Потерянные Жизни

Родник иссяк. Мысль-ответ, казалось, порхала рядом, но многочасовая усталость и постоянное напряжение извилин сделали свое дело – ответ дать никому не удалось. Однако надо сказать, что смутное подозрение имелось у каждого из них, но озвучить столь странную теорию, отдающую характерным привкусом бреда, представлялось затеей глупой. Они решили оставить это дело. Как выразился Джаред, всему своё время, и остальные со спокойной совестью покинули загадку, унося с собой тайные домыслы. Но нет. Это какой-то бред, явно. Так прошли дни. Погода не собиралась возвращаться к той пасмурной хмари, которую предоставляла с таким упорством в течение нескольких суток. Теперь ярко светило солнце, редкие белоснежные облака пронизывали синее небо, и двое из обитателей дома решили воспользоваться таким природным подарком сполна. Джаред и Тейлор пропадали с утра и до вечера. Взяв с собой почти пустые рюкзаки и пиная друг друга за излишнюю медлительность, они покидали обитель до того, как Мэнсон и Эми успевали освободиться от сладких пут сна. По утрам было немного зябко, и приходилось кутаться в куртки, но по мере того, как дочери Кроноса пересекали небосвод, становилось всё теплей. К тому моменту они уже успевали добраться до своей цели. Цель эта находилась на примерном расстоянии в паре-тройке километров, и высоту имела около тысячи метров. Тей уже давно приставала к Лето с требованием обучить ее скалолазанию, но он ловко уходил от темы, ссылаясь на «горную диету», но вскоре ему это надоело. Мужчина и сам соскучился по такому прекрасному времяпрепровождению, как подъём ввысь. Он прекрасно помнил, что оно всегда помогало ему найти гармонию с самим собой в тяжелые периоды жизни. И вот они, взявшись за руки, сначала продирались сквозь лес, восхищаясь гармонией, в которой существовала вся лесная природа, и мысленно составляя карты неведомых троп. Вскоре деревья начинали редеть, солнца становилось больше, и путники выходили к горной цепи. Она змеилась влево и вправо, так что, чтобы добраться до самой выси, а они поставили себе целью именно ее, нужно было для начала преодолеть мелкие препятствия. С каждым днём им удавалось ставить рекорд, и уже примерно через пару недель они успевали добраться до основания заветной скалы, но в свои права вступал безжалостный вечер, и Джаред тащил упирающуюся Тейлор вниз, рискуя общим здоровьем, и, наверно, даже жизнью. Но их мало волновала такая прозаичная вещь, как потеря жизни: ведь это так забавно бежать, перепрыгивая камни и кроличьи норы, а самое забаное – что когда разгоняешься и уже при всём желании не можешь затормозить, приходится максимально ловко управлять своим телом, ибо если произойдет крохотная осечка, ноги подкосятся и ты полетишь по склону так, что в конце пути вряд ли что-то останется. Естественно, они этим занимались. Чудом оставаясь в живых и придерживаясь за сердце уже внизу и избавляясь от дрожи по всему телу, они подолгу обнимались и с трудом восстанавливали дыхание. Так заканчивался день, и Джа с Тей возвращались в уютный дом, пропитанные горным запахом, грязные, дико уставшие и дико довольные. Если их встречала Эми, то она тут же гнала скалолазов отмываться, а сама устраивала на столе сытный ужин. Но если девушка была занята каким-нибудь делом наверху, а внизу был Мэнсон, то он начинал орать про «задолбавших придурков, которым спокойно не живется и которые посланы Зевсом только для его выбешивания». На такой выпад Лето с Момсен реагировали ехидным переглядыванием и хихиканьем, которое бесило его еще больше. Ну а дальше всё шло по сценарию, как при участии Эми, только ухаживать за собой приходилось самим. Совсем непохожие отношения были меж другими двумя. В отличие от лесных Джареда и Тейлор, они проводили почти всё время на территории дома. Мэнсон на третий день отыскал тайный ход на крышу, и тут же поделился находкой с девушкой. Эми с детства обожала крыши: на них можно влезть, когда хочется побыть наедине с собой, и размышлять всласть, глядя сверху вниз на город и на бредущих по кривым лентам-дорогам людей, которые настолько спешат по своим делам, что даже не замечают внимательную