Heartless bastards

— Как всё прошло? Выглядишь довольным, — «довольным» слабоватое слово для описания состояния Шерлока — если бы в гостиной не горел свет, тот осветил бы её своим появлением, но, утомлённый капризами Рози, Джон не в настроении подбирать более подходящие слова для этого феномена. Одно было несомненно и радовало — Шерлок, что бы он ни пытался провернуть, получил, что хотел. — Майкрофт пригласил меня на ужин, — бросив пальто в кресло, друг подходит к нему с явным намерением уделить немного своего внимания Ватсон-младшей. — Отлично, когда помолвка? — Джон без возражений передаёт малышку с рук на руки — он никогда не возражает, Шерлок на удивление неплохо ладит с детьми. — Что? — нечитаемый колкий взгляд удивляет его, но стоит только Рози потянуть к его другу свои маленькие ручки, как Шерлок снова становится привычным собой. — Когда бы она ни случилась, мы не пригласим Джона, не так ли, Розамунд? — Шерлок серьёзно смотрит в глаза ребёнка, отчего та перенимает его выражение, прекращает улыбаться и будто с осуждением глядит на отца. — Посмотри на него — почему-то именно сегодня, единственный раз в жизни, он решил быть скептичен и предвзят. А беспричинный скептицизм нас утомляет, верно? — Господи, я же серьёзно, Шерлок. Ты надоедаешь ему, наверное, месяц и тебе даже не всегда удавалось поговорить. Не похоже на то, что Майкрофт горит желанием общаться так часто, а может, и общаться вообще: ты всегда возвращался не в лучшем расположении духа, и тут — ужин, — с сомнением пожимая плечами, Джон прищуривается и склоняет голову набок. — Ты угрожал ему, признайся. — Ну что ты, кто я такой, чтобы угрожать Британскому правительству? — поудобнее перехватив малышку, Шерлок устраивает её на своей руке. — Я лишь вывел его из себя и, — он легонько щёлкает (или, скорее, делает вид, что щёлкает) Рози по носу, отчего та начинает заливисто смеяться, — и он, обрадовавшись, допустил ошибку. Тем не менее, блестящий анализ, Джон. В ответ на это Джон только качает головой. После Шерринфорда он стал относиться к Майкрофту гораздо лучше, хотя и до этого не принимал Холмса-старшего в штыки. Да, во многом тот определённо переходил границы даже здравого смысла, но его можно было понять. Всё-таки его братом был не кто-то, а Шерлок — адреналиновый (и не только) наркоман, считающий смертельную опасность лучшим способом развеять скуку. О том, кем была его сестра, Джон до сих пор предпочитает не вспоминать и, хотя он рад тому, что в этот раз друг направил свой неукротимый поток энергии не в его сторону, на самом деле ему даже немного жаль Майкрофта. Если Шерлок, когда-то в далёком прошлом, и вёл себя с братом подобным образом, тот наверняка давно отвык от этого. И видит Бог, Джон любит Шерлока, но до чего утомительно непрерывно — в течение даже нескольких дней! — ощущать на себе его неподдельный интерес… В конечном итоге братья Холмс стоят друг друга: дозировать своё внимание не умеют оба, пусть и делает это каждый из них по-своему. — Не дави на него слишком сильно, — роняет Джон, и в этот раз Шерлок смотрит на него заинтересованно. — Заботишься о Майкрофте? — он щурится. — С каких пор? Неужели тронула его решимость заменить тебя в гробу? — Вообще-то да. В смысле, когда я понял, что он сделал — тронула. — Не обольщайся, — Джон не может понять, что он такого сказал, что заставило тон Шерлока звучать так, но по