A Nail Through a Star

— Прости, Кидман, — Себастьян аккуратно, как смог, опустил ее на пол. — Объяснять слишком долго. Он подобрал дробовик и выпрямился. Хотел взять и фонарик, но идея бросить девушку одну в кромешной темноте, как до этого был он, ему не понравилась. Так что, Себастьян просто направил его в сторону лифта и продолжил идти. Он оглянулся на Кидман, лежавшую у стены без сознания, и почувствовал, как внутри заворочалось чувство вины. «Может, стоило позволить ей сделать все так, как она планировала, — подумал он, когда зашел в лифт и нажал на нужную кнопку. — Если она действует против «Мобиуса», то мы смогли бы вызволить Джозефа вместе, без помощи Рувика, — он проверил пистолет в кобуре и прислонился к стене, направив дробовик в сторону дверей. — И тогда не пришлось бы рисковать возможным восстановлением СТЭМ. Можно было бы спасти Джозефа и сбежать». Двери разъехались в стороны, и Себастьян задержал дыхание. В коридоре было пусто. «Но что, если бы она попыталась убить Рувика и не сумела? — продолжил он размышления, покидая лифт. — Она ведь не знает, на что он все еще способен... Он может уничтожить ее одной мыслью. Если он причинит ей вред, то это будет на моей совести. — Ужасно сложно было управляться с костылем и дробовиком одновременно, так что Себастьян скривился от боли, оставил костыль подпирать стенку, а сам, хромая, пошел дальше. — И если он поймет, что я его предал... Кто знает, что он предпримет, и кто от этого пострадает. Может, даже Бри и ее дочка, — его передернуло, когда он вскинул дробовик к плечу, скрипнул зубами.— Нельзя поворачиваться к нему спиной, не убедившись в том, что можешь убить его. А могу ли я убить его? — он услышал шум из-за двери слева и направился к ней. — Если он сейчас дерется с этим самым Лимом, смогу я им обоим прострелить головы и покончить с этим?». Но вдруг перед глазами встала картина — Рувик пальцами вылавливает из банки дольки персика, — и эта идея больше не казалась ему такой заманчивой. Себастьян прислонился плечом к дверному косяку и осторожно заглянул внутрь комнаты. Там была еще одна лаборатория, только с окном: металлические столы для осмотра формировали круг в самом центре, компьютерные столы и прочее оборудование были расставлены вдоль стен. Рувик лежал лицом вниз на одном из столов в центре, что был поближе к двери, на его губах была кровь. На вид он был без сознания. Рядом с ним стоял мужчина, который как раз кинул свой щегольский черный пиджак на соседний стол. — Как по мне, — заговорил незнакомец, закатывая рукава костюмной рубашки, — хирург из меня неважный. Но ты уж не будь ко мне строг, — он вынул пистолет из плечевой кобуры. — Я все думал, что же сделать, чтобы ты снова не удрал, и не придумал ничего лучше. Он прижал дуло к голени Рувика. Сердце Себастьяна пропустило удар, и он распахнул дверь, держа дробовик на изготовку. — Не двигайся. Лим замер, только взгляд метнул к двери. В его лице промелькнуло узнавание. — Кастелланос. От его холодного липкого голоса у Себастьяна волосы встали дыбом. «Не смей хромать», — велел он себе, перешагивая через порог. В бедре яростно пульсировала боль, но ему удалось спрятать ее от чужих глаз и прицелиться в Лима как следует. — Опусти пистолет, — велел он. — Медленно. — Ты, похоже, меня не помнишь, да? — Лим шагнул вправо, не сводя оружия с Рувика, и потянул металлический стол за собой, отгораживаясь им от Себастьяна. — Честно говоря, я даже чуточку обижен. — Опусти пистолет, сейчас же. Лим провел дулом по ноге Рувика. — Не уверен, это камень в мой огород, или в твой, — продолжил он, выбрав целью изгиб позвоночника. — Любящий муж запомнил бы, когда жена представила ему красивого незнакомца. Себастьян застыл на месте. Его палец дрожал на спусковом крючке, и если бы Лим не тыкал пистолетом в спину Рувику, то он бы уже снес ему голову. — О чем ты, черт возьми, говоришь? — Июль, — невыносимо самодовольно сказал Лим. — Пятилетие Лили. Качели. И тут Себастьян вспомнил: Лили в белом платье и зеленых носочках взбрыкивала ножками, когда раскачивалась взад-вперед; незнакомец, который среди дюжины копов и их детей выглядел почти как свой, подталкивал ее одной рукой, раскачивая сильнее; легкое напряжение в лице Майры, когда она подозвала его жестом. — Это агент Лим, один из моих контактов в бюро, — ее голос зазвенел у Себастьяна в ушах. — И он уже уходит. Воспоминание выскочило из памяти так резко, что Себастьян забыл как дышать; он не мог перестать думать о руке Лима, касавшейся спины его дочери, и в этот самый момент сжимавшейся вокруг рукояти пистолета. От такого у Себастьяна плавились мозги. — А, вот и вспомнил, — улыбка Лима стала шире. — Я знал, что отец не забудет. Себастьян спустил курок. Ему хватило ума целиться выше, но Лим предвидел это, и