наблюдательницу. Но здесь не было города и людей, их заменяли нескончаемая природа и гладь лесов, и одна единственная дорога уходила в даль. Возможно, такая панорама даже лучше той, к которой она привыкла в реальной жизни. Мэнсон, опасаясь за девушку, вначале собирался контролировать каждый её шаг, но вскоре убедился, что это совершенно лишнее: она скользила по покатым склонам также легко, как и по обычной дороге. Они устраивались на самом красивом и уютном месте, откуда не уходили в течение нескольких часов. Оглядывая окружающую роскошь и в который раз поражаясь странности этого места, мужчина и девушка могли подолгу молчать, думая об одном и том же. С каждым днём разговор выходил всё более доверительным: они делились историями из прежних жизней, с большим интересом выслушивая друг друга. Однако темы бывшей любви они не касались никогда. Эми любила подолгу всматриваться в далёкие горы и вслух гадать, на каком из хребтов сейчас Джаред отчитывает Тейлор за непослушание. Мэнсон же усмехался и выражал надежду, что на этом же хребте кто-нибудь сорвётся вниз, но это было сказано в шутку. Девушка видела, что каждый раз, когда те возвращались домой, в глазах мужчины виднелось почти незаметное облегчение. Он нередко ловил на себе её взгляд, но стоило ему это заметить, девушка сразу смущалась и отворачивалась. Мэнсон долго не мог понять, что этот взгляд означает, а когда догадался, едва совладал с желанием кричать от радости. «Она привыкает ко мне», просто подумал он. Такая простая мысль отозвалась приятным чувством глубоко в душе, и Мэрилин с пугающей уверенностью осознал, как сильно и бесповоротно он привязался к девушке. Её доброта, ее… выдержка… Все это поражало. Мужчина до сих пор не мог поверить, что она может находиться рядом с ним, совершенно спокойно и уже без того огонька страха, вспоминать который он не любил. А однажды Мэнсон сделал то, что окончательно убедило в ее искреннем прощении. Когда солнце уже клонилось к горизонту, а небо начало краснеть, мужчина решил позволить себе нечто большее. Осторожно обхватив худенькую талию сильными руками и привлекая к себе, он зарылся носом в душистые волосы и медленно закрыл глаза, наслаждаясь этим коротким единением. Эми оказалась точно меж его ног, а спиной она прижималась к мужской груди. Такая близость отозвалась мимолётным испугом, который очень скоро сменился на лёгкую настороженность. Но когда Мэнсон ласково и почти невесомо поцеловал её в висок, надёжно удерживая рядом с собой, девушка расслабилась: он буквально почувствовал, как мышцы, вздрогнувшие от его прикосновения, больше не были сжаты. Она нерешительно накрыла его ладони своими и, выдохнув, закрыла глаза. Свободное от крыши время они проводили порознь. Мэнсон не оставлял надежду вникнуть в тайну Звезды, хотя подсознательно уже знал ответ, но даже вообразить глупо, что… В общем, это бред. Так что ему приходилось искать рациональные пути, но сколько ни бился мужчина над пожелтевшими писаниями, ничего достойного не попадалось. Эми в такие моменты обычно находилась либо у себя в спальне, либо на кухне, «извращаясь» по его словам, над их вкусовыми пристрастиями. Также она могла расположиться у камина, где читала не очень увесистую книгу. Мэрилин часто заставал ее за этим занятием. Когда девушка лежала прямо перед пламенем на ковре, внимательно вчитываясь в тяжеловесные предложения, возникало желание оказаться рядом, погрузиться в утонченный аромат лилий, ощутить на себе ее беспокойный взгляд, отображавший заинтересованность. Или просто обсудить бессмертный роман: крупные, витиеватые буквы на обложке были видны издалека. Каждый раз, стоило ему пройти мимо, девушка поднимала голову, улыбалась и возвращалась к чтению, словно ее и не прерывали, но такой крохотный контакт дарил им обоим неясное тепло внутри. *** - Брайан! – кликнула она. Мужчина тем временем занимался переносом целой стопки пыльных фолиантов, и на звук собственного имени отреагировал внутренней ухмылкой: Эми никогда не называла его, как он привык слышать от окружающих. Если честно, то настоящее имя ему не нравилось абсолютно, но в ее произношении появлялись смягчающие нотки, делающие