***
Чувствовались психическое и эмоциональное состояния Киллиана: он едва мог собрать все мысли, сомнения, истины, предположения и чувства, которые он пережил за последние несколько часов, в одно целое. Тот день он начал с уверенности, что его Свон хотела его. За день до этого она прислала ему свои презент с пожеланиями удачи и благосклонности. Воспринимаемая надежда на то, что он выйдет чемпионом турнира и станет ее мужем, подпитывала его уверенность. У него была только одна мысль. Он выиграл бы всё это для неё, для них, для их счастья и будущего. Но потом она вступила в соревнование, и поначалу он не мог понять ее мотивов. Зачем ей стремиться к победе над ним, если она хочет быть с ним? Когда он сидел там в своей турнирной палатке, ожидая последнего поединка, у него появились мысли, что всё это была уловка. Она не хотела его, она хотела свободы. Ее целью была свобода, она хотела взять свою жизнь под свой контроль. Жизнь, которую она хочет прожить без него. Он мог бы сразиться. Сразиться и победить. Это то, что он делал всю свою жизнь, ведь человек, не желающий бороться за то, что он хочет, заслуживает того, что он получает. Но как он мог бороться за то, что он хотел, когда она не хотела быть выигранной? Ни один из них не заслужил её. Было легко бороться за неё, когда он думал, что даст ей выбор, но она ясно дала понять, что она женщина, готовая бороться за то, что она хочет. Она боролась за то, чего хотела, и заслужила это. Её свобода. Её выбор. Её жизнь и её будущее. Она хотела этого. Она заслужила всё это, и он хотел этого для неё. Таким образом, он изменил свою стратегию борьбы с ней, как противник турнира, чтобы бороться вместе с ней — побороться с ней за её же выбор. Он знал, что его король будет зол, поэтому он взял её за запястье, посоветовав иметь терпение, пока король злится. Было мучительно слышать, как она подтвердила рассуждения за свои поступки, но, хоть сердце Киллиана болело, он всё же решил стоять рядом с ней. Назвав своего короля по имени, как он это делал в те ранние дни их дружбы, он поразил своего короля искренностью и грацией. У него не было ни нотки надежды, когда Артур заявил, что Эмме будет предоставлена свобода выбора мужа из лучших пяти финалистов, хотя он считал себя одним из лучших в этой пятерки. Но если бы она хотела быть с ним, то почему тогда она стояла против него на турнире? Первые два кандидата включали мерзких сэра Уолша и Бэйлфаера, но последние два были сэр Август и сэр Грэм, у Киллиана не было заблуждений, что любой из её двух верных рыцарей, безусловно, кажется более привлекательным вариантом, чем он — преданный рыцарь своего короля. Он просто не понимал, как он мог ошибаться в её привязанности к нему. Или она действительно играла с самого начала? Играла своими женскими желаниями соблазнить его, не телесно, а эмоционально, чтобы убедиться, что у нее есть союзник среди своих врагов, чтобы манипулировать всеми. Он хотел поверить в её вину и предательство, нежели поверить в свою глупость. Киллиан никак не мог заставить себя поверить, что она никогда не намеревалась ранить его. Он не мог сдержаться, заявив, что всё, что он хотел, это завоевать её сердце без обмана. Он хотел её, и он хотел, чтобы это было взаимно, но более того, он хотел сделать её счастливой. Он лишь хотел запечатать свое признание целомудренным поцелуем, пытаясь доказать ей свои слова действиями, но он не ожидал её ответа. Он также не готовился к воскрешению надежды, когда она целовала его, изучая его губы и язык. Он не знал, проклинать стражника за то, что он прервал поцелуй, или же благодарить, что он прибыл до того, как Киллиан потерял контроль. Теперь, пытаясь немного успокоиться, Киллиан оказался в проигрыше. Что означал поцелуй? Возможно ли, что его Свон заботилась о нём? Хотела бы она, чтобы он продолжал бороться за неё? Чтобы он доказал, что достоин её любви? Киллиан знал, что никогда не перестанет бороться за нее. Он хотел, чтобы у неё был выбор, и у неё был бы выбор, но он должен был убедиться, что она знала о его любви к ней, прежде чем принять решение. Когда придёт время их разговора, Киллиан не станет сдерживаться.***
