***
Через сутки после того, как Магнус вернулся домой вместе с Алеком, рано утром зазвонил его телефон. Не старый, разбитый вдребезги, а новый, купленный Рафаэлем. Бейн не торопился на учебу, поскольку ему нужно было к третьей паре, а Александру, сопящему рядом, ко второй. Магнус, пользуясь тем, что его любимый рядом, млел от близости с родным человеком, чувствуя, как чужие сильные руки прижимают к крепкому телу. Все это время Лайтвуд провел в квартире Рафаэля, подле своего парня. К слову, Сантьяго даже настаивал, чтобы Александр как можно дольше оставался здесь и приглядывал за Магнусом. Бейн хотел было возмутиться, что он не маленький, и что вполне может справиться, но строгий взгляд латиноса его сразу заткнул. Капитулировав, Магнус лишь попросил Александра самостоятельно (а не через Джейса) предупредить родителей, что их сын фактически переселяется на время к своему парню. Разлепив глаза, Магнус потянулся к тумбочке, где раздавалась тихая мелодия звонка, приглушенная до такой степени, чтобы не было возможности разбудить спящих. Но Алек все равно поморщился и притянул азиата ближе к себе, благо тот успел взять средство связи в руки, пробурчав в динамик неопознанному номеру: — Алло? — вышло хрипло после сна, но собеседник явно узнал его голос. — Мистер Бейн, это офицер Шон Оливер, — представился звонивший, и сон Магнуса как рукой сняло. Он резко напрягся, ожидая дальнейших слов, которые не заставили себя ждать: — Позавчера мы поймали парня, подозреваемого в убийстве Гордона Бельвезера и Карла Блэкхарта. Эрику Грею предъявлены обвинения, но вы, как свидетель, должны подтвердить его личность. Магнус мягко вывернулся из объятий замычавшего Алека, который перекатился на другой бок, тихо засопев. Сев на краю кровати, Бейн запустил пальцы во взъерошенные волосы, прикрыв глаза и спокойно выдыхая: — Хорошо, я понял. Когда мне подойти? — Бейну не очень нравилась перспектива еще одной встречи с Эриком, пусть и по ту сторону стекла, когда блондин не будет его видеть, лишь знать, что именно Магнус свидетельствует против него. — Желательно в первой половине дня, мистер Бейн, — настоятельно порекомендовал мужчина. — Уже через несколько часов обвиняемому предстоит психиатрическая экспертиза, для дальнейшего принятия решения о том, куда его поместить. Попрощавшись, азиат сбросил вызов и, отложив сотовый, проведя ладонью по лицу. Если бы он мог, то весь день, до начала пар, провалялся в кровати. Взглянув в сторону Алека, Бейн улыбнулся и нежно провел рукой по оголенной спине любимого, выглядывающей из-под одеяла. Лайтвуд что-то пробормотал себе под нос, причмокнув, и Магнус умилился данной картине, тихонько фыркнув. Ему определенно нравился спящий Алек, валяющийся в его постели. Как жаль, что нужно вставать, собираться и выдвигаться в полицейский участок, где все еще содержался под надзором Эрик Грей. Стоявшая в квартире тишина говорила о том, что Рафаэль уже ушел на пары, а найденная на холодильнике, под магнитиком в виде корзины фруктов, записка лишь подтвердила это. Сантьяго пожелал «доброго утра», оставив на столе ароматно пахнущие оладьи. Магнус был невероятно благодарен ему за заботу, которой тот его окружил вместе с Лайтвудом. Умывшись, Бейн позавтракал, подумав, стоит ли будить Алека, дабы вместе с ним идти в участок. Но трезвость рассудка победила голос сердца, которое не хотело, чтобы Лайтвуд влезал в очередные разборки. Показания Александра могли пригодиться, ведь Магнус был не единственным, кто знал Эрика в лицо. — Александр, — Магнус присел рядом с Лайтвудом на кровать, проведя кончиками пальцев по его немного заросшей щетиной щеке. — Любимый, просыпайся. Не открывая глаз, Алек нахмурил густые брови. Видимо, за