Конец Клятвы

На обратной дороге в Тирион Маэдрос был задумчив. Они о многом говорили с Фириэлью, рассказывая о Фэаноре и о себе, слушали и ее рассказы. В конце концов Маэдросу стало не по себе в этом темном и слишком тихом месте, и он не переставал удивляться, почему Фириэль выбрала это место для жизни. Стоило ли покидать Чертоги Мандоса, чтобы оказаться в их подобии? Но нет, наверняка, существование души и жизнь в теле различаются куда больше, чем когда ты лежишь раненым и обессилевшим и когда ты здоров и полон сил. А он бы никогда не хотел провести всю жизнь прикованным к постели, уж не говоря о скале… Много думал Маэдрос и о том, что Фириэль говорила в начале, о семье и детях. Да, Создатель сотворил их такими, что эльфу лучше жить в браке, чем одному. Но не так прост путь к счастливому супружеству, как может показаться. Найти деву себе по сердцу не всегда легко, и тем труднее, чем больше лет проходит. Хорошо Маглору, он уже женат, и хотя жена еще не встретилась с ним, у них есть надежда. Он был уверен, что Альдалотэ приедет еще до суда. Когда-то он считал ее предательницей, которая бросила мужа, не отправилась с ним в Эндор, но теперь… многое изменилось теперь. Хотя Клятва осталась неизменной. И Сильмарили… - Нельо! – окликнул его брат, и Маэдрос увидел, как Маглор приближается к нему. Он слегка сжал бока своего коня коленями, понуждая его замедлить шаг. Маглор слегка хмурился, как будто был чем-то встревожен. Маэдрос ждал, что он скажет, и Маглор заговорил первым. - Я думал о Сильмарилях, Нельо, - сказал он. – О Сильмарилях, Клятве, о том, как мы будем жить дальше здесь, - он слегка закусил губу, явно ища слова для дальнейшего разговора. Маэдрос слегка пожал плечами. - Я думаю, - сказал он, - Сильмарили попадут в наши руки, так или иначе. Тогда Клятва завершится, и мы сможем жить по своему усмотрению. - Пусть Валар отдадут нам Сильмарили, - продолжал Маглор, - но сможем ли мы их удержать? - Почему нет? – нахмурился в свою очередь Маэдрос. – Сильмарили – наши по праву и… - Очень уж много всего было, - покачал головой Маглор. – Наши руки в крови, мы запятнали себя… а что, если Сильмарили уже не принадлежат нам? И мы не сумели их удержать тогда, давно, а ведь только тот вправе зваться хозяином, кто может удержать свое… Намеренно или нет, Маглор почти повторил слова Маэдроса на том давнем совете, где Маэдрос насмехался над Тинголом. Маэдрос почувствовал, что в нем закипает гнев. - И ты туда же, Кано? – спросил он раздраженно, сжимая единственной рукой пояс, чтобы не поддаться искушению схватить Маглора за грудки и слегка потрясти, чтобы привести в чувство. – И ты сомневаешься в нашем праве на Сильмарили?! Да, может быть, отец слишком уж погорячился, Клятва требовала чересчур многого, но сомневаться в самом нашем праве?.. Это речи Моринготто, да! Маглор слегка отпрянул назад, очевидно, испугавшись горячности брата. Но потом снова подался вперед. - Глуп я был, когда повторил за отцом Клятву. Об этом я жалею так же, как и о том, на что эти слова нас сподвигли. А теперь – еще больше, чем всегда. Он замолчал и отъехал от Маэдроса, который, угрюмо глядя перед собой, даже не попытался ответить ему. *** Тирион встретил их пеленой туч на небе и легким весенним дождем. Вскоре новые зерна лягут в землю, распустятся новые бутоны, чтобы превратиться в зреющие плоды… Жизнь совершала очередной круг в своем вечном движении. Маэдрос засел в своей комнате в доме и не желал никуда выходить. Слишком о многом надо было подумать, многое вспомнить, многое решить. Когда он давным-давно уходил отсюда в Форменос, то взял немногое из вещей. Тогда они готовились к битве, желали сделать свою крепость неприступной – для Финголфина ли или даже для самих Валар, и потому для многих украшений, предметов роскоши, «побрякушек», как называл это Феанор, не было ни места, ни времени. Сильмарили, конечно, «побрякушками» не были, как и другие драгоценности работы самого Мастера. А вот всякие поделки сыновей, ученические или не слишком удачные, или чересчур простые, сделанные в минуту скуки, все это оставалось здесь. Или, точнее, не все, кое-что было в мастерских, что стояли неподалеку от Чертогов самого Владыки Аулэ – там работали самые искусные и увлеченные мастера. И, конечно, среди них были Феанор и его сыновья… Стараясь отвлечься от мыслей о Клятве и предстоящем суде, которые совсем