Эмма была так благодарна, что Август был первым «женихом», с которым она должна была провести день. Она отчаянно нуждалась в дружественном лице, в ком-то, с кем она могла говорить открыто и честно, и кто бы не уклонялся от предоставления ей честное и откровенное мнения. Это всегда был Август. Он всегда был ей как брат, и хотя она подозревала, что его участие в турнире не имеет ничего общего с романтическими мотивами, это не помешало Эмме чувствовать себя немного неловко в начале их дня. Подметив это, Август вмиг развеял её опасения насчет него. — Эмма, — сказал он, когда они гуляли по садам замка. — Я хочу, чтобы ты знала, что причина, по которой я участвовал в турнире, состояла в том, что если ты будешь вынуждена выйти замуж, я хотел дать тебе шанс выйти замуж за друга. Наш брак был бы браком товарищества, — объяснил он. — Я бы никогда не попросил тебя ни о чем отдаленно напоминающем обязанности жены, не умолял бы тебя найти утешение в другом месте, — и он, и Эмма покраснели. — Я хочу, чтобы ты знала, что я всё равно сделаю это для тебя, Эмма. Если бы в конце всего этого ты предпочла бы выйти замуж за того, кто не будет считаться с этим, я готов придумать способ воссоединить тебя с твоими родителями, а затем согласился бы на изгнание, чего можно было бы легко добиться. Я бы сделал это для тебя. Эмма не могла остановить поток слез, которые катились по щекам от слов её друга. Она не могла найти слов, чтобы выразить свою любовь и преданность к нему, поэтому она просто обняла его. После нескольких минут Август отстранился и сел на каменную скамейку рядом с озером. — Но я понимаю, что с другими перспективными кандидатами моё предложение, увы, не сравнится, — ухмыляясь, посмотрел на неё Август. Эмма закатила глаза. — Ты прав, как же такой щедрый и бескорыстный может сравниться с распутным сэром Уолшем или лордом Бэйлфаером. У тебя никаких шансов против этих двоих. Август дернул её за косу: он часто так делал в детстве, — и укоризненно посмотрел. — Ты же знаешь, что я говорил не об этих... людях. Эмма рассмеялась и заверила Августа, что он никогда не будет в той же категории рыцарей, что и сэр Уолш или Бэйлфаер. Сменив тему, они начали обсуждать его выступления на турнире и другие нейтральные темы. Но потом Август перешел на наиболее насущную тему, которую она активно избегала. — Так.., — поинтересовался Август, — кто из них? — Не знаю, — ответила Эмма. — Уверен, что знаешь, — заявил Август. — Очевидно, что ты любишь его. Я не понимаю, почему ты просто не позволила ему выиграть. Эмма недоверчиво посмотрела на Августа. — Откуда ты знаешь? — Да ладно тебе, — ответил Август, — ты же знаешь, что не можешь скрыть от меня такого рода вещь, и ты не ответила на мой вопрос. — Я... думаю.., — она начала колебаться. — Я боялась. — А по-моему ты просто упрямишься, — успокоился Август, и Эмма ударила его. — Я серьезно, — сказала она. — Как и я, — возразил он, и прежде чем она могла с ним поспорить, он продолжил. — Эмма, я не сомневаюсь, что идея позволить кому-то еще решить твою судьбу напугала тебя, но давай будем честными: ты и правда испугалась. Ты сделала это, потому что слишком упряма, чтобы позволить кому-либо контролировать твою жизнь, даже если это кто-то, кому ты хочешь отдать свою жизнь. Ты любишь сэра Киллиана, Эмма. Я знаю, что ты тоже это знаешь. — Ты прав, — призналась она. — Я знаю. Но что, если он не чувствует того же? — Чувствует, — с большой уверенностью ответил Август. — С чего вдруг такая уверенность? — Я видел, как он одинок, когда тебя нет рядом. Я видел, как его лицо светится, когда он зовет тебя Свон. Я видел его беспокойство, когда Бэйлфаер хотел похитить тебя, или ярость, с которой он сражался в каждом поединке на турнире, — предложил Август в качестве доказательства. — И никто не будет лелеять презент дамской милости, как делал он, если бы не любил тебя. — Мой презент? — спросила она, покраснев. — Откуда ты знаешь об этом? — Я узнал твой платок. Он не переставал держать лебединое перо в руках каждый раз, когда выигрывал поединок, — дразнил её Август. Эмма прикусила губу и поняла, что доказательства Августа явно перевешивали её собственные. — Так он уже поцеловал тебя? — допрашивал её Август. — Это не твое дело, — отклонилась Эмма, покраснев ещё больше. — Значит да, — сказал Август со смехом, но затем успокоился, добавив. — Грэм будет разочарован. Грэм. Милый и верный Грэм. Сердце Эммы разрывалось, думая, как её решение ранит его, но она никогда не любила Грэма — не так, как он любил её, не так, как она любила Киллиана. — Знаю, — грустно ответила Эмма. — Просто постарайся его успокоить, — предложил Август, и они провели остаток дня в счастливых воспоминаниях о ностальгии и утешении друг друга.***