эти дни он так же, как и Магнус, эмоционально вымотался, поэтому Бейн ощутил некий укол совести, что бездушно тормошит своего парня. Склонившись к уху Лайтвуда, Магнус нежным голосом зашептал: — Если ты сейчас не встанешь, Александр, то я применю тяжелую артиллерию, — мурлыкающий тон азиата оставлял целый простор для воображения. Лайтвуд приоткрыл один глаз, скосив его в сторону Магнуса, после чего перевернулся на спину и, притянув парня к себе, чмокнул в щеку. — Доброе утро, — сипло произнес Лайтвуд. — Я очень даже не против. Алек демонстративно взглянул вниз, указывая на проблему, что говорила о полном согласии брюнета на тяжелую артиллерию. Магнус проследил за чужим взглядом, приподнявшись на руках и, увидев, на что намекает Лайтвуд, фыркнул: — Я бы рад приласкать тебя, дорогой, — Бейн закусил губу, судорожно сглотнув, когда увидел отлично выделяющуюся под одеялом эрекцию, после чего вновь перевел взгляд на лицо Лайтвуда, — но боюсь, мы тогда не встанем с постели, а нам нужно кое-куда съездить, поэтому на помощь к тебе придет прохладный душ. И Магнус рассказал Александру о разговоре с Шоном Оливером. Выслушав, Лайтвуд наморщил лоб и, выпустив Бейна из объятий, серьезно кивнул. — Я с тобой, — он встал с кровати, сладко потянувшись. — Только дай мне время собраться. — Разумеется, — Магнус поцеловал того в плечо. — Я пока переоденусь. Завтрак ждет на столе. Лайтвуд благодарно заулыбался и в одних трусах попер в ванную, в то время как Магнус решал, что ему надеть. Нужно было спрятать ужасные следы от веревки на руках. Похоже, придется достать из ящика любимые некогда напульсники. Коснувшись ладонью шеи, Магнус нащупал новую цепочку для любимой руны, и его охватило спокойствие. Эту цепочку принес Джейс, вместе с вещами брюнета, дабы тому не пришлось разгуливать в халате Сантьяго и дальше. Лайтвуд видел, как нервничает его парень, машинально нащупывая местечко, где висел кулон, и позаботился даже о такой мелочи. Магнусу больше не нужно волноваться. У него есть Алек, есть друзья и все то, что поддерживает и защищает. А это значит, что он переживет все, что бы не ждало его впереди.Глава 28
28 августа 2017 г. в 20:22
Перед офицером Шоном Оливером сидел, с виду, самый обыкновенный парень, правда, по возрасту ровесник его сына, поэтому мужчине становилось не по себе. Но что-то этого парня, находящегося в наручниках в допросной, отличало от большинства: может быть, дело в мертвых, льдисто-голубых глазах, глядящих временами с потаенной ненавистью, а, может, в том, как непринужденно вел себя подозреваемый, несмотря на то, что его запястья охватывали железные браслеты.
И не скажешь, что несколько часов назад, этот парень, дико крича и брызгая слюной, вырывался из цепкого захвата двух полицейских, которые с трудом справлялись с ним. Убийцу поймали по горячим следам, когда тот собирался скрыться с места преступления. И заслуженный ветеран органов правопорядка, вспоминая место преступления и это задержание, ни за что бы не поверил, если бы подобное не происходило на его глазах.
Задержанный Эрик Грей или, как его по-другому назвал Магнус Бейн, урожденный Джонатан Моргенштерн, не желал подтверждать ни одно из имен. Документов при нем не оказалось, а сам он молчал, поэтому выяснить точно, кем является подозреваемый, Оливер Шон не мог и лишь опирался на точный словесный портрет, данный жертвой.
Офицер полиции не слишком верил в версию Магнуса о раздвоении личности. Будучи на службе уже много лет, мистер Оливер видел многих преступников, которые предпочитали прикидываться сумасшедшими, считая, что тем самым, на суде или в участке, заслужат снисхождения.
— Мистер Грей, — нахмурился Оливер Шон. — Вы понимаете, где оказались?
