________________________________________ ________________________________________
К тому времени, когда люди начинают прибывать, вооруженные метлами и мешками для мусора, он уже разобрал всё в комнате ожидания, помещая набивку из детских стульев, подушки которых теперь изрезаны, в черные пластиковые пакеты для утилизации. — Доктор Уотсон. — Джон вскакивает со стула, на который присел час назад, покинув приемную. Он хотел начать потом сортировку лекарств, отделяя то, что еще возможно использовать, от того, что уже непоправимо испорчено. И попал теперь в материнские руки Джули Эйкен, одной из своих медсестер. Ему требуется секунда, чтоб ответить даже его обычным сдержанным образом; несколько прошедших часов дались ему нелегко. Он склоняет голову, когда она, наконец, выпускает его из объятий, виня себя, что вчера был излишне эмоциональным. — Так вот, — начинает она, и Джон отступает, чтоб позволить ей продолжать. — Я тут говорила с Рубеном Коллинсом; вы живете напротив него. Хорошая семья, прекрасные дети, хоть Ребекка слегка диковата. У него компания плотников, а его кузен штукатурит и изготавливает черепицу. Через полчаса они собирались прийти, посмотреть, что они могут сделать, и позаботиться о новых шкафах. Всё, что здесь, на мой взгляд, нужно выбросить, хотя я мало во всём этом разбираюсь. В любом случае, тут давно надо было побелить и покрасить. Вижу, вы собрали уже все лекарства из кабинетов, с ними тоже уже ничего не сделаешь, таким образом, нужно будет оформить заказ на новые. Мари, которая работает в Британском фонде по борьбе с заболеваниями сердца, помните, с год назад она ломала руку, бедняжка, и Пат из Института исследования рака пытаются раздобыть для нас новые столы и стулья. Они сейчас обзванивают глав округов и районов и должны вскоре перезвонить. Вики и Сэл заняли кухни ваших соседей. Марта им помогает. — Марта? — Ваша миссис Хадсон. Так, что еще? Ах, да. Сержант Морстен и ее офицеры звонили, они уже начали разбирательство. А ваш соблазнительный друг инспектор изучает, какие мы можем предъявить обвинения тому ужасному, подлому человеку, что устроил всё это вам. Ну, а Бен взял Миру, Кармен и Кришну с целой армией добровольцев в общественный центр, они там всё убирают, чтобы мы могли на пару недель перебраться туда, пока здесь приведем всё в порядок. — Несколько недель. Джули, а как же Скауты и Брауни, что обычно собираются там? В ответ Джули лукаво ему усмехается, чего он не замечал за ней прежде. — А кто же, вы думаете, там всё сейчас чистит? — Сегодня же вторник, и дети должны быть в школе… — Джон качает головой, ощущая, как волосы сзади щекочут шею. Давно надо подстричься. — И половина из них внезапным образом заболела. А теперь скажите, когда вы ели в последний раз? Джон смотрит на часы. Он утратил счет времени. — Обедал вчера, — признает он, избегая смотреть на Джули, которая – единственная из всех его сотрудников, – способна заставить его ощутить себя непослушным ребенком. — Хорошо, тогда пойдемте со мной. Нет, оставьте это, — говорит она, хмуря брови, когда он пытается возражать, что сначала должен составить список годных и негодных лекарств. — Они никуда не денутся. Пойдемте. Только выйдя наружу, он понимает, сколько же тут людей. Рубен и его кузен Джейк в кабинете совещаются с Майклом, – которого Джон принял в штат, на полную ставку, в тот же день, как тот сдал экзамены, – о том, что из мебели нужно отремонтировать, и что заказать. Мэри собирает пластиковые стулья и висевшие на стенах картины. На длинном столе миссис Хадсон и Сэл приготовили чай и напитки. Рядом – стол Вики Лоуренс, там обеды из паба соседствуют с кофе и бутербродами Сэл. От коробок на третьем