звучание неожиданно приятным. - Ты хотела что-то спросить? – он остановился в проёме меж прихожей и гостиной, держа в руках четыре книги. Девушка оглядела его странным взглядом, словно что-то вспомнив, но скоро вынырнула из мыслей и покачала головой: - Нет, лучше отнести всё это, а потом… если хочешь… У меня есть вопрос. Мэнсон не настаивал и покорно скрылся в затемнении коридора, унося с собой не только рукописи, но и чувство умиления: она всегда так мило сбивалась, когда разговаривала с ним, совсем как маленькая девочка, которая боится спросить у прохожего дорогу. Когда он исчез из поля зрения, Эми заняла более достойное положение: села, выпрямив спину, ноги согнула в коленях, подтянула их к подбородку и обняла одной рукой, вторую держа на раскрытой книге. Он вернулся не позднее, чем через минуту. Отметив изменившуюся позу и приняв это на свой счёт, мужчина остановился около стола. - Что случилось? Взгляд глаз, приобретших явственный оттенок зеленого, задержался на красивых отблесках пламени, переливавшихся на блестящих волосах. Локоны скользили по стройным плечам и ложились на спину, доходя до пояса; худенькие ножки скрывались под тонкой тканью тёмно-фиолетовых брюк: он заметил, что с недавних пор девушка предпочла оставить юбки. Они прятали от него округлые, соблазнительные бёдра, за что он мысленно ненавидел их, а эти брюки довольно облегающе очерчивали природную стройность, и ему приходилось заставлять себя отводить взгляд, чтобы не вызвать у девушки приступ отвращения. В последние дни гармония, установившаяся меж ними, казалась очень хрупкой, и нельзя было каким-нибудь необдуманным действием всё испортить. Эми чуть опустила голову и указала на страницу, желтевшую в отблесках пламени: - Вот здесь… Интересно… Мне кажется, автор сделал так неспроста… Разумеется, увидеть, что она имеет ввиду с такого расстояния было невозможно, и Мэнсон сел напротив, заглядывая в печатный текст. - А это произведение вообще сложное и многослойное, - сказал он, разворачивая книгу к себе. – Что тебя интересует? - Этот… начальник тайной службы. Он тебе не кажется подозрительным? Роман «Мастер и Маргарита» лежал на полу, открытый на главе, которая приближала историю к концу. Мужчина вчитался в первые попавшиеся строки и быстро понял, о чем идет речь: - Тот самый Афраний, который Воланд? А Дьявол всегда подозрительный, согласись? Эми широко раскрыла глаза. Как ему удается точно угадывать, что она имеет ввиду, когда девушка сама еще не уверена в собственном сомнении? - Ты уверен? - Ну смотри… - Мэрилин сел, захватив книгу и широко разведя в стороны согнутые ноги. – Во-первых, тот самый Воланд еще на Патриарших говорил, что был у Пилата на момент суда, так? - Так, – послушно кивнула Эми. - Дальше. – он ловко перелистнул страницы ближе к началу и, хмурясь, отыскал нужный момент. – Здесь. Когда была сама казнь. Разве нормальный человек может просидеть на такой жаре четыре часа, в капюшоне, да еще и с таким пофигистическим видом? Девушка улыбнулась и подалась вперед, заглядывая в написанное: - А Левий Матвей так вообще бежал, когда воровал нож. - Ну, - презрительно хмыкнул Мэнсон. – Раб есть раб. – он в одно движение оказался на прежней странице, где происходил последний диалог Понтия Пилата и начальника тайной службы. – И он очень умный: знает о намерениях прокуратора, делает всё просто безукоризненно и никогда не ошибается. Редкий человек способен на такое. И потом… в фильме он еще и кольцо выкинул. Представь? – мужчина ухмыльнулся и поднял на девушку взгляд. – Выбросить кольцо, данное самим прокуратором Иудеи? - Ты и фильм смотрел? – приятно удивилась Эми. - А то, - Мэрилин устроил книгу на полу между своими ногами. – Все восемь с лишним часов сериала. Только я смотрел в оригинальной, русской озвучке, но с нашими субтитрами. Не хотел портить дубляжом шикарно подобранные голоса. Эми перебросила волосы на левое плечо и начала перебирать их ловкими пальчиками, задумчиво поглядев в огонь. Мэнсон позволил себе взглянуть на неглубокий вырез светло-сиреневой блузки, в котором виднелась аппетитная, округлая плоть, но тут же мысленно дал себе пощёчину. - Я тоже так