Блондин взглянул на мужчину потухшим взглядом, после чего перевел взгляд на свои руки, тряхнув запястьями с наручниками и как-то глупо улыбнувшись. Эта улыбка, тронувшая уголки губ парня, совсем не понравились Оливеру, но тот смолчал, пригладив топорщащиеся усы.
— Мистер Грей, вас поймали с поличным, когда вы намеревались покинуть место преступления, — продолжил Оливер Шон. — В ваших вещах обнаружен нож длинной одиннадцать дюймов, от которого вы пытались избавиться, а также на вашей одежде есть следы крови. Уверен, что при взятии отпечатков с ножа, мы тоже что-нибудь обнаружим.
Эрик Грей повел плечами, откинувшись на спинке стула. Он потупил взгляд, прикусив губу и вдруг непонятно забормотал себе под нос. Качнув головой, парень нахмурился и громко выругался, прежде чем в его глазах что-то изменилось. Он застыл, уставившись перед собой, после чего поднял взгляд на офицера Оливера, ухмыльнувшись. Его лицо скривилось и как-то неуловимо изменилось, словно перед полицейским предстал абсолютно другой человек:
— И что? — хмыкнул Эрик. — Вы уже меня поймали, офицер Оливер, так в чем смысл перечисления данных фактов, которые все равно докажут мою вину? — парень говорил холодно, отстраненно, словно его вовсе не волновала собственная судьба.
Мистер Оливер пометил в блокноте странную картину, что произошла на его глазах, как даже голос подозреваемого из чистого, мелодичного, почти подросткового, изменился на хриплый, прокуренный, как у видавшего виды мужика. Возможно, данные записи смогут пригодиться психиатру, который будет обследовать Эрика Грея, как и видеозапись, сделанная во время допроса.
Ни один мускул не дрогнул на лице полицейского, но ему стало не по себе, когда блондин так равнодушно отнесся к тому, что его ждет дальше.
— Вы убили Карла Блэкхарта, отрезав ему язык и половые органы… — Оливер не успел договорить, как Грей, отрывисто захохотав, откинул голову назад.
— Я не просто откромсал ему его член и мошонку! — отсмеявшись, заговорил Эрик, прищурив неживые льдистые глаза. — Я заставил этого педофила наблюдать, как разрезаю его пенис у него на глазах, на мелкие кусочки! Теперь он никогда не тронет детей.
Оливер Шон ненавидел педофилов, считая их самыми ужасными преступниками в мире, но был уверен, что отвечать те должны строго по закону, а подобная мера… Отвратительна, как минимум.
Из рассказа Магнуса Бейна, полицейский знал, каким насильственным действиям подвергся блондин, со стороны Карла Блэкхарта, оказавшегося падким на красивые мальчишечьи лица. Но убийца словно получал наслаждение от каждого произнесенного слова, а это уже не являлось нормальным. Оливер не удивился бы, что Эрик, в момент совершения преступления, получал безумное удовольствие от своих действий.
— О, офицер! — вдруг воскликнул Грей, подавшись вперед. — Мне ведь нечего больше терять, верно, раз уж моя вина доказана и без дальнейших выявлений улик? Так скажите мне, как вы меня нашли, при условии, что я тщательно продумал все планы отступлений и не оставил никаких следов на месте преступления? Вы не могли знать о том, что я планировал.
Эрика Грея ждало суровое наказание, однако выдавать имя свидетеля полицейский не имел права, из установленного закона по правам защиты жизней свидетелей. Но Грею, казалось, это и не нужно было. Он, замерев, дернулся, словно о чем-то вспомнил, и жалостливое выражение застыло на его лице. Стиснув пальцы, парень нахмурился, шевеля одними губами, пока не произнес:
— Мистер Оливер, — и вновь эти мелодичные, переливчатые нотки в чужом голосе, а в голубых глазах мелькнуло неожиданное беспокойство. — У меня дома… Я… В квартире остался мой друг! Он не сможет уйти без меня, если я ему не открою дверь. Вы же задержали меня, а Эрик… Эрик…
Мурашки поползли по спине Оливера Шона, и он невольно кинул взгляд в зеркало, по ту сторону которого, за допросом внимательно следило еще двое сотрудников полиции. Ему ведь не показалось, и парень действительно заговорил о себе в третьем лице?