столе поднимается аппетитный тосканский пар… — Джон! — Анджело, подойдя к нему, заключает доктора в медвежье объятие. Они не виделись с января, когда Джон с миссис Хадсон заходили к Анджело пообедать. То, что день этот был днем рождения Шерлока… ну, в общем, было ни к чему притворяться, что это лишь случайное совпадение. У всех троих владельцев кафе – портативные кассы, но взимают они небольшую плату, остальное идет в коробки с пожертвованиями, на одной из которых написано: «На покраску», и туда поступают весьма щедрые взносы, кажется, не менее фунта. — Джон Уотсон, — говорит торжественно Анджело, отстранившись на длину руки от него. — Вы так устали. Вы нуждаетесь в пище и в отпуске. Отпуск? Когда он в последний раз был у Джона? Где-нибудь за пределами Лондона? Вне границ дороги M25? Даже чтобы увидеться с Гарри? Живя с Шерлоком, он никогда не брал отпуска, а из города они уезжали, только если им это требовалось для расследования. Прежде он немало путешествовал по миру, только это не было отпуском, если не считать таковым то сафари, когда он был в Кении, ведя курс для нескольких докторов из Найроби. Или ту шестинедельную командировку на Кипр, половина которой прошла на Средиземноморских пляжах. — Сейчас для этого нет времени. — Джон улыбается восторженному итальянцу. — Но поесть – это было бы здорово. — И как будто ожидая лишь этого напоминая, живот его громко урчит. Анджело вручает ему пластиковую тарелку, полную равиоли под густым томатным соусом, а миссис Хадсон садится напротив с двумя чашками чая в руках. Одну она ставит напротив Джона, а затем аккуратно ест свой бутерброд, прежде чем поболтать с ним о женатых миссис Тернер и проблемах с их новой кошкой, о том, что старый котел давно пора заменить, о ее книжном клубе и клубе бриджа. Это то, что ему нужно. Полчаса того, что могло быть обычным днем.________________________________________ ________________________________________
Неделю спустя он стоит рядом с Грегом и использует ролик, чтоб покрасить одну из стен приемной в яркий, солнечно-желтый цвет, поверх новой, аккуратно наложенной штукатурки, и смеется, потому что у инспектора появляются брызги краски на лице и на волосах. — Заткнись, Уотсон, — ворчит Грег, и щелкает кистью, которую он использует, чтобы обойти края доски объявления, в лицо Джона. — Грег, нет! — Лестрейд не останавливается. — Ну, правда, Грег, перестань! Мне вести прием через полчаса! — протестует Джон, но инспектор так и хочет вымазать его краской. — Я не могу принимать пациентов в таком виде. Грег ухмыляется и продолжает подправлять рамку. В маленькой комнате у каждого есть своя кисть. Одна стена теперь голубая как небо, и такими же будут врачебные кабинеты. Остальные две – тоже желтые, и Джону удается красить так, чтобы брызги попали на Грега, а не на него. Возле голубой стены раздается хихиканье. Там работают малыши из начальной школы, под присмотром родителей, добровольно вызвавшихся помогать, воспитатели и учителя. Они принесли густую и яркую плакатную тушь, и рисуют теперь все виды цветов и деревьев, и неведомых странных животных, и людей, что похожи на капли, – везде, куда только могут достать. А в центре картины – человек-капля с яркими синими глазами и желтыми волосами, держащий за руки других детей-капель. Джон видит, что преподаватель что-то объясняет детям, и маленький мальчик, один из многих двоюродных братьев Лоуренса, полагает Джон, старательно пишет неуклюжими черными буквами: Доктор Уотсон. И Джон чувствует, как сжимается горло. — Тебя здесь действительно любят, — замечает Грег, глядя через плечо Джона на ту же самую стену. — Очень любят. Всякий раз, как я прихожу сюда, или жду тебя в «Безголовой Энн», все только и говорят: «Доктор Уотсон сделал то-то» или «Сьюзи говорит, что доктор Уотсон может…». Они открывают тебе сердца, потому что доверяют тебе. — Да, это так. — Джон знает это и пытается каждую секунду не нарушить доверие. — Но я услышал, как они спрашивают, какой твой любимый цвет, и они не знают, Джон. Они почти не знают тебя. Подумать только, я знаю тебя уже пять лет. Но тоже мало что могу сказать о тебе. — Зеленый. — Джон кладет валик для краски и отходит от стены. Улыбается. Это место выглядит лучше, чем всего несколько дней назад. — Мой любимый цвет – зеленый. Как лето. — Он уходит, кивнув на прощание и помахав рукой детям. А снаружи действительно лето. Джон поднимает глаза и вдыхает всей грудью солнечный свет. Тот проходит сквозь здания, делая их прозрачными, как пленка «Поляроида», если смотреть под прямым углом. По фасадам домов, по окраске дверей и занавескам на окнах он может прочитывать, что там за семьи, и какова их жизнь. Подобно тому, как Шерлок однажды в сердцах сказал Лестрейду: «Любой, у кого есть мозги, способен к выводам, надо только смотреть и думать!», Джон большую часть своей жизни занимается диагностикой. Он способен улавливать небольшие подсказки человеческого тела и внешних факторов и собрать их вместе, чтоб достаточно точно установить диагноз. Действительно, не требуется многого, чтобы применить это к другим вещам. Общественный центр – более оживленный, чем Джон когда-либо видел. Они могут принять теперь лишь половину от их обычного числа пациентов, большинство назначений отменено, но они делают всё, что могут. Они отгородили ширмами три закутка и взяли все прикроватные тумбочки, что нашли в «Секонд-хэнде», продезинфицировали их и используют как шкафчики для медицинского оборудования. Каждый сотрудник несет ответственность за очистку и стерилизацию инструментов после использования, кипяток всегда под рукой, так же, как и запасы моющих средств, а также комбинация того и другого – хитрость, что он использовал в Форте Бастион, в полевых условиях, если не было настоящих дезинфицирующих препаратов. На всё это уходит вдвое больше времени. Импровизированные кабинеты открыты дольше, чем когда-либо. Кто-нибудь, будь то Кармен, Майкл – теперь уже признанный доктор, – или Джон, плюс, по крайней мере, одна медсестра или кто-то из ассистентов, кого они назначили, – есть всегда. Если это возможно, они консультируют по телефону и выезжают на дом. Пока это работает, но прошла лишь неделя, а Рубен говорил им, что нужно будет две, чтоб со всем разобраться в медцентре. Джон идет к раковине, вытирает руки, подменяет Кармен в первой выгородке, и начинает свой официальный рабочий день.________________________________________ ________________________________________
На всё нужно время. Конечно. Но после ремонта медцентр, определенно, становится лучше. Они избавляются от того, что уже не починишь, и ремонтируют то, что можно. Им привозят – безвозмездно, – посуду и занавески для окон, а кафе за углом отдает им столы и стулья бесплатно. Мира смотрит на кресло на колесиках и на стол, что поставят в комнате ожидания: у того, что стоял там, были неровные ножки. Она быстро садится в кресло и, смеясь, вращается в нем. Посреди всего этого, весь покрытый пылью, так как сверлил отверстия в стенах, Майкл при всех опускается перед ней на колено и просит, чтоб она вышла за него замуж. И Джон наслаждается тем, каким светом и счастьем озаряется лицо девушки, когда та отвечает «да». Джон отходит в сторонку, наблюдая, как все поздравляют их, и осматривается по сторонам. Работа почти что завершена, Рубен им говорит, что уже послезавтра они смогут вернуться сюда, приступая к работе. Всё, что