спине пробегает холодок, — если бы ты не был важен для меня, он не пошевелил бы и пальцем, чтобы спасти тебя. — Я знаю, — Джон пожимает плечами. Это и правда не новость. — Но то, что я важен для тебя, сделало меня более важным, чем даже он сам. Твой брат тебя любит и, я уверен, будет рад, если вы наладите отношения. Он и сам этого хочет — Майкрофт, конечно, давно говорил об этом, но навряд ли это изменилось. Я просто хочу сказать, что теперь, когда ты готов идти на контакт, давить на него вовсе не обязательно. Что? — Джон снова не понимает, но, кажется, он опять сказал что-то не то. — Ничего, Джон, — Шерлок возвращает ему задремавшую Рози. Он говорит тихо, не желая разбудить малышку, но пустое безэмоциональное выражение лица беспокоит. — Я просто удивлён тем, сколько глупостей ты можешь сказать после весьма неплохого анализа ситуации, — а затем, не говоря ни слова, разворачивается к нему спиной и скрывается за дверью своей комнаты. Что ж, ладно. Не хочешь говорить сейчас — поговорим позже. У Джона нет никакого желания настаивать и он не хотел портить Шерлоку настроение, но его энтузиазм нужно было пригасить. В таком состоянии его друг способен навредить самому себе, и тогда через некоторое, совсем непродолжительное, время ему уже, может, не придётся так радоваться. Продолжая покачивать дочь, Джон поднимается к себе. После Шерринфорда Шерлок частенько ведёт себя странно, но Джон привык к странностям. И всё же он переживает за друга. Это был тяжёлый год. Не только для Шерлока, для всех них. Ведь так или иначе, но пострадали все — сложно решить, кто больше, а кто меньше. Мэри умерла — невосполнимая потеря. Он сам, Шерлок и Майкрофт могли бы умереть, но они живы. Джон старается не думать об этом слишком часто, его депрессия не прошла без следа, подобных мыслей следует избегать, если он не хочет повторения. А ведь он и правда не хочет. То, что Шерлок решил восстановить отношения с братом, кажется Джону замечательной новостью. Он был неподдельно удивлён, когда Шерлок заявил, что хочет этого, и не думал, что запала друга хватит надолго, но тот удивил его дважды. Пожалуй, Шерлок и впрямь был настроен серьёзно. Однако, судя по тому, что Джон только что услышал, привыкший к вечному противостоянию и перепалкам Шерлок не слишком-то хорошо понимает, что Майкрофт вряд ли воспримет его желание всерьёз. Особенно если тот продолжит вести себя в своей обычной манере. Джон и сейчас плохо знает старшего Холмса, но что-то ему подсказывает, что стоит Шерлоку прийти к брату, просто прийти и прямо сказать, что он не хочет больше враждовать, Майкрофт бы пошёл ему навстречу. И Шерлоку не пришлось бы обивать пороги его кабинетов — что рабочего, что домашнего. Британское правительство не упускает случая наладить связи. Уложив дочь в её кроватку, Джон принял душ, лёг сам и забылся недолгим и чутким сном. Рози не стеснялась будить его по два, а то и по три раза за ночь, чем до странности напоминала Шерлока. Им обоим не было никакого дела до того, что думают об их поведении окружающие. До того, насколько подавляющими, назойливыми и невыносимыми они могут быть в те моменты, когда им отчаянно требуется внимание. До того, что нет разницы, отказываешь ли ты или потакаешь их капризам — в любом случае ты чувствуешь себя безнадёжным слабаком. Детям нужно внимание, да. А ещё детям нужны дисциплина и правила. Хотя бы элементарные.