измучили его, Маэдрос перебирал безделушки, оставшиеся в ящиках его рабочего стола дома. Что-то заставляло его усмехнуться, вздохнуть или пожать плечами – надо же, когда-то здесь жил такой юный и беззаботный эльда, для которого самым трудным вопросом было: подходит ли именно эта бирюза к глазам Нерданели, чтобы сделать ей подарок ко дню Начала Года? Как оказалось, не подошла, оттенок был немного другим, и Маэдрос бросил несколько полуограненных бусин в ящик. А теперь нашел их и задумчиво катал между пальцами. Когда он только вернулся сюда, то поразился, как мало здесь было грязи и пыли. Наверное, Нерданель вычистила дом сверху донизу, пока ждала их. Да и вообще, в Валиноре грязи было немного, она копилась медленно, в отличие от Эндора – Маэдрос вспомнил, как его поразила грязь, быстро запятнавшая их лагерь всего за месяц после высадки. А потом пришли орки и чудища, разразилась битва и… Ну вот, он снова думает о том проклятом времени, худшем из их жизни в Эндоре, не считая, наверное, времени после Третьей битвы за Сильмариль! Лучше не думать об этом, лучше попробовать вновь собрать свою жизнь из осколков здесь. Надо снова жить, а не прозябать в ожидании решений Валар, которые никогда не отличались торопливостью. Может, вернуться к прошлым увлечениям, навестить мастерские? Мастер из него, с одной-то рукой, не лучший (при этой мысли Маэдрос только усмехнулся, «не лучший» - это было мягко сказано), но кое-что он еще мог. А где же и искать себя и свою судьбу сыну Феанора, как не в Чертогах Аулэ? Маэдрос быстро встал с кресла, накинул плащ – на улице опять шел дождь. Маглора он не стал ни искать, ни звать с собой, уж Певец-то никогда особо не любил жарких и душноватых мастерских, предпочитая для своих песен поля и рощи Валинора. Вот и сейчас куда-то ушел – и Маэдрос даже догадывался, куда, но ничего не сказал Маглору, боясь спугнуть удачу. Пусть хотя бы Певец склеит свою разбитую жизнь, пусть хотя бы его семья устоит перед временем и Клятвой. Так Маэдрос один и зашагал к Чертогам Аулэ. Располагались они вне городских стен, и Аулэ единственный из Валар обитал близко от города нолдор. Точнее, это нолдор когда-то устроили свой город неподалеку от него. Владыка подземных недр устроился неподалеку от гор, как раз там, где сходились (его же помышлением) несколько крупных копей, в одних добывали металлы, в других – драгоценные камни. Были тут и горные леса, дававшие необходимую древесину, и ручьи, вращающие водяные вороты и дающие воду для кузниц… Сами Чертоги находились в глубине гор, в пещерах, а вот мастерские нолдор были и там, и на поверхности. Феанор устроился снаружи, говоря, что не любит зарываться глубоко в землю, что эльфу нужен простор и небо над головой, и воздух с далекого востока, с необозримых просторов Эндора. Поэтому он поставил кузницу в укромной долине одной из гор, поблизости от широкого ручья. Поначалу Феанор работал только там, а вот с началом Непокоя устроил тайные мастерские гораздо дальше на севере, рядом с местом, где позже был возведен Форменос. При его разрушении кузница была засыпана обломками, и там остались погребенными много клинков и доспехов. Но Маэдрос не стремился туда, на самом деле, ему давно уже опротивели даже мысли о битвах и оружии. Несмотря на то, что он был одним из лучших мечников и полководцев нолдор (а кое-кто поговаривал, что и лучшим), он не любил «танца мечей», как иногда называли битву. Это было не удовольствие, а работа, тяжелая, неприятная, отвратительная. Ему претило, когда ему возносили хвалы только за это, как будто в работе мясника или мусорщика есть что-то хорошее и притягательное! Как бы то ни было, теперь Маэдрос надеялся отложить меч надолго, если не навсегда. Не будут же Валар столь несправедливы, чтобы не присудить им Сильмарили! Мало ли, что говорил Эонвэ, он далеко не так мудр, как Владыка Манвэ, он не мог знать и понять всего, что они пережили и перенесли ради этих Камней. Маэдрос с раздражением потряс головой: несмотря на желание отвлечься, он снова стал думать о Сильмарилях и их возвращении. А ему хотелось не этого, ему хотелось войти в старую кузницу, разжечь огонь в горне, взять малый молот в руку и вновь сделать что-то для мирной и приятной жизни. А еще хорошо было бы, чтобы там его встретил отец и братья, они бы сами развели огонь и… Маэдрос вдруг остановился. Он подошел уже довольно близко к их