Под прицелом собственных мыслей

      Понедельник подходил к концу, на город надвигалась тень ночи, но никто из участка еще не собирался домой. Открыв легкую входную дверь, вернулся Чунмен. Он только закончил с несложным делом: задержал алкаша, убившего соседку за пару сотен. Перед глазами все еще стояло красное от злости лицо ее сына, осыпающего подлеца матами, оскорблениями и обещаниями засадить того в тюрьму. Чунмен устал сообщать плохие новости. Сейчас ему хотелось услышать что-то хорошее даже от прохожего на улице, но он лишь одернул манжеты рубашки и поздоровался с пожилым работником, который сидел у входа с самого утра, принимая звонки. Тот выглядел замученным, как и все в участке.       — Как дело? — старик поправил круглые очки, чуть накренившиеся влево.       — Я фингал получил, — мужчина в подтверждение своих слов указал на синеющее пятно под глазом.       — Не сахарный, не растаешь.       Ким привалился к стене, с интересом наблюдая, как перебирают бумаги грубые сухие руки. Его одолела хандра, меланхолия, но в то же время глубокое чувство спокойствия. Словно мир вокруг не катился в тартарары. Почему он не пошел работать бухгалтером или юристом? Цифры на бумаге волновали бы его подобно собственной смерти, но ему хотя бы не приходилось бы изо дня в день успокаивать убитых горем незнакомых людей. Выдавливать из себя жалость, которой нет, словно зубную пасту, что закончилась неделю назад.       Размышление о «том, что было бы» прервала трель рабочего телефона. Трубку тут же снял старик и хриплым басом четко выдал:       — Полицейский участок округа Итевон. Что у вас случилось? — на секунду наступила тишина. Ответ с той стороны линии насторожил работника, отчего он нахмурился, собирая узкий лоб в длинные, частые морщины. — Одну секунду, — старик поднял глаза на заинтересованного Чунмёна и неуверенно, будто сомневаясь в своих словах, протянул тому трубку. — Хотят твой отдел.       Преодолев непонятную скованность, мужчина как можно мягче поздоровался:       — «Ким Чунмён, я полагаю. Приятно, наконец, познакомиться. Приезжайте по адресу: район Гангнам, дом **, квартира **. И не задерживайтесь, а то тела начнут неприятно пахнуть,» — и трубку тут же повесили, оставляя Сухо наедине с гудками.       — Ну. Что мне делать? — старик ждал приказаний, отмечая про себя, какое бледное у парнялицо. Не к добру это.       — Группу захвата, судмедэксперта и машину на выход! Срочно! — прогремело по коридору, снующий рядом персонал в ужасе замер. — А я соберу своих, — лёд в голосе и диктаторские нотки не позволили работнику задать лишних вопросов, и он сразу взялся выполнять приказ, лишь на секунду кинув взволнованный взгляд на удаляющуюся спину Чунмёна. ***       Просторную комнату мягко заполнял свет от торшера и маленькой настольной лампы. Кёнсу уже успел съездить домой, узнав, что маму выписали. Он помог ей разложить те немногочисленные вещи, которые сам же натаскал ей в больницу. Они даже выпили вместе чаю и поговорили так, как не говорили давно. Но парень вернулся обратно к Чанёлю, потому что не мог отделаться от образовавшейся между ними связи. Наврал матери про уроки и Кая и, терзаемый совестью, незамедлительно уехал.       А сейчас, сидя за столом и в сотый раз вчитываясь в аккуратно выведенное им же имя, Дио было легко. В пустой голове складывалась цепочка, кровавый след из убийств, тут же рядом крепились скудные улики и километры гипотез. Это как-то собралось, склеилось, выглядело хлипко, но логично. Парнишка перекатил в голове идею, как перекатывают во рту леденец, чтобы лучше распробовать его на вкус, и взял со стола свой телефон. Ему хотелось уточнить, проверить одну деталь, которая сама по себе была абстрактной и плыла. Номер Чена на быстром вызове. Но не успел Кёнсу что-то сделать, как ему самому же позвонили.       На дисплее высветилось имя «О Сехун».       Каких-то пару секунд парень не хотел брать трубку. Теперь ему было стыдно за своё поведение тогда, да и крупицы гордости все ещё трепыхались на подкорке.       — Может, ответишь? — Чан многозначительно потряс рукой, сложенной в виде телефонной трубки.       Треклятый звонок продолжал разрывать нервы, и Кёнсу просто-напросто не выдержал.       Но он не решился говорить первым.       — «Дио, выслушай. Мы были не правы, — его голос дрожал, как, наверняка, и сам Сехун. — Мы ошиблись на твой счёт и посчитали, что ты… тот самый маньяк, — он тут же осекся, — или как-то замешан во всем этом! Поэтому мы вломились к тебе домой! Я надеялся не увидеть у тебя ничего, правда. Я ведь знаю тебя с садика… — наступило молчание, Сехун переводил дыхание, сжимаемый воспоминаниями о давних временах, когда они все втроём первый раз убежали с урока, потом из школы. И он взял себя в руки, как делал это всегда. — Дио, мы нашли у тебя буклет и решили… Не знаю даже зачем мы туда пошли. Нам было любопытно, наверное, зачем ты хранишь его.»       Внутри все сжалось от напряжения. Дио уже и забыл во всей этой суматохе про свой старый план отыскать убийцу по мнимым, предположительным интересам. Еще и методом тыка. А у друга тем временем был такой голос, словно он готов сорваться в истерику, и от этого становилось только хуже. Кёнсу никогда не слышал такого Сехуна и надеялся, что никогда не услышит.       В этой бессмысленной ссоре виноват он сам. Только он и никто из ребят.       — «Дио, Кай пропал.»       Все вокруг словно пошатнулось и стало невероятно быстро терять цвета, запахи, объем. Даже время, кажется, стало идти медленнее. А где-то в голове постепенно нарастала острая, зудящая боль.       — Как пропал? — парень не узнал своего голоса. Настолько низкий и тихий, будто шепот. Но он был уверен, что почти кричал. Не заметил он и того, что рядом вырос Чанёль, встревоженный за школьника и его состояние, а в руках мужчина уже держал стакан воды и пару таблеток.       — «Мы собирались уезжать, но Кай пошёл обсудить индивидуальные занятия с инструктором, а потом позвонил и сказал, чтобы мы ехали без него. Он чего-то боялся. А потом добавил, чтобы мы не волновались.»       — И ты думаешь, что он пропал?       — «Я пытался звонить, но через какое-то время он совсем отключил телефон и до сих пор не появлялся.»       — Сейчас кину тебе адрес. Приезжай сюда, — из последних сил Дио ловил свои мысли. Он тянулся к стакану, но рука будто проходила через него или вдруг отказывалась правее, чем хотелось бы. В итоге Пак сам всучил Кенсу все необходимое и проследил, чтобы тот смог это выпить. — Напиши ему свой адрес, — получилось неожиданно звонко и громко, воздух сотрясся и больно ударил по ушам. Парнишка пошатнулся, как коматозный, готовый отключиться от невыносимой, резко накатившей боли в голове. Он ещё ощущал, как Чанёль подводит его к кровати, аккуратно укладывая на нее; кровать будто тут же топит сознание, накрывает, как волна. Колючий ворс покрывала гладкий, словно шёлк, протекает сквозь пальцы. Больше Дио не слышал ничего вокруг, даже не воспринимал, как реальность. Была только пульсирующая боль. Повсюду.       И тут же все исчезло, выключилось, а Кенсу потерял сознание.       — Приехали… — Чанёль присел на край под тяжёлый вздох. Почему все так сложно? Мужчина долго вглядывался в мягкие черты лица школьника, уплывая куда-то в свои мысли. Почему так называемый Крис взялся кромсать людей? Да ещё исключительно только по средам. Кто он вообще такой? Чего добивается?       Один вопрос волновал Пака больше всего с того дня, как он упустил Исина.       При чем тут он?       Подражатель, видимо, и сам не особо понимал, но все равно копал под следователя. Откуда же эти скоты берут информацию и узнаю такие подробности о том, кого копы ищут по всем помойкам? Непонятно.       Из коридора послышалась мелодия звонка, а телефон вибрировал в кармане пальто. Чанёль резко подскочил и преодолел все расстояние за три широких шага, на сколько позволяла длина ног и размеры квартиры. Звонил Сухо, значит по работе.       — Адрес скинул смс. Гони скорее, а то без тебя вскрывать будем. Быстрее, быстрее! — и тут же сбросил. Повторять дважды не было необходимости. Ёлль задержался только, чтобы написать какому-то Сехуну и положить рядом с кроватью на тумбочку упаковку таблеток, а дальше он уже летел вниз по лестнице, перепрыгивая по две-три ступеньки. Шарф благополучно был забыт на вешалке.       Сперва мужчина подумал, что такси доедет быстрее, но окинул взглядом забитую машинами дорогу и развернулся прочь к метро. Он бежал по эскалатору вверх и вниз, огибал толпы людей, весь взмок от жары, но каждый раз подгонял себя, вспоминая это «Быстрее, быстрее!». Непроглядная масса людей делилась на две части, когда подъезжала электричка, и снова собиралась, а платформа ломилась от сотен ног. Здесь не было разметки, как на трассе, не было указателей, кроме тех, которые осведомляли о названии данной станции, но люди уверенно шли по нужной им стороне, в нужную сторону, с удобной всем вокруг скоростью. В итоге каждый подстраивался под впереди идущего, который делал абсолютно тоже самое, и толпа превращалась в нечто жидкое, плавное. Люди будто имели единый разум. Никто не мешал встречному потоку, ведь он также протекал по другую сторону станции.       Чанёль наступал на пятки, врезался и спотыкался. Ему некогда было вливаться во всю эту жижу. Ему нужно было бежать как можно быстрее. И постукивая нервно по поручню, мужчина гипнотизировал дверь перед собой.       Так он все же смог добраться до выхода, вновь пробираясь вверх, подобно скалолазу на последнем издыхании. Стерев с виска холодную каплю пота, Пак продолжил бежать уже по улочкам города, обдуваемый весенним ветром. Запах свежих цветов и студёного чернозема придавал сил стремиться к неизвестному. Вот следователь лизнул взглядом стену дома в поисках адреса, потом другую. Вывеска за вывеской, но он отыскал наконец нужные ему цифры, и только потом заметил полицейскую машину.       — Я тут! — ещё издалека прокричал он. Пять пар глаз тут же обратились к нему, и у каждого они горели от нетерпения. — Давно приехали?       — Пять минут назад. Ну все, погнали, — Сухо облизнул пересохшие губы, развернулся на пятках ко входу и махнул группе захвата.       — Вы что-то нашли? К чему такая спешка? — хоть Ёлль все ещё не отдышался, но шаг ускорил, догоняя коллегу и судмедэксперта.       — Нам в отдел позвонил сам Дьявол, назвал адрес и попросил прийти раньше, чем трупы начнут гнить.       — Ты уверен, что это был он? — не верящим, но взволнованным голосом уточнил мужчина.       — Уверен.       Всей толпой они поднялись по лестнице на пятый этаж, минуя обшарпанные, старые двери жильцов и стараясь не трогать хлипкие, грязные перила. Всё вокруг отвратительно пахло, и не радовала глаз зелёная подозрительная плесень на стенах и жёлтом потолке.       — Трупы… Да ещё и в понедельник, — они на секунду замерли перед нужной дверью. — У него кончилось терпение?       — Надеюсь, он не смог добиться того, ради чего убивал каждую гребанную неделю, — наконец, Чунмен сосредоточился на деле. Весь он напрягся, как заведенная пружина, достал пистолет, а в глазах у него, в отличие от Пака, ледяная плёнка спокойствия. Он знал свое дело. Он на задержаниях собаку съел. Здесь главное видеть всю картину целиком и не паниковать от нахлынувшего адреналина. Поэтому он и руководит почти всеми важными операциями.       Три коренастых высоких мужика в тяжёлых бронежилетах и чёрных, исцарапанных шлемах за считанные секунды выбили хлипкую дверь квартиры и тут же скрылись глубоко внутри неё.       Тут стоял невыносимый смрад, облупилась краска, торчали обрубки проводов, как морды любопытных ядовитых змей, чьи гибкие, многометровые тела проходили по всей длине стены за толщей бетона. Судмедэксперт — мужичок небольшого роста с видимой проплешиной на затылке — зажимал нос и плелся позади всей этой процессии. Его давно не пугали трупы (профессия обязывает), но до жути пугали перестрелки. При одном только воспоминании о холодном, заряженном пистолете, его бездонной черноте, смотрящей на жертву из дула… Его передёрнуло. Лучше не думать об этом.       Перед ним, чуть пригнувшись, словно голодная гиена, мягко ступал Чанёль. Кухня чистая, ванная тоже, и единственная дверь в конце коридора кажется недостижимой добычей. Следователь был уверен, а может знал точно, что за ней, прямо за ней, прекрасная, сладостная находка. Бриллиант. Но Ёлль терпел, не обгонял остальных, желая растянуть подольше горящее любопытство. Даже если он сгорит изнутри.       