спрятался за углом стола, уходя с линии огня. Себастьян знал, что будет дальше, и едва успел нырнуть за ближайшую каталку, когда из-за ножки стола показалась затянутая в перчатку рука; грянуло несколько выстрелов из пистолета. Пули разбили кафельную плитку на полу, одна застряла в колесе каталки. Боль в ноге была настолько лютой, что Себастьян не мог точно сказать, не подстрелили ли его еще раз, но по всему выходило, что новых ран он не заработал, поэтому продолжал двигаться дальше. Он добрался до более надежного укрытия — металлического стола. «Осталось два выстрела». Лим не дал ему собраться с мыслями, ухватился за угол стола и отшвырнул его со своего пути одной рукой, точно пластиковую игрушку. Еще несколько выстрелов вдоль стены с оборудованием попытались догнать Себастьяна, оставляя вмятины на металле и кроша стекло, отставая от своей цели на какие-то жалкие дюймы. Он был метким стрелком, от такого долго не побегаешь. Себастьян снова нырнул в укрытие. Ему пришлось затаскивать левую ногу руками — колено отказалось сгибаться; пуля щелкнула его по резиновой подошве ботинка. — Кто ты, блядь, такой? — прокричал он. — Что ты знаешь о моей семье? — Тебе бы стоило задать другой вопрос. Не «Что ты знаешь?», — шаги Лима быстро приближались. — Скорее «Что ты сделал?». Себастьян выстрелил поверх стола, не дав ему договорить. И промахнулся, уж больно шустро и ловко Лим уклонялся; несмотря на кипящую в венах ярость, ему пришлось пригнуться, прячась от града пуль. Яростная пульсация отдавалась в напряженных конечностях. «Остался один патрон». Лим настиг его, одним мощным пинком переворачивая стол так, что он пролетел над головой Себастьяна. И Себастьян не смог заставить себя двигаться. Дробовик ходил в руках ходуном, словно живой, и он нажал на спусковой крючок, как только появилась возможность. Выстрелили они одновременно. Левое плечо опалило жаром прошедшей совсем рядом пули, но кровь, что брызнула ему на грудь, принадлежала Лиму. Пистолет монстра с неестественно яркими глазами отлетел в сторону, когда дробь в клочья разорвала его руку. Но это обстоятельство его не остановило. Лим повернулся всем телом по инерции выстрела, взвыл нечеловеческим голосом, но потом схватил левой рукой дуло дробовика. Он вырвал его из чужой хватки и, неловко взмахнув им, ударил Себастьяна прикладом в висок. Удар оглушил его: мир перед глазами выцвел в белый, он не чувствовал ни рук, ни ног, только колотье. Несколько жутких секунд он ощущал себя оторванным от тела, пока мозг осознавал, что не отделен от своего ствола. Однако Себастьян не отключился. Чужой мрачный смех где-то над головой поддерживал его злость, не давал сдаться так просто. Кряхтя и стеная, он подобрался и отполз сторону, пока не уткнулся в очередной металлический стол. — Я знал, что ты не сдох, — каркнул Лим. Стоило Себастьяну справится с кобурой и вытащить револьвер, как Лим ногой наступил на его руку, продолжая давить на костяшки, пока он не разжал пальцы. Лим пнул револьвер в сторону. — Всё хотел увидеть на твоем лице это выражение. Себастьян зарычал и, сумев подобрать под себя локти и колени, увидел в нескольких метрах от себя охотничье ружье Рувика. Он собрался с силами и, когда Лим ткнул его носком ботинка под плечо, пытаясь перевернуть, подцепил его под колено согнутой в локте рукой, и дернул. Лим среагировал быстро, но не правильно — попытался схватиться за стол покалеченной рукой. Он вскрикнул и скрючился, давая Себастьяну достать себя колющим ударом в горло; Себастьян метнулся за ружьем. Оно было слишком далеко, чтобы добраться до него в один бросок, Себастьян когтил пальцами плитку, отталкивался ногами, как мог, пока не почувствовал в руках деревянный приклад. Он перевернулся на спину, но ублюдок уже стоял над ним, вырвал ружье из рук и с нечеловеческой силищей потащил Себастьяна вверх, отрывая от пола. Мир вокруг закружился, и, секунду спустя, в поясницу Себастьяна впился край стола. Лим удерживал его за горло, вдавливая плечами в металл. — Я уже и не чаял дождаться этого момента, — сказал Лим, дико тараща глаза и скаля зубы, сдавливая пальцами чужую трахею. Даже с рукой, похожей на решето, в дырки на которой проглядывала раздробленная кость, он оставался сильнее Себастьяна. — Но вот ты здесь, осталось только решить, что с тобой сделать. Куда бы ты хотел попасть, Кастелланос, в рай или в ад? — он издал гортанный смешок. — С кем больше хочешь увидеться — с дочуркой или с женушкой? — Ты... — воздух в легких быстро закончился, и Себастьяну — злому, но беспомощному — оставалось только пытаться глотнуть кислорода да извиваться. Зрение по краям окрасилось черным, и внезапно боль покинула его тело. Он четко чувствовал свою ногу, словно в ней никогда и не было пули. Ему казалось, что организм решил напоследок так порадовать хозяина, но потом он взглянул за плечо Лима и увидел, как Рувик поднимается со стола. Себастьян подтянул ногу, втискивая колено между собой и грудью Лима. Лим же, прежде приметивший, как он бережет ногу, не был готов к такому маневру. Учитывая его раскуроченную руку, агента не сложно было отбросить в сторону. Себастьян, ободренный новообретенной силой, наступал следом, пихая Лима в пределы досягаемости Рувика. Рувик атаковал: в мгновение ока он перехватил монтировку под подбородком Лима и потянул на себя, зацепившись ногами за перекладины смотрового стола, превратив свое тело в подобие рычага. Лим сопротивлялся, но выгнутый дугой позвоночник мешал прицельно нанести удар. Глядя в его выпученные от паники глаза, Себастьян испытал нездоровую радость. — Что ты там хотел сказать про мою жену? — прорычал он. Вся боль и раны были позабыты, когда он ударил Лима в грудину, выгоняя из его легких воздух, судорожно втянутый сквозь зубы секунду назад. — А про мою дочь? — он ударил снова, на этот раз сильнее, желая увидеть, как ублюдок посинеет. — Кусок дерьма, это был ты? — следующий удар пришелся Лиму в лицо; Рувик сумел удержать его, и чужая кровь размазалась по костяшкам Себастьяна. — Это ты убил их? Лим бросил попытки освободиться из-под давления монтировки на шею и выбросил уцелевшую руку вперед, хватая Себастьяна за ремень кобуры, и резко дернул на себя. У Себастьяна искры из глаз посыпались, когда он столкнулся лбом с его подбородком. Он отшатнулся в сторону, давая Лиму время и место, чтобы перекинуть потерявшего бдительность Рувика через плечо. Втроем они сцепились в клубок, катаясь по кафельному полу, но Себастьян по-прежнему не чувствовал боли, к тому же, его подпитывал праведный гнев, поэтому он первым пришел в себя. Ведомый одной только яростью, он подхватил ружье и прицельным ударом приклада в лицо опрокинул Лима на спину. Себастьян наступил ему на горло, уставив дуло ружья точно в глаз. Он опустил палец на спусковой крючок. — Не убивай его! — закричал Рувик. Себастьян так стискивал ружье, что перестать вкладывать в это столько усилий было непросто, аж вибрация пошла по костям. Воздух жег легкие. «Убей его». Он смотрел, как Лим извивался, безуспешно пытаясь спихнуть его ногу, хватался окровавленной рукой за дуло. «Прикончи его немедленно». Себастьян снова сжал руками приклад. — Не убивай его, — снова повторил Рувик; он поднялся с пола, держась за смотровой стол. — С чего бы? — рыкнул Себастьян. — Ты разве не слышал, что он сказал, а? Он тот, кто... — Слышал, знаю, — утвердившись на ногах, он подошел ближе, встав с Себастьяном бок о бок. — Но он нам пригодится. Нам нужно... — Он убил их! — он ткнул Лима дулом в глаз; его пробил озноб, когда он услышал его болезненный стон. — Он, блядь... Ты же слышал его, он... — Я знаю, — Рувик обошел его, становясь прямо перед ним, давая увидеть полное решимости выражение на своем лице. — И, как никто другой, понимаю, что это для тебя значит. Но в данный момент он нужен нам живым, если мы собираемся отыскать Джозефа. Плечи Себастьяна закаменели, он до боли стиснул зубы. Руки немилосердно дрожали, и он задумался, а сможет ли потом жить со спокойной душой, если сейчас не спустит курок. Но затем в памяти зазвучал голос Джули, обеспокоенный, но полный надежды, и он отступил со стоном, который мог бы сойти за рыдание. Рувик ударил Лима по голове, окончательно лишая того сознания. Пока он, сидя на корточках, оценивал нанесенный ущерб, Себастьян наконец-то смог разжать пальцы, выпуская ружье из рук. Все закончилось. Тяжело дыша, он прислонился к столу, голова кружилась, но на ногах он простоял недолго. Агонизирующая боль вгрызлась ему в бедро, ухватила за покрытую синяками шею и вонзилась гвоздем в ушибленный висок: с задушенным вскриком Себастьян повалился на пол и потерял сознание. Вокруг стало темно. Себастьян не знал, как долго это продолжалось, но вдруг Рувик смахнул с его лба волосы и посветил фонариком в глаза. — Себастьян? — Блядь, — каждый вздох и движение грозили обернуться приступом рвоты. — Блядь, мог бы и предупредить. — Прости, — сказал Рувик, заставив Себастьяна задуматься над тем, с каким трудом им обоим удалось ушатать Лима. — Мне сложно держать концентрацию при таком количестве событий, — он отвел фонарик в сторону. — По крайней мере, тебе, похоже, повезло и обошлось без сотрясения. Он отполз куда-то в сторону. Сперва Себастьяну даже знать не хотелось, что тот задумал, все его силы уходили на сопротивление повторному беспамятству. Он крепко зажмурился и подавил приступ тошноты от мысли, что Лим касался его дочери. Постепенно мир перестал кружиться, и только тогда Себастьян сделал над собой усилие и сел. Рувик стоял на коленях у головы Лима, прижимая ладони к его вискам. Его глаза были закрыты. Себастьян не стал мешать, но его терпению быстро пришел конец. — Так что? — спросил он. — Ты его знаешь? Кажется... его зовут Лим. Рувик взглянул на него, заинтригованный. — Агент Лим? Что ж, это многое объясняет. — Так ты все же что-то знаешь. — Себастьян придвинулся ближе. — Что он за черт такой? — Я с ним никогда не виделся до сегодняшнего дня, но слышал слухи. Он один из подопытных «Мобиуса», — Рувик раскрыл Лиму веки, посветил фонариком, демонстрируя зловеще вспыхнувшую зеленым радужку. — Похоже, что он подвергся некоторым экспериментальным процедурам, — он усмехнулся. — Они хорошо постарались, но Лим явно нуждается в доработке. — Тебе стоило дать мне пришить его. — Убьешь, когда он исчерпает свою полезность. Рувик снова прижал ладони к вискам Лима. Спустя мгновение, он нахмурил брови, и Себастьян поморщился, когда эхо жуткого, рвущего барабанные перепонки, воя разорвало воздух. Рувик поспешно дернулся прочь от Лима. — Проклятье. Себастьян устало потер лоб; последнее, что ему было нужно, это набравшая силу головная боль. — В чем дело? — У него тут в добавку к прочим вмешательствам «Мобиуса» есть еще и какое-то подобие ментальной защиты, — пояснил Рувик, выпрямляя спину. — Как бы я ни старался проникнуть в его разум, он дает сдачи. «Значит, вот как он свалил тебя». — Я считал, что ты один такой уникальный, — пробормотал Себастьян себе под нос. — Когда это «Мобиус» натренировал своих людей сопротивляться твоим выкрутасам? — Не думаю, что это задумывалось специально под меня, — Рувик покачал головой. — Не важно... Возможно, я смогу прорваться силой, однако... — он поерзал, сидя на коленях, замалчивая что-то, но вдруг метнул взгляд к Себастьяну; бледные глаза ярко и восторженно блеснули. Себастьян шумно сглотнул. — Что? Рувик замялся, но все-таки сказал: — Мне нужна твоя помощь. — Моя помощь? — Себастьян снова с тоской подумал о том, что стоило сжечь «Маяк» ко всем чертям, когда была такая возможность. — Какая? — Если в моем распоряжении было бы активное подключение к СТЭМ, то мне не составило труда сломить его защиту, — сказал Рувик. — Но теперь мои способности ограничены, — он нахмурился. — Мой разум еще не настолько прочно связан с телом, насколько бы мне хотелось. Напрягая сознание, я оставляю тело уязвимым. Себастьян внимательно посмотрел на него. — Уязвимым для чего? Ответ уже был готов сорваться с губ Рувика, но он, сделав над собой усилие, проглотил его. — А вот твоя связь между разумом и телом очень крепкая, — продолжил он. — В частности потому, что тебе так больно, без обид. С тобой я мог бы соединиться без труда и, возможно, использовать в качестве якоря. «Нет, — взвыли инстинкты Себастьяна; будь у него силы, он бы выбежал из комнаты. — Нет. Ты, блядь, не посмеешь». — Ты хочешь, чтобы я влез к нему в башку вместе с тобой? — Это не будет разительным образом отличаться от того, что я уже проделывал с тобой, — сказал Рувик, но его слова ничуть не успокаивали. — К тому же, это единственный способ выяснить, что ему известно. Разве ты не этого хочешь? Он может знать, что стало с твоей женой. Себастьян взглянул на лицо Лима, являвшее собой кровавое месиво, и в его груди вдруг развернулась паника. Он хотел узнать правду — хотел так сильно, что ожидание было сущим мучением, но он не понаслышке знал, на что способен «Мобиус», и обмирал изнутри при мысли о том, сколько страданий могли причинить Майре. — Только, если после этого мы убьем его, — собственный голос казался чужим. — Он заслуживает смерти. — Он заслуживает куда худшей участи, — сказал Рувик. — Кому как не нам с тобой знать об этом? — он протянул Себастьяну руку. — Помоги сделать ему больно. Это предложение стало безумием, от которого Себастьян не смог отказаться. Он потянулся к Рувику, помедлил секунду и все же сократил расстояние между ними. Он обливался потом, даже дыхание давалось ему с трудом, но он ухватил руку Рувика и сжал покрепче. «Вот ты и сделал это, — подумал он, когда лаборатория вокруг начала меняться. — Ты продал свою пропащую душу». Сперва, все вокруг стало черным. Исчез даже свет фонарика; Себастьяна затрясло, он потерял ориентацию в пространстве, пока в ушах отчетливо звенело от манипуляций Рувика с собственным разумом. Там, в темноте, он слышал скрежет металла, завывание ветра, грохотавшего ставнями, и стоны Лима, внезапно оказавшегося дальше, чем тот был мгновение назад. Над ними вспыхнула единственная люминесцентная лампа: один из смотровых столов перекорежило, выгнуло, словно дыбу для пыток, Лим же был примотан к нему кольцами колючей проволоки. Ржавый металл обхватывал его запястья и лодыжки, обвивался вокруг пояса и шеи. Из царапин и точечных проколов не переставая струилась кровь. Себастьян медленно вдохнул и выдохнул. Воздух был затхлый, но запах казался настоящим, таким же реальным, как режущий глаза свет и гниющие стены лаборатории. Мир вокруг в точности походил на тот «Маяк», что он помнил по кошмарам: Себастьян успел пожалеть, что позволил втянуть себя в это. Когда Рувик встал с пола, поднялся и он, не чувствуя в ранах даже отголоска боли. Себастьян в сотый раз напомнил себе, что всё происходящее — лишь иллюзия, наведенная психом, но он не смог заставить себя поверить в это. Ему слишком нравился вид крови Лима, капающей на пол, чтобы убеждать себя, что все не взаправду. Он взглянул на Рувика, чтобы понять, что же делать дальше, и вздрогнул: вместо светлых волос и бледной кожи Лэсли он наткнулся взглядом на рубцы ожогов и пластину плексигласа в черепе, выглядывавшую из-под некогда белого, заляпанного чем-то, капюшона. Рувик заметил, что он пялился. — Что? — Ничего, я просто... — Себастьян сглотнул с трудом. — Я почти забыл, что ты выглядишь вот так. Рувик нахмурился, провел пальцем по шраму вдоль челюсти. — Думаю, что это подсознательное, я сам еще не научился видеть себя иначе, — задумчиво проговорил он. Лим застонал, взбрыкнул, привлекая их внимание. Открыв глаза, он тут же попытался вырваться, тянул проволоку, вскрикивая каждый раз, когда колючки врезались глубже в кожу. Себастьян не знал, что должен был чувствовать, не знал, чего ждал или что хотел ощутить, но от вида страданий Лима его передергивало, словно он касался оголенного провода. Если бы Рувик не держал его до сих пор за руку, он бы уже вцепился Лиму в горло. Либо сбежал бы из лаборатории. Глаза Лима светились ярче, пока он, лишенный возможности крутить головой, вращал ими. Обнаружив Рувика и Себастьяна, он оставил попытки освободиться и рассмеялся. «Поехавший», — сказали визгливые, скрежещущие нотки в его голосе. — Она была права, — хрипло каркнул он. — Она была права насчет тебя. Рувик разжал пальцы и положил руку Себастьяну на спину. — Он весь твой, — сказал он. Себастьян позволил подтолкнуть себя. Потребовалось всего три шага, чтобы оказаться лицом к лицу со своим противником, и в такой близи тяжелый запах крови едва не задушил его; вдохнуть все равно пришлось. — Лим, — заговорил Себастьян, не узнавая звук собственного голоса, — тебе придется ответить на мои вопросы. — Я всегда предельно честен, — ответил Лим, вжимаясь спиной в смотровой стол так, чтобы уберечь горло от колючек. В изгибе его губ читался намек на улыбку, но тело застыло тугой пружиной, готовое использовать любую подвернувшуюся возможность. — Все, что тебе нужно сделать — лишь спросить. — Это ты убил мою дочь? — Себастьяна трясло. Лим прищурил глаза. — В основном? Себастьян ударил его в живот; Лим дернулся, непроизвольно натягивая колючую проволоку, давясь и извиваясь. — Что это, блядь, значит? — Всё... — из рта Лима брызнула кровь, когда он закашлялся, но он слизал ее с губ. — Всё не просто, — ответил он, и снова влажно хохотнул. — Столь многие из нас опустошены виной. Даже ты. Себастьян ухватил его за рубашку и дернул на себя. Сперва Лим старался не сопротивляться, но когда кожа начала рваться под натиском колючек, его самообладание изрядно пошатнулось. — Да, — прохрипел он, стоило железному шипу ткнуться в опасной близости от яремной вены. — Да, это я устроил поджог. — За что? — потребовал ответа Себастьян, не отпуская его. — Она была лишь ребенком, больной ты ублюдок! Почему она? — Потому, что... — диковатая улыбка тронула губы Лима. — Потому, что я обещал Майре, что сделаю это. В Себастьяне вскипела ярость; тело действовало без его сознательного участия, когда он резко ударил Лима в челюсть. Голову мотнуло в сторону, колючая проволока разорвала ему горло, но даже истекая кровью он все еще мог смеяться. Себастьян наносил удар за ударом, выбивая ему зубы, но Лим, захлебываясь кровью и вздрагивая, продолжал хохотать. — Ты не можешь убить меня, — подначивал он, плюнув кровью Себастьяну в лицо. — Я знаю, что все это не по-настоящему. — Ах ты, падла... Себастьян замахнулся для очередного удара, но Рувик вдруг коснулся его руки. — Погоди, — хоть он и остановил его, в глазах и голосе явственно читалось одобрение, от которого Кастелланосу сделалось дурно. — Позволь мне. Лим с беспокойством следил за тем, как Рувик приближался к нему, хотя и пытался спрятать свои истинные эмоции. — Рувик собственной персоной, — сказал он. — Гутьеррез предупреждала, что ты урод, но... Рувик запустил пальцы в рану на руке Лима и потянул. Что-то сместилось с жутким щелчком, заставив Себастьяна скривиться, а Лима заорать и задергаться в тщетных попытках освободиться. — Смерть должна волновать тебя меньше всего, — сказал Рувик, зарываясь пальцами глубже. — Смерть это освобождение, мирное забвение. Когда мы с тобой закончим, ты будешь умолять о ней. Он снова дернул что-то, и Лим заверещал: его локоть выгнулся в сторону, не предусмотренную суставом. Желчь жгла Себастьяну горло, но он не мог отвести взгляд от этого гротескного зрелища. — А теперь ответь, — Рувик потянулся к бицепсу Лима, — детектив Ода еще жив? — Да, — выплюнул Лим, закатывая глаза, его било крупной дрожью. — Да, жив. Он... они... кондиционируют его. — Кондиционируют, — эхом повторил Рувик. Он просунул большой палец в одно из пулевых отверстий на руке Лима и покрутил запястьем. — Ты имеешь в виду "промывают мозги"? Лим заизвивался, но это привело лишь к тому, что его локоть снова неестественно выгнулся и выскочил из сустава. Всхлипнув, он постарался больше не двигаться. — Да... да... Они отвели его... к Адаму. — А это еще кто, черт возьми, такой? — влез с вопросом Себастьян. Лим начал было отвечать, но потом замолчал, а губы сложились в злобную ухмылку. Он снова засмеялся. — Адам администратор «Мобиуса», — ответил вместо него Рувик. — Один из тех «алчных идиотов», о которых я уже рассказывал. Веселье Лима захлебнулось, в голосе проступила боль, и он обмяк, повисая на проволоке. — Как же он во мне разочаруется, — тоскливо пробормотал он. — Где он? — спросил Рувик, но, получив в ответ лишь неразборчивый бубнеж, с силой провел ногтями по обнаженной мышце. — Где он, Лим? Лим дышал с присвистом, давился; Себастьян пристально следил за каждой его судорогой, впитывал каждый стон боли. Он не знал, насколько их обоих еще хватит, но потом заметил кое-что: пятно крови на рубашке Лима разрослось, вытянулось буквой Y вниз по груди, и ни Себастьян, ни Рувик не были к тому причастными. — Рувик, — позвал Себастьян. — Погоди-ка. Разорвав на Лиме рубашку, Рувик заинтересованно хмыкнул. Характерный для вскрытия шрам рассекал чужую грудь, и хоть края его выглядели так, словно он зажил много лет назад, ближе к центру кожа лопнула и сочилась кровью. — Любопытно, — заметил Рувик, продавливая двумя пальцами место пересечения рубцов. — Таким ты себя видишь, Лим? — пальцы ушли внутрь по костяшки. — Свежим трупом? — Я бы не стал этого делать, — предупредил Лим. Рувик на пробу пошевелил пальцами, изучая реакцию, но Лим внезапно стал очень спокойным. И это его состояние было еще более тошнотворным, нежели когда он пытался вырваться. Себастьян переминался с ноги на ногу, пытаясь найти в себе силы, чтобы остановить их. Но тут Рувик вздрогнул и поспешно отдернул руку. Он ошеломленно смотрел на разрез, но в его взгляде в достатке хватало и заинтересованности. «Ты не хочешь знать, — сказал себе Себастьян. Он сделал вдох. — Даже и не думай спрашивать». — Что там? Вместо ответа Рувик снова потянулся к Лиму. С большей осторожностью, чем прежде, он просунул большие пальцы в рану и развел пласты мышц в стороны. Наблюдая за происходящим, Себастьян забыл как дышать, тело задеревенело так, словно шипы колючей проволоки впивались и в его кожу. Продолжая тянуть, Рувик, в конце концов, раскрыл дыру шириной в четыре дюйма, обнажая вовсе не грудину, а окровавленную глазницу, из которой на них таращился человеческий глаз. Себастьян отпрянул. — Это что еще за хрень? «Хрень» зашевелилась. Разведенная в стороны кожа на груди Лима тянулась и едва не трещала, пока внутри груди ворочался череп, обнажая острый слом носа, блеснувшие длинные зубы; глаз заметался между людьми. Даже Рувик подался назад, хотя он аж светился от восторга. — Как интересно, — прошептал он. Глаз моргнул красноватой мембраной, заменявшей ему веко. «Ну на хуй», — подумал Себастьян и бросился вперед, к Лиму. — Это что за поебень? — прикрикнул он, рассеянно тряся его за плечо. — Что ты вообще такое? Что это? — Это... — Лим оборвал себя очередным глухим смешком. — Это то, что «Мобиус» сделал со мной, — он влажно причмокнул красными губами, шов на груди вздулся, словно череп, что был у него вместо ребер, делал то же самое. — Это же ожидает твоего друга. Себастьяна передернуло от отвращения. — Где он? — он сгреб Лима за воротник и потянул на себя, вынуждая сильнее нанизаться шеей на шипы. — Где «Мобиус»? Скажи, черт тебя дери, или я оторву твою блядскую голову! — Уже... Уже слишком поздно, — Лим издал страшный булькающий звук, но все равно ухитрялся смотреть Себастьяну прямо в глаза. — Ты хочешь знать местоположение «Мобиуса», — прошипел он, — так спроси у своей суки-жены. Себастьян услышал достаточно. Ужас и отчаяние вскипели в нем, едва не паром сочась сквозь поры. Он подумал о руке Лима на спинке Лили, о крохотном теле в чужой раскуроченной грудной клетке, но больше всего — о собственном доме, охваченном ревущим пламенем. Он помнил, как его оттаскивали от ада, которым обернулся построенный им дом. От жара сохли глаза, а запах дыма въедался в кожу, в каждую клеточку тела. Помнил, как просыпался по ночам снова и снова, сходя