Жизнь-это череда рисков

20 месяцами ранее Когда Шерлоку звонят и требуют его присутствия в штаб-квартире MBI, расположенной в южной части Лондона, это его не удивляет, напротив, наполняет крайним отвращением. Он уже ждал этой встречи, глупо надеясь, что его выжидательная тактика сработает. Теперь он думает, что, не будь он так повернут на этой уловке, то, может быть, сумел бы найти какие-то рычаги влияния на этих людей, если бы, конечно, это не повлекло за собой новых проблем. Джон утром уехал в больницу, до того как гений окончательно проснулся, еще не успевший отогреться из-за ночи, которую он провел в предместьях Лондона, выслеживая ремонтный фургон. Джон накормил Эндрю, перепеленал его и положил на кровать рядом с Шерлоком, где они оба проспали почти до полудня, проснувшись только когда доктор написал Шерлоку смс, попросив пойти и купить побольше подгузников. Прошло вот уже шесть недель с тех пор, как Эндрю сделали вторую операцию, и уже четыре дня Джон не следил за процессом заживления. Они не ожидали, что у их маленького сына будет врожденная катаракта, и, чтобы не пускать болезнь на самотек, пришлось делать операцию. Шерлок неделями говорил себе, что теперь сам прекрасно справляется с проблемой с MBI и впутывание сюда Джона ничего не даст, только разрушит его план. Благополучно передав Эндрю заботе миссис Хадсон, Шерлок едет в MBI и из стеклянного лифта, поднимающего его на 57 этаж, смотрит на разворачивающийся перед глазами вид на Темзу. На миг ему хочется сделать совершенно абсурдную, невозможную вещь – позвать Джона. Секретарь направляет Шерлока в главный офис, где его радостно встречает Рональд Адэр. Об этом человеке Шерлок знает все, но это бесполезная информация, неподходящая для каких-либо прогнозов и оценок. Адэр предлагает ему выпить и сесть, но от и того, и другого Шерлок отказывается. Адэр спокоен, невозмутим, в совершенно здравом уме и абсолютно беспринципен. - Я знал, что в конечном итоге ты сложишь все вместе, – говорит он Шерлоку, наливая себе в рюмку бренди, – но события продвинулись еще быстрее, чем я ожидал, я не могу позволить себе больше откладывать это, – он заговорщически улыбается. – У меня действительно нет выбора. - Что именно вы хотите от меня? – спрашивает Шерлок, уже устав от этого человека, от его поз, его претензий. Последние пять минут они играли в прятки, хотя оба знали, что Адэр причастен к бизнесу, имевшему деловые отношения с погибшим Джеймсом Мориарти. Адэр смотрит в огромное окно на город и делает глоток бренди, прежде чем ответить. - Я хочу, чтобы ты умер или исчез – на самом деле мне без разницы, то или другое. - Ты ждешь, что тебе удастся запугать меня, и я оставлю тебя в покое? - Я жду, что ты сделаешь это, чтобы защитить свою семью, – Адэр поворачивается, жестом указывая на папку на своем столе. Шерлок делает три шага к столу и открывает папку; и даже зная, что его ждет, все равно, увидев фотографии, сжимает свободную руку в кулак, убийственно яростно глядя на Адэра. - Ты причинишь вред невинному ребенку? Адэр широко распахивает глаза в притворном испуге. - Понятия не имею, что ты такое говоришь. Я бы никому не причинил вреда. Однако я слышал о статистике послеоперационных осложнений у грудных детей – остаточных реакции на общий наркоз, например. Если что-то случится, это может быть настоящей трагедией, просто душераздирающе. В этот же миг Шерлок решает, что он убьет Рональда Адэра. - Какие я получу гарантии того, что ты оставишь их в покое, если я исчезну? - Ну, альтернатива – это взаимно гарантированное уничтожение, не так ли? – спрашивает Адэр, будто это будничная ученая беседа. – Конечно, это учитывая, что если любое из той горы доказательств, которая у тебя скопится, достигнет официальных ушей, сделка будет аннулирована. В папке десятки страниц, здесь и свидетельство о рождении Эндрю, и отметки о его физических данных, и заметки Джона об успехе его реабилитации. Фотографии с камер наружного наблюдения – Джон с Эндрю в магазине, в парке. - Я могу взять их с собой, – говорит Шерлок, хотя даже