Её встречи с сэром Уолшем и лордом Бэйлфаером были так же неприятны, как Эмма и ожидала. Хотя, справедливости ради, Бэйлфаер не был столь отталкивающим, как Уолш, но даже зная, что от встреч с ними не будет никакого удовольствия, больше всего она боялась встречи с сэром Грэмом. Несмотря на свои чувства к Киллиану, Эмма глубоко заботилась о Грэме, и последнее, что она хотела сделать, — делать ему больно. Но она должна быть честной с ним. Она не хотела, чтобы у него было ложное чувство надежды или ожидания, что её решение будет чем-то иным, кроме желания её сердца. Она встретила Грэма в одном из комнат с балконом, который выходил на сад. Он встретил её мягким поцелуем в щёку, и она пригласила его посидеть с ней на свежем воздухе на террасе. Между ними было напряжение. Прежде чем она начала говорить речь, которую репетировала, Грэм взял её за руку и сказал то, что Эмма надеялась не было правдой. — Я люблю тебя, Эмма, — заявил Грэм. — Я всегда тебя любил, и был бы рад, если бы ты выбрала меня в качестве своего мужа. Его надежда и любовный взгляд больно ударили по ней. Она, наконец, собралась с мыслями и решила всё сказать ему, как бы больно не ударили по нему эти слова. — Грэм, — начала она, — у меня никогда не было намерения причинить тебе боль, но я... — Ты не любишь меня, — Грэм закончил за неё предложение, опустив голову. — Прости, Грэм, — сказала она. — Но ты любишь его, — сказал Грэм. В его голосе слышались нотки оскорбления человека, о котором он говорил. — Его? — будто не зная, о ком говорит сэр Грэм, спросила она. — Сэра Киллиана, — сказал он, встретившись с ней взглядом. — Всё в порядке, ты не должна ничего говорить, — сказал он, повернувшись к ней лицом. — Но, Эмма, призываю тебя думать об этом. Оставь в стороне свои чувства, ведь если ты выберешь его, это повлечет за собой последствия. — Какие именно? — спросила она с беспокойством. — Ты больше никогда не увидишь своих родителей. Эмма побледнела от его слов. — Зачем ты мне это говоришь? — Подумай об этом, Эмма! Твой отец по-прежнему рассматривается как законный наследник королевства, даже если Артур сдержит свое слово, он не позволит твоим родителям вернуться, это слишком большой риск для него. Артур никогда не позволит тебе уйти, он знает, что ты не вернешься. А сэр Киллиан, будучи преданным рыцарем Артура, поклявшись ему в верности, никогда не предаст своего короля, даже ради тебя. — Если сэр Киллиан любит меня, а я его, то он... — Если он любит тебя, — перебил Грэм. — Он всегда будет предан королю, Эмма. Не тебе. Он никогда не будет по-настоящему предан тебе. Я хорошо знаю этого человека и могу сказать, что он никогда не согласится предать своего короля, а без его готовности уйти за спиной короля, ты никогда не сможешь увидеть вновь своих родителей. Эмма была не уверена, поможет ли Киллиан или не будет сопровождать её в побеге, прежде чем она убедилась в его любви к ней. Именно поэтому она не хотела рисковать стать его женой. Она не могла гарантировать, что он пойдет с ней, и не могла вынести мысль оставить его. Эмма предполагала, что как только они поженятся, он сделает всё возможное, чтобы помочь ей воссоединиться с родителями, но Грэм был прав. Артур не мог рисковать возвращением её родителей в королевство, но и не позволит ей уйти к ним. Король нуждался в ней, поэтому она должна выйти замуж, уверив свой народ, что теперь между Камелотом и её королевством мир. Возможно, через некоторое время он отпустил бы её к ним, если бы Киллиан сопровождал ее, чтобы обеспечить её возвращение, но тогда Киллиан наверняка должен был бы раскрыть их местонахождение Артуру. Может ли она рисковать их безопасностью таким образом? И как отреагировали бы её родители, узнав, что её муж, мужчина, которого она любит, раскрыл их местонахождение королю? Эмма не считала, что Киллиан не будет предан ей, но зато она считала, что он не предаст своего короля. Поэтому Эмма пришла к пониманию того, что любви для них недостаточно. — Я не придерживаюсь истинной преданности Артуру, Эмма. Я предан только тебе, — продолжил Грэм. — Мы, безусловно, поженимся, но в конце концов я нашел бы способ покинуть королевство и воссоединить тебя с твоими родителями, как мы изначально планировали. Всё, что нам нужно, — это правдоподобный повод отправиться в другое королевство, и тогда я смогу спланировать наш побег. — Свадьба лорда Джонса, — пробормотала Эмма. — Что? Об этом она и хотела поговорить с сэром Киллианом. Эмма знала, что принц Эрик был также союзником Эренделла, и, скорее всего, будет присутствовать на свадьбе Лиама Джонса и принцессы