Группа захвата обменялась каким-то указаниями. Пак не видел точно какими, так как широкая, хотя она такой особо и не является, спина Сухо загораживала весь обзор. Коридор вмещал только одного взрослого мужчину и, вероятно, одну маленькую, худенькую женщину. Но Ёлль не маленький, не худенький и уж тем более не женщина, так что ему пришлось смиренно ждать в хвосте, исходя от желания, обливаясь потом и плавя вокруг себя сгустившийся холод.       Дверь впереди слетела с петель, и один за другим каждый ворвался в маленькую комнату, полицейские рассредоточились по всей её скудной площади, игнорируя два трупа посередине. Но тут уже никого не было. Убийца тактично удалился, вероятно, сразу после звонка с телефона, который одиноко лежал на подгнивающей тумбочке.       Чанёль дождался, пока громилы закончат крутить головами, заглядывать под подушки и, наконец, уйдут прочь. Он видел, как Чунмён отходит к окну, в самый угол, только чтобы оценить всю картину целиком. Видел, как неторопливо судмедэксперт натягивает белые резиновые перчатки, а сам тихо причмокивает или приговаривает «так, так» себе под нос. Но стоило Паку убрать пистолет, как он с остервенением бросился к телам, чуть-ли не водя по ним носом.       Мужчина лет сорока в рабочем синем комбинезоне и в растянутой, местами дырявой майке-алкоголичке лежал на животе с перерезанным горлом. Под ним, уже пропитав часть одежды, растеклась густая лужа крови, словно опрокинутая банка краски. Она ещё бывало вздуется на краю пореза, незаметно для всех лопнет и тонкой струйкой побежит вниз по грудной клетке убитого, исчезая где-то под ним. Будто из последних сил она желает покинуть это бесполезное тело.       Прямо под неподъемным обмякшим мужиком, весь в чужой, а может и в своей крови лежал маленький ребёнок. Пшеничные кудряшки окрасились в ядрёный красный, а тоненькие светлые ручки были так неестественно выкручены над головой, что ещё немного и оторвутся вовсе. Пока малыша не достали, нельзя было точно понять, как его убили и какого он примерно возраста, но стоило двум громилам снять хряка с перерезанной глоткой, как многое прояснилось. Этого невинного, чистого ангелочка задушили голыми руками и, вероятно, легко сломали шейные позвонки под конец. Может, чтобы убедиться в его смерти, а может ради удовольствия. В любом случае, на чистой лебединой шейке красовались гигантские гематомы. Лицо малыша застыло в гримасе страха, боли и ужаса с раскрытыми круглыми голубыми глазами. Ему можно было дать лет шесть или семь… Вероятно, он даже ещё не пошёл в школу. Маньяк похитил ребёнка с ближайшей детской площадки, особо не утруждаясь слежкой и сбором информации. Истязаемый нетерпением Пак отошёл к Чунмёну, который и сам походил на труп. Хотелось поддержать друга, сказать, что они поймают ублюдка, только вряд ли тот поймёт хоть слово. Во все ещё холодных глазах, кажется, трескался лёд, и сотни осколков метровыми сосульками впивались в сердце. Весь отдел знал, как боялся Ким такого, как надеялся, что Дьявол не убьёт ребёнка. И каждый раз, выезжая в среду на вызов, он молил Бога, в которого даже не верил, только бы это был не малыш.       Дерьмо неизбежно.       Чанёль положил ему руку на плечо и встал рядом, наблюдая за копошением работников и всей картиной в целом. Она вдруг показалась следователю очень важной, может даже знакомой, будто ускользающий сон или навязчивое чувство дежавю. Она снова и снова зудящей мухой кружилась вокруг. Чанёль не мог вспомнить, что же она ему напоминает, но был уверен, что это что-то важное именно для него. Взгляд метнулся к двухстворчатому шкафу, дверца которого совсем немного, почти незаметно была приоткрыта. К нему как раз направлялся один из громил, но Пак опередил его, дёрнулся к ручке и лишь на секунду задержался, отчего-то уверенный в том, что там определённо не пусто.       За дверью оказался ещё один труп, скрюченный на днище, привалившийся к стенке, но словно с любопытством, боязливо склонивший голову к щелке. Его большие карие глаза были широко раскрыты, а на испачканной в крови щеке были отчётливо видны дорожки высохших слез.       