заикаться об этом непростительно глупо. Адэр не такой, как его бывший деловой партнер, – он любит играть по правилам, не склонен к диким перепадам настроения или переменам тщательно разработанных планов. Если бы Мориарти был все еще жив, их партнерство развалилось бы само по себе: если бы Шерлок был осведомлен о степени причастности Адэра, он бы приложил все усилия, придумав такой сценарий, который стравил бы Мориарти и Адэра как бешеных собак. - А тогда что я должен держать над твоей головой? – Адэр подходит к другой стороне стола, чтобы посмотреть на фотографии, постукивая по ним одним пальцем. – Он симпатичный парень, и весь в своего отца. – Он не уточняет, о котором отце упоминает. – Мне искренне ненавистно видеть, как кто-то использует их, вмешивая во что-то… грязное. Три секунды спустя Шерлок обнаруживает, что прижимает Адэра к стене, стискивая руками его трусливое маленькое ублюдское горло. - Если с одним из них что-нибудь случится… - Этим ты от меня ничего не добьешься, – хрипит Адэр, по-прежнему невыносимо спокойный. – При условии, что ты выполнишь сделку до конца. Шерлок сильнее стискивает его горло, удовлетворяясь, когда Адэр наконец начинает выглядеть взволнованным и потом отпускает, отодвигаясь от него, чтобы не совершить полностью оправданного убийства. - Я даю тебе 24 часа на размышление, – говорит ему Адэр, выдыхая слова в спину Шерлока, захлопывающего дверь. Он возвращается домой с подгузниками и, когда Джон спрашивает, что случилось, говорит, что то дело с фургоном накрылось. Этой ночью Шерлок эгоистично заставляет Джона трахаться с ним. Он подстрекает, понукает его до тех пор, пока Джон не сдается, позволяя толкаться в него с минимальной осторожностью, так, как хочет муж. Мозг Шерлока взрывается белой вспышкой, когда он кончает, а его руки превращаются в желе, не способные больше удерживать его на весу. Они засыпают в липкой, беспорядочной куче. Утром Шерлок просыпается рано и, по крайней мере, полчаса стоит в комнате сына, наблюдая, как мерно от дыхания поднимается и опускается грудь Эндрю. Ему только 10 месяцев, а он уже личность, со своими симпатиями и антипатиями, с характером, с привычками. Он уже употребляет слова, лепечет с родителями тем же самым излишне низким звуком, который издал, когда родился. Шерлок не ожидал, что он так рано начнет разговаривать. Потом в комнату входит Джон и улыбается так, словно Шерлок подарил ему самую большую радость. Гений никогда не ненавидел себя больше. Он позволяет Джону поцеловать себя с пожеланием доброго утра, говорит ему, что собирается увидеться с Лейстредом, встретиться с ним в Мете, и после того как проснулся Эндрю, уходит, зная, что не вернется обратно. Через два часа Шерлок уже в Аскоте. Он приходит к матери, потому что она в любом случае уже знает и не будет пытаться отговаривать его; она дает ему билет на самолет до Лаоса и почти 20 тыс. фунтов в различной валюте, а затем резко ударяет его, будто ничего не может с собой поделать. - Не делай с ним того, что твой отец сделал со мной, – говорит она ему и дает фотографию, снимок Шерлока, Джона и Эндрю в ее саду; Шерлок ухмыляется, Эндрю выглядит раздраженным, а Джон чуть смущенно гордый. – Ты знаешь, как быстро стираются зрительные воспоминания, – напоминает она ему. Гений уезжает, прежде чем может передумать. В это же самое время в Лондоне Лейстред звонит Джону, печально сообщая ему о смерти Шерлока. *** Бегство возвращает из небытия множество темных воспоминаний, которые Шерлок мог бы продолжать прятать внутри себя. Он хорошо знает, что его эмоции вырываются наружу – вина заставляет дрожать его руки, страх - постоянно оглядываться первые 28 часов после бегства из Лондона. Последний раз он так путешествовал когда был молод, глуп и ему было интереснее почаще переезжать из города в город. Теперь он опытный человек и мечется по миру по гораздо более темным причинам, чувствуя себя бездомным, бесполезным, не вправе даже назваться собственным именем. И эти потраченные впустую годы юности, проведенные в мотании по континенту, в конечном итоге стали тем, что спасло его. За ним следили с того момента, как он оставил позади свою прошлую жизнь, и теперь он ловко уходил от преследования, раз за разом – зная, как попасть в поезд, идущий в Германию через Францию, затем внезапно развернуться назад и сесть самолет, летящий в Северную Испанию. С тех давних пор он знал улицы, магазины и станции метро, знал, как получить то, что ему нужно, знал, даже спустя столько времени, к кому обратиться за помощью. Полдюжины раз он меняет имена, у него есть сумка с секретным отделением, наполненная паспортами, банковскими картами, мобильными телефонами – все они зарегистрированы на разные имена, с разными секретными номерами и разными национальностями. Он француз, потом немец, потом чех и один раз грек. Он самостоятельно выучил кастильский диалект испанского и снова начал курить с удвоенной силой, ел, только когда в глазах появляются темные пятна, спал, только когда его мозг начинает давать сбои от усталости. Он выпадает из этой колеи через 2 месяца. На той неделе он был Жераром Шарбинье, путешествующим французом, остановившемся в отеле в Малаге. Снаружи жарко, липко, а в его номере, в тени склона горы, прохладно. Его одежда пахнет морем, жареной пищей из тапа-баров на побережье, пивом, которое он пил в Ла Пукьета, где несколько людей Рональда Адэра наслаждались послерабочим коктейлем и легким ужином. Когда он возвращается в номер, на его постели сидит Себастьян Моран с ружьем на коленях. - Не это ли единственный в мире консультирующий детектив! Шерлок напрягается, его правая рука немедленно сжимается в кулак, сердце толкается такими быстрыми ударами, что на мгновение он чувствует легкое головокружение. - Моран. - Ну, давай, поприветствуй же старого друга, – голос Морана звучит весело, как всегда, но слишком устало и бесцветно. Он играет в беспечность и никогда бы не подал признака слабости, если бы только не хотел, чтобы это заметили, что означает… - Меня это не интересует. Шерлок смотрит на прикроватный столик, где лежит его пистолет и просчитывает варианты. - Однажды ты уже слышал мое предложение, – шаги Морана заглушает дешевый ковер, он обходит вокруг кровати, чтобы сесть на столик рядом с единственным в номере окном. – Должен сказать, ты выглядишь, будто прямо из ада. Шерлок не потрудился прокомментировать эту реплику, слишком занятый наблюдением за ним. - Почему ты так уверен, что я буду участвовать в любой самоубийственной схеме, которую ты запланировал? Улыбка Морана стала почему-то более порочной и акульей, чем была в Нью-Йорке. - Как поживает теперь наш дорогой Джонни-бой? Я люблю наблюдать, как он играет в мамочку, это действительно очень мило. Знаю, что ты не раз имел его босиком в кухне и… Шерлок прерывает его, почти уверенный, что его голос звучит спокойно. - Велика вероятность, что я убью тебя, если ты продолжишь эту тему, поэтому я предлагаю перейти к сути дела. Моран ничуть не выглядит смущенным. - Ты хочешь, чтобы Адэр умер. Я хочу, чтобы Адэр умер. Что скажешь, можем мы сделать так, чтобы это случилось? Шерлок смотрит на него. - Ты понимаешь, что тот, чьей смерти я хочу больше, чем его – это ты, - говорит он решительно. В конце концов, Адэр только угрожал Джону, Моран же действительно причинил ему боль. - Знаешь, о десерте не говорят прежде обеда, – отвечает Моран, очевидно довольный тем, к чему клонится их разговор. – И, кроме того, сейчас у тебя действительно нет выбора. Шерлок осознает, что он первоначально недооценивал план Морана. - Ты думаешь, я позволю тебе выйти из этой комнаты живым? Моран дико, громко и почти бесконтрольно расхохотался. Ему не сразу удается взять себя в руки, сесть и вытереть выступившие от смеха слезы. - Ты хренов бунтовщик, ты знаешь об этом? Вы оба. О, я так доволен, блин, доволен, что нам пришлось сталкиваться по жизни, ты не представляешь. – Он откидывается на стуле, вздыхая и все еще хихикая. – Знаешь, у нас с Джоном тоже были когда-то хорошие времена, еще в Нью-Йорке. Я был в огромном, как они это называют, – билли клубе, знаешь? Вот так я