Эльзы. Она планировала попросить о том, чтобы её родителям тайно отправили приглашение, тогда она сможет представить им своего нового супруга. Но сейчас... Она опасалась, что это может оказаться слишком рискованным. Эмма не знала, как были заключены договоры между королевствами. Приехав в Эренделл и покинув место их ссылки, отменит ли Артур своё помилование? Что, если лорд Джонс раскроет их план и посадит в темницу, как только они окажутся на границах Эренделла? Она не могла ожидать, что Киллиан сохранит план в тайне от своего брата. У Эммы начали закрадываться сомнения в выборе своего мужа: выбрать мужчину, которого она любила, или выбрать родителей, в которых она нуждалась. Теперь, основываясь на рассказе Грэма, было очевидно, что Эмма не могла иметь и то, и другое. — Лорд Джонс должен жениться этой осенью на принцессе Эренделла — Эльзе , — объяснила Эмма. — Может быть, мы могли бы попросить присутствовать на этой свадьбе, в качестве поддержки от нового союзника королевства? — она не согласилась на предложение Грэма, но он понял всё иначе и уже разрабатывал план. — И по дороге мы могли бы поговорить с принцем Эриком, — сказал Грэм. — Возможно, он мог бы дать нам один из своих кораблей, на котором мы могли бы отплыть. — Но, Грэм, — запротестовала Эмма. — Это предательство сделает тебя изгнанником в этом королевстве. Цена, которую Артур поставил бы за твою голову... — Не имеет значения, пока я с тобой, — и прежде чем Эмма ответила ему, Грэм поцеловал её. Эмма не знала, как отреагировать на неожиданное и нежелательное проявление привязанности, поэтому она ничего не делала. Она сидела и боролась с желанием оттолкнуть Грэма. В его поцелуе не было страсти, который она испытывала с Киллианом, и это сравнение только беспокоило её больше. Она думала, сможет ли кто-нибудь разжечь в ней такую же страсть, как это делал Киллиан? Грэм оторвался от её губ и посмотрел на неё. Эмма знала, что Грэм хочет лучшего для неё, но сейчас она видела, что его интерес был сформирован лишь для его собственных эгоистических желаний. Август предложил способ побега без каких-либо чувств, а Грэм предложил ей способ возвратиться к её родителям, но ценой своего счастья. — Я знаю, что ты меня не любишь, Эмма, — сказал Грэм. — Но со временем, думаю, ты полюбишь меня. Если она выберет Грэма, он поможет ей воссоединиться с родителями, но тогда ей нужно будет выполнять свои супружеские обязательства. Но выполнять их она хотела лишь с одним человеком. Но, может, Грэм прав? Может ли она однажды полюбить его, как он любил её? Эту неделю она начинала с полной уверенностью в своем выборе. Но сейчас она в нём не уверена. Теперь она не знала, чего хочет. Истинный муж или её родители? Любовь или ревность? Киллиан или Грэм? Предложение Августа хотя бы имело смысл.***
Киллиан тихо пробирался к садам замка. Было пыткой не видеть Эмму целых четыре дня, но у него была надежда, что их последний момент вместе что-то значил. Значил до вчерашнего дня. Он был в тех самых садах, созерцая свое будущее со своей Свон. Во второй половине дня было потрачено много времени, чтобы закончить всё то, что он планировал сказать ей во время их встречи на следующий день, но когда он стоял, отрабатывая свою речь, он увидел, как его Свон и сэр Грэм целовались. Несколько минут Киллиан стоял, не дыша, и только потом понял, что это решение давалось Эмме гораздо сложнее, чем он думал. В дополнение ко всему этому, боролась ли она с привязанностью к Грэму? Киллиан едва ли мог упрекать её, если бы так и оказалось. Грэм был верным рыцарем её семьи в течение многих лет. У них была история. Доверие и преданность. В первый день их оккупации Эмма защитила сэра Грэма и умоляла пощадить его. Киллиан подозревал, что между ними что-то большее, чего она сама отрицала. Однако сейчас она не игнорирует и не отрицает эти чувства. Киллиан поклялся бороться за неё, но он поклялся, что желание ее сердца — это всё, что он хотел для неё, и когда он вошел в сады и увидел, что его Свон греется на утреннем солнце, Киллиан знал, что её сердце всегда будет иметь преимущество над его собственным. Желание её сердца. Это то, чего он хотел для нее. Даже если это будет не он. — Эй, Свон, — крикнул он в знак приветствии, пытаясь улыбнуться. — Сэр Киллиан, — вернулась она. — Какое же облегчение я чувствую в твоем присутствии, — дрожа, сказала Эмма. — Ты не должна этого делать, Свон, — заверил он, не желая тратить время на обмен любезностями. — Что делать? — спросила она, не