старым мастерским и уже мог заметить, что из трубы поднимается дым. На миг он будто провалился в прошлое, решил, будто отец и братья пришли раньше него и уже разожгли горн. Но этого быть не могло. Значит, тут кто-то пробавляется чужим добром! Он вновь зашагал, теперь быстрее, уже не обращая внимания на окружающее, только видя перед собой старую дверь кузницы из темного железа с откованным на ней гербом Феанора в виде круга и языков радужного пламени. Это был знак разностороннего познания, неуемного любопытства, которым отличались нолдор и Феанор, самый искусный из них. Маэдрос приблизился к двери и рванул ее на себя, сжав губы в тонкую линию. Он не позволит распоряжаться здесь всяким чужакам! Он… Он еще не успел придумать, что скажет и сделает со вторгшимися нежданными гостями, как почувствовал толчок с другой стороны и чуть не столкнулся в двери с неким весьма молодым эльфом, резко отпрянувшим назад при виде Маэдроса. - П-простите! – воскликнул юноша, виновато глядя на Маэдроса. Тот посмотрел на него тяжелым взглядом, ничего не ответил и шагнул вперед. Юноша посторонился и, похоже, раздумав выходить, так и остался на месте, глядя на сына Феанора. Несколько мгновений они просто смотрели друг на друга, пока юноша не сказал: - Мы тут… просто… - и растерянно умолк, похоже, не находя слов для объяснений. - Просто решили занять пустующее место, все равно сюда больше никто не придет? – решил помочь ему высказаться Маэдрос, улыбнувшись так, что юноша слегка вздрогнул. - Ну… что-то вроде этого, - промямлил он, окончательно сникнув. Внутри мастерской послышался шум, и Маэдрос понял, отчего незваный гость говорил «мы». Он отвернулся и толкнул следующую дверь, которая вела из коридора в ювелирную часть мастерской – на ней была золотом выложена тенгва «мальта»*. Маэдрос шагнул в проем и остановился, будто окаменев. Да, этого надо было ожидать. Он встретил эльфа, которого убил. *** Маэдрос чуть не захлопнул снова дверь, пытаясь отрезать себя от пугающего призрака прошлого. Да сначала ему и показалось, что он видит призрака, ведь последний раз он видел этого эльфа уходящим в Незримый мир из разрубленного Маэдросом тела. Этот тэлеро храбро сражался, орудуя морским гарпуном на борту одного из самых больших кораблей, который потом стал флагманом флота нолдор, ибо на его борт поднялся Феанор. Тэлеро был высоким для своего народа, ростом с мужчину-нолдо, и сильным, он явно поднаторел в морской охоте, поэтому гарпун был для него привычным оружием. Он наносил страшные раны, пробивая даже кольчуги, и несколько нолдор из ближайших соратников Феанора упали, обливаясь кровью, и даже сам Феанор едва избежал падения в воду. Предводитель нолдор, однако, не испугался, он не боялся даже Мелькора – что ему был какой-то гарпунщик! Но что-то пошло не так, меч Феанора лишь скользнул по древку гарпуна, следующий удар тэлеро был направлен в грудь сына Финвэ, когда Маэдрос, сражавшийся справа от отца, закричав, ударом своего меча сумел отклонить гарпун с его гибельного пути и пронзить шею морехода… Это не была первая жертва Маэдроса, но разверстая рана приковала его взгляд, заставляя испытать тошноту. А когда он оправился через несколько мгновений, отец уже ушел вперед, а сзади раздались крики воинов отряда Фингона… И вот теперь это тело зарастило страшную рану и с лица, исказившегося тогда в агонии, теперь смотрели на Маэдроса спокойные глаза. Впрочем, в них тоже мелькнуло удивление. Особого тепла в этих глазах не было, но не было ни гнева, ни страха. Эльфы несколько мгновений мерили друг друга взглядами, не двигаясь с места. Наконец, Маэдрос с усилием одолел потрясение и шагнул внутрь. Тэлеро немного посторонился, но уходить не стал, только смотрел на внезапного гостя… которого стоило бы назвать хозяином. Маэдрос огляделся. Мастерская не выглядела запущенной и грязной, но и особых перемен в ней, вроде бы, не было. Хотя на рабочем столе лежало не то, что оставил здесь когда-то Маэдрос, не полусделанный золотой браслет, который Маэдрос делал для свадьбы одного из своих друзей за день до ссоры сыновей Финвэ и суда над Феанором. Свадьба тогда расстроилась, невеста отказалась последовать за былым возлюбленным в Форменос, да и жених уже сотню лет назад лег в землю Средиземья при падении Дориата. Все пошло прахом и тленом в те беспокойные времена… Теперь на столе лежала серебряная ветка, из