+++

Я не хочу этого делать. М Брось, это же твоя идея. ШХ К тому же это просто ужин, Майкрофт. ШХ Мой ежедневник говорит мне, что это не просто ужин, а, цитирую: «Ужин с любовью всей моей жизни». М Что ж. Полагаю, твой ежедневник не может лгать. ШХ Ты невыносим. М Ты любишь ужины. ШХ Майкрофт с досадой откладывает телефон на край стола, подальше от себя. Попытка была заранее провальной, непонятно, о чём он вообще думал, отправляя первое сообщение? Шерлок не сжалился бы над ним, как бы жалко Майкрофт ни звучал. Их отношения никогда так не работали. Взгляд Майкрофта в который раз пробегает по нелепой записи, оставленной в его ежедневнике его же братом. До сих пор не верится, что Шерлок мог написать нечто столь… сентиментальное. Поначалу запись казалась попросту издевательством, и первым порывом, едва Шерлок скрылся за дверью, было вырвать страницу. Вторым порывом было предупредить водителя о том, что его брата необходимо отвезти домой. Разобравшись с этим, он вернулся к своему столу, повертел в руках ежедневник и оставил всё как есть. Он не смог разобраться с этим вчера, не может и сейчас, прослеживая пальцами ровные размашистые буквы, вдавленные в плотную бумагу. Шерлок написал, что ужинает с любовью всей своей жизни, и конечно он писал от его лица — ну не от своего же, в самом деле? — но это не мешает записи читаться двояко. Майкрофт устало вздыхает, захлопывает ежедневник и откладывает его к телефону. Ночь прошла ужасно. Он ворочался в постели и долго не мог уснуть, несмотря на виски вечером. Шерлок — вечная причина его бессонницы — не шёл из головы. Стоило только сомкнуть веки, и феноменальная память начинала услужливо прокручивать сцены из прошлого — пять месяцев его молодости. Точнее — пять месяцев и шестнадцать дней ада. Тогда, как и сейчас, Шерлок приходил не каждый день, но легче от этого не становилось. В свои двадцать четыре Майкрофт думал, что знает о самоконтроле всё, но Шерлок доказал ему, что все его умения — пустой звук. В конце концов, он же не смог отказать своему обожаемому младшему брату, когда тот, ни с того ни с сего, заявил, что хочет, ну-у… Хотел Шерлок многого. Сначала он хотел, чтобы Майкрофт дотронулся до него, затем — чтобы Майкрофт отсосал ему, после Шерлоку захотелось узнать «на что это похоже, когда кто-то имеет тебя пальцами?». В какой-то момент Шерлок перестал уточнять, что именно он хочет, и стал обходиться коротким «я хочу тебя», и с этого момента ад, в котором жил Майкрофт, к непрерывному жару которого он, казалось, почти даже привык, стал пылать в тысячу раз ярче и яростней. Но даже тогда он, в общем-то, понимал интерес младшего брата к сексу. Пожалуй, тот поздновато задался этими вопросами, но это не было чем-то слишком уж странным, учитывая его ориентацию, проблемы с социализацией и полное нежелание эти проблемы решать (или хотя бы скрывать — когда это было нужно, Шерлок отлично притворялся). На то, чтобы понять, почему Шерлок терроризировал своей внезапно проснувшейся сексуальностью именно его, ушло гораздо больше времени, но, в конце концов, Майкрофт уткнулся в очевидное — к кому ещё, кроме него, Шерлок мог обратиться? Разве он, постоянно испытывающий вину за прошлое своего драгоценного младшего братца и тревогу за его же будущее, отказывал ему хоть в чём-то? Несомненно, дело было именно в этом — он был не самым очевидным, но самым простым решением. Ну и ещё в гормональной буре и природном любопытстве, свойственном всем Холмсам поголовно. Шерлоку наверняка и в голову не приходило, что сам Майкрофт думал по этому поводу. Что он чувствовал, глядя на то, как его младший брат нетерпеливо сбрасывает одежду и сверлит его голодными глазами. Что он чувствовал, извлекая из него руками и ртом громкие — чертовски, чертовски громкие! — стоны. Шерлок понятия не имел о том, каких сил стоило удовлетворять его любопытство и не принимать его интерес и реакции на свой счёт. Большую часть времени Майкрофт казался себе сделанным из калёного стекла, с каждым днём его самоконтроль всё больше