понимая его. — Вести себя так, будто ещё не сделала выбор, — тихо прошептал он. — Думаешь, я уже приняла решение? — спросила она, вскинув бровью. — Да, — подтвердил он. — Сэр Грэм и сэр Август — прекрасные люди. Они оба любят тебя по-своему, и несмотря на довольно убедительное шоу, которое они показали королю в знак своей преданности, мы оба знаем, что они верны только тебе. — Так ты думаешь, я выберу либо Августа, либо Грэма? — с недоумением сказала она. — Ну, я думаю, что ты выберешь Грэма, — признался он, не желая раскрывать, что видел их общий момент. — Этого хочет твоё сердце. Я уже говорил, что хочу этого для тебя. Эмма подошла к нему и положила руку ему на грудь. — Но это не так. Грэм — это не желание моего сердца. Я не люблю его. Киллиан поднял голову и впервые с тех пор, как он вошел в сад, посмотрел ей в глаза. — Нет? — Я имею в виду, — прояснила она, убрав руку с его груди, — я люблю его так, как люблю Августа, Руби или Эшли. Он всегда будет дорог мне. Но я его не люблю... Не так, как я... не так. Не так, как он любит меня. — Он это знает? — тихо спросил Киллиан. — Да, — ответила она, когда Киллиан сел рядом с ней, — он говорит, что со временем я смогу полюбить его, но, конечно, это навряд ли случится. Я должна принять это во внимание. Я должна всё учесть. Она не любила Грэма. Киллиан не мог не радоваться этому, ведь это означало, что его персона тоже была принята во внимание. — Эмма, ты... Ты хочешь сказать, что принимаешь меня во внимание? Эмма затихла и глубоко вздохнула, собираясь с мыслями. — Август — для меня как брат, — пояснила она, — а Грэм... Грэм. Но ни одного из них я не люблю, — сказала она и встретилась взглядом с Киллианом. — Ты только что сказала.., — заикнулся он. — А ты, Эмма? Ты любишь меня? — Да, Киллиан, — призналась она, и он не смог сдержать улыбку, — я люблю тебя, — но прежде чем он мог ответить, она добавила, — но этого недостаточно для моего выбора. — Почему, черт возьми, нет?! — воскликнул яростно он. Немного успокоившись, он добавил. — Эмма, если ты меня любишь так же, как и я тебя, чего может не хватать? — Ты... ты любишь меня? — сказала она, распахнув слегка глаза от удивления на его заявление. — Да, Свон. Я люблю тебя, — и Киллиан взял её руку и положил её на сердце, будто доказывая, что оно принадлежит ей, на что Эмма улыбнулась. — И ты обещаешь мне свою преданность? — спросила она с надеждой. Он любил свою Свон всем сердцем, но его преданность... его преданность принадлежала его королю, и только королю. — Эмма, — начал он неуверенно, — у тебя есть моя любовь, ты должна знать это. Эмма медленно убрала руку с его груди. — Но не твоя истинная преданность. Твоя преданность принадлежит твоему королю, а не мне. — Эмма, я бы провел остаток дней, любя и защищая тебя, — поклялся он. — Нет ничего, что я бы не сделал, чтобы обеспечить твоё счастье. — Ничего, кроме как поставить мое счастье перед твоей преданностью к твоему королю, — выдала она с презрением. Киллиан был огорчен её тоном. — Поставил тебя перед моим королем? — повторил он, на мгновение озадаченный этим, пока не начал понимать источник её обиды. Он был дураком, забыв об этом. — Ты имеешь в виду выпустить тебя из королевства, чтобы ты воссоединилась с твоими родителями? Это тебе обещал Грэм? — спросил он. Ярость вмиг вспыхнула в нём, увидев глупость, которую хочет совершить женщина. Конечно, она хотела бы увидеть своих родителей снова, но это было не так, как описывал Киллиан. Но это предательство могло стоить им много чего. — Даже, если для этого нужно будет предать моего короля и жить в изгнании? Ценой будет наши головы до конца наших дней. И не только наших, — продолжал он. — Это пойдет по нашему наследию. Предательства и недоверия перейдут к нашим детям, Свон. Этого ты хочешь? Эмма молчала и не могла поднял взгляд. Ярость Киллиана вспыхнула вновь, когда он подумал о том, что Грэм что-то наговорил о нём Эмме, испортив его честь. — Ответь мне, Эмма! — потребовал от неё Киллиан, от чего Эмма вздрогнула. Черт возьми! Киллиан сделал несколько успокаивающих вдохов и протянул руку Эмме, тихо сказав: — Свон, ты можешь сказать мне что угодно. — Нет, не могу, — слезно ответила она, всё еще отказываясь смотреть на него. — Конечно можешь, Свон, — настоятельно ответил он, поглаживая большим пальцем её руку. — Нет! — возмутилась она, вырывая свою руку. — Ты преданный подданный короля! — она злобно произнесла. Эта боль грызла её изнутри. — Я могу не любить Грэма, но по крайней мере