которой, кажется, хотели сделать венец. Может, тоже на свадьбу? Эта мысль почему-то успокоила и даже обрадовала Маэдроса, хотя что ему за дело до чужих свадеб? Но это означало, что жизнь продолжается, и в Валиноре все идет своим чередом. - По какому праву вы заняли это место? – твердо спросил Маэдрос, окончательно справившись с потрясением. Как бы то ни было, а отбирать свое он никому не позволит. - Мы думали, вы не вернетесь! – выпалил младший эльф, пока старший молчал, все так же спокойно глядя на Маэдроса. После этих слов старший бросил на младшего укоризненный взгляд и тот умолк. - В общем и целом мой сын сказал верно, хотя и слишком поспешно, - заговорил, наконец, Воскрешенный. – Мы, и правда, не думали, что вы вернетесь. - И поспешили взять то, что вам не принадлежит! – с усмешкой бросил ему Маэдрос и тут же осекся. В конце концов, это они первыми из эльфов взяли то, что не принадлежало им. Его собеседник, похоже, подумал о том же, и насмешливо посмотрел на Маэдроса. Тот в раздражении сжал кулак, оглядывая мастерскую. В Валиноре было слишком много воспоминаний об этом преступлении. Впрочем, в Средиземье их было не меньше. - Если хочешь, мы уйдем, - сказал старший эльф. Маэдрос вздохнул и разжал кулак. - Останьтесь, - попросил он. *** Убитого Маэдросом эльфа звали Тьелперо, и он был не только моряком, но и серебряных дел мастером. Воля к жизни в нем оказалась так сильна, что он недолго пробыл в Чертогах. А ведь там еще до сих пор оставалось немало убитых тэлери, слишком велико было потрясение от того, что их убили сородичи, и они не хотели выходить оттуда. Он же не хотел оставаться, но когда обрел новое тело, то не вернулся в Альквалондэ – слишком многое напоминало там о горе и потерях. Валмар был слишком уж светел для него, привыкшего к полутьме побережья. Да и чересчур далек от моря. Оставался Тирион. - Здесь я нашел свою судьбу, - сказал Тьелперо. – Одна из ваших дев, лучшая из них, стала моей женой. Здесь у меня родился сын, - он улыбнулся сыну, сидящему рядом. - Как же ты смог?.. – Маэдрос не окончил фразу. - Остаться среди родичеубийц? – продолжил за него Тьелперо, слегка улыбнувшись. – Если бы я не простил вас, я остался бы в Мандосе. Такие там были, да, - сказал он, теперь нахмурившись. – Уж не знаю, как сейчас… Какое-то время все молчали, потом Тьелперо снова заговорил. - Так что я не держу на тебя зла, лорд Майтимо. Тем более, - он покосился на правый пустой рукав Маэдроса, - говорили, у тебя было немало испытаний там, в Эндоре. Я не хочу еще большей расплаты. А что до мастерской – она стояла пустая, вы ведь не собирались возвращаться. Но ее избегали, как будто… как будто над ней висит проклятие. При этих словах Маэдрос вдруг вспомнил о развалинах Нарготронда, которые тоже опасались посещать – из-за памяти о Золотом Черве. От подобного сравнения его передернуло, но совсем избавиться от этой мысли он не мог. - Но я не стал бояться и решил, что… мастерская за корабль – это будет честно, - продолжал Тьелперо. – Теперь делаю венец на свадьбу сыну, - он покосился на младшего эльфа. - Поздравляю, - сказал Маэдрос и его охватило теплое чувство. Он угадал – это украшение на свадьбу. Жизнь продолжается. - Если хочешь, мы уйдем, - сказал Тьелперо, глядя в глаза Маэдросу. - Оставайтесь, - со вздохом сказал Маэдрос. – Ты прав, это честно… да и не нужна нам с братом мастерская. Он больше любит петь и играть на арфе, а меня ты видишь, - он без смущения поднял искалеченную руку. - Оставайтесь и будьте счастливы. Когда Маэдрос вернулся домой и рассказал все возвратившемуся Маглору, брат согласился с ним. - И правда, пусть лучше так, чем мастерская стоит пустой, - сказал Маглор. Маэдрос рассмеялся, встал с места и зашагал по комнате. - Мы стали совсем другими, - сказал он с немного злым весельем. – Представь себе, что бы раньше сказал кто-то из дома Феанаро, если бы заняли его место! - Отец преследовал бы его до конца мира, - с невеселой усмешкой ответил Маглор. - Но все меняется! – воскликнул Маэдрос. – Происходит невозможное и немыслимое! Может, нам вернут Сильмарили, может, закончится Клятва, я женюсь и у меня отрастет новая рука! Да, именно так! Он поднял правую руку, но вдруг уронил ее и опустился на кресло, сгорбив плечи. * «Мальта» - «золото», означает мастерскую, где работали с золотом и серебром. По совпадению это и первая буква имени Маэдроса.