Потерянные Жизни

Старый день кончился, но влияние нового было еще слишком слабым, чтобы оценивать его как новое начало. Звёзды не гасли на небосводе, их танец выглядел одиноким без успокаивающе завершенной луны. Сейчас в иссиня-черном царстве разрастался лишь тонкий месяц, он набирался сил, чтобы в конце концов вызвать очередные перемены в природе. В спальню сон не шёл, а в такую прекрасную ночь это может означать только одно – внечеловеческое пространство намекало, что было бы не прочь впустить их. После нескольких часов, которые они провели в молчании, идея покинