***
Когда наступила суббота, Рафаэль, с ехидной улыбочкой пожелав Магнусу хороших выходных, уехал к своей девушке, намекая, чтобы Бейн не стеснялся и приглашал к себе гостей. Точнее, одного конкретного гостя, с пронзительным зелено-карим взглядом. Магнус лишь возвел очи горе, бурча о том, что Сантьяго нужно свахой подрабатывать. Однако, радостное выражение, появившееся на лице, говорило, что тот и сам размышлял провести с Александром выходные, не расставаясь дольше, чем на минуту. Магнус больше не думал о том, что встречаться с парнем может быть неправильным, как это было в начале знакомства с Лайтвудом, когда тот признался ему в чувствах. С каждым днем в Бейне росла уверенность, что Алек не просто тот, с кем приятно неспешно целоваться, но и тот, кто дорог ему настолько, что потерять его будет равносильно маленькой смерти. Магнус влюблялся в каждую улыбку, каждый взгляд парня, в его манеру поведения и добрый характер. Алек окружал его такой заботой и теплом, что Бейн забывал обо всем. Раф как-то сказал, что Магнус изменился, а азиат лишь отмахнулся, смутившись. Он не менялся, просто наружу, наконец, вышел тот Магнус, каким он был всегда, но скрывался из-за неуверенности в себе, из-за дурацких комплексов. Александр каждый день шептал Магнусу о том, какой он красивый, и нет никого привлекательней, и много раз признавался в любви, каждым словом проникая глубоко в сердце Бейна. Когда Рафаэль ушел, Магнус отправил Александру сообщение, что тот приглашен в гости, если хочет, конечно. Безусловно, Лайтвуд очень хотел. Но пришлось ответить, что появится он только ближе к вечеру, ибо, в данный момент уехал по делам вместе с отцом, поскольку мама осталась дома с Изабель, подхватившей простуду. Магнус воспользовался этим временем, чтобы разобраться с учебным материалом и прибраться в квартире. Он нервничал. Сама мысль, что Алек появится у него дома, не пугала, ведь брюнет уже побывал здесь, но от осознания, что теперь Лайтвуд придет в амплуа бойфренда, становилось немного не по себе. Магнус множество раз обдумывал, чем мог закончиться вечер, но фантазии будоражили до такой степени, что он предпочел пустить все на самотек и временно выбросить это из головы. Наконец, Магнус услышал звонок в дверь. Выключив телевизор, Бейн почти бегом кинулся открывать гостю — на пороге стоял Александр, широко улыбнувшийся ему. У Магнуса перехватило дыхание от одного вида, брошенного на Лайтвуда. Он был очень красив: взъерошенный от прохладного зимнего ветра, раскрасневшийся, глядящий на Магнуса таким взглядом, что сердце щемило. — Привет, — выдавил из себя Бейн и, сделав шаг к Алеку, поцеловал его, проведя ладонью по щеке. — Замерз? — Нет, нисколько, — возразил брюнет, задержав пальцы Бейна на своем лице и прикасаясь к ним губами. — Когда я думаю о тебе, мне всегда тепло. Бейн, склонив голову на бок, мягко заулыбался, польщенный этими словами. — Проходи, я уже соскучился, — признался Магнус. В обеденной зоне их ждал романтический ужин: на столе горели высокие свечи в поставке, рядом стояла бутылка вина, которую Рафаэль подарил Магнусу на Рождество, а на тарелках красовался аппетитный гуляш в подливе. — Может, я не такой кулинар, как Рафаэль, но старался, — оповестил азиат. Лайтвуд втянул аромат, исходивший от мяса, и невольно облизнулся. Глаза его ярко заблестели. — Это ведь я собирался учиться готовить для тебя, — заметил он, восхищенно оглядывая стол. — Но мне еще нужно потренироваться, совсем немного. — Жду не дождусь твоих шедевров, Александр, — Бейн махнул в сторону стола, приглашая Лайтвуда присаживаться. Алека не нужно было просить дважды. Мясо оказалось невероятно вкусным. Брюнет, урча, умял свою порцию, не переставая нахваливать Магнуса, но вина пригубил совсем чуть-чуть, виновато объяснив, что не слишком любит это дело. Они мило беседовали, и Магнус, с наслаждением делая глоток вина, внезапно вспомнил: — С Изабель все в порядке? — в голосе парня проскользнула тревога за заболевшую девочку. — Да, это лишь небольшая простуда, ничего страшного, — кивнул Лайтвуд. — Правда, она непоседа, и заставить ее лежать весьма сложно, но Джейс скачал ей целую кучу мультфильмов, так что, она наконец