действительно нужно сделать, это как следует всё убрать, и те, кто убирает начальную школу, обещали, что сделают это завтра. Мира поворачивается к нему – улыбающаяся, счастливая, и Джон мягко улыбается ей в ответ, искренне радуясь за них обоих. Она хочет подойти к нему, но к ней уже подбегает Рашида, и Мира оглядывается на него, и он кивает, давая ей знать, что всё понял, а потом отворачивается. Господи, это словно кино. Неужели жизнь его действительно стала такой? Анджело был прав, он нуждается в отпуске. Но не прямо сейчас. Всё еще есть вещи, которые нужно сделать.________________________________________ ________________________________________
Джон, Грег и Мэри сидят за кухонным столом Джона. Стол завален бумагами, полицейскими отчетами, данными с камер наблюдения и записи с телефона, что велась снаружи. Ноутбук Джона открыт, и на нем воспроизводятся кадры с мобильника; на экране застыл тот момент, когда Джон, со скованными за спиной руками, согнулся после удара коленом Армстронга, заставившего его задохнуться. Джон кладет руку чуть ниже грудины и слегка потирает, вспоминая об этом. — Ты в порядке, дружище? — спрашивает его Грег, взглянув на экран и нарушая наступившую тишину. — Да, всё хорошо. — Джон даже не поворачивает головы. — Просто вспоминаю. — Похоже на весьма противный удар. — Бывало и хуже, — Джон пожимает плечами и вновь возвращается к просмотру бумаг. Он видит, как Грег и Мэри, тоже изучив документы, обмениваются взглядами. — Что? — спрашивает он нетерпеливо. — Что? — Послушайте, Джон, действительно ли вы ничего не скрываете? Всё указывает на то, что это была настоящая месть, что означает, что мы можем, определенно, предъявить обвинения в жесткости и в превышении полномочий. Что же вы ему сделали, что он так разъярился? — Армстронгу? Ничего. Я его впервые увидел в тот день, как он вызвал меня на допрос. Что вы знаете о его отце? — А причем тут его отец? Джон, вы что, меняете тему? — Мэри глядит на него поверх очков для чтения. Она на девять лет моложе него, и он рад, что его зрение остается достаточно острым. — Нет, не меняю. Но вам следовало бы знать. — Знать – что? Джон. — Лестрейд, наклонясь, дотягивается до чашки, чтобы сделать глоток кофе, который он подсластил и добавил туда молоко. Джон отпивает свой черный и горький. Это лучше, если нужно взбодриться. — Ты что, нас разыгрываешь? — В самом деле, Грег? Это что, на меня похоже? — Да, — немедленно отвечает инспектор. — Ты порой такой же несносный, как Шерлок. С ним, по крайней мере, я знал, на какие кнопки нажать. А ты замкнутый, молчаливый, ни с какой стороны не подъедешь. — Сэр Август Моран, один из Судей, заседающих в Высоком суде. [2] Он – отчим Армстронга. — Джон, какое всё это имеет… — Я объясняю, но вы не слушаете, — говорит Джон резко, внезапно осознающий, как похоже на Шерлока держится он сейчас. — Извини, — добавляет он. — Но это важно. Мать Армстронга вышла замуж вторично за старшего Морана, когда Армстронгу был только год. У счастливой пары тоже родился сын, Себастьян Моран. Вот его я и разозлил. Младшего брата Армстронга. — Я слышал уже это имя, — Грег начинает рыться в бумагах. — Что-то связанное с Мориарти? — Моран был его снайпером. Вероятно, вторым человеком в организации. Даже по его собственному признанию. — Подождите-ка. Мориарти был тайным преступным лидером. Моран – его правой рукой. Мориарти «столкнул» Шерлока Холмса с той крыши в Бартсе, ну, а Моран, вероятно, держал на прицеле вас, или Грега, или миссис Хадсон. И теперь Моран хочет повесить всё это на вас, потому что Мориарти сунул себе в рот пистолет? — Мэри убирает упавший локон за ухо. Джон думает, что три года назад, вероятно, пригласил