и больше трещал по швам. Временами казалось, что ещё немного, и напряжение достигнет критической точки, что ещё один стон — и он рассыплется на множество мелких, неспособных причинить вред никому, кроме него самого, осколков, что Шерлоку стоит лишь щёлкнуть пальцами в нужный момент, дотронуться, посмотреть — и от него ничего не останется… Это пугало. Даже в двадцать четыре это пугало до чёртиков, но будь Майкрофт хотя бы немного моложе, он был бы не просто напуган — он был бы в ужасе. Он воспользовался первой же возможностью, выбрался из ловушки, в которую Шерлок так неумело и так неотвратимо его загнал, и уж точно не собирался в неё возвращаться. Не теперь. И, да, поиграть с Шерлоком в эти игры было бы не просто занимательно, а щемяще — до остановки сердца — волнующе, но он исчерпал свой запас прочности давным-давно. «Любовь всей моей жизни», — Майкрофт недоверчиво хмыкнул себе под нос, поднялся из кресла, прошёлся туда-сюда по кабинету, разминая затекшие ноги. Он никогда не использовал подобные слова, чтобы описать это чувство полной подвластности и какой-то чуть ли не беспомощности, что он испытывал в присутствии Шерлока, но может быть, это она и есть. Пускай любовь, что уж там. И всё-таки это его любовь. Это его-не-его жизнь. И это его — исключительно его — дело. Если Шерлок так хочет свой ужин — он его получит, Майкрофт не привык отказывать брату в мелочах, но что до остального… Кроме ужина он не получит ничего — ни откровенности, ни признаний, ничего другого. «И я ничего не получу», — подумал Майкрофт, садясь в машину и всеми силами игнорируя острый укол под рёбрами. Эта мысль была лишней. Она не должна была расстраивать. В самом деле, будто бы у него вообще, хоть когда-нибудь, были шансы.

+++

— Ты же понимаешь, что я шутил, когда спрашивал о помолвке? — сомнительным взглядом Джон окидывает цветы. — Тебе не нравится? Быть не может! Ты видел когда-нибудь такие крупные розы, Джон? Приглядись, эти бутоны больше среднестатистического грейпфрута! — для наглядности Шерлок даже измерил диаметр одного соцветия рулеткой. — Мне кажется, они великолепны! Экстраординарны! Их выращивает один мой знакомый ботаник, сорт ещё не до конца сформирован, это даже не лучшие образцы, но ты только посмо... — Цветы очень красивы, Шерлок, — Джон прерывает его наигранный поток восторгов. Нет, розы, что он раздобыл, действительно уникальны, и если лицо Майкрофта будет хотя бы немного похоже на лицо Джона, то долги, в которые он влез (речь, конечно, шла не о деньгах, а о паре специфических услуг), вытребовав лучшие, естественно лучшие растения, не напрасны. Наигранна лишь жизнерадостность — на самом деле Шерлок нервничает и чувствует себя идиотом, признаться, вовсе не немного. Вчера он ляпнул про цветы не думая, по инерции. Цветы — логичное приложение к свиданию, даже он знает это. И сегодня, когда он хотел заказать первый попавшийся букет через первую попавшуюся доставку, он и не думал быть серьёзен. Он ввёл запрос в строку поиска, открыл первую же ссылку, даже не посмотрев на адрес, оценил ассортимент (цены волновали его меньше всего), а потом всё вышло из-под контроля. Такое часто случалось с ним в детстве, когда список его секундных увлечений пополнялся буквально ежечасно. Бездумно щёлкнув по последнему пункту меню с названием «Скажи цветами», он уставился на целую коллекцию действительно занимательных букетов и композиций, в которых было выверено всё — от количества растений каждого вида, до их цвета и даже расположения относительно друг друга. Это не был тот банальный язык цветов, что использовали иные преступники, оставляя на трупе розу, лилию или тюльпан, нет, это был настоящий шифр, который никому, кроме Шерлока или Майкрофта, и в голову не пришло бы разгадывать. Удивительно, что в наше время кто-то вообще составляет настолько продуманные композиции! Удивительно, как много они могут сказать тому, у кого есть желание разобраться в том, что они говорят… Вот тогда-то Шерлок и понял, что, вопреки первоначальному порыву, он