смотрела, - негромко призналась она. – И… ты прав. Их голоса мастерские… Хотя, - девушка хихикнула. – Чего ожидать от романа, где главный герой – Мастер? Но вернёмся к Пилату. – тонкие кисти почти рассерженно отбросили в сторону длинные локоны. – Получается, Сатана присутствовал на вынесении приговора Иисусу? - Только не думай, - произнес Мэнсон чуть ли не строго. – Что Дьявол что-то там нашептал прокуратору, и тот отправил сына Божиего на казнь. Пилат сам это сделал, и никто его не заставлял брызгать слюной в защиту кесаря. - А ему и не нужно было что-то там нашёптывать! – горячо возразила Эми. – Достаточно уже того, что у прокуратора с самого утра адски болела голова! - Он просто ненавидел запах роз, а в то утро всё пахло ими! – Мэрилин сузил глаза, погружаясь в спор. - Какое совпадение! – воскликнула девушка и взмахнула ладонями. – Когда тебе приводят на ковёр самого Христа, а ты даже мыслить трезво не можешь из-за боли! И ты говоришь… - Нет! – распалённо крикнул мужчина. – Человек сам избирает свой путь! Он выбирает, поддаться обстоятельствам в виде грёбанных роз, или достойно выполнять свою задачу! А если Пилат был слишком слаб… - Он ненавидел тот город, - уже тихо сказала девушка. - Значит, это судьба! – Мэнсон победно щёлкнул пальцами. – Сам Господь хотел, чтобы его сына спалило солнце, а мухи высасывали его кровь в течение нескольких часов! Тишина возникла неестественно быстро. Мужчина тяжело выдохнул и замолчал, а Эми не спешила дать ответ. Настолько не спешила, что Мэрилин уже раскаялся в очередной вспышке. Наконец она произнесла, не поднимая головы: - Зачем он это сделал? Это же… неправильно. – девушка почти умоляюще поглядела в его глаза. – Почему Бог так жесток к тем, кого любит? Почему-то осознание простой истины отозвалось неприятным сжатием сердца, а грудь сдавило, не позволяя свободно дышать. Мэнсон ничего не говорил, потому что не мог подобрать правильных слов, и вместо этого ненавязчиво коснулся девичьей ладони. Эми не вздрогнула, но прикосновение заставило ее вынырнуть из навалившихся мыслей. - Не принимай меня всерьёз, я могу ошибаться… И, знаешь… Мы оба читали это не один раз, - заметил он негромко. – Но быть может, выяснится что-то новое, если мы прочтём вместе? Аккуратное предложение вызвало волнение в душе девушки. Она могла отказать, мужчина был почти готов к такому ответу, а могла согласиться и… - Давай, - смущенно улыбнулась Эми. – Прямо с этого момента? - Именно с него. – подтвердил Мэнсон, поднимая книгу с пола и отводя ее в сторону, вмиг обретая естественную вкрадчивость голоса. – Иди сюда. Девушка вспыхнула, а Мэрилин едва не впился зубами в свои губы: каким нужно быть идиотом, чтобы предложить ей настолько интимный контакт? Он не сомневался, что вот сейчас Эми посмотрит на него с презрением, а затем встанет и уйдет, однако получилось по-другому. Она, нерешительно помедлив, подобралась к мужчине еще ближе и, внимательно заглянув в пылающие пламенем глаза, устроилась между его ног. Совсем как на крыше. Вновь перебросив волосы на плечо, чтобы не мешались, девушка прижалась спиной к мужской груди и замерла, ощущая тот неуловимый аромат, который наполнял лёгкие низким, густым изображением. Мэнсон передал ей в руки книгу и уткнулся подбородком в тёмную макушку. Не верилось, что она не испугалась и добровольно пошла на эту близость, хотя по-прежнему согнутые в коленях ножки были плотно прижаты друг к другу, что не ускользнуло от его пытливого взгляда. - Удобно? – заботливо спросил он, наклоняясь к ушку и накрывая острые локти тёплыми ладонями. - Очень, - отозвалась Эми и расслабила мышцы, которые неосознанно напрягла. – Кто будет читать? - Давай ты. – Мэрилин поглаживал бархатистую ткань блузки на уровне предплечий, глядя в книгу абсолютно невидяще. Какое ему дело до несчастного прокуратора?! - Не-е-ет, - жалобно протянула девушка и отклонилась вправо, чтобы увидеть его лицо. – Я хочу… чтобы читал ты. Пожалуйста. Чисто из любопытства хотелось настаивать, но мужчина не стал этого делать. Накрыв узкие ладошки своими и тем самым удерживая книгу у ее сомкнутых бёдер, он избавился от неконтролируемого наваждения, переключив