бы ее на свидание, до того как она неловко сама приглашала его несколько раз, а он отклонял приглашения. Тогда это не имело значения, свидания не интересовали его. Странно то, что они и сейчас его не интересуют. — Нет, всё сложнее. У нас с Мораном давние разборки. Это из-за меня его с позором выставили из армии, а он сделал так, чтоб меня подстрелили. В общем, это долгая и неприятная история обиды и ненависти. — Джон пожимает плечами – больше правым плечом, – игнорируя изумленные взгляды двух полицейских. Выражения их до того идентичны, что Джон задается вопросом, не учат ли этому их в академии. Оживает его телефон. Джон внимательно слушает, уже с ручкой в руке, чтобы тут же набросать то, что нужно, на обрывке бумаги, вытащенном из-под вороха документов, склонив шею и удерживая телефон между плечом и ухом. — Хорошо. — Он складывает бумаги, приводя их в относительный порядок, и резко встает. Через две минуты он уже в дверях со своей медицинской сумкой, в которую в последний момент добавляет то, что может понадобиться. — Джоан Портер упала. Дочь Агнес Паркинсон, — уточняет он, видя, что Мэри не понимает, о ком он. — По правде сказать, ей семьдесят два. Я должен идти. Вероятно, вернусь через несколько часов, так что не волнуйтесь об этом, когда будете уходить, заприте дверь за собой. Если кто-то придет, кого вы не знаете, то это, должно быть, Сеть, и, скорее всего, Уиггинс. Я жду ее уже несколько дней. — Кого? — спрашивает Мэри, сбитая с толку упоминаниях о сетях и незнакомыми именами. — Грег объяснит, — отвечает Джон, выходя; дверь за ним закрывается. Потом оба полицейских слышат, как автомобиль чихает и заводится, и слегка вздрагивают, услышав рев мотора. Джон не очень хороший водитель. — Ну, э-э-э… — Грег чешет голову и пытается придумать, как объяснить этот хаотический порядок, который был и еще остается, Бездомную Сеть, и то, каким образом городские бродяги подчинялись вначале Шерлоку, а теперь и Джону. — Послушайте, мне как-то неловко оставаться здесь, когда Джона нет. Может, пойдем ко мне? — спрашивает Мэри, а затем понимает, что она только что сказала, когда Грег отвечает усмешкой. — Нет-нет, не в том смысле, я не то хотела… В общем, я имела в виду, выпить сидра, пива я не перевариваю, но мне действительно нужно выпить. — Боже, да. Сидр – это будет прекрасно. — Он встает и открывает дверь для нее. — После вас.________________________________________ ________________________________________
Джон возвращается незадолго до полуночи, чтоб найти, что Уиггинс навестила его холодильник, и, посмотрев телевизор, спит на диване, главным образом, на подлокотнике, поджав ноги. Джон садится в кресло напротив и ждет, чтоб она проснулась. Ему нравится, что Сеть чувствует себя достаточно безопасно, чтобы спать, дожидаясь его, хотя это бывает нечасто, обычно они просыпаются от малейшего шума. — Првет, — бормочет она невнятно и протирает глаза, а потом наклоняется, чтобы сделать глоток из стакана, оставленного на столике. — Вы выглядите хуже, чем я. — Спасибо. — Джон проводит пальцами по лицу и тихо соглашается с нею. У него мешки под глазами, а плечи поникли, причем, левое больше, чем правое, хотя обычно они на одном уровне. — Как ты? Будешь спать дальше, или расскажешь о том, сколь сильна власть Морана? — Расскажу. Только вы поешьте. — Я не голоден. — Господи, как же с вами трудно! Вы почти как Ш… — Она резко умолкает, а затем начинает снова: — Как Сигерсон. — Ты хотела сказать что-то другое. — Джон чувствует, Джон чувствует, что в его мозгу что-то закручивается, все кусочки, которые говорят: «Ты никогда не видел, как он ударился о землю, глупая амнезия и глупый велосипед, помнишь? Правильно? Холмс мертв, не так ли? Потому что ты знаешь, по крайней мере, один способ, которым ты смог бы имитировать собственную смерть прямо здесь и сейчас, не так ли? Кто скажет, что он не сделал того же?» Он яростно заставляет умолкнуть эти тихие голоса, забивая их вниз, подальше от всего остального, о чем он не хочет думать. Надежда, в отличие от воспоминаний, действительно может убить его. Джон ненавидит надежду. — Шон. Я хотела сказать, Шон. Так его зовут. — Шон Сигерсон. Красиво звучит. Уиггинс тихонько смеется, и это приятно слышать. — Вообще, когда ты встретила Сигерсона? — Джон откидывается назад и смотрит на нее. Она выглядит, как обычно. Грубые ногти, эти смешные, но очень практичные перчатки, хоть сейчас июль. Короткий нос пуговкой и заплетенные в косу темно-русые волосы, цвет которых кажется темней оттого, что они всегда жирные. — Он помог мне, — говорит она просто. — Когда меня первый раз выперли, там были мужчины, и он остановил их. Затем взял меня под крыло, так сказать. — Ха, — говорит Джон, почти не сознавая того, что говорит. — А я думал, это Шерлок тогда за тебя вступился. Так или иначе, каковы сейчас возможности Морана? — Они меньше, чем были. Три последние года он заменял Мориарти, только, как тот умер, кое-кто откололся от них, отправился в свободное плавание, а несколько крупных шишек недавно исчезли. — Исчезли? Как это? — спрашивает Джон, снова слушая с полным вниманием. — Да, похоже, что большинство из них – заперли, а другие и вовсе сыграли в ящик. — Она пожимает плечами и уютно устраивается – иначе, не скажешь, пожалуй, – завернувшись в шоковое одеяло, которое Лестрейд подарил им с Шерлоком на второе их Рождество. Есть много вещей, что когда-то принадлежали им обоим. Теперь, конечно, они только его. Джон встает. — Может, хочешь поспать на кровати? — Не-а. Мне и здесь хорошо. — Уиггинс зевает, и Джону стоит большого труда не последовать тоже ее примеру. — Точно? А то я и на раскладушке устроюсь. — Доктор Уотсон. — Она выпрямляется. — Отправляйтесь в постель, пока глаза не укатились. — Укатились? — Джон поднимает бровь. Он не слышал такого раньше. — Мама так говорила. Доброй ночи, доктор Уотсон. — Доброй. — Он уже перестал поправлять ее: Джон или доктор Уотсон – это, в общем, не имеет значения. Шерлок им представил его как доктора, значит, это так и останется.________________________________________ ________________________________________
Джон уже и забыл, что такое пустоши. Много лет он не был в Нортумберленде [3], и забыл о скалах, покрытых цветущим вереском, и как тени от облаков скользят по холмам, забыл о ручьях, кое-где спокойных и тихих, а где-то и бурных. О бликах света, что играют на их поверхности. Когда-то здесь жили его дедушка с бабушкой – родители его отца, но их ферма давно была продана и присоединилась к другой. Сейчас тихо, когда войска не на стрельбах, и голова Джона ясная, так что он может думать. Солнце садится, заливая своим светом холмы, – оранжево-розовое под легкими облаками, совсем не такое, как в Лондоне. Закат ясен. Он не видел такого уже много лет. Последние четыре дня, вдали от Столицы, с ее вечным движением и суматохой, наконец, позволяют ему расслабиться. Он видит небо. Прежде, если он хотел посмотреть на звезды, по которым он так скучал, когда был в больнице, словно птица с перебитым крылом, ему нужно было лишь сказать Шерлоку, и тот, если мог, откладывал эксперимент, или просил подождать немного, если не мог. А затем они одевались, и Шерлок вел их к одному из зданий в городе, высокому и с прозрачной крышей, где они могли смотреть в небеса, видя их гораздо яснее, чем землю, лежащую далеко внизу. Но теперь простительно для него недолюбливать