Драбблы по Двум звездам

С того дня, как призналась Маюра, прошла неделя. Вопреки своим последним словам, она так и не явилась на порог парня, "на чай". И Шимону было немного... Не по себе? Наверное, он просто привык к её присутствию в его жизни, в этой квартире. Ведь она часто приходила к нему непросто чай попить да поболтать, но и убиралась иногда, когда он был слишком погружен в дела. Это все настолько легко вошло в его жизнь, что, похоже, расстаться с этой привычкой, носящей имя девушки, будет трудно. Да и не хочется, признаётся красноволосый, в который раз тупо смотря на одну из "одолженных" Маюрой вещей — толстовку. Вдохнул ещё раз запах — пахнет вроде бы им, но прибавилась и нотка запаха Маюры. Смесь его мяты и её шоколада стала для него любимым ассорти запахов. Пока девушки не было всю неделю, Икаруга долго мучился вопросом "Когда же все успело начаться?". Нет, не та формулировка. "Когда она успела в меня влюбиться?" Да, так вернее. Сотню раз прокручивая у себя в голове все разговоры с Отоми, Шимон осознает, что с тех пор, как он приехал сюда, и с тех пор, как познакомился с этой взбалмошной особой, её поведение не менялось. Неужели умело скрывала? Но зачем? Хотя, усмехается он, судя по его характеру, не трудно догадаться, почему она сразу не призналась. И, как ни стыдно это признавать, но Шимон скучал. Скучал по этой шумной девушке со звонким голосом, требующим печеньки.

***

Осень вступила в свои права, как показалось многим, слишком неожиданно и рано. Ещё утром светило солнце и было тепло, а под вечер стало холодно и солнышко пропало за облаками. Шимон улыбнулся. Он не зря сегодня взял с собой пиджак, а то ворчал бы точно также, как прохожие без верхних одежд. Однако среди таких "забывших про верхнюю одежду" была и нам знакомая девушка, стоящая на остановке. Блондинка, конечно, не показывала, но ей точно было холодно. Шимон даже разглядел мурашки на её коже, а также лёгкую дрожь. Маюра выглядела... Как обычно. Ухоженная, красивая, с аккуратной прической, в лёгкой, правда, одежде, но бледноватой. Может, из-за холода? Шимон, вставший рядом как ни в чем ни бывало, снял с себя пиджак, оставаясь в одной рубашке, и накинул ей на плечи, заставляя ту вздрогнуть от неожиданного тепла на продрогших плечах. Тут-то она и посмотрела на него. Её темно-голубые глаза ошарашенно разглядывали его — как всегда, невозмутимого и холодного. Но в его действиях сквозила забота, и ей это нравилось. Его запах окутал её, а с языка таки сорвалось:       — Зачем?       — Ты замерзла и можешь заболеть, — коротко ответил он, не глядя на неё. Она опустила голову, сжимая пиджак. — А если ты заболеешь, то не сможешь ходить на учёбу... Что смешного?       — Ты, как всегда, заботишься больше о моём образовании, чем обо мне самой, книжный зануда, — хихикнула Отоми.       — А ты не растеряла своей странности, странная Маюра, — хмыкнул Шимон, но его губ тоже коснулась улыбка. Приехал автобус, подвезший пару, не прекратившей разговор, до их дома. И, казалось, все встало на свои места, но между ними все еще была недосказанность. Уже на лестничной площадке, когда они расходились по разным дверям, Шимон вспомнил о своём пиджаке. Но Маюра уже исчезла за другой дверью. Опять одолжила, усмехнулся парень. Спустя минут десять, как он вошёл в свою квартиру, в дверь позвонили. На пороге, как ни странно, стояла Маюра, сжимающая в руках ткань темно-синего пиджака.       — Я тут это... Пиджак решила отдать, — она протянула вещь ему, но красноволосый мигом затащил её за протянутую руку вглубь своего коридора. — Ш-Шимон?       — Зайдешь на чай? — улыбнулся он. И эта улыбка стала отчетом.       — Ты меня уже затащил, но ладно, — рассмеялась Маюра, проходя на кухню. Пиджак остался лежать на тумбочке в прихожей, а молодые люди пошли пить чай в сумерках вечера, разговаривая на любые темы. Потом Маюра снова что-нибудь "одолжит" у своего соседа, но он ей позволит. Не просто потому что ему не жалко, а потому что влюбленным прощается нужда в любимом человеке.