угомонилась. Магнус с облегчением кивнул, покрутив в руке бокал с вином, наблюдая, как алая жидкость омывает прозрачные стенки. Время от времени он кидал на Александра пристальные взгляды, любуясь, как на лице брюнета мелькают блики от свечей, мягко подчеркивая красивые черты, делая Лайтвуда каким-то таинственным. — Хорошо, что с ней все в порядке, — выдохнул Магнус, улыбнувшись. — Она чудесная девочка. Вы с ней так похожи. — Я ей передам, она обрадуется, — Алек с нежностью коснулся руки Бейна. — Спасибо, мясо было очень вкусным. Ему хотелось обнять и прижать к себе своего парня, но он не решился нарушить общую идиллию. После ужина, сытые и расслабленные, они устроились на диване, за просмотром фантастической комедии, но то и дело отвлекались на поцелуи, упуская линию развития сюжета. Попытки разобраться ни к чему не привели, но оба изрядно посмеялись над некоторыми выходками главной героини, наплевав на то, что почти ничего не поняли из общей киноистории. Магнус расположился весьма удобно, откинувшись на грудь Алека; руки брюнета, скрещенные на животе Бейна, поглаживали его через футболку. Время от времени парень легонько касался щеки азиата губами, щекоча дыханием кожу. — Актриса довольно забавная, — в попытке переключиться на что-то другое, подал голос Магнус, когда Алек прошелся дорожкой поцелуев по его шее, вызвав дрожь. — Ммм, — промычал тот, не особенно вдумываясь в смысл произнесенного. Гораздо ярче его занимало происходящее. — Как я понимаю… моя шея интересует тебя куда больше, Александр, — выдохнул Магнус, невольно открывая лучший доступ для действий парня. Когда горячие губы коснулись уха, прихватив, Бейн охнул, сдержав стон, готовый вот-вот вырваться из груди. Лайтвуд же, найдя чувствительное место, продолжал свое путешествие по мягкой коже азиата. Рука брюнета осторожно скользнула под край футболки, едва касаясь кончиками пальцев обнаженной кожи. Хотелось куда большего, но Алек понятия не имел, может ли он это себе позволить. Не встретив неодобрения, он осмелел и погладил гладкую кожу, едва не трепеща от ощущений. Азиат прикусил губу. Ладонь у Алека была горячая, а движения медленные, сводящие с ума. Повернув голову, Бейн потемневшими глазами взглянул на Лайтвуда, потянувшись к его губам и встречая поцелуй на полпути, и приглушенно охнул, когда нежные пальцы коснулись пупка, обводя кожу полукругом. Руки Алека стали настойчивее. Ему сдерживаться было куда труднее, он мечтал об этом давно, и накопившаяся страсть рвалась наружу. Он огладил ореолы сосков, мгновенно затвердевших и проступающих сквозь ткань футболки. Лайтвуду мешал этот кусок ткани, поэтому, он попытался осторожно снять его с тела Магнуса. Тот помог ему, привстав и развернувшись к Лайтвуду лицом. Теперь Магнус нависал над Алеком. Не переставая целовать его губы, Бейн взялся за край чужого свитера дрожащими от возбуждения и неуверенности руками, ведь он впервые пытался сделать что-то такое с парнем. Алек, не меньше Магнуса, желавший того же, буквально выскользнул из вещи, самостоятельно стащил уже майку и, наконец, жадно оглядел обнаженный торс своего парня, ловя в ответ такие же взгляды. Хотелось одновременно гладить, целовать, вдыхать аромат тела, выписывать кончиком языка узоры на горячей коже и прижимать к себе с неистовой силой. Алек терялся в ощущениях и желаниях. Снова чувствительное ухо и шея, с уже легкими следами страсти; ключицы и плечи, еще не зацелованные, но разве за этим нужно далеко ходить? Твердые и тоже очень чувствительные соски — Бейн не сдержал стонов, когда Алек принялся вылизывать их, время от времени обхватывая губами. Магнус дрожал в чужих руках, вцепившись в спинку позади головы Лайтвуда, комкая ее при каждой ласке, при каждом поцелуе, украшавшем его грудь и шею. Когда зубы Алека сомкнулись на кадыке, влажно проведя по нему языком, Бейн чуть не рухнул всем телом на парня, чудом устояв на согнутых ногах. Он еще держался, не соприкасаясь с Лайтвудом бедрами, но надолго бы его не хватило. Алек, казалось, был везде, мягко оглаживая талию, царапая кожу, его запах будоражил, вызывал всплеск эйфории в ответных действиях. Магнус, закрыв глаза, кусал опухшие от поцелуев губы, слушал тяжелое