высоту. Он думает обо всех вещах, о которых ему не хотелось бы думать. О настораживающих совпадениях и событиях, что происходят уж очень вовремя. Об углах обзора и о том, сколько нужно времени, чтоб подействовали седативные средства. И о том, не было ли слишком холодным упавшее тело? Как остановить пульс? Есть так много противоречивых идей о том, как он мог бы проделать всё это, незначительные оговорки и промахи, допускаемые людьми. Как Уиггинс, сказавшая: «Вы почти как Ш...», а затем начинающая рассказывать, что не Шерлок, а кто-то другой помог ей вначале. И таинственное обещание, которое она не смеет нарушить. Словом, столько всего… И во всём этом никакого смысла. В конечном счете, он приходит к тому же самому заключению, что и прошлые несколько раз, когда думал об этом. Что он спятит, размышляя о том, что «могло бы быть». Шерлок мертв, и верить, что это не так, означает просто сойти с ума, потому что он знает себя, знает, что, начни он так думать, и он бросит всё, только чтоб убедиться в этом. Лучше двигаться дальше. И он так и делает. Да. Вздохнув, Джон встает, отправляясь назад, по тропе, выбирая дорогу во мраке. Уже совершенно стемнело, а на небе – лишь половинка луны, и звезды, подобных которым он не видел с тех пор, как в последний раз находился в таком неосвещенном месте. Шерлок, думает он, ненавидел бы это. Слишком тихо, слишком спокойно, далеко от цивилизации. Джон, однако, чувствует, что здесь его корни, и они его связывают с этой вересковой пустошью. Это место его. Лишь его. Свет из окон гостиницы типа «постель и завтрак» ложится на землю. Долетает смех. Джон – не единственный, кто остановился здесь. Все они вполне ладят. Тут семья из трех человек, родители и их семилетняя девочка, Имоджин, а также два друга, занимающиеся альпинизмом и отправившиеся попутешествовать в отпуске. К выходным появились еще две малышки, Элис и Мэг, хихикая за воскресным столом, а потом, вместе с их родителями, Ричардом и Николой, обсуждавшие последнее шоу и фильмы по телевизору. Вещи, о которых Джон успел позабыть. И ничуть не жалел об этом. Ведь не зря говорят про дерьмовый телек. Так или иначе, не похоже, что у него есть время. Даже теперь, в конце августа, он всё еще приводит в порядок медцентр. И эти четыре дня – первый раз, как он смог оставить работу, и, похоже, последний. — Доктор Уотсон, — Марджери Грей, совладелица мини-отеля, приветствует его снова с улыбкой, столь широкой, что та едва помещается на лице. На самом деле, она прекрасная женщина, просто Джону сейчас хочется побыть одному. Он расплачивался своей карточкой, поэтому ей, конечно, известны его звание и профессия, и она всегда называет его только доктором, несмотря на все его: «просто Джон, пожалуйста». Он вежливо улыбается ей, и проходит на кухню, чтоб выпить воды. На столе – вечерняя почта. Заголовок просто кричит:ЛОНДОНСКИЙ БИЗНЕСМЕН НАЙДЕН МЕРТВЫМ В СОБСТВЕННОМ ДОМЕ
Джон машинально сует газету под мышку, наливает еще воды и уносит стакан к себе в комнату. Там он зажигает лампу, что бросает по всей стене радужные витражи, и читает статью о Рональде Адере. И в начале, и в середине статьи – фото Грега. Телефон пищит, говоря, что пришла смс-ка. Помяни дьявола, вот уж точно. Армстронг арестован за жестокость и превышение полномочий. Сверху помогли с доказательствами. Г.