я знаю, что для него я всегда буду на первом месте! — А ты не берешь в расчет то, что я поставлю тебя на первое место? — недоверчиво спросил Киллиан. Разве он не доказывал ей снова и снова, что сделает всё, что в его силах, чтобы поставить её желания превыше остальных? — Но как ты можешь? — спросила она, глядя на него с нотками сомнения. — До тех пор, пока ты предан Артуру, как я могу верить любой клятве, которую ты пообещаешь мне? — Эмма, — ласково ответил он. — Какой бы я был человек, если бы моя клятва может быть так легко нарушена? Как ты могла бы доверить мне клятву, если бы знала, что я так небрежно отношусь к своим же словам? — как он мог заставить её понять всю сложность ситуации? — Возможно, я не смогу отвезти тебя к твоим родителям так, как предложил это Грэм, но я могу пообещать, что Артур будет добр и позволит тебе отправить весточку своим родителям, могу пообещать, что никогда не перестану просить у короля помилования для них, чтобы ты воссоединилась с ними в один прекрасный день. — Сколько это займет времени, Киллиан? — спросила Эмма сквозь собственные слезы. — Как долго мне придется терпеть, как долго придется терпеть моим родителям, пока ты поклоняешься своему королю за его милость? — её слезы сменились болью. — А что, если мой отец вернется за мной? Тебе придется взять в руки оружие на службе своего короля против моего собственного отца. — Нам нужно верить, что он не будет этого делать, — пытаясь успокоить её, он вытер слезы с её щёк. — А если да? — отказываясь от его утешения, сказала она. — Как я могу смотреть на своего отца и человека, которого я люблю, которые направляют оружие против друг друга? Киллиан хотел бы снова зайти в сад и начать разговор заново: он бы лучше держал себя в руках, выбирал бы слова, которые могли бы более эффективно сказаться на Эмме, которая всё еще верила словам Грэма. Эмма думала, что он не сможет доказать ей свою преданность из-за клятвы Артуру. Он всегда ставил её на первое место, и знал, что ему никогда не придется предавать Артура, чтобы сдержать это обещание. Но она хотела, чтобы он выбрал. — Я люблю тебя, Эмма. Я отдал бы свою жизнь за тебя, но, пожалуйста, — умолял он, разбивая самому себе сердце. — Пожалуйста, не заставляй меня выбирать между тобой и моим королем. — Ты уже выбрал, — отойдя от него, с рыданием ответила Эмма. Киллиан закрыл глаза и позволил слезам скатится. Он не смог убедить её. Она верила, что предательство является единственным способом получить то, чего она хотела — воссоединения с её родителями, и Киллиан был бессилен, чтобы убедить ее в обратном. — Тогда, наверное, мне нечего сказать, — тихо пробормотал он. Повернувшись, чтобы уйти, он остановился. — Кроме этого, — начал он свою последнюю попытку заставить её услышать правду. Последний разговор. Последний шанс бороться. — Я всегда буду ставить тебя на первое место, Свон, и я знаю, что не потребуется обмана или предательства, чтобы дать тебе то, что ты хочешь. Я не успокоился бы, пока у тебя не было бы всего, чего ты хотела, любовь моя, — поклялся он всем сердцем. — Но, — продолжал он, — если ты не можешь довериться мне, довериться моей любви и верности, несмотря на мою преданность Артуру, то знай, твоя тайна всё равно в безопасности. Я не буду раскрывать план Грэма предать свою клятву. Просто... будь осторожна, Свон, — предупредил он. — Предательство Грэма станет и твоим тоже, и Артур не будет столь щедрым в свете такой измены, и я... Я не смогу защитить тебя. — Потому что я выйду замуж за другого? — осуждающе рявкнула Эмма, не дожидаясь его ответа. — Нет, Свон, я не имею права вмешиваться, — скорбно ответил он. — Если ты выйдешь замуж за Грэма, ты больше не будешь моей, — а затем добавил с улыбкой, — не то, чтобы ты когда-либо нуждалась в защите, но всё же. Выражение лица Эммы смягчилось, но он все еще мог увидеть её эмоции, которые переполняют её сердце. Что еще мог сказать Киллиан, чтобы убедить её довериться ему? Ничего. Ей больше не нужны были слова, ей нужно было время, чтобы все обдумать. Этого у неё было мало, как так король требует её ответа уже на следующее утро. — Выбор за тобой, Эмма, — напомнил Киллиан. — Слушай своё сердце, Свон, — посоветовал он, — оно подскажет тебе, что делать, — и с этим советом Киллиан достал лебединое перо из кармана и прижал его к ладони. — Возьми это, — сказал он, — как знак моей любви к тебе и предоставления моего сердца. И знай, что независимо от того, какой выбор ты сделаешь завтра, оно всегда будет принадлежать тебе, — поцеловав её в лоб, он покинул сад.***
Киллиан и другие «женихи» стояли вдоль восточной стены на следующее утро, когда леди Эмма вошла в Большой зал. Она была в голубом шелковом платье, её волосы были забраны в косу. Несмотря на трепет, Киллиан знал, что его Свон выглядела царственно и уверенно перед королем Артуром. — Ну, леди Эмма, — обратился король Артур. — У Вас было достаточно времени, чтобы принять решение. Скажите нам, кто же станет счастливчиком? Киллиан закрыл глаза, ожидая её объявления. Хотя он и надеялся, что их любовь победит, он не был готов услышать эти слова. Он опасается, что услышит, как она произнесет имя другого человека, от чего его сердце сжимается. Наконец, он услышал, как она начала отвечать на запрос короля, и Киллиан открыл глаза, чтобы встретиться лицом к лицу с её выбором. — Я приняла решение, Ваше Величество, — подтвердила Эмма. — Я решила взять в мужья.., — но её ответ был прерван звуками бойни вне Большого зала. — Ваше Величество! — воскликнул один из рыцарей, пробираясь в зал и закрывая дверь. — Мы под атакой! Они пробрались в замок! — Кто они? — быстро потребовал король ответ на свой вопрос. — Сэр Дэвид и его союзники! — ответил рыцарь. — Они пришли, чтобы спасти леди Эмму и вернуть своё королевство. — Схватить леди Эмму и её рыцарей! — быстро скомандовал Артур. Киллиан никогда не замирал перед лицом битвы. Он всегда был уверен в своей цели и в верности, за кого он борется, но в тот момент прочные оковы, на которых он построил свою жизнь, рухнули, и он оказался перед выбором. Он видел выражение на лице Эммы, когда объявили, что её отец пришел за ней. Решимость пробиться к нему. Киллиан поклялся, что он сделает всё, чтобы обеспечить её счастье, кроме предательства своего короля, но теперь только предав короля, он сможет сделать её счастливой. Он преданно служил бы государю, которому обещал преданность и послушание, или женщине, которую любил и ради которой бы умер? В те несколько минут размышлений Киллиана сэр Уолш и лорд Бэйлфаер успели разоружить Грэма и Августа, а брат Киллиана, сжав запястья Эммы, толкнул её в руки Киллиана. — Спрячь её в скрытом туннеле и охраняй своей жизнью, брат, — приказал Лиам, прежде чем вступил в бой. — Киллиан, пожалуйста! — всерьез умоляла его Эмма. — Отпусти меня. Дай мне оружие. Отпусти меня к отцу, пожалуйста! Он посмотрел на её слёзы и знал, что он уже сделал выбор в своем сердце. Это было сделано в тот самый первый день в часовне, когда он защитил её. Он выбрал её. Он всегда выбирал её. — Ты мне доверяешь, Свон? — спросил он тихо, вытирая слезы с её щек, несмотря на хаос, творящийся вокруг. — Да, Киллиан. Я доверяю тебе, — с полной уверенностью сказала она. Он, не теряя время, начал закрывать дверь туннели. — Тогда останься здесь, пока не будет безопасно, дорогая. Хоть она без колебаний вошла внутрь, она всё еще решила напомнить ему об одной важной вещи перед тем, как он закроет дверь. — Киллиан, ты же знаешь, что я способна защитить себя. Я могу драться. — Я знаю, Эмма, — он сказал ей, проведя пальцами по её непослушным прядям, которые вырвались из косы, — но мне нужно, чтобы ты доверялась мне и осталась здесь, дорогая. Пожалуйста. Двери Большого зала еле сдерживались, у них не было много времени, но Киллиан ждал её согласия. — Хорошо, Киллиан, — отозвалась она. — Я останусь здесь, — и она схватила его за руку, умоляя, — просто... пожалуйста, вернись ко мне. — Я не оставлю тебя, Свон. Обещаю. Киллиан закрыл дверь туннели, спрятав её в стене, и встал рядом, будто стражник. Он не станет вступать в бой. Если сэр Дэвид окажется победителем, то он с удовольствием освободит Эмму, но если он не будет победителем, то единственный способ, которым Киллиан мог бы надеяться защитить будущее Эммы, — его верность королю. Король верит, что его преданность принадлежит исключительно ему, а не женщине, которая захватила его сердце. В разгар битвы стало очевидно, что люди короля Артура были в меньшинстве. Киллиан остался неподвижным перед дверью, люди его брата охраняли его, пока он охранял Эмму. Бой начал утихать, и все стали свидетелями того, как сэр Дэвид разоружил короля Артура, приказывая ему сдаться. Люди и союзники сэра Дэвида восторгались от своей победы, но Киллиан увидел, что, прячась в тени от сэра Дэвида, лорд Бэйлфаер готов был поразить мечом ничего не подозревающего герцога. Не задумываясь, Киллиан бросил на пол меч и схватил свой кинжал. Быстрым движением он кинул острием в Бэйлфаера, попадая прямо в шею, и убил его мгновенно, прежде чем коварный человек смог нанести смертельный удар по отцу Эммы. Трудно было сказать, кто оказался больше шокированным и смущенным его действиями: король Артур или сэр Дэвид. Мечи как Дэвида, так и Артура вмиг были направлены на Киллиана. Сэр Дэвид еще раз призвал короля Артура сдаться, и король приказал своим людям сложить оружие. Стражники сидели вместе со свергнутым королем, ожидая своей судьбы. Приказав всех, кроме Артура, увести в подземелье, сэр Дэвид подошел к Киллиану и тихо сказал: — Или Вы преследуете какую-то ужасную цель, или я должен Вам свою жизнь. — О, уверяю, сэр. Я никогда не промахиваюсь, — весело сказал Киллиан, несмотря на то, что несколько мечей всё еще были направлены на него. — Я не понимаю: зачем тебе рисковать собственной жизнью, чтобы спасти мою? — сказал сэр Дэвид. — О, я сделал это не ради тебя, приятель, — подмигнул ему Киллиан, медленно опустил руку, открывая двери туннели, показывая спрятанную там Эмму. — Папа! — воскликнула она, бросившись на руки отца. — Моя дорогая Эмма, — прошептал сэр Дэвид, дрожа от эмоций. Киллиан с удовольствием наблюдал за их воссоединением. Его Свон была в безопасности, вернулась в защиту своего отца, своих людей и их союзников, но теперь она никогда бы не стала его Свон. Его действия в отношении Бэйлфаера определили его судьбу. Теперь на нём клеймо предателя короны, в то время как он всё еще считается врагом королевства сэра Дэвида. Если предположить, что договор был соглашен между королевством Туманов и Камелотом, Киллиан, скорее всего, вернется домой в цепях. Если ему повезёт, он будет лишен рыцарского звания и всех своих владений и изгнан из Камелота. Если нет, то он будет молиться, чтобы его казнь была милостивой и быстрой, и чтобы это произошло до того, как Тёмный Маг узнает о судьбе своего сына. Лиам хотел бы стоять рядом со своим братом, но у него были Эльза и союз с Эренделлом. Киллиан не мог допустить, чтобы доброе имя брата и его надежда на счастье с женщиной, которую он любил, были уничтожены. Ему придется убедить Лиама отвернуться от него, публично отказаться от него перед судом. Это займет какое-то время, но он сделает это для Лиама, независимо от того, сколько это принесет ему боли. Несмотря на всю неопределенность, всю боль, которую он мог бы пережить, даже если это стоило бы ему жизни, Киллиан никогда не пожалел бы о своем выборе. Он выбирал Эмму тысячу раз, и пусть будут прокляты последствия этого выбора. — Сэр, — сказал один из рыцарей, который в настоящее время держал меч у горла Киллиана, — что нам делать с этим? Сэр Дэвид подумал, прежде чем сказать. — Уведи его к другим. Перед тем, как отвести его в подземелье, Эмма вырвалась их объятий отца и приказала им остановиться. — Отпусти его, — приказала она. — Эмма, — запротестовал её отец. — Возможно, он спас мне жизнь, но он всё еще один из верных рыцарей Артура. — Нет, папа, ты ошибаешься, — оспорила она, а потом подошла ближе к Киллиану. — Он — мой верный рыцарь, — заявила она, а затем, глядя только на него, она сказала ему. — Ты выбрал меня. — Да, Свон, я же говорил, — ответил Киллиан. — Ты просто должна была довериться мне. — Я доверяю тебе, Киллиан, — призналась Эмма, обняв его. — Поэтому и я выбрала тебя. Я выбираю тебя своим мужем, — громче заявила она, чтобы все в зале услышали. — Что?! — воскликнул сэр Дэвид. — Дэвид, сейчас не время, — голос женщины послышался из-за двери, вызывая у Эммы слёзы. Она отстранилась от Киллиана и побежала к леди, которая могла быть только матерью Эммы. — Я думаю, что пришло время нам с Вами немного поговорить о Ваших намерениях к моей дочери, — наблюдая за воссоединением матери и дочери, сэр Дэвид подошел к Киллиану, пробормотав. — Да, милорд, — ответил Киллиан, но сначала хотел сосредоточился на своем долге, если он всё еще может претендовать на него. — Но сначала, от имени моего короля, я хочу обратиться к Вам для милости, чтобы обсудить условия капитуляции Камелота, — официально попросил Киллиан. — Какое право Вы имеете просить это? — подозрительно посмотрел на рыцаря сэр Дэвид. — Потому что армия находится под моим руководством, — ответил Киллиан, — я капитан гвардии Его Величества, — улыбнулся Киллиан герцогу. — Конечно, — пробормотал герцог, позвав жену и дочь, и вывел Киллиана и Артура из Большого зала. — Пойдемте, — сказал сэр Дэвид. — Нам многое нужно обсудить, — и герцог испепеляюще посмотрел на Киллиана, который обнимал его дочь за талию.