Потерянные Жизни

Из последующего дня вышла какая-то неразбериха. Разумеется, обладающие достаточным количеством ума Джаред и Тейлор не стали кричать посреди ночи об очередных пятнадцати процентах разгадки. Они скоротали ночь, горячо обсуждая общее открытие. Плодами спора стали несколько наспех выпитых чашек кофе для восстановления бдительности, а также множество быстро нацарапанных рисунков и символов на бумаге, на которой Лето рисовал от нечего делать несколько часов назад. И, в качестве побочного продукта, результатом бессонной ночи стала угнездившаяся в левом виске тупая боль. Они не сумели прийти к грамотному, обоснованному ответу, что, собственно, всё это значит. Но азарт, который они заимели, ничуть не угас даже с первыми лучами солнца. Едва дождавшись пробуждения не совсем радушно настроенных Мэнсона и Эми (особенно Мэнсона), Джаред и Тейлор повели их, сонных и мало соображающих, к вещественным доказательствам. После пошагового, но иногда сбивающегося повествования Мэнсон какое-то время просто глядел уже на три Звезды (одна – первоначальная, две другие – сконструированные из парных треугольников), ничего не говорил, а затем, потерев внезапно заболевший левый висок, поднялся на ноги и скрылся в коридоре. Пораженные такой реакцией Лето и Момсен переглядывались, но задать вопрос вслух не решился никто, а Эми только пожала плечами. Он вернулся, максимум, через пару минут, причем неся в руках охапку древних, обветшавших фолиантов, ловко перехватив пальцами зажигалку. Плюхнув книги на стол с характерным глухим стуком, Мэнсон заявил, что если хоть одна живая душа будет мешать ему, он пожертвует древними письменами для размозжения их о мешающуюся голову. Лето едва не закатил глаза, но эти самые глаза щипало от усталости и от яркого утреннего света, так что спор казался не самой мудрой затеей. Тейлор поглядела на Мэрилина, словно говоря «ничего нового», и первой удалилась в покои, на этот раз решив уделить внимание сну непосредственно из своей изумрудной постели. Но ни она, ни Джаред, не забыли о коротком поцелуе перед отходом в спальни. Приняв угрозу с книгами и на свой счёт, Эми тоже собралась скрыться, но мужчина посмотрел на неё удивленно, и девушка осталась. Она отлучилась только один раз, чтобы на скорую руку приготовить завтрак и принести ему большую чашку кофе, запасов которого за ночь заметно поубавилось. Мэнсон сосредоточенно перелистывал пожелтевшие страницы, хмурясь от содержимого. Эми тихонько села в свое кресло и подвинула к себе самый верхний, кроваво-красный фолиант. Осторожно открыла его на самом начале и растерялась. - Но здесь же всё на латыни, - негромко сказала она. Мужчина, не отрываясь от искривленных строк, одобрительно вздохнул. - Неудивительно. Тот, кто положил эти книги в подвал, был либо слишком умным, либо потерявшимся во времени и забывшим, что на дворе двадцать первый век, либо просто любил пафос. Такой ответ ее не устроил, и Эми спросила: - Так… ты можешь читать латынь? Мэнсон безо всякого почтения отодвинул от себя просмотренную книгу и взялся за следующую, которая отсвечивала золотистыми вкраплениями. А поняв, что ему задали вопрос, спохватился: - На пятьдесят Аристотелей из ста. И вновь углубился в чтение. Эми только и оставалось, что озадаченно глядеть на мужчину, но вскоре ей надоело, и она вернулась к своим письменам. Прошло, по скромным подсчётам, несколько часов. Мэнсон и Эми начинали испытывать то, что испытывали до них Джаред и Тей. Запасы кофе болезненно истощались. Когда солнце уже высоко стояло над землей, девушка придвинула к себе предпоследний, тёмно-синий фолиант и, за неимением навыков чтения латыни, уже привычно начала проглядывать только начертанные символы. Лотарингские кресты, скошенные круги с исходящими из них стрелками, а также другой круг со вписанным в него треугольником, в котором засел квадрат, у которого, в свою очередь, поселился еще один, мелкий круг. - Философский камень, - заметил Мэнсон, незаметно перегнувшись через стол. – Алхимики совсем помешались на своих квадратурах. Эми с интересом вглядывалась в это обозначение, а затем перевернула страницу, и на глаза ей попалась Звезда Давида. - Да неужели?! – воскликнул Мэрилин и вскочил с места. Она вздрогнула от его крика: до этого тишина нарушалась лишь шелестом страниц. Когда мужчина склонился над ней с задней стороны кресла, вчитываясь в полустёршиеся буквы, она тут же замерла. Прислушавшись к себе, Эми поняла, что не испытывает того страха, на который почти рассчитывала. Ощущение его близости вызывало непривычное спокойствие. Признаться, девушка опасалась с самого вечера, что Мэнсон, заполучив в лесу поцелуй, поведет себя не самым деликатным образом и будет иметь к ней сверхповышенный интерес. Но этого не произошло. Он вёл себя даже немного отстраненно и за проведенные вместе часы ни разу не намекнул о произошедшем. Более того, мужчина явно не горел желанием лишний раз притрагиваться к ней: даже сейчас Мэнсон упирался правой рукой в верхнюю часть кресла, хотя намного удобней было бы опереться о стол, но тем самым лишить девушку свободного пространства. Далее развить эту мысль Эми не успела, потому что Мэрилин, близоруко щурясь, начал читать вслух: - «Венера»… «Марсом»… Какой-то ибн Хайен… «Теорию»… «Свинец»… При чем тут он?.. «Первоматерия»… «Дух Жизни»… Я читаю какой-то бред... «Солнцем»… Чёрт, опять эти Парацельсы с Аристотелями. По-моему, они имеют слишком много общего. Эх, Греция, Греция, рассадница разврата… «Квинтэссенцию»… «Пятый элемент»… Как он и сказал, познания в латыни имели лишь половинный набор, поэтому чтение получалось урывочным, отдельным, и составить общую картину казалось невозможным. Мужчина злился на самого себя: всё описание перед его глазами, но привередливые слова не давались! От злости он поскрёб ногтями обивку синего кресла. Опасаясь не уловить что-нибудь ценное, Эми чуть откинулась назад и задрала голову, тем самым создав незначительный контакт с мужчиной. Она уже давно не отдавала себе отчет в том, что блаженно принюхивается к аромату, исходившему от него. В конце концов Мэнсон не выдержал и резко распрямился, тем самым лишив ее возможности наслаждаться запахом. Эми на мгновение зажмурилась, приходя в себя, и поразилась тому, что произошло. - Дьявол! Еще и «Витриоль» втиснулась! - Витриоль? – переспросила девушка тонким голосом. – Но ведь это тривиальное название серной кислоты, разве нет? Мэрилин посмотрел на нее совсем другим взглядом, в котором читалось довольное удивление. - Приятно видеть, что женщина может быть как красивой, так и умной. Да, ты не ошиблась, но меня мучает другое. V. I. T. R. I. O. L. Это аббревиатура одного из масонских девизов, означающего что-то про мудрость познания. Эми смутилась от ненавязчивого комплимента, но в данный момент ее волновала судьба несчастной витриоли. - И… что? – осторожно спросила она. Мэнсон какое-то время молчал, задумчиво покусывая губу, а затем вернулся в свое кресло и, вздохнув, заговорил: - Я давно заметил некую связь между масонами и алхимиками. Тут, похоже, повествуется о трактатах, прочитать которые я не способен, но суть мне примерно ясна: речь идет о персидском алхимике, который откинул копыта… больше тысячелетия назад. Звали его Джабир ибн Хайен, он создал ртутно-серную теорию, гласившую, что якобы сухие испарения, конденсируясь, дают серу, а влажные – ртуть. И от них пошли плясать семь элементов-металлов: железо, олово, свинец, медь, сама ртуть, серебро и, конечно, золото. А пресловутый Философский Камень имеет способность менять соотношение серы и ртути в веществе так, чтобы то самое золото и образовывалось. – внезапно по мужским губам скользнула тень ухмылки. – Меркантильные алхимики, но что поделать? Они ведь тоже, наверно, люди. Он явно не договорил, а лишь замолчал, чтобы собраться с мыслями, но девушка не смогла скрыть своё восхищение. - Ты брал уроки древней философии? – тихо спросила она. - Нет, - отозвался мужчина. – Просто я имел привычку фиксировать любые сведения, которые попадались под руку. А от людей, вроде ЛаВея, ничего другого и ожидать нельзя. Кстати, Гилмор – так себе продолжитель. Эми не стала спрашивать о нерекомендованном Гилморе, но вот имя Антона ЛаВея ей было прекрасно известно. И осознание того факта, что сидящий перед ней человек некогда тесно общался с основателем Церкви Сатаны и автором Сатанинской Библии, заставило её замереть с почтительным молчанием. Однако Мэнсон, заметив это, добавил: - Не всё же я получил от него. Многое узнал и понял сам. Дальше он привычным жестом свел вместе ладони и прижал переплетенные пальцы к губам, задумчиво глядя в потухший камин. - Солнце, о котором было написано здесь, скорее всего – первая и основная субстанция, базовая материя. Другое название – соль. Странно, правда? Мы каждый день едим начало движения всего живого, а внутри нас постоянно держится баланс его сущности. Вот многим и срывает голову, что человек – Повелитель. Эми неотрывно смотрела в задумчивые глаза мужчины. Казалось, он вспомнил что-то, и, поглощенный воспоминаниями, ненадолго выпал из реальности. Скоро, однако, вернулся и продолжил рассуждение: - Её же и называли вездесущим Духом Жизни, но я не имею понятия, что такое «первоматерия». Девушка глянула на лежащие Звёзды меж ними, и смутная догадка явилась к ней в голову: - Первоматерия – это то, что было на Земле первоначально? - И Аристотель, и Парацельс придерживались мнения, что первым был огонь. И огнём всё закончится… Но это уже цитата из одной книги. - Ты читал про Пятый Элемент, - напомнила Эми. - Ага, хороший был фильм. Мужчина опомнился и тряхнул головой, проясняя ее. - Извини. Да, Пятый Элемент. По-другому его называют «экстрактом» или «Квинтэссенцией». – тут он вперил взгляд в раскрытую книгу. – Там ведь и о ней было, правда? - Правда, - подтвердила девушка. – Но экстракт чего? И вообще, что такое квинтэссенция? Устав от однообразного положения, Мэнсон откинулся на спинку кресла и запустил пальцы в чёрные волосы. - Если коротко, то это основа, на которой строится мир. Основная сущность, так сказать. Вытекающая из первоначальных четырёх элементов. - То есть, квинтэссенция, она же основа – плод слияния изначальных элементов? - Да. - Какой-то замкнутый круг. Наверху раздались шаги, и на первый этаж спустился Джаред, а за ним Тейлор. Оба выглядели выспавшимися и отдохнувшими, а их несдержанный смех явно указывал на наличие какой-то остренькой и малоприличной шутки. - Отлично, что вы бодры, - вместо приветствия сказал Мэнсон. – Здесь дело всеобщей важности. *** Когда уже имеющиеся факты были изложены, а головы новоприбывших потяжелели от избытка информации, настало время обсудить приближающуюся суть. Ни Момсен, ни Лето не очень-то были довольны, что их привлекли с утра пораньше, однако тема обсуждения заинтриговала сразу. - Похоже, мы выгребли из этого места всё, что могли. – произнесла Тейлор. – Теперь неоткуда ждать источника, дело осталось за логикой. - Логику переоценивают. – Джаред вглядывался в начертанный на страницах символ. – Такое ощущение, что ответ слишком прост и теряется за обилием познаний. Гениальное всегда просто. Эми протёрла глаза, чтобы освежить взгляд. - Элементов всего пять, - сказала она, будто читая мантру. – Огонь, вода, воздух, земля и их квинтэссенция. Мэнсон продолжал невидяще смотреть на чёрные поленья камина. - А вы заметили, что у всего есть своя символика? – спросила Момсен, перелистывая зеленый фолиант. – Древние мудрецы постарались на славу. - Да, вот только значение нашей Звезды мы так и не выяснили. – отозвался Лето. Белокурая девушка прикусила щёку, вглядываясь в столбиком нарисованные обозначения, и неподдельно удивилась только что возникшей мысли: - У всего есть, но почему-то я ни разу не слышала об эмблемах этих самых элементов. Какие они? Никто не ответил. Действительно, как могут обозначаться символы четырёх составляющих? И внезапно Джаред приобрёл вид человека, который еле сдерживает крик: - Они есть, - сказал он неестественно тихим голосом. – По крайней мере, один точно. – мужчина вытащил из конструкции поддельной Звезды свой треугольник (со средней линией и направленный вверх). – Стремление ввысь – это метафора, связанная с высотой. Тем и объясняется полёт до Марса за тридцать секунд. Но это, так сказать, крайняя степень высоты, я имею ввиду Марс. Изначально мы подразумевали воздух. Мэнсон оторвал мертвый взгляд от мертвого камина и уставился на говорящего. Казалось, сейчас закричит уже он, но этого опять-таки не произошло. - Ты хочешь сказать, - спокойно произнес Мэрилин и пододвинул к себе испещрённые рисунками листы. – Что твой треугольник – … - он очертил на свободном участке бумаги геометрическую фигуру. – …Символ воздуха? Джаред кивнул и задумчиво оглядел треугольники, замаскировавшиеся в Звезду, рядом с принадлежащим Тейлор. Девушка постучала по столешнице длинными ногтями: - Удача всегда с нами. Осталось вспомнить какой-нибудь фильм на эту тему. - Если же вернуться к старой логике… - Эми коротко глянула на Мэнсона. – Видимо, теория противоположностей будет преследовать нас до самого конца. Смотрите, - она взяла в руки треугольники Джареда и Тейлор. – Если один из них, стремящийся ввысь и означающий воздух, принадлежит Джареду, то второй, «падающий», то есть, стремящийся вниз и принадлежащий Тейлор, соответственно… - Земля? – тихо предположила Момсен. Мэрилин тяжело глядел на эти махинации, а затем склонил голову: - Допустим. – он сжал в ладонях двое оставшихся, свой и Эми, и поднял их выше. – Как понять, кто из них – стремящийся ввысь или вниз – означает огонь, а кто – воду? Поймав взгляд девушки, он понял, что вопрос бессмысленен. Не надо быть гением, чтобы сказать, кому какая стихия принадлежит. И, если уж совсем погрязнуть в логическом мышлении, то пламя явно имеет «возвышенный» характер, а водные потоки можно сравнить с водопадом, где вода имеет направление прямиком вниз. - А все вместе, - негромко заговорила Тейлор, соединяя на бумаге треугольники. – Они дают Звезду Давида. Это… Что?.. Остальные молчали, а потом Эми, оперевшись локтями в стол, как делал когда-то Мэнсон, свела вместе кончики пальцев. - Мужчина, - сказала она, после чего разъединила пальцы и сблизила основания ладоней. – Женщина. Вместе?.. - Звезда, - закончил Мэрилин, а затем с силой ударил себя по лбу. – Точно! В «Коде да Винчи»!.. «Меч и сосуд охраняют там вход»! – поняв, что его никто не понимает, он пояснил. – Меч и сосуд – другая вариация названия мужского и женского начал. Соответственно, Звезда Давида олицетворяет соединение как ртути с серой, так и стихий! Хотелось еще разок треснуть себя по голове за запоздалое озарение, но когда ответом ему послужила лишь тишина, мужчина был вынужден пуститься в объяснения: - Это же адски элементарно! В алхимии ртуть – синоним женщины, качественный принцип женского начала. Сера же, противоположно – мужского начала. При любом раскладе Звезда подразумевает слияние. Алхимики – гении. Они рассуждали не как современная наука, отсутствие знаний об устройстве мира заставляло их искать ответы в потусторонней, философской материи. Они были убеждены, что всё на свете состоит из ртути и серы, которые соединились в разном соотношении в зависимости от искомого металла. Венера и Марс, женщина и мужчина, треугольник «вниз» и треугольник «вверх», сосуд и меч, и конечно, ртуть и сера. Звезда – их квинтэссенция. А также она – результат слияния всех стихий: огня, воды, воздуха и земли. Казалось, изменилось само мироощущение с этой секунды. Под кожей мучительно закололо от осознания того, над чем столетиями бились древние мудрецы, зашифровывая истины, запечатывая их в ограниченные фигуры – символы, эмблемы, знаки... Звезда Давида, созданная из уже потускневшего металла, мерцала перед ними, как и разрозненные треугольники. Тейлор неверяще смотрела на Джареда, который в ответ смотрел на нее точно также. Эми не могла найти слов, а когда нашла, они сплелись в весьма логичный вопрос, своей весомостью не дающий обойти себя стороной: - А… при чём тут мы?