***
Адриана Слейтер, устало положив на рабочий стол свою записную книжку и диктофон, села в мягкое кресло, стоящее напротив дубового стола с красивыми резными ножками и золотистыми ручками на выдвижных ящичках. Женщина, сняв очки, потерла глаза без единого мазка макияжа. Ее темно-каштановые волосы с небольшой проседью, завязанные в тугой пучок, делали облик строже, хотя Адриана таковой вовсе не являлась, будучи утонченной и чуткой натурой, с тихим вкрадчивым голосом и понимающим карим взглядом. Она работала психиатром, имея отличный стаж за плечами, но никогда прежде ей не доставался такой тяжелый и одновременно невероятно интересный пациент, как Эрик Грей. Когда женщина, по вызову Шона Оливера, выезжала в полицейский участок, она намеревалась в несколько щелчков пальцев и паре слов вывести на чистую воду хитрого притворщика-убийцу, и со спокойной душой вернуться к своей диссертации, которую писала уже ни одну неделю, попутно занимаясь лечением неврозов и истерий у постоянных пациентов. Но врач никак не ожидала того, что увидела. Еще в молодости, являясь молодым ординатором, находясь в подчинении у известных профессоров того времени, женщина с жадностью поглощала любую информацию, что ей давали светлые умы именитых мужей науки. И, конечно же, один раз Адриана видела множественность личности у одной молодой девушки, но тот случай был единственным и не столь ярким, поскольку больная не проявляла никаких склонностей к насилию и ее личности не менялись так часто, как у Эрика Грея. Молодой человек с льдисто-голубыми глазами, в котором психиатр первоначально заподозрила искусного лгуна, не притворялся — в нем сидело две абсолютно диаметрально противоположные личности, отличающиеся друг от друга во многих аспектах жизни. Вначале юноша косился на пришедшую Адриану с подозрением, предпочитая на любые распросы отмалчиваться, но, похоже, эмоциональные всплески заставили Эрика потерять контроль над самим собой и над «платом» — некой точкой в сознании, куда выходили личности, поэтому он больше не способен был контролировать ни себя, ни вторую личность. Адриана несколькими вопросами и тестами смогла выяснить, что Шон Оливер и Магнус Бейн не ошибались — у Эрика Грея имелось диссоциативное расстройство идентичности или, как называли по-другому, расстройство множественной личности. Поначалу Адриана склонялась к наличию у пациента шизофрении, но полноценные разговоры с Эриком убедили ее в обратном. Также женщина выяснила, что Джонатан не знал о многих вещах, о которых помнил Эрик, и наоборот, но самым удивительным было то, что оба знали друг о друге. Они являлись одним целым, но в тоже время отличались. Адриана живо заинтересовалась ситуацией Эрика и, разумеется, отправлять его в обычную тюрьму для преступников не имело никакого смысла. Парня перевели в закрытый блок психиатрической клиники, где Слейтер начала с ним работать, для выяснения всех нюансов произошедших психотравмирующих факторов детства, а также для того, чтобы поближе познакомиться и с Эриком Греем, и с Джонатаном Моргенштерном, который, в отличии от своего альтер-эго, не слишком спешил выходить на контакт, опасаясь женщину. Как Адриана выяснила позже (со слов Эрика), Джонатан боялся представительниц слабого пола из-за воспоминаний о жестокости матери и тех воспитательниц, которые постоянно отвешивали ему оплеухи за поведение. Эрик тоже не слишком доверял Адриане, но оказался более открыт с ней. Однако парня мучила непонятная тревога и какие-то опасения за будущее, в то время как Джонатан постоянно грустил и оставался в стороне, предпочитая пялиться перед собой в одну точку. Обе личности понимали, где оказались, и по какой причине с ними общается психиатр. Адриана вздохнула в очередной раз, отпив из чашки остывший кофе. Женщина уже чуть больше недели общалась с Эриком и Джонатаном, узнавая о них все больше и больше подробностей, используя различные психиатрические техники, вплоть до гипноза, чтобы вскрыть в воспоминаниях Джонатана особенно болезненные моменты для дальнейшего возможного соединения личностей в одну целую, хоть оба молодых человека этого не очень-то хотели. Слейтер, понимая всю тяжесть совершенных преступлений, созвала психиатрическую комиссию из независимых представителей. Слушание дела о диагнозе Эрика Грея должно было состояться через три дня, после чего пациента собирались определить в особое отделение для буйных (а Эрик порой таковым и был, из-за чего его частенько приходилось связывать), где в дальнейшем с ним будут проводить беседы и лечение. Адриана ходатайствовала быть лечащим врачом Грея, давя на то, что она втерлась в доверие к обоим личностям, и они ей расскажут гораздо больше, чем кому-то другому. Психиатр закончила разговор с Эриком и Джонатаном лишь полчаса назад, а ей все казалось, что прошло уже несколько часов с тех пор. Джонатан, как всегда, говорил немного, и лишь осведомлялся, в порядке ли его Ади и придет ли он навестить их. Адриана, как могла, объяснила Моргенштерну, что вряд ли Магнусу Бейну будет позволено прийти в закрытый корпус, и уж тем более встретиться с больным, который находился далеко не в стадии ремиссии, а в самом расцвете симптоматики диссоциативного расстройства. Джонатан ужасно огорчился и, кажется, даже немного обиделся на своего доктора. Адриане вообще начало казаться, что, с каждым днем общения, Джонатан все больше начинает вести себя, как четырнадцатилетний подросток, отдаленно напоминая того грубого парня, которого психиатр встретила в полицейском отделении. Вспоминая общение с Эриком и Джонатаном, Слейтер никак не могла понять, жаль ей этого парня, да и, вообще, какие эмоции по отношению к нему она испытывает. Как психиатр, она должна была быть ровной во всех чувствительных проявлениях эмоциональной сферы, но Эрик Грей стал неким исключением из многолетней практики. — Здравствуй, Эрик, — так начался очередной сеанс с пациентом, когда Адриана пришла к нему в закрытую одиночную палату, обитую войлоком, ведь еще вчера Грей пытался разбить кулаки, колошматя ими о стены, из-за чего на нем теперь красовались бинты, а в крови плавало отлично действующее успокоительное. — Ты сегодня поговоришь со мной? — Адриана осталась стоять рядом с дверью, внимательно взглянув на сидящего на кушетке блондина. Психиатр научилась различать две личности парня, и точно знала, что перед ней находится Эрик. Это было видно по расслабленной позе, в которой пребывал юноша, свесив ноги с кровати и спокойно положив на колени руки. Грей медленно поднял голову, посмотрел на Адриану, ухмыльнувшись уголками губ. За эту неделю, проведенную в клинике, у Эрика отросли волосы, а бледность лишь усилилась, выделяя мешки под глазами и делая его похожим на заядлого наркомана. А еще он постоянно требовал покурить и вернуть ему его серьги, что больше не украшали уши. — Здравствуйте, доктор Слейтер, — безэмоционально произнес парень, дернув плечом. — Я напугал вас вчера, верно? Когда кинулся на стены? — Эрик показал свои обмотанные руки, приподняв чуть выше. — Верно, — согласилась с ним женщина. — Ты очень напугал меня, Эрик. Скажешь, почему ты это сделал? Грей хмыкнул, выразительно уставившись на диктофон, который Адриана неизменно носила с собой, чтобы не упускать ни одной детали при общении с пациентами, дабы в дальнейшем отразить в истории болезни полную информацию. — Джонатан отказывался слушать меня, — заявил Эрик, хмурясь. — Он сказал, что ему здесь не нравится и он хочет уйти, а если я не соглашусь ему помочь, то он разобьет нам руки, чтобы мы больше не могли ими убивать, и тогда нас точно выпустят. Я не согласился ему помогать, — просто ответил парень. — Так что, буянил не я, доктор, а Джонатан. Адриана вгляделась в льдистые, припудренные дымкой принятых препаратов, глаза пациента, и кивнула. Подобное поведение, на грани самоубийства, было не в характере Джонатана Моргенштерна, но Эрик, по всей видимости, не лгал, когда рассказывал это, ведь за эту неделю, по какой-то причине, он начал доверять Адриане больше, чем кому-либо за многие годы. — Я поняла тебя, Эрик, — блондин мельком выдавил улыбку, поскольку ему очень нравилось, когда доктор так легко могла отличить его от мелкого сопляка, с которым он делил одно тело. — Джонатан поступил плохо, а ты — молодец, что не согласился помогать ему. Я могу с ним поговорить? Эрик поморщился, чуть сжав пальцы на коленях и качнув головой. — Боюсь, что нет, доктор, — Грей цокнул языком, словно погрузившись куда-то глубоко в свое сознание. — Этот идиот спит и отказывается просыпаться, сколько бы я его не будил. Он обиделся на вас за то, что вы со мной общаетесь лучше, чем с ним. — Но это не так, — удивление в голосе Адриана скрыть не смогла, перестав исписывать блокнот шариковой черной ручкой. — Мне нравится общаться с Джонатаном. — Вот только, именно он придумывал в деталях, как нам убивать тех мудаков, — фыркнул Эрик, пожав плечами. — И он все еще вас боится. Говорит, что вы не разрешаете увидеться с Магси. — С Ади, — поправила автоматически Адриана, зная, как Магнуса Бейна называет Джонатан. Эрик фыркнул, закатив глаза. Он устало вздохнул и, откинувшись на кушетке, лег на нее, приняв расслабленную позу. — Знаете, доктор, в последнее время я ловлю себя на том, что уже устал от такой жизни. Устал постоянно бороться за тело с Джонатаном, понимая, что я — отдельная личность и не такой, как он. И доказывать что-то кому-то — это утомительно, — Эрик говорил спокойно и равнодушно, но Адриане все равно стало не по себе. — Может, есть какой-нибудь способ… — парень не договорил, но врач и так поняла, о чем идет речь. Появление депрессивной симптоматики было плохим признаком, как не крути. Эрик Грей, будучи не главной, но основной личностью, только что дал понять, что жизнь перестала казаться ему нужной и проще было бы покончить со всем. Обе личности не хотели соединяться, считая, что они индивидуальны, и им не нужно никакое лечение, пусть и подыгрывали Адриане, соглашаясь на любые ее эксперименты. Эрик этими мыслями пугал. Больше он ничего не сказал врачу, и Слейтер вернулась к себе в кабинет в полном смятении, обдумывая, что ей стоит делать дальше и какой предоставить отчет психиатрической комиссии, когда та придет разбирать дело Эрика Грея о диссоциативном расстройстве личности. Адриана предчувствовала, что с пациентом в будущем придется очень не легко, и просто чудо, если он станет единым целым, с самим собой.Глава 30
30 августа 2017 г. в 21:04
Множественность личности всегда представляла особый интерес в кругах специалистов-психиатров, которые тщательнейшим образом подходили к проблеме расщепления человека на два и более обособленных мыслящих создания. Оставалось загадкой, становится ли в таком случае человек более совершенным? Ведь порой, у второй личности были некие таланты, отсутствующие у другой, будь то рисование прекраснейших картин, достойных выставок в лучших галереях мира, или сочинительство сонат, или мастерство в резьбе по дереву.
Людей с раздвоением считали либо сумасшедшими, либо новой формой существования. Отдельные личности могли выглядеть по-другому, говорить совершенно иначе, вести себя не так, как другие владельцы одного тела, и даже, помимо различных имен, иметь также разное происхождение.
Данному заболеванию, вынесенному отдельной жирной главой в учебниках по психиатрии, посвящались книги, снимались фильмы, а психиатры продолжали ломать головы, с чем же связана некая способность человека, переключаться с одного сознания на другое.
Большинство ученых (и они, разумеется, были правы) связывали данный феномен с наследственными факторами, а толчками, послужившими для развития болезни — страшные события в детстве, подвергшие детскую психику изменениям.
Эрик Грей внешностью отличался от Джонатана Моргенштерна. Собственно, благодаря тому, что большую часть времени, так называемое «пятно» в сознании занимал именно Эрик, то и облик урожденного владельца телом он изменил под свой вкус. Однако описывал себя парень все же иначе.
Он говорил, что у него черные короткие волосы и ярко-зеленые, почти изумрудные глаза. Отличительной особенностью была тяжелая массивная челюсть, с ямочкой на подбородке, и шрам от рассечения брови, пересекающий ее точно посредине. По словам Эрика он получил свою отметину еще в детстве, когда мать швырнула его через всю комнату, и он ударился об угол стола. Разумеется, на лице Джонатана ничего подобного не было, но он также припоминал данные события, утверждая, что в тот день отделался лишь легким испугом и небольшим синяком.
Эрик также говорил, что ростом он чуть ниже Джонатана и немного шире в плечах, что порой неудобно для выбора одежды, ведь Моргенштерн любил более светлые тона, а Грей — черные и темно-серые, оправдывая свою фамилию. Посему, две личности часто останавливались на нейтральных оттенках, выбирая что-то между зеленым, черным или синим, с яркими наклейками на спине или на шлевках. Подобный выбор удовлетворял обоих.
Еще Грей любил курить, частенько забывая, что Джонатан не выносит запах сигарет, поэтому Эрик таскал в кармане штанов мятную жвачку, дабы перебивать вкус никотина во рту.
Эрик Грей разговаривал и вел себя иначе, чем Джонатан. Парень часто ухмылялся, кривил губы и проводил ладонью по ершику волос на голове, объясняя, что такую привычку заимел после того, как, наконец, обстриг мешающие золотистые кудряшки Джонатана. Из-за потери своей некой особенности, Джонатан долго грустил и отказывался разговаривать с Греем, но тот позже разговорил «соседа», пообещав сделать пирсинг, что он и претворил в жизнь чуть позже, проколов уши, и Моргенштерну нравилось.
Эрик разговаривал резко, грубо, прокуренным голосом, в то время как Джонатан изъяснялся плавно и мелодично, совсем по-детски, порой вздыхая в конце предложений.
Руководителем всех преступлений был Эрик, а в изобретательности коронных меток убийства — Джонатан, придумавший, что именно и как отрезать своим садистам. Выполнял план именно Эрик, с восторгом наблюдая, как мучается жертва, как кричит и молит о пощаде.
Нет, пожалуй, восторг испытывали оба, вот только Эрик от этого еще и возбуждался, понимая, что испытывает чувство наслаждения каждый раз, когда жертва плачет под его ногами, когда просит не убивать и хнычет, обделываясь в штаны. В такие моменты Джонатан, находясь на краю сознания, всегда отворачивался, чтобы позже замести следы за своим жестоким альтер-эго.
Убийства не казались им обоим чем-то плохим, ведь люди, которые погибли от их рук, сделали многим другим гораздо хуже, и ни Эрик, ни Джонатан не ощущали за собой вину, считая, что, в общем-то, Гордон Бельвезер и Карл Блэкхарт получили по заслугам.
Джонатан Моргештерн имел внешность куда более яркую, чем его второе «Я». Буйные золотистые локоны спадали парню почти до плеч, ни капли не изменившись с его четырнадцатилетнего возраста, на котором завис юноша, когда подвергся жестокому изнасилованию. В его искристых кристально-голубых глазах светился ум и любознательность наравне со скрываемой жестокостью и злостью.
Оба отличались друг от друга, но и Джонатан, и Эрик любили Магнуса Бейна, правда, каждый по-своему. Джонатан мягко и нежно называл его «Ади», словно вытягивая имя каждой нотой, прокатывая три буквы на языке. Эрик же звал Магнуса — «Магси», отрывисто и резко выдыхая чужое имя.
Моргенштерн любил Ади совершенно по-детски, юношеской первой любовью, которая оказалась не взаимной, и от коей Джонатан сходил с ума. Эрик своего Магси жаждал и хотел: подмять под себя, слушать его стоны и крики, наслаждаться горячим телом азиата, уверяя тем самым, что он куда лучше, чем Алек Лайтвуд — мерзкий мальчишка, что посмел покуситься на святое.
Эрик и Джонатан разнились, но их объединяло одно — сумасшествие, которое они разделили на двоих.