с ума и надеясь, что его маленькая девочка задохнулась прежде, чем огонь добрался до нее. И теперь Лим стал частью того воспоминания, в его нечеловеческих глазах плясали отблески разожженного им огня. Единственной мыслью, что осталась в голове Себастьяна, была: «Он должен сгореть, он заслужил». Пламя брызнуло из-под ладоней Себастьяна. За считанные секунды занялась одежда Лима, и огонь пополз во все стороны: вниз по рукам, к ногам, перекинулось на волосы. Все случилось так внезапно, что Себастьян отшатнулся прочь с обожженными пальцами и во все глаза смотрел, как огонь поглощает Лима: искалеченная рука, гнусная усмешка и премерзкий глаз — все исчезло в адском пламени. Вопли стремительно обгоравшего человека угрожали здравомыслию Себастьяна, но он словно прирос к месту. У него сердце заходилось в бешеном ритме, но он продолжал смотреть. Ему было нужно увидеть это своими глазами. Из транса его вывел до боли знакомый звук, что волнами расходился от Рувика, встряхивая всю лабораторию, и Себастьян с трудом устоял на ногах под тяжестью такого воздействия. Он обернулся и поразился беспомощному, какому-то детскому, выражению ужаса на лице Рувика. Это тревожило практически так же, как и причина, которую Себастьян едва не проглядел: существо подбиралось к ним. Оно пряталось в силовых импульсах. Сперва Себастьян подумал, что это смехотворный паразит Лима сбежал от огня и теперь ищет возмездия, но тварь была полностью черной, копошащаяся масса червеобразных щупалец громоздилась на паучьих ногах. Себастьян видел и пострашнее в глубинах мира, созданного сознанием Рувика. Но тварь вдруг резко ускорилась и сиганула, приземлившись Рувику на спину. Тот покачнулся от удара и принялся отбиваться, но чудище вцепилось сегментированными лапами в рубцы на его голове. Оно не тянуло щупальца к лицу, не пыталось пролезть в рот, но выло и дергало Рувика за голову, стараясь расшатать и оторвать пластину плексигласа. — Рувик... — Себастьян схватил тварь, но та была слишком мокрой и склизкой, чтобы у него получилось вцепиться как следует. — А ну, отвали! — крикнул он и попытался сдернуть с чужой головы извивающуюся массу. Он отрывал паучьи лапы по одной, пока Рувик безуспешно пытался вырваться сам. — Живо отпусти... Ебучая ты хрень... И он очнулся. Себастьян озадаченно огляделся и обнаружил, что сидит на кафельном полу лаборатории и до сих пор сжимает в руке ладонь Рувика. Лим лежал на полу рядом и подергивался, что-то бормоча. На руках Себастьяна не было ожогов, Лим тоже был целехонек — даже следов от колючей проволоки на шее не осталось. «Это было не по-настоящему, — он задышал чаще от боли, вернувшейся вместе с ощущением реальности, закружилась голова. — В конце концов, это был всего лишь сон». Чужая ладонь в его руке резко дернулась; Рувик, снова в теле Лэсли, рухнул ему на колени и затрясся, все его мышцы словно свело судорогой, а широко распахнутые глаза слепо смотрели в пустоту. Он выглядел совсем, как тогда, в особняке, и Себастьян выругался, подтаскивая его ближе. — Рувик? — Себастьян подпирал его здоровым коленом. Ему хватило ума не пытаться обездвижить его, но и позволить ему шарахнуться головой о плиточный пол тоже не хотелось. — Срань, Рувик! Вот что стоило рассказать мне, что нужно делать в такой ситуации? Эта херня до сих пор атакует тебя? — не зная, что еще может сделать, Себастьян запустил пальцы в волосы Рувика на затылке и потянул, словно пытаясь освободить от невидимого монстра. — Борись, Рувик, — свистящим шепотом велел он, растирая ему лоб и виски, будто успокаивая и уговаривая вернуться. — Давай же, засранец, ты не можешь просто взять и сдохнуть после всего этого. Рувик шумно вздохнул и, хоть его все еще трясло, движения его изменились: это больше не напоминало припадок, скорее провальные попытки вернусь себе контроль над конечностями. Себастьян обхватил его рукой под плечи, поддерживая. — Рувик, — позвал он, стараясь говорить спокойно и ровно, — это я, Себастьян. Ты меня слышишь? Тот с трудом перевел взгляд на него, но зрительного контакта не получилось: глаза все еще смотрели слепо, отражая бурлящую внутри него истерику. — Себ? — он ощупал грудь Себастьяна. — Не могу... Я не... Себастьян взял его за руку и крепко сжал. — Я здесь, — сказал он. — Постарайся успокоиться. Я с тобой. — Не чувствую... — он неловко дотронулся до своего лица, однако, что бы он ни пытался сделать, у него явно не получалось. — Боль, — рвано выдохнул он и ударил пятками в пол, отбирая свою руку у Себастьяна. — Сделай больно. Себастьян сморгнул. — Что? — Сделай мне больно, — Рувик ухватился за рубашку на его груди, рваными движениями поднимаясь рукой вверх, пока не нащупал его челюсть. С мученическим стоном он пропихнул пальцы ему в рот. — Какого... Себастьян попытался