делал, чтобы переломать ему каждую кость в ноге, но самое смешное… - Заткнись, – говорит Шерлок, наставляя пистолет на Морана. Он даже не знает, когда взял пистолет, просто чувствует, что это правильно, чувствует, что это единственный способ общения с Себастьяном Мораном. - Эй, эй, все в порядке, – говорит он, поднимая руки вверх и притворяясь, что сдается. Видно, что он ничуть не волнуется, и Шерлок за это ненавидит его еще больше. – Давай не будем делать хуже сами себе, хорошо? Я имею в виду, если ты убьешь меня – ну, хорошо, я умру, но на самом-то деле это будет доказательством того, что ты все еще жив, и оно отправится прямиком к самому Рональду Адэру, и всему настанет конец, разве не так? Шерлок впитывает эту информацию, но у него уходит невероятное количество времени на то, чтобы опустить пистолет. Моран кивает Шерлоку, будто Шерлок нуждается в его гребаном одобрении. - Я следил за Джонни, ты знаешь – так странно очаровательно наблюдать, как он играет в мистера Маму. – Он улыбается будто великодушный король. – Я могу просветить тебя, если хочешь, рассказать тебе, что он делает. А наш крохотный Малыш, хотя может быть «маленький» это неправильное слово, потому что, блин, он толстый ублюдок. Шерлок делает выпад, сумев свалить Морана со стула, сумев несколько раз хорошо его ударить, прежде чем бывший военный валит его на спину, сжав руками горло. - Неплохо для педика, – говорит Моран, усмехаясь. Кровь из его разбитой губы капает Шерлоку на лицо. – Но недостаточно хорошо. Ты умный человек; подумай над этим, детектив. - Слезь с меня, – рычит Шерлок, несмотря на боль в сдавленном горле. Бесполезные кулаки неподвижно прижаты к бокам тела гения. Моран легко его выпускает, встает и идет вправо к креслу, вновь садясь в него. Шерлок привстает и прижимается спиной к кровати. – Покажи мне, что у тебя есть, – говорит он, чувствуя, как внутри него что-то срывается с цепи. *** Следующие 16 месяцев окончились для Шерлока тем, что его избили, ударили ножом, и он, окровавленный, был брошен умирать. Моран был психопатом, но умный психопатом, и Шерлока приводит в отчаянье, что он один из важнейших винтиков той машины, от которой зависит его собственное дальнейшее существование. Это тот человек, который не лгал, когда говорил, что постоянно следит за его семьей. А смерть Морана могла бы повлечь за собой цепную реакцию, конечным итогом которой будет принесение в жертву семьи Шерлока. Он не допустит, чтобы это случилось, пока он жив, он это предотвратит. От своего тела ему нужно лишь самое необходимое – руки, которые могут работать, и глаза, которые могут видеть. Для него не существует ничего, кроме погони, кроме постоянного движения тела и ума к одной единственной цели. Он ворует и обманывает, манипулирует и лжет без малейшего следа раскаяния, и делать это оказывается легче, чем он предполагал. Степень того, на что он готов пойти, пугает даже его самого в те редкие, спокойные моменты, когда он задумывается о своем нравственном кодексе. Он не ожидал долгих, бесконечных периодов умственного оцепенения от скуки, перемежающейся моментами хаоса и ужаса. Неизвестность намерений Морана, степень безумия его поведения ставит самого Шерлока на край. Своими поступками он иногда напоминал Шерлоку Джона, в тех случаях, когда доктор делал что-то вынужденно, добиваясь своего, с благими или дурными целями. Джон смог бы, если надо, подраться, причинить вред, убить, но он всегда следовал строгому моральному компасу, твердо зная, что хорошо, а что плохо. У Морана такого компаса не было. - …им! – ревет Шерлок, его голос тонет в грохоте цемента и стекла, скрипе рушащегося здания, объятого пламенем. На фоне темного неба склад затмило красным, стена огня отражается ниже в реке. Здание трещит, скрипит и разваливается дюйм за дюймом, пламя лижет небо на 30 футов в высоту. Моран смеется ему в лицо, сам весь залитый кровью - когда он улыбается, его зубы покрыты красным. - Однако мы поработали, правда? – говорит он, хватая сумку, которую прятал, просматривает ее, и они бегут в противоположном