Чанёль оглянулся на Чунмёна, который все продолжал наблюдать за работой судмедэксперта, и присел на корточки, чтобы лучше рассмотреть находку. Теперь его не вёл азарт или обязанности следователя. Вместе этого ему стало поистине страшно. Встреть он медведя один на один в густом лесу, без ружья, было бы куда лучше. Пареньку в шкафу прострелили голову не так давно, кровь не успела высохнуть до конца, на запястьях и голенях видны глубокие следы от веревок и, если судить по их состоянию, жертва вырывалась и билась в истерике не меньше часа.       Ёлля уже колотила крупная дрожь, а страх въедался все глубже от теории, давившей на плечи, спину, словно целая гора. Этому телу после смерти специально придали такое положение. Голова не могла после выстрела перевалиться вперёд сама. Она бы откинулась назад, а брызги крови внутри шкафа говорят сами за себя — убили прямо тут. Не колеблясь прострелили десятилетнему ребёнку череп. Неужели это именно то, о чем Чанёль думает? Почему только сейчас? А может он просто накручивает себе? Тогда почему все так похоже, черт тебя подери?! Тот же возраст, те же позы! Может он правда только накручивает?..       — Твою мать… — за спиной раздался глухой голос Сухо. Он только взял себя в руки, смог оторвать взгляд от одного ребёнка, как вот снова. Два ни в чем неповинных малыша так холоднокровно убиты. Как какой-то скот или расходный материал. Дьяволу нужна была картина, сцена из своего прошлого, и он взял первого, кто попался ему на глаза.       Во рту появился неприятный привкус, похожий на грязь или смерть.       Противно, но уже привычно.       Чунмён облизнул бледные тонкие губы и впервые за всю свою долгую карьеру не стерпел, зажмурился и отвернулся. Если получится поймать ублюдка, засадить его за решётку, то Ким уволится на следующий же день. Все это себе дороже.       А Чанёля трясло. Трясло от страха, волнения, вины и презрения к самому себе. Крис разодрал давно затянувшуюся рану, на заживление которой снова уйдут годы. Все это время Пак прикрывался работой, своей отличной раскрываемостью и правым делом, но отмахнуться от прошлого не так-то и просто.       — Следователь Пак, подойдите сюда! — грубый бас ударил по ушам. На ватных ногах, но не теряя на редкость серьёзного лица, мужчина двинулся на голос. Громила мялся в маленькой ванной, не зная куда себя деть. Он отошёл ближе к раковине с овальным зеркальцем и указал на открытую душевую кабинку. Там внутри, на пожелтевших белых плитках чёрным маркером было размашисто написано следующие: «Пак Чанёль, не хочешь понаблюдать и за этим?»       А ниже ровно приклеена на скотч фотография. Правый нижний угол её был слегка помят, словно тот, кто её клеил до этого, долго и усиленно раздумывал над необходимостью данного решения. Чан усилием воли сдержал свой порыв сорвать улику и сожрать её глазами, разобрать по пикселям и кусочкам, рассмотреть под микроскопом. Всё что угодно сделать, только бы понять куда двигаться дальше.       — Ты знаешь его? — бесцветный голос Чунмёна отозвался прямо у самого уха, что тут же привело Пака в чувства, и он смог взять панику внутри под контроль.       — Нет.       — Но ты должен знать хоть что-то. Ладно, не о мальчишке, но о сцене в комнате? Объясни мне, блять, какого хера тут твоё имя? — вообще Ким почти не матерился на рабочем месте. Иногда бросал короткие «блять» или «твою мать», но ведь все это из-за стресса. Сейчас же он был зол, раздавлен, вымотан и совершенно ничего не понимал. Он попросту устал от мёртвых, холодных глаз.       — У меня есть… предположение. Может обсудим это в участке? Я хочу попросить Чена кое-что посмотреть, — на это Сухо ничего не ответил. Он ушел ждать к машине, в надежде остыть на свежем воздухе. Ему еще нужно было позвонить в участок, подтвердить наличие трупов и дать добро остальному рабочему составу делать свое дело.       А тем временем, вглядываясь в фото, Пак узнавал на нем отдаленно знакомое лицо. Та же смуглая кожа, те же темные волосы и ровные, строгие брови. Следователь дождался, пока ему позволили убрать улику в плотный, герметичный пакет и забрать с собой, и только потом ушел вон из этой грязной квартиры, от которой тянуло сыростью.       Стоит заехать домой и показать фото Кёнсу потому, что Чанёль почти уверен, что на нем изображен именно пропавший друг школьника, которого он видел тогда на лестничной площадке.