не может купить любой букет. Любой букет будет выглядеть как издёвка и, да, он хочет немного позлить Майкрофта, глупо отрицать, но он хочет не только позлить его. Купить ему одну из этих блестящих композиций тоже не было вариантом, на сайте не нашлось ничего подходящего, видимо, букеты, говорящие: «Просто признай, что у тебя есть сердце (и оно принадлежит мне)», не пользовались особенной популярностью, так что пришлось импровизировать. Это оказалось сложно. Шерлок не владел умением выдерживать такт. Вчера ему очень удачно удалось оставить Майкрофту послание — несерьёзное и абсолютно серьёзное одновременно, оно задело и попало в точку, он чувствовал это, но тогда всё вышло спонтанно. С цветами всё сложнее. Что вообще он мог сказать брату таким образом? Шерлок хотел Майкрофта. Хотел эгоистично: в детстве — его безраздельного внимания, да и после, в принципе, того же. Секс — тоже внимание. Он хотел своего брата во всех смыслах слова «хочу» и никогда не корил себя за собственные желания — знал, что общество не поймёт и не одобрит их, но будто бы мнение общества когда-то его волновало?! Проблема была в том, что, фактически затащив Майкрофта в постель, поняв, что это возможно, он не смог довольствоваться тем, что ему удалось выпросить. Он привык получать либо всё, либо ничего — иметь половину, когда ты знаешь, что это всего лишь половина, было сродни пытке. После отказа Майкрофта, от половины осталась четверть, а совсем скоро не осталось и её. Со всей своей юношеской горячностью Шерлок, следуя известной крылатой фразе «кто не с нами — тот против нас», вычеркнул брата из своей жизни. Ну, по крайней мере, он пытался это сделать, несмотря на все ответные попытки Майкрофта делать вид, что всё в порядке и между ними не произошло ничего непоправимого. Или, скорее, не произошло вообще ничего. Майкрофт сказал, что Шерлок играл с ним, но это было не так. Вероятно, в этом и стоило его убедить? Показать, что он серьёзен? Как это сделать с помощью чёртовых цветов и не выглядеть при этом полным болваном, Шерлок не имел ни малейшего понятия. О том, что можно сделать это без цветов, и речи не шло — он уже влез в это слишком глубоко, чтобы отступать. Так и появились эти розы. Обычные розы — банальность, пошлость и вульгарщина, выйди он на порог с букетом алых роз, машина Майкрофта проехала бы мимо него, даже не притормозив, он понимал это. И всё же это должны были быть непременно розы и вне всяких сомнений именно алые. «Страстное желание обладать» — Шерлок чувствовал именно это. Одновременно с этим его букет не должен был выглядеть слишком. Он должен был быть великолепным, но не шикарным. Должен был выглядеть просто и одновременно с этим быть уникальным… — Цветы и правда невероятные, Шерлок, — слова Джона, словно елей, разлились по груди, — но почему их восемь? — Это кустовые розы, Джон. Мне срезали две ветки — сколько выросло, столько и есть, — с деланым безразличием отозвался он. — Один бутон можно срезать, в листьях не будет заметно, — Джон улыбнулся. — Подожди, я схожу за ножницами. — Если срезать один, их останется семь. — Именно, — в голосе Джона появилась нотка подозрения. — Их должно быть восемь, — безэмоционально признал Шерлок, пока Джон не сделал непоправимое. Тот лишь вздыхает: — Шерлок, я даже не говорю о самом букете, чёрт с ним, но… ты не думаешь, что Майкрофт может решить, будто ты не слишком рад видеть его в мире живых? — Брось, Джон. Майкрофт не дурак. — Как знаешь, — тот с явным неодобрением пожимает плечами. — Не говори потом, что я не предупреждал. — Не скажу, не переживай, — он последний раз оглядывает себя в зеркале, надевает пальто и, подхватив букет, легко сбегает по лестнице, не забыв вытянуть из вазы перед входной дверью белую хризантему. Он не может скрыть, что таскается к Майкрофту, Джон всё равно догадается, что что-то происходит, но ему совершенно не обязательно знать, что цветов на самом деле девять. Пусть думает, что это просто очередная его выходка. В общем-то, это не так уж далеко от правды.