направлении от горящего здания. Вдалеке ревут сирены, здание скрипит, грохот рушащихся этажей внутри такой громкий, что гулом отдается в земле, и Шерлок ощущает его под ботинками. – Ты бы видел выражение их лиц, они могли бы тебе разок улыбнуться. Он хватает Шерлока за рукав и толкает его в нишу темнеющего входа в уличный магазин, рыча «Ой!», когда Шерлок вцепляется в его воротник и с размаху бьет о стену, один раз, потом другой. - Ты хочешь позволить им убить нас! – рычит он, дрожа от гнева, когда вдруг его голова резко дергается назад от левого хука Морана. Он не сразу приходит в себя, ошеломленный от удара, на пошатывающихся ногах, а Моран уже тянет его обратно на улицу, таща к машине, которую они оставили припаркованной за углом. Его неожиданный, нежелательный союз с Мораном начинает давать сбой от того, что Шерлок плохо контролирует какую-то бессознательную часть себя. Он почти не ест, а спит еще меньше, чем раньше. В неподходящее время у него темнеет в глазах, и в этот месяц его почти убили острые боли в груди. Он истратил 20 тыс. фунтов и вынужден был просить мать выслать еще. Его мать также изредка присылает обрывки новостей о его семье, которых Шерлок жаждет, следит за ними как за наваждением и всегда, всегда окаменевает, читая. Адэр мог передумать; невероятно, что Моран еще не передумал – Шерлок видит это по нему, по его взгляду, которым он смотрит ему в лицо, когда делится новостями, и гений в самом отвратительном страхе ждет, кажется, даже зная тот день, когда поймет, что все было зря. В эти дни он чувствует себя трусом и неудачником и абсолютно непохожим на того человека, которым он был раньше. Наваждение, с которым он следит за сыном, становится только сильнее – ему необходимо знать, что Эндрю делает, во что одет, что говорит, ест, думает, во что играет, какой на ощупь, как пахнет, что чувствует, как учится, как видит, слышит. Через год он понимает, что даже не знает, как выглядит его сын, и бесконечно представляет, какой он теперь, когда подрос. О Джоне он думает только три раза. Первый раз, когда его мать прислала ему зашифрованное послание, в котором говорилось, что Джон перебрался к Майкрофту. В ответ на это Шерлок ввел себе дозу и на 36 часов впал в легкую кому, чтобы, очнувшись, понять – он преодолел порыв сесть в ближайший самолет до Лондона. Зачем ему было уходить, думает Шерлок отчаянно, все еще под наркотиками. Миссис Хадсон могла бы дать ему отсрочку с арендной платой, Эндрю для нее больше внук, чем для его матери, Джон мог бы остаться там, ему было бы там хорошо, но Майкрофт очевидно так не думал… Химическая наркота вгоняет его в бессознательное состояние, но это не приносит облегчения. Второй раз это было, когда он провел уже 15 месяцев в изгнании, в пабе в Южной Франции, где он ждал знака, который ему явно не собирались подавать. Шерлок так устал, что едва ли мог встать, чтобы уйти, он знает, что так привлекает к себе лишнее внимание, и это просто чудо, что он еще жив. Женщина, сидящая рядом с ним, смотрит вниз, на смятую фотографию, на которую он бесконечно пялится. - Кто они? – спрашивает она с мягким, благородным парижским выговором. Кинув на нее полвзгляда, он понимает, что она не опасна, спрашивает не из вызова и даже не из любопытства; тут она тоже прячется, от унылого прошлого и ужасного брака. Ищет некоторого товарищества. - Моя семья, – говорит он. - Они выглядят совершенно одинаково, – мягко улыбается она, боясь обидеть его излишней снисходительностью. Он снова смотрит на фото, игнорируя ее, и, в конце концов, она оставляет его в покое. Он сидит в пабе до тех пор, пока они его не выгоняют. Шерлок третий раз вспоминает о Джоне, убивая человека в переулке у бара в Нерско, пачкаясь в холодной крови. К тому времени, когда он очистил нож, он выкинул его из головы. *** В день, когда они убили Адэра, Шерлок искренне удивляется, как он умудрился сохранить свой рассудок после 16 месяцев напряженной работы над тем, чтобы подобраться к Адэру, и вдобавок сдержать в узде Морана и его безумные психотические тенденции. Они