Конец Клятвы

Маэдрос смотрел на Финрода, который стоял на носу корабля, глядя прямо вперед, туда, где темное море смыкалось с темными небесами, усеянными звездами. Покрывало Варды распахивалось перед ними, принимая в свои объятия легкий корабль. Здесь, на севере, Ариэн была нечастой гостьей, и лишь звезды освещали эти холодные моря и скудные земли. Маэдрос слегка поежился, вспомнив Араман. Тогда он казался им ужасным, худшей из земель, тогда они не видели еще окрестностей Ангбанда. Но Хэлькараксэ, наверное, мог бы с ними сравниться. Они были вдвоем на палубе, Маглор спал в своей каюте, двое матросов Финрода тоже не показывались наверху. Финрод вдруг обернулся и подошел к двоюродному брату, посмотрел на него своим обычным, мягким и теплым взглядом, но ничего не сказал. Но Маэдрос все равно почувствовал себя не совсем уютно. - Мне жаль, - сказал он наконец, не отводя взгляда. - Ты не обязан ничего говорить, Майтимо, - Финрод положил руку ему на плечо. - Не обязан, но хочу сказать, - со слабым раздражением ответил Маэдрос. Иногда неизменное миролюбие старшего сына Арафинвэ его немного злило. – Хочу сказать, что мне жаль Нарготронд… жаль, что все так вышло. – И мне жаль, - ответил Финрод и вздохнул. – Я не хотел такого, когда обещал Барахиру. - Клятвы опасны, - усмехнулся Маэдрос. - Да, - печальная улыбка тронула и губы Финрода. - Я хотел сказать, - продолжил Маэдрос с некоторым усилием, - что я не приказывал братьям такого. Я хотел союза с Нарготрондом – это верно, но союза добровольного. - Я так и думал, - ответил Финрод мягко. – Я ведь знаю тебя. - Я и сам себя не всегда знаю, - вздохнул Маэдрос. – Кто бы мне сказал, что я буду искать правосудия Валар! - Это единственно верный путь, Майтимо, - горячо сказал Финрод. – Другим путем вам не обрести желаемого. - Ты это видишь? – со вспыхнувшей надеждой спросил Маэдрос. Было известно, что Финрода нередко посещало провидение, чаще, чем любого другого потомка Финвэ, кроме, может быть, Галадриэли. - Н-н-нет, - не очень уверенно сказал Финрод. – Скорее, просто знаю. - А, - сник Маэдрос. – Многие ведь считают нашу Клятву неисполнимой. И у меня закрадывались такие мысли… когда Сильмариль оказался не в руках Моргота, он и то постоянно ускользал от нас! Вместо того, чтобы стремиться в руки своих хозяев. Может, виной тому проклятие Мандоса… - Может быть, - ответил Финрод задумчиво. – А может, дело в самой природе вашей Клятвы… - Это мне тоже приходило в голову и не раз, - вздохнул Маэдрос. – Но такие мысли, они… ни к чему не ведут. Отказаться от Клятвы мы не можем. - Понимаю, - кивнул Финрод. – Но все кончится благом – так или иначе. - Что же будет для нас благом? – спросил Маэдрос, скорее, у себя, чем у собеседника. – Раньше я думал, что единственная благая наша цель – победа, месть Врагу, исполнение Клятвы в конце концов… Но последнее время я стал думать иначе. Победа уже достигнута, Враг – повержен, Клятва… быть может, тоже скоро будет исполнена. Но счастья мне это не принесло. Нет, конечно, - он заговорил горячо, будто споря, - я радуюсь, что Моринготто уже не причинит вреда Арде, что он скоро будет изгнан из нее. Я радуюсь, что эта Тень ушла навеки, пусть и оставила за собой много следов. Но что потом? Если сейчас, вдруг, у нас в руках окажутся Сильмарили – что потом? Не будем же мы любоваться на них вечно? Надо будет жить дальше… а как, я не знаю. В Эндорэ я был воином, полководцем, правителем, судьей… Кем я буду здесь? Как я буду жить? - Жить, - эхом повторил за ним Финрод. – Именно «жить», Майтимо. Каждый день вставать и радоваться солнцу и ветру, готовить пищу и есть, заботиться о своем саде, творить новое в мастерских, петь, любоваться звездами… Это и есть жизнь. Найти женщину себе по сердцу и жениться, родить детей… - Женщину? – горько улыбнулся Маэдрос. – Я и не думаю об этом. Кому я нужен, правитель без народа, воин без меча, со славою предателя и братоубийцы, калека в конце концов? Он поднял правую, короткую руку, так что его увечье стало хорошо заметно. Финрод лишь покачал головой. - Это не так страшно, - сказал он. – Раны на душе – вот что заживает дольше всего. Иногда они не заживают вовсе. И смерть – не малая из них. Может быть, ты завидуешь мне, вышедшему из Мандоса с обновленным телом, но лучше не завидуй. Смерть оставляет в душе такую рану, что нескоро затягивается, и до конца не затянется никогда. Об этом Владыка Намо предупреждает в Мандосе всех, и он прав, жить снова с памятью о смерти, со страхом новой смерти – трудно. Не все решаются на это. - Понимаю, - кивнул Маэдрос, взглянув на Финрода по-новому. Сейчас он понимал, что двоюродный брат был прав, а он совсем не думал об этом. - Я пойду, - сказал он и отправился вниз, в свою каюту. Ему надо было о многом подумать. *** Мерное покачивание корабля вскоре совсем успокоило Маэдроса, и он погрузился в полусон-полугрезы. В маленькое окошко каюты лился звездный свет, который становился все ярче, приобретая новые оттенки, не просто легкий белый свет звезды, но многоцветье радуги, как будто от драгоценного камня… Ба, ну конечно же, это свет Сильмариля, как он мог забыть его! И вокруг уже не море воды, а море травы, он идет по лугу, свежий ветер колышет траву, небо ясное, на нем сияет солнечная ладья… Но свет исходит не только от нее, нет, вот же свет от Сильмариля – такой, каким он его помнит, и не совсем такой. Как будто и более тусклый, и более яркий, чем раньше, Маэдрос не совсем понимал, как это может быть одновременно, но это было так. Маэдрос обернулся – и увидел женщину. Не очень высокую, стройную, легконогую, с тонкими, но не слабыми руками, со светлыми длинными волосами. Сильмариль был на ее шее, на простой серебряной цепи. И свет его был так ярок, что слепил, не давал рассмотреть ее лицо. А Маэдрос очень хотел увидеть ее лицо. Хотел так сильно, что впервые в жизни пожелал, чтобы Сильмариль угас. И, как будто отвечая его желаниям, свет начал гаснуть – и на небе, и на земле. Но Маэдрос ничего не увидел, ибо чья-то рука вырвала его из мира грез.