дернуть головой назад, но Рувик согнул пальцы, крючьями уцепившимися за зубы. — Укуси, — настойчиво проговорил он. — Кусай же! Себастьян вдруг осознал, что в более дикой ситуации еще не оказывался. Он с силой стиснул зубы, морщась от того, как зашипел и заизвивался Рувик. Но это помогло: постепенно дыхание Рувика выровнялось и он расслабился. Перестав, наконец, вздрагивать, он слегка толкнул Себастьяна в челюсть, давая понять, что уже можно отпустить. — Я в порядке, — сказал он, прижав к груди покрытые синяками пальцы, и закрыл глаза. — Спасибо. Себастьян слишком устал, чтобы удивляться такой искренности. Он подождал с минуту, выравнивая собственное дыхание, а потом спросил: — Что это была за тварь? Лим? — Нет, — Рувик потер ладонями лицо и подобрался, принимая сидячее положение. Он все еще выглядел ошеломленным. — Нет, это... сложно объяснить. — Сложнее, чем вот это? — Себастьян выразительно ткнул пальцем в сторону агента Лима, лежавшего без сознания. — В нем-то что за херня была? Что «Мобиус» вообще... Они и с Джозефом это сделают? С Майрой? Что такое это «кондиционирование»? Что... — Нужно уходить, — перебил его Рувик. Он использовал плечо Себастьяна в качестве опоры и встал. — Если он не будет выходить на связь слишком долго, «Мобиус» вышлет подмогу. Ни ты, ни я ни в состоянии сейчас столкнуться с очередной группой агентов. Себастьян тоже принялся вставать, но нога подвела. Сладить с ней не получалось, пока Рувик не пришел на помощь. — Я с ума схожу, черт возьми, — проворчал он, пока Рувик помогал опереться на смотровой стол. — Не знаю, смогу ли продолжать так дальше. — Дыши, — сказал Рувик, хоть его голос и звучал так, будто ему самому не мешало бы воспользоваться собственным советом. — Все закончилось, Себастьян. Мы целы, — он легонько постучал его по челюсти, привлекая внимание. — Что ты сделал с Кидман? — Что? — Себастьян сонно уставился на него. — Ты знал, что Кидман здесь? Почему не сказал? — Надеялся, что ты испытаешь шок и почувствуешь себя настолько преданным, что убьешь ее, — признался Рувик. Он сделал несколько шагов, проверяя свою координацию. Удовлетворенный результатом, он прошелся по лаборатории, собирая оружие. — Для меня она представляет большую опасность, чем остальные — по крайней мере, им я нужен живым. Себастьян потер рот; он еще чувствовал вкус кожи Рувика у себя на языке. — Мы можем все ей объяснить, — предложил он, но, проговорив слова вслух, засомневался. — А почему ты сам не убил ее? У тебя ведь наверняка была такая возможность. Или у нее тоже защита, как у Лима? — Возможность была, — Рувик подошел ближе, складывая пистолеты и дробовик на столе. — Но, строго говоря, она не одна из «Мобиуса». Я решил, что это стало бы нарушением нашего уговора. — Да, — немедленно отозвался Себастьян. — Да, стало бы. Поэтому не убивай ее. Рувик вздохнул. — Ладно, — он поднял фонарик. — Где ты оставил мешок? — В той лаборатории. И... костыль где-то в коридоре. — Хорошо. Жди здесь. Рувик развернулся уходить, но Себастьян успел поймать его за локоть. — Погоди, — сказал он, думая, что если останется в этой комнате наедине с мигающим глазом, то ему станет плохо. — С этим что будем делать? Они оба посмотрели на Лима. Тот еще трясся мелкой дрожью на полу, слепо таращась в потолок. От этого у Себастьяна мурашки ползли по коже. — Поступи как считаешь нужным, — в голосе Рувика проступила горечь. — Хочешь — убей, хочешь — искалечь, — его взгляд стал тяжелым, Себастьян пожалел, что посмотрел ему в глаза. — Он убил твою семью, Себастьян. Он заслуживает всякой судьбы, что ты для него приготовил. Рувик ушел, а Себастьян еще долго не двигался с места, наблюдая, как поднимается и опадает грудь Лима. Он взял со стола свой револьвер и взвел курок. Взял голову Лима на мушку, положил палец на спусковой крючок. Он не мог вздохнуть.

***

Когда Рувик вернулся, Себастьян стоял в коридоре, подпирая стену. Револьвер был упакован кобуру, дробовик висел на перевязи через плечо, в руках он держал ружье. Рувик ружье забрал, обменяв его на костыль, а потом заглянул в лабораторию, хотя уже догадывался о том, какое решение принял Себастьян. Как и ожидалось, Лим лежал все там же, без сознания. Живой. — Если убью его, то «Мобиус» найдет его, — сказал Себастьян тихо, уткнувшись взглядом в пол. — Что заставит Кидман как-то объясняться за произошедшее. Они ведь убьют ее, да? Если хоть на секунду засомневаются в ее преданности? — Да, — ответил Рувик. — Она только потому оказалась в «Маяке», что ее готовы были пустить в расход. Любое подозрение может оказаться для нее смертельным. Себастьян ощутимо расслабился и кивнул, будто бы отчаянно желал, чтобы Рувик поддержал его решение. — Тогда давай сваливать отсюда на хрен. Рувик согласился, и они вместе отступили обратно в ночь.