настигли Адэра в Южной Африке, где он в дорогом клубе предавался своей любимой склонности – наркомании. Шерлок не может незаметно близко подобраться и быстро убить человека – он не так хорошо подготовлен, хотя больше года старался держаться на одном уровне с Мораном. Поэтому Моран отсылает Шерлока в комнату охраны, чтобы ликвидировать ее и наблюдать за всем оттуда. Шерлок справляется с этим, оглушив троих охранников и оставив их лежать на полу, и, хотя ему самому кровь застилает глаза, он думает, что пока не так хорош, как Моран, но становится все лучше. Моран и Адэр ненавидят друг друга – еще бы, они абсолютно противоположны – но Шерлок не сознает степень их враждебности. Наблюдать за лицом Адэра, когда Моран входит в его апартаменты – неприятное открытие. - О, это неожиданно, – говорит Адэр, в голосе слышится презрение. – Я думаю, у тебя есть последнее желание? - Ты знаешь меня, Ронни, детка, – отвечает Моран, весело и безумно. - Чему я обязан столь неожиданным удовольствием? – спрашивает Адэр, вздыхая театрально-утомленно. Он отворачивается, наливая себе выпить. Шерлок размышляет, как мало меняется человечество с его сценами как под копирку и как глупа каждая, которая по идее должна быть серьезной и умной. - Ты должен нашему общему другу, – говорит Моран, выхватывая нож длиной в половину его руки. – Хотя на самом деле ты должен благодарить в первую очередь себя – если бы ты просто отдал мне мою долю, то до такого бы не дошло. - Что ты… – Адэр замирает, оборачивается и осознает истинный характер ситуации. – Как ты тут оказался? - Это действительно то, что ты хочешь узнать прямо сейчас? – спрашивает Моран, продвигаясь к нему, держа нож сбоку в опущенной руке. Один из охранников в комнате начал стонать, заставив Шерлока повернуться и ударить его сильнее, чтобы он не поднялся. Когда он оглядывается, видит Морана и Адэра возле стены, в опасной близости от глаз Адэра поблескивает нож. В груди Шерлока вспыхивают темные чувства, которые говорят «Хорошо». - Охрана уже на пути сюда, – говорит Адэр, пытаясь – безуспешно – контролировать свой голос. – Ты умрешь прежде, чем потратишь все эти деньги, которые ты не заслужил. - Я заработал их, – рычит Моран. – Заработал честно и справедливо. - Но признай, нечестно, если бы все досталось только тебе, – обрывает Адэр, резко всасывая воздух, когда Моран прижимает нож теснее. – Ты поставлял оружие для наемников; мы оба знаем, что смерть Мориарти оставила тебя ни с чем, и если ты убьешь меня, у тебя останется еще меньше. Шерлок наполовину ждет, что Моран начнет обмениваться с Адэром язвительными оскорблениями, но ничего подобного. Ну да, в конце концов Моран непревзойденный профессионал. - Ты боишься? – только и спрашивает Моран, мрачный и довольный. Он склоняет голову и по-змеиному облизывает уголок рта. – Я думаю, ты готов умолять меня от страха. Так что мешает, Ронни? – Он двигает нож к подбородку Адэра, кончиком прочерчивая надрез до века, из которого пошла кровь, сочась длинными темно-красными каплями. – Гордость? Высокомерие? Адэр быстро дышит, его грудь поднимается и опускается, он едва выдыхает слова: - Когда охрана будет здесь… - Они не придут, – говорит Моран твердо, смотря с восхищением, как кончик ножа все глубже и глубже разрезает кожу под челюстью Адэра. Он усмехается, и Шерлок, не видя его, знает, как расширяются его зрачки от волнения, предчувствия охоты, от удовольствия близкого убийства. – Почему бы тебе не передать привет в камеру моему другу? Он так долго этого ждал. - О чем ты говоришь? – говорит Адэр, начиная бороться с Мораном. – Кто был настолько безумен, чтобы помогать тебе? - Помнишь мою последнюю работу? – спрашивает Моран в ответ. Кривой кончик лезвия окончательно исчезает под челюстью Адэра; Шерлок точно не видит, что там происходит, но, судя по звукам, которые издает Адэр, он догадывается, что Моран вонзил нож ему в горло. – Мою любимую работу? - Пре…предлог это…вор …с э…э…- лицо Адэра становится ошеломленным, не доверяющим, испуганным, а потом сердитым. Шерлок ясно видит, что