Магнус Бейн описывал Джонатана Моргенштерна, как немного робкого парнишку, который, тем не менее, мог быть не менее жесток, чем его альтер-эго. А еще этот Джонатан постоянно называл Магнуса — «Ади».
— Вы говорите об Ади, мистер Моргенштерн? — сделал упор на фамилию Оливер, увидев, как резко вскинул голову преступник, активно закивав.
— Да-да! Я об Ади! Он там один, и если… Если…
Внезапно в глазах задержанного мелькнул испуг, резко сменившийся жаром гнева.
Они знают! Знают об Ади, где он находится!
— Так вот, кто вам рассказал! — злобно воскликнул блондин, дернувшись всем телом вперед и стукнув кулаком по столу. — Магси все выболтал! Чертов маленький предатель, которому я так доверял, растрепал вам о моем дельце и о том, что было в нашем общем прошлом!.. Черт, он же слышал тот адрес!
— Помимо всего прочего, мистер Грей, нами были обнаружены некие бумаги, в которых вы подробно описали убийство Гордона Бельвезера. Этих улик, помимо слов свидетеля, более чем достаточно для того, чтобы засадить вас в тюрьму на долгий срок, — констатировал мистер Оливер.
Внезапно Грей заорал так громко, что Шон подпрыгнул на месте и мгновенно схватился за кобуру. За стеклом, двое других полицейских, тоже напряглись, готовые немедленно вмешаться в происходящее.
— Плевать!!! Слышите?! Плевать я хотел на это! Вы все равно не успели — Блэкхарт сдох! И это я пытал его, и он знал, знал, за что! Эта гнида захлебывалась кровью и визжала от боли! И никто не остановил меня, о, да! — лицо блондина исказилось яростью и сумасшедшим торжеством.
Задержанный истерически захохотал, бессмысленно потрясая скованными руками, и Оливер посчитал, что пора звать конвой. Но едва он открыл рот, как поведение Грея резко изменилось.
Смех оборвался, тело расслабилось, словно из него выкачали весь воздух, голова поникла. Будто сломанная кукла, он едва не сползал со своего стула, тяжело дыша.
Полицейский привстал, с беспокойством хмуря лоб. Если у парня приступ, то нужно срочно вызывать не только конвой, но и штатного медика. Он сделал шаг в сторону арестованного, а тот вдруг поднял голову.
Теперь в глазах отразилась грусть и неимоверная усталость, словно юноша нес на своих плечах огромное бремя. Такой взгляд, полный понимания и смирения, больше подходил старику, нежели парнишке чуть больше двадцати лет.
— С Ади все в порядке? — почти прошептал блондин.
Он так и не признался, что носит второе имя, да и о первом умолчал, но Шон уже более-менее мог различать двух личностей, если это и правда были они, а не ловкий трюк хитрого обманщика.
— Да, угрозы для жизни и серьезного вреда здоровью нет, — строго произнес полицейский. — Но он провел много времени без еды и воды.
— Я… Я пытался его накормить, — воскликнул Грей, разом потупившись. — Мне жаль, но… Но я рад, что с ним ничего не случилось, — к своему удивлению офицер Оливер заметил, как в голубых глазах сверкнули слезы.
Выйдя из допросной, Оливер Шон, огладив усы, взглянул на свой неизменный атрибут, сопровождающий его большую часть полицейской карьеры. В блокноте мужчина обычно записывал не только показания, но и собственные мысли. И то, что было накалякано неровным почерком, совсем не понравилось офицеру.
Такое слово, как «жалость», не должно было появиться, после двух жестоких убийств и пленения невинной жертвы. Но именно оно сейчас отражало отношение Шона Оливера ко всему, что он слышал, сидя в небольшой комнате пять на пять, заглядывая в неживые льдистые глаза, таящие яростную злобу и скорбную боль одновременно.