дыхание Александра, и тихо умирал от удовольствия, что прошивало его тело электрическими разрядами. Рука Лайтвуда опустилась ниже и сжала бедро, внезапно вырывая из горячечного марева сладости, словно вынуждая протрезветь. Почему-то, это прикосновение заставило всплыть в голове отнюдь не лестные картинки. Так же, настойчиво полезли мысли о том, что Магнус читал на тему данного процесса — в первый раз практически всегда муторно и больно. Боль он ненавидел — вот такую, которую не мог контролировать, а значит избежать. Слишком много ее было в том возрасте, когда сознание личности, чрезвычайно нежное и ранимое, еще только формируется, уязвимое ко всему. И впоследствии, Бейн изо всех сил стремился избавиться от всего, что способно причинить эту неконтролируемую боль или ранить, не важно, морально или физически. Речь не шла о мелких неурядицах, навроде порезанного пальца или синяка, это базировалось глубже. Болезненные ощущения, причиняемые раз за разом, в течение долгого времени, осели в памяти наказаниями в директорском кабинете, в комнате воспитателей или в детской спальне, во время драк и стычек. Большие теплые руки не делали неприятно, но инстинктивно Магнус начал сопротивляться. Он напрягся и Алек почувствовал это, интуитивно ощутил, даже будучи разгоряченным и заведенным до цветных кругов перед глазами. Потому что, самым главным, для этого парня, было не причинить вреда сокровищу в своих руках. Очень медленно и аккуратно, Лайтвуд отодвинул от себя Магнуса, развернул и усадил рядом, не выпуская из объятий. Но теперь это были надежные оковы от всяческих невзгод, а не жаждущие страсти и интима. Алек бережно прижал Магнуса к себе и легонько поцеловал в висок. — Тебе страшно? — тихо проговорил он. — Прости, — прошептал Магнус, прикрыв глаза и стиснув руки Алека, обнимающие его. — Извини, но я… Я не могу, Александр… Пока нет, — Бейн сглотнул, глубоко вздохнув и, чуть отстранившись, посмотрел в лицо парню, в глазах которого все еще плескалось не прошедшее возбуждение. Лайтвуд успокаивающе погладил его по волосам и заглянул в лицо, лаская взглядом каждую черту. Он мягко улыбнулся и ответил: — Я понимаю. Все хорошо, Магнус, мы не станем торопиться. Я люблю тебя, и готов ждать, сколько потребуется, — он подтащил к себе футболку Бейна и помог азиату надеть ее. В такой ситуации, оставаться обнаженным или полуобнаженным довольно неуютно. Алек натянул майку и вновь притянул к себе Магнуса: — Давай просто посидим вот так… Хорошо? Расслабься и ни о чем не думай. Магнус благодарно вздохнул, зарывшись носом в шею Лайтвуда, глубоко вдыхая аромат его тела и парфюма, слушая чуть ускоренное сердцебиение и успокаиваясь. Важные слова так и порывались выйти наружу, и Бейн, взяв себя в руки, обнимая Алека, произнес: — Я люблю тебя, Александр, — а голос тихий, срывающийся на шепот, был полон признательности и нежного щемящего чувства, щекотавшего грудь. Если бы он видел лицо брюнета, в этот момент, то поразился бы смеси радости и эйфории, отразившейся на нем. Алек не умел сдерживаться, когда дело касалось Магнуса и проявляемых им чувств. Он с трудом проглотил комок в горле и закрыл повлажневшие глаза, мерно поглаживая плечи азиата. В груди стремительно разрасталось искрящееся тепло, окутывая каждую клеточку тела.***
Телевизор тихо бубнил, мелькая кадрами, но Бейн не особенно обращал на него внимание. Закутавшись в плед и держа в руках любимую коричневую чашку с зеленым чаем, он уютно устроился на диване, где еще некоторое время до этого проводил в объятиях Александра. Брюнет ушел час назад, деликатно объяснив, что им обоим будет трудно сдерживаться, находясь так близко. Провоцировать Магнуса, чтобы он потом пожалел о случившемся, или мучиться самому, в планы Алека не входило. Заверив, что ничуть не обижен и любит Магнуса еще сильнее, чем когда-либо прежде, парень выскользнул за дверь. И Бейн, обеспокоенный и не уверенный, что Лайтвуд не кривит душой при этих словах, мог видеть блаженную улыбку своего парня и его затуманившийся восторгом взгляд, ведь, признание Магнуса — это было самое ценное для брюнета. И придет время, когда не только сердце, но и тело будет принадлежать Лайтвуду без остатка.