человек с ножом в руках психопат, наверное, нетрудно это распознать, когда ты сам социопат. – Он все еще… - Очень даже живой, да, – говорит Моран. – Сейчас, во всяком случае. – Он подмигивает в камеру, Шерлок не чувствует ничего даже близкого к страху. - Он знает то психическое дерьмо, которое ты нашел, чтобы следить за его мужем и ребенком? Сколько раз я был вынужден посылать кого-нибудь переделывать твою работу – поэтому я и снял тебя с должности. Шерлоку кажется, что он наблюдает, как кошка играет с мышью. Моран улыбается, сияя, как ребенок на рождество. - О, это мой любимый выпад, – говорит он, и Шерлок зачарованно наблюдает, как кровь Адэра начинает струиться вниз по ножу, медленной темной струйкой по серебряному лезвию. – Я пытал его, Ронни. Их обоих. Это был один из лучших день в моей жизни, если честно. – Он нажимает на нож еще сильнее. – Ты долгое время ставил хорошего человека на дрянные посты. Джим никогда так не делал. Он всегда высоко ценил мои навыки. Мне не нравится твой тип деловых отношений. Мне не нравишься ты. Адэр теперь был так испуган, будто только понял, в какой он опасности. - Пожалуйста, – говорит Адэр. – Все что угодно. Деньги, машины, женщины, все, что ты хочешь. - У меня уже есть все, что я хочу, – отвечает Моран радостно. – Теперь скажи прощай, Ронни, дорогой. - Он их тоже убьет, – говорит тот громко. Через секунду Шерлок понимает, что он говорит это ему. – Он хочет убить твоего сына, хотя это и смешно, но я могу помочь… Моран набрасывается на Адэра, вытаскивает нож и бросает противника на пол, схватив его за горло. Адэр пытается бороться, Моран начинает смеяться. Шерлок не может отвести взгляд от этого безумия. Кошка получает мышку, и хотя картинка на видео расплывчатая и плохого качества, Шерлок с поразительной ясностью видит кровь Адэра, когда Моран перерезает ему горло. Он смотрит, потому что Адэр обрек его на все это 2 года назад, когда угрожал Шерлоку, угрожал его сыну. Он смотрит и ничего не чувствует; а Моран погружает нож в лицо Адэра снова и снова, снова и снова, пока от человеческих черт не остается ничего, кроме окровавленного, неузнаваемого мяса. Моран встает, очищая нож о джинсы на бедре,на экране крупным планом появляется его лицо. - Это было забавно, Шерлок Холмс, – говорит он иронично и салютует рукой. Шерлок выбегает из комнаты охраны, несясь за слышными на лестнице шагами к выходу, но слишком поздно. Моран исчезает. *** Шерлок недолго ищет Морана – может быть, это заняло бы больше времени, если бы у него теперь не было его опыта, его навыков. Теперь нет ничего, что ему было бы не под силу. Труднее было пробраться в маленький городок на северной границе Чехии, где скрывался Моран, чем найти его самого. Что они говорили друг другу, как он его убил, Шерлок действительно не помнит. Он словно провалился в гигантское пустое пространство, темную яму, которая заставляет его просыпаться каждую ночь недели спустя, дрожа, обливаясь потом и рыча самые грязные проклятья, которые удается придумать. Он понятия не имеет, что случилось и как он оказался в больнице за пределами Праги. Он знает, что Моран умер, потому что видел отчет о найденном теле, по описанию это не может быть никто другой, но деталей не хватает. В отчете описывается жестокое и ужасное убийство; гений понимает, что ему на это по-настоящему наплевать. Это уже не имеет значения, потому что он здесь, а Морана нет, и это означает, что Шерлок может вернуться домой. Услышав эту новость, гений выжидает 12 часов, чтобы проверить все окончательно, и в тот же день вылетает обратно в Лондон. Весь полет он задается вопросом: а что, если Джон будет ненавидеть его, если Джон бросит его, что, если Джон уже его бросил, забыл, начал встречаться с Сарой или с какими-нибудь другими женщинами или, может быть, с мужчинами (хотя эта мысли заставляет Шерлока сжать подлокотник сиденья; нет, не другой мужчина, только не другие мужчины). За 18 месяцев скопилось столько всего, о чем надо было подумать, и Шерлок проводит большую часть путешествия, неловко дергаясь в кресле под бешеной атакой самых разных мыслей, чувств, подозрений. Чего он не ожидал (в самом деле, как глупо) – это увидеть машину Майкрофта, встречающую его в аэропорту. *** Майкрофт сидел в машине, глядя на Шерлока с нескрываемым восхищением. Шерлок чувствует судороги по всему телу, как у параноика, и он такой чертовски злой, что может разорвать брата на куски. - Почему твой дом? – спрашивает Шерлок, и это скорее обвинение, чем вопрос. - Потому что они устали быть одни, – резко говорит Майкрофт. Гнев внезапно схлынул, и Шерлок сильно сжимает свои собственные пальцы и наблюдает за движением на улицах Лондона. - Ты выглядишь ужасно, – говорит ему Майкрофт, это излишний комментарий. Шерлок рассеянно кивает и продолжает смотреть за окно. – В следующий раз приходи ко мне первому. - Ты не смог бы помочь, – говорит ему Шерлок холодно, как о факте, не вызывающем сомнений, когда они едут через туннель. – Ты даже не смог найти меня. До самой Даунинг-стрит они молчат. Шерлок думает, что он мог бы сказать что-нибудь язвительное о политических амбициях Майкрофта, его открытом контроле, непристойном хвастовстве. Но он молчит. Очевидно, что Джона нет дома, и Майкрофт проводит Шерлока через холл, вверх по лестнице в игровую комнату, где Махдави читает Эндрю сказки. Когда она увидела его, ее глаза расширились и наполнились слезами. Она закрывает книгу и говорит Эндрю, что они дочитают позже, и вслед за Майкрофтом выходит за дверь, закрывая ее за собой. Шерлок садится на пол, подгибая ноги, и смотрит на сына. Эндрю глядит с любопытством, изогнув брови за стеклами очков, и видно, что он совершенно не боится. Он уже немного вытянулся и высок для своих 2 лет, он больше не тот крошечный, кругленький малыш. Он похож на Шерлока, но смотрит, как Джон, особенно в очках, у него глаза Джона, темно-темно синие. - Привет, – говорит Шерлок, откашливаясь и начиная заново, когда слышит, какой у него каркающий и неузнаваемый голос. – Ты меня помнишь? Эндрю просто смотрит на него, Шерлок пытается снова: - Ты знаешь, кто я? Эндрю кивает, затем гордо улыбается, потому что знает ответ и ждет, чтобы его похвалили за это. - Папа! Шерлок улыбается в ответ, преодолевая боль от ушибов на лице. - Правильно. Он протягивает руку, не зная, как это сделать, у него никогда хорошо это не получалось, Джон всегда подсказывал ему, как быть нормальным отцом. - Можно мне? – Эндрю делает шаг навстречу, чтобы Шерлок мог закружить его, прижать к груди и вдохнуть запах мягких детских волос и полностью, молча, словно бы развалиться на части. Он не знает, сколько прошло времени, прежде чем Эндрю начинает вертеться, отталкиваясь от его груди и требуя идти играть. Шерлок кивает, поднимает Эндрю на руки, выходит из комнаты и спускается по лестнице. Они уже на пути к выходу, когда Джон входит через переднюю дверь. Шерлок замирает, Джон делает то же самое. Шерлок жадно вбирает каждую грань внешнего вида Джона, его существа, испытывая почти головокружение под тяжестью всего этого, Джона, страдающего хроническим недосыпом, хроническим недоеданием, сутулящимся, даже когда он стоит болезненно прямо, насильно выпрямляется только потому, что он понятия не имеет, что еще делать. - Джон, – говорит Шерлок, его разум полностью выходит из-под контроля. Джон здесь вместо Бейкер-стрит, где ему и место, где их жизням ничто не угрожает, и Джон улыбается и называет Шерлока идиотом. Джон все еще не говорит ни слова, не улыбается, смотрит на Шерлока так, будто он какая-то невероятность. - Все в порядке, Джон, – говорит Шерлок. – Ты это не выдумал. Джон смотрит на него, будто он говорит на чужом языке. Он выглядит по-прежнему и почему-то совершенно не похож сам на себя, и Шерлок не может вынести груза всех произошедших событий. Вот чем все обернулось, он дурак, потому что думал по-другому, но если он провёл два года, оторванный от всего, что когда-либо имело для него значение, только для того лишь, чтобы уйти с пустыми руками, он действительно не справится с тем, что может случиться в дальнейшем. Джон смотрит в сторону мимо него.