Л. Значит, в дело вмешался Майкрофт. У кого еще хватит влияния, чтоб убрать с дороги сэра Августа Морана, судью в Высоком суде, и за это время оформить ордер. На этот раз, кажется, старший Холмс принимает меры, а не манипулирует со стороны. Тот факт, что Грег теперь полностью реабилитирован, и никто не винит его в том, что тот обращался к Шерлоку для раскрытия преступлений, здесь, наверное, ни при чем, хотя все теперь ищут расположения Грега. Всё это принесло плоды, и Джон многими из них наслаждается. Кое-кто в полиции знает, как испечь хороший пирог с извинениями. Всё это вызывает какое-то странное чувство. Он не может сказать, благодарен ли он за то, что Армстронг теперь вне игры, разочарован ли, что уже не сможет его победить (хотя его ржавая развалюха против Армстронга бы не выстояла), или что следует опасаться теперь нового шага Морана. Джон фактически открыто теперь объявляет ему войну. Что же, утром он, так или иначе, возвратится домой. Отпуск окончен, решения приняты. И больше не нужно уже мучительно думать о совпадениях и о всяких «если». И он пишет в ответ: Если завтра я наведаюсь в Хакни, [4] что я найду? Дж.У. Грег немедленно откликается. :P________________________________________ ________________________________________
На следующий вечер он приезжает домой на такси. В окнах свет, но это не волнует его; вероятно, зашла Уиггинс – единственный член Сети, знающий, где лежит второй ключ. То, что музыка льется в окно гостиной, скрипичная музыка, также не удивляет его – у него есть несколько компакт-дисков, хоть Уиггинс обычно предпочитает послушать радио, а не старый CD-юк в гостиной. — Привет, — говорит Джон, открывая дверь, и музыка обрывается диссонансом, который лишь один человек мог исполнить красиво. Он стоит у него на кухне – высокий, с темными волосами, завязанными на затылке. На нем тертые джинсы с дырками на коленях и одна из тех прочных рубашек, которые предназначены для путешествий. Ее, конечно, долго носили, если локти протерлись. Рукава закатаны, открывая предплечья, и в руках человека – смычок и скрипка, футляр которой открыт на столе. Он оборачивается, и глаза, словно ртуть, устремляются к Джону. Взгляд их острый и всё замечающий, словно видит все принятые решения и все горестные воспоминания, подавленные вчера вечером. — Привет, Джон, — говорит Шерлок Холмс. КОММЕНТАРИИ [1] В оригинале – epi-pens – эпипен, он же эпинефрин, он же адреналин. Используется для вывода человека из анафилактического шока. [2] Ее Величества Высокий суд правосудия Англии (англ. Her Majesty's High Court of Justice in England, в российском обиходе – Высокий суд Лондона или Высокий суд правосудия) – один из трех высших судов Англии и Уэльса вместе с Апелляционным судом и Королевским судом. Подробнее – здесь: https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%92%D1%8B%D1%81%D0%BE%D0%BA%D0%B8%D0%B9_%D1%81%D1%83%D0%B4_%D0%9B%D0%BE%D0%BD%D0%B4%D0%BE%D0%BD%D0%B0 [3] Нортумберленд (Northumberland) – графство, расположенное на северо-востоке UK, на границе между Англией и Шотландией. Тут смешались две пейзажные зоны — суровая северная и изумрудно-зеленая на юге. Тут сохранилось немало памятников античного времени – например, знаменитый Адрианов Вал, древнеримское фортификационное сооружение длиной 120 км, протянувшийся от Ирландского до Северного моря. Тут сохранились крепости, развалины монастырей и форты, вошедшие в список Всемирного наследия ЮНЕСКО. Здесь есть множество уголков, где увлекательно путешествовать на горном велосипеде, заниматься скалолазанием или катанием на лошадях. В Нортумберленде есть несколько туристических центров, где удобно переночевать и полюбоваться звездной ночной панорамой. Добраться сюда можно на скоростных поездах, курсирующих из Лондона, Глазго и Эдинбурга. Источник: https://theuk.one/2017/04/23/7-koloritnyx-prirodnyx-parkov-velikobritanii/ » 7 колоритных природных парков Великобритании © TheUK.one [4] Хакни (Hackney) – район в Лондоне. https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%A5%D0%B0%D0%BA%D0%BD%D0%B8