небом в руки светил, давая им наконец уже разогреть земли Вакха. Девушка, очарованная такой любезностью природы, умышленно шагая по улицам медленнее, чем обычно. Марко, напротив, топал значительно резвее, потому буквально столкнулся с Аннавет почти в сотне метров от её дома. — Ты что-то сегодня рано, — заметила девушка. — Да, я заметил. Не знаю, что это на меня нашло. Идём в парк? Несмотря на тепло, он, как и прежде, напялил шарф, шапку и даже варежки, но не подавал никаких признаков, что ему жарко. Руки в варежках были зажаты в кулаки, сначала до девушки не дошло, но скоро она поняла, что сама наказала так делать вчера. Аннавет молча тронулась с места, Марко — за ней. — Как руки? — Пойдёт. Кажется, лучше. — Будем надеяться, — девушка улыбнулась. Они ещё немного прошли молча, мимо магазинов с игрушками, цветами и одеждой, мимо красивых жилых домов, раскрашенных, по традиции, зеленой и золотистой красками. Дети носились вокруг них, родители, сами не надеясь на успех, с несчастным видом пытались воззвать к ним, чтобы отправить домой, другие просто сидели и что-нибудь читали, третьи были и сами не прочь поиграть в снежки. Казалось, весь Вакх, обрадовавшись погоде, выбежал на улицу. — Слушай, ты же из семьи Зарья? — Аннавет Зарья… Правда, ужасно? — Скривилась девушка. — Не так ужасно, как Марко Орбез. А твои родители… Ну, они, как бы… — Знают о тебе? — Аннавет оторвалась от прохожих и взглянула на Марко. — Да. — Не-а, — девушка пожала плечами. Марко ничего не ответил, но напрягся. Аннавет понимала, как он себя чувствует — разрывается на две части, одна из которых радовалась этому факту, а другая — страшилась его. Она и сама пребывала в подобном состоянии чуть меньше, чем постоянно. «Орбез… Что за знакомая фамилия?» — девушка попыталась вспомнить, но не вышло. В тишине они добрались до парка, а там, один — надувшись, другая — отвлекаясь на других людей, так и продолжили сидеть на лавочке в безмолвии. Но недолго. У входа из-за постоянных шаркающих подошв образовалась гололедица, и вопросом времени было, пока кто-нибудь упадёт. Так и случилось: пожилой мужчина бодро влетел в парк, неловко оступился, нога его заскользила, и, крутнувшись, мужчина неудачно грохнулся и ударился головой. Аннавет и Марко синхронно подорвались с места. Вокруг головы крупного мужчины разрастался красный круг. — Марко! — взвизгнула девушка. Она огляделась — никто не заметил, что произошло, все, кто был, сидели далеко от входа и погрузились в свои дела. Все, кроме неё и бледного, будто смерть повидавшего, Марко. — Ты чего встал? — воскликнула Аннавет немного потише, — вылечи его! Марко отшатнулся от истекавшего кровью мужчины, тяжело оступился и рухнул на скамейку. — Я не могу… — Быстрее, он же сейчас умрёт! Марко не двигался. «Чёрт тебя…!» — девушка стиснула зубы. — Кто-нибудь! Помогите! Человек умирает! — завопила она. Несколько человек вяло оторвались от своих занятий, но увидев кровь, среагировали живее: женщины закричали, мужья бросились их успокаивать, а другие мужчины, позвав также на помощь, подбежали к жертве, ещё одни побежали в клинику, но до неё было далеко. Аннавет отодвинулась, чтобы не мешать, и гневно взглянула на Марко. — Они не успеют… — прошептал, как завороженный, тот. Аннавет подбежала к нему. Кто-то из людей злобно пробормотал: «Заткнулся бы ты», но этого Марко не услышал. — Послушай, ты же можешь помочь ему! — тихо прошипела девушка. — Нет… — Почему? Марко поднял глаза на Аннавет. Они были пустыми и рассеянными, как у слепых. — Почему, Марко? — она схватила его за шарф, отчаянно пытаясь достучаться. Марко, как кукла, не сопротивлялся. «Он умер», — произнес кто-то из людей, окруживших несчастного мужчину. Девушка обернулась — мужчина, убрав пальцы от шеи жертвы, повторил фразу и попросил всех выйти из парка, назвавшись врачом. Аннавет заскрежетала зубами. — Ты мог его спасти, Макро? Девушка, выйдя из парка, набросилась на юношу. Тот немного отошел от шока, когда перед глазами перестал маячить умирающий. Теперь он стал так печален, что хотелось его утешить. Но Аннавет настойчиво повторила вопрос. — Нет… Не думаю, — Марко опустил глаза. — Не думаешь? Да ты же чертов волшебник! — нечаянно в полный голос воскликнула Аннавет. Какие-то дамы, посмотрев на неё, обменялись осуждающими взглядами и поспешили прочь, обсуждая что-то. Марко набрал побольше воздуха. — Пойдём. Туда, к чердаку, — и, не дожидаясь ответа, он двинулся к своему дому. Аннавет ничего не оставалось, кроме как в ярости топнуть ногой, обругать юношу и последовать за ним. Знакомый неказистый вид навевал тоску. Только теперь, в отличие от прошлого раза, тоску навевал ещё и сам Марко. Аннавет всё еще злилась на него, но ничего не говорила. Юноша остановился возле сгоревшей клиники и, подняв глаза, тихо произнёс: — Я не мог помочь тому человеку. Он посмотрел на обиженную Аннавет, наверное, намереваясь что-то сказать, его губы разомкнулись, но не породили ни единого звука. Только по щеке скатилась слеза. Девушка тут же, мысленно ругая себя за это, подалась вперед, к нему, чтобы уверить, что всё в порядке, что если он не мог ничего поделать, то не стоит так убиваться. «Как быстро ты сломалась!» — обозлилась на саму себя Аннавет, но вдруг Марко отодвинул её и поднял руку, мол, всё в порядке. — Мне в восемь лет казалось, что я могу всё, — он разочарованно посмотрел на свои руки, — я думал, что я стану великим врачом, как мой отец. Мне не нужно было учиться — я мог вылечить кого угодно одним-единственным прикосновением. Мне так казалось. Эта мысль меня очень веселила. Мой отец, Вентор Орбез… Он знал об этом и тоже радовался… — он шмыгнул носом и пригладил пятернёй волосы, — Мы жили дружно, хоть и без мамы. Он даже иногда разрешал мне лечить животных, которых к нему приносили — забирал к себе в комнату и говорил хозяевам, что видеть такое нельзя, а я лечил их зверушку… Я люблю животных, — тут Марко закусил губу, и ещё одна слеза оставила след на его бледной щеке, — Отец заболел, когда мне было восемь. Тяжело заболел, даже диагноз себе не мог поставить. Единственное, что ему оставалось — попросить меня… Я помню, каким радостным он был тогда, как и всегда, когда видел, что я лечу животных. Он говорил, что я его спасу, и что верит в это… И я тоже верил. Но когда я к нему прикоснулся, просто прикоснулся… — он всхлипнул и закрыл лицо рукой. Аннавет растерянно смотрела, как рыдает Марко, не шевелясь — юноша остановил её, вытянув руку. Он быстро успокоился и утер красные глаза шарфом. — Когда я понял, что отец умер, я обезумел… Мой отец погиб на моих руках… Из-за меня. Мне не хотелось больше жить. Я поджёг наш дом — нашу клинику, огонь был вокруг меня повсюду — он жрал наш дом, а я был целым, окутанным этим… — он поднял руку, и на ладони заплясали языки синего пламени. Он посмотрел на Аннавет. Ей показалось, хотя на самом деле такого, конечно же, не было, что в его глазах горел тот же синий огонь, который когда-то спас его от смерти. «Вернтор Орбез… Марко Орбез…» Девушке было тяжело смотреть на несчастного юношу. Она недоумевала, как жизнь может обойтись с кем-то так жестоко — чем восьмилетний мальчик заслужил смерть отца и нищенство? Аннавет стало ужасно стыдно, что она когда-то допускала мысль, что Марко — просто лентяй, который сам виноват, что докатился до такой жизни. В этот момент раздался ошеломительный вой, настолько неожиданно, что девушка вздрогнула. Это был сигнал тревоги. Новые беды были очень некстати, девушке стало противно от мысли, что ситуация может стать ещё хуже, чем сейчас, но это чувство тотчас затмила тревога. — Надеюсь, там всё хорошо, — Марко обратил взор в сторону, откуда доносилась сирена. Голос, последовавший после сигнала, вещал: «Внимание, просьба уделить внимание! Разыскивается пропавший житель! Просим всех включить свои ПГ-устройства и ознакомиться со сведениями о пропавшем! Спасибо!» Дурной холодок пробежал по спине Аннавет. Она посмотрела на Марко — тот развел руками, показывая, что ПГ-устройства у него нет — тогда она принялась рыться в сумке. Устройство оказалось на самом дне, девушка дрожащим пальцем нажала на кнопку, и в воздухе засветилась голограмма. Марко про себя выругался. С голограммы на Аннавет глядел Спайд, рядом располагалась информация о нём, а выше — надпись «Пропал». — Как… Пропал?.. — подавленно прошептала Аннавет, чувствуя, как пропадает опора под ее ногами. — Аннавет… — позвал Марко. — Оставайся здесь, Марко, — ответила та медленно и меланхолично, — Я пойду…***
Когда Аннавет прибежала к дому, запыхавшаяся, вспотевшая, то обнаружила здесь толпу стражей порядка и начала протискиваться сквозь толпу. Кое-как она вскоре добралась до двери дома и, ворвавшись внутрь, застала следующую картину: мама, вся в слезах, сидела на диване, закрыв лицо руками, повсюду были разбросаны записные книжки, тетрадки и другие вещи. — Позвонил Мистер Карф, директор школы, и сказал: «Ваш сын сегодня не был в школе», — мама девушки снова разрыдалась, уткнувшись в плечо дочери. Аннавет тяжело села на диван, вернее сказать — упала. Она не знала, что делать, поэтому постаралась привести свои мысли в порядок. Ничего не получилось. Она отыскала главного сыщика и начала расспрашивать о подробностях, но добилась только информации, уже ей известной. Спад просто испарился. Из-за скопившихся слёз картинка перед глазами размылась — Аннавет смахнула их рукой и побежала в комнату Спайда, оставив мать плакать на диване. Она подошла к лестнице, ведущей на третий этаж. Холодный, пробирающий до костей поток ветра пронесся мимо Аннавет. Девушка всхлипнула и бросилась бежать наверх: она перебирала ногами, перепрыгивала через две и три ступеньки, падала и, не обращая внимания на разбитые колени, продолжала бежать, что было мочи — лестничные повороты казались бесконечными. Ветер обдувал её нещадно, заставляя зубы стучать. Аннавет ворвалась в комнату Спайда с настолько помутненным разумом, что ей всерьез казалось, что сейчас брат её встретит, отругает за такое бесцеремонное появление — как обычно, как происходило каждый день до этого. Но Аннавет ворвалась в комнату Спайда и застыла. Никого здесь, кроме неё, не было, только раскрытые ставни окна гремели, ударяясь друг о друга. Девушка упала на кровать и лишилась чувств. На следующий день брата так и не нашли. Аннавет проснулась в комнате брата. Окно оказалось распахнутым настежь, от ужасного грохота его створки о стену девушка и проснулась — через силу продирая слипшиеся глаза. Из-за жуткого холода она наверняка простыла, всё выше шеи ныло и стреляло. Шатаясь, она поднялась и направилась к выходу, но зачем-то замешкалась — хотела взглянуть на комнату брата ещё раз. Тот же «Визирион», те же кресла, те же шкафы и стол. Смотреть на эти предметы в один момент стало невыносимо, помимо того, что в большой голове всё шумело, ещё и грудь начало сдавливать от тоски. Аннавет утерла последнюю слезу, которую были способны выдавить её глаза, и обернулась к двери, взялась за ручку. Окно ещё раз шарахнулось об стену, так что, наверное, потолок внизу треснул, и порыв ветра захлопнул дверь. Девушка гневно обернулась — комната будто нарочно её не отпускала. Тогда ей на глаза попалась бумажка, которая, шелестя, застряла в окне. Аннавет подошла и схватила ненавистный листок, чтобы разорвать. Но её сердце замерло, пропустив удар.Спайд не вернется.
Лицо заболело из-за того, что исказилось в рыданиях — настолько оно устало от них за последние дни. Всем телом девушка ощущала, как сердце пульсировало, гоняя кровь с утроенной быстротой, а особенно она ощущала эти рывки в висках. Ей словно кто-то по голове бил бревном. Аннавет смяла листок трепещущей рукой и засунула в карман, заклиная себя никому и никогда его не показывать. Поиски продолжались еще десять дней, но результата всё так же не было. Власти уже опустили руки. Мама не находила себе места, она обращалась куда только можно, расспрашивала всех, но ответ был один: никто ничего не видел. Аннавет же всё понимала, а потому растеряла практически всю надежду, страстно даже убеждала себя в бесполезности терзаний и спала всегда, когда только могла, чтобы не думать о брате, пускай даже ценой собственного здоровья. За это время Аннавет ни разу не приходила в парк, ни разу не виделась с Марко. Она ненавидела себя за это бессилие. «Ты не только себя мучаешь! — Кричала она вполголоса каждый день, каждый вечер, когда понимала, что так и не нашла в себе силы увидеться с юношей, — Ему ещё больнее! Он думает, что ты его бросила!» Но ни к чему такие самобичевания не приводили. Она или засыпала, продолжая ругать себя во сне, или принимала успокоительное, чтобы не видеть снов, от которых голова гудела — на следующее утро становилось только хуже. Через десять дней стало настолько плохо, что мать выгнала дочь на улицу, видя, как та буквально гибнет. Аннавет, скрепя сердце, направилась к чердаку Марко. Она стала жутко рассеянной и даже какой-то робкой: несколько раз пугалась прохожих, шарахалась от каждого столба, каждого животного, пробегавшего мимо, а когда пикар, увидев её, тявкнул, даже взвизгнула и поспешила убраться с главной улицы. Ежесекундно оборачиваясь, она шла по грязному безлюдному переулку. Перед глазами всё было словно за пеленой, будто какая-то мистическая завеса не давала девушке стать частью того мира. Эта же завеса не давала мыслям собраться воедино. Но на чердаке Марко не оказалось — сколько Аннавет не кричала, никто не отзывался, только беспокойно запищали кеньи и хозяйка-пикар зарычала, давая понять, что больше возгласов терпеть не намерена. Тогда девушка направилась к парку. Юноша оказался здесь: лежал, свернувшись клубочком, на скамье. «Как только тебя не выгнали, Древний Виссер!» — поразилась Аннавет. Она приблизилась к Марко, и тот, словно заранее подготовившись, подскочил с места. Девушка тихо села. — Я слышал, Спайда не нашли? Не будь Аннавет так потрясена, она бы обиделась на такую бестактность, но сейчас только и смогла, что всхлипнуть, тихонько заплакать, уронив голову на грудь Марко, и кивнуть. — Он оставил лишь этот шарик, — она вытащила из кармана светившийся зеленым шарик. Её радовало, что он продолжал светиться. Этот свет дарил какую-никакую, но надежду. — Я бы рад что-то сказать, — Марко виновато опустил голову, — клянусь, я бы помог, если знал… Но могу только посоветовать: ищи его. Несмотря ни на что, ищи. Так будет гораздо легче. — Ты будешь его искать тоже? — шмыгнула носом девушка и умоляюще воззрилась на парня. — А как же иначе? — Марко поцеловал её в лоб. Но им было не суждено найти Спайда. Отныне у этого юноши была другая жизнь, другая судьба и другое предназначение. И в этой жизни не оставалось места для Аннавет.***
Год 788. Период Варос, третья часть, день восьмой.
Аннавет не знала, как ей может пригодиться шарик на цепочке. Этот шарик был сделан из самого обычного стекла, которое производится на Острове Урварос, а внутри него горел зеленый огонек. Может, он обладал какими-то волшебными свойствами, а может, был талисманом, дарующим удачу носителю, — её брат, помнится, обожал подобные безделушки. Возможности узнать у девушки не было. Всё, что она делала, — сидела и тупо пялилась на стеклянную миниатюрную сферу. Сложно было сказать, видела ли она хоть что-то: пустые зрачки смотрели сквозь все предметы, словно стараясь пересечь пространство, отправиться в прошлое, туда, где её брат был еще с ней. Внезапно зеленоватый тусклый свет в шарике исчез. Темная комната погрузилась в кромешную тьму. Сердце девушки словно ножом проткнули, страшная боль охватила всё ее слабое тело, глаза закатились, она упала лицом вперед, больно ударившись об пол щекой и лбом. Девушка была уверена, что шарик был связан с жизнью ее брата. До сих пор она держалась только ради этого маленького зеленого огонька. В этот день в город приехали люди, спасшие Вайтлиф от неминуемой гибели — Стаона, великого и страшного монстра. Два мужчины и древочеловек. Однако Аннавет не собиралась благодарить спасителей. Вчера, в газете, она увидела в руке одного из них круглые зеленые очки. Это были те самые, поцарапанные в правом углу левого стеклышка, подаренные Спайду сестрой на день рождения. Аннавет уже была готова бежать к этим людям, и лишь на секунду сосредоточила взгляд на шарике, как тот мгновенно угас. Деревянная дверь разлетелась в щепки после очередного безответного стука. Марко, широко распахнув глаза, глядел сначала на Аннавет, затем на стеклянный шарик. Быстро всё осознав, он так же стремительно пришел к ужасной, но необходимой идее. Склонившись над телом прекрасной девушки, он начал самую серьезную операцию в своей жизни — операцию по удалению из мозга воспоминаний. Нужно было заставить мозг Аннавет забыть, что шарик потух и что он вообще когда-то горел. Марко стиснул зубы. Ему предстояло победить своё проклятие.