всё внимание на содержание, а не на то, что девушка сейчас прижималась к его груди, доверчиво позволяя притронуться к невинному телу. - Ну что ж… - Мэнсон эффектно кашлянул. – «И ночью, и при луне мне нет покоя…». Как и следовало ожидать, чтение выходило безукоризненным: он точно соблюдал все паузы, интонации и эмоции, обретая почти не свой голос на разных персонажах. Пилата он озвучивал тонко и едва не жалобно, а начальника тайной службы – своим голосом, почти не изменяя его. Эми затаилась, вслушиваясь в непередаваемую хрипотцу и завораживающий бархат. Такой человек просто не мог не справиться с этой задачей. Пламя в камине играло и отбрасывало яркие блики на страницы, делая их пригодными для чтения, несмотря на то, что сумерки уже накрыли дом, а включать свет не было ни возможности, ни желания. Так они провели какое-то время. Мэнсон читал, обнимая девушку, а девушка с каждой секундой, проведенной с ним, всё больше расслаблялась, и под конец даже закрыла глаза, словно усыплённая его голосом. - О! – мужчина ткнул пальцем в строчку. – Тут Левий завалился! Сейчас начнёт орать, что у него хотят отобрать рукописи! Эми вздрогнула от резкого окрика прямо над ухом и очнулась. - М?.. – сонно переспросила она. Мужчина перегнулся влево и строго посмотрел на умиротворенное дремотой лицо. Конечно, приятно, но… - Я для кого тут читаю? – глаза сощурились. – Ты же сама просила! - Да… я… извини. – она сдалась легко, даже без борьбы. - Не извиню. – Мэрилин был непреклонен. – Почитай мне, тогда, может, прощу. На самом деле внутри не было ни капли злости, скорее игривость. И к счастью, Эми догадалась, что он и не думает принуждать ее к чтению. Она села прямей, тихонько кашлянула и начала с первого попавшегося отрывка. Мэнсон не стал говорить, что этот момент уже прочитан, он просто вслушивался в ее глубокий, мягкий голос. Даже трудно определить, кто из них справился со своей задачей лучше. Разница была лишь в том, что девушка наделила прокуратора тяжелыми нотами, а Левия – озлобленными. Начальника тайной службы в сцене уже не было. Пламя горело всё ярче, или же просто за окном темнело слишком стремительно, но гостиная погружалась в приятный полумрак. И возможно интимное освещение побудило мужчину на решительные действия. Как только девушка погрузилась в чтение, ему стало тяжелей бороться с собой: чувствовать ее рядом, ощущать тепло маленького тела – так… возбуждающе. Когда Эми добралась до сцены, где Пилат признавался Левию в убийстве Иуды, Мэнсон скользнул ладонями чуть выше девичьих ладоней, подбираясь к плечам. Девушка не прервалась, но несколько насторожилась. Мужчина склонился над пленительно пахнущими волосами и почти невесомо коснулся их губами, глубже зарываясь носом в мягкие локоны. Ей стало трудно концентрироваться на тексте. В душе творилось что-то страшное: лёгкий испуг сливался с затаённым желанием, а приправлял эту картину неподдельный стыд: она ещё не научилась правильно реагировать на его прикосновения. Но если прервать чтение, он может расценить это как молчаливое согласие на более тесный контакт, поэтому девушка продолжила своё дело, хоть значение прочитанных слов понять уже не могла. Горячее дыхание коснулось обнаженной шеи, и Эми непроизвольно вздрогнула. Казалось, что сейчас она закричит и вырвется из сладкого плена, но этого не произошло. Несмотря на временное бездействие, было бы неправильно назвать ее реакцию на осторожные ласки ответным возбуждением: девушка скорее напрягалась, чем расслаблялась. Мэнсон нежно поцеловал изящный изгиб лебединой шеи, а требовательные руки всё настойчивей прижимали хрупкую фигурку к себе. Эми закрыла глаза, сдавшись. Она не может… - Брайан… - смущенно выдохнула девушка, пытаясь отстраниться. – Не надо… Но к ее ужасу, мужчина не послушал тихую мольбу. Его ладони остановились на уровне впалого животика, а кончики пальцев касались пояса фиолетовых брюк; на оголённой коже чувствовались короткие поцелуи, которые пока не переступали границу дозволенного. Но желание мужчины распознавалось в участившемся дыхании, в сильных руках, которые требовали большего, а главное – Эми шестым чувством улавливала, как сильно он хочет оставить такую невинную прелюдию, как желает получить удовольствие… - Брайан! – голос звучал громче, в нём отчётливо слышались нотки паники. – Нет! - Успокойся… - прошептал Мэнсон, касаясь пухлой щёчки горячими губами. – Просто расслабься, я хочу сделать тебе приятно. Словно в подтверждение этих слов его ладони поднялись выше и мягко, невесомо прошлись по девичьей груди. Под пальцами ощущалось судорожное дыхание, а удары сердца казались слишком учащёнными, чтобы принять волнение за приятное. - Я не хочу… - тихонько простонала Эми. Она честно пыталась заглушить в себе накатывающую панику, но ничего не вышло. Никуда не исчез этот страх, он жил под кожей, притупившийся, но по-прежнему острый в… подобные моменты. А мужские руки, почти хозяйски ласкавшие место под грудью, там, где рифлились рёбра, едва не заставили кричать. Прекрасно осознавая, что Эми не отвечает ему взаимностью, и даже испытывает ужас от грубевших прикосновений, Мэнсон не мог себя остановить. Он столько раз мечтал, чтобы она оказалась в его руках, беззащитная и покорная. Голос разума заглушался неудовлетворяемым желанием, вкус ее бархатистой кожи сводил с ума, невинные изгибы соблазнительного тела манили своей красотой… - Я не хочу! – закричала Эми и рванулась вперед, но напрасно: он крепко держал ее около себя. – Отпусти! – отчаянно взмолилась она и впилась в бледные ладони острыми ногтями. Осознание снизошло медленно, но действенно. Девушка определенно не желала отдаваться его власти, а голос приобрел отчётливые нотки рыданий. Эми жалобно всхлипнула и сжалась всем телом, не оставляя попыток бегства. Это окатило его, как ледяной водой. Объятие потеряло свою силу, и Мэнсон отпустил её. - Эми! – воскликнул он. – Постой, я же не… - Не нужно, не трогай меня! – она отползала по ковру, умоляющее глядя ему в лицо и суча ножками, как напуганный ребёнок. – Не заставляй!.. - Я не хотел делать тебе больно! – почти с отчаянием пытался оправдаться Мэнсон, но надежда на очередное прощение казалась ничтожной. – Клянусь! Я бы не стал… Глаза блестели лихорадочным блеском, грудную клетку разрывало от накатившей боли: что он только что натворил?! Как можно было не услышать ее мольбы еще в самом начале?.. Желание придушить самого себя разрасталось, и мужчина едва сдержался, чтобы не сорваться на крик. Эми, оказавшись на безопасном расстоянии, всё еще не могла унять точащую изнутри панику, хотя краем сознания понимала, что в этот раз он всё же отпустил ее и не стал настаивать на чём-то большем. Однако потрясение от его вольности было слишком сильно, дрожь еще не закончила колотить сжавшееся тельце. - Прости меня, - шёпотом произнёс Мэнсон, не предпринимая попыток вернуть девушку на былое место. – Прости, если сможешь… Я честно… не имел мысли навредить тебе, поверь. «Что ты пытаешься ей доказать?», издевался внутренний голос. «Ты доказал всю свою «любовь» только что – смотри, к чему это привело! Она в ужасе!» «Ты идиотка! Зачем начала орать?.. Даже слепой и глухой бы понял, что он не собирался нарушать какие-то запреты!» Они сидели друг против друга, с горящими глазами и тяжёлым дыханием, и давящая атмосфера недопонимания сменилась на другую – неловкость овладела ими. Мэнсон ненавидел себя за то, что вновь заставил девушку переносить волну страха, и всё из-за его грёбанной несдержанности! А Эми стыдилась своего испуга. Она ведь пообещала, что не станет в очередной раз впадать в панику, но на деле это оказалось невыполнимой задачей. Так или иначе, но она еще была не готова к откровенному контакту. Девушка могла спокойно вынести близость мужчины, если только она сама и была ее инициатором. Если же на близости настаивал мужчина, Эми чувствовала себя безвольной куклой, не понимая, что он действительно не желает ей ничего плохого и хочет только доставить удовольствие. Как жаль, что и Мэнсон не до конца понимал ее чувств. Всё запуталось так сильно, что, возможно, уже нельзя было отыскать нужную ниточку и с ее помощью враз избавиться от этого тяжёлого кома. Может, кто-нибудь бы не выдержал и малодушно сбежал, если бы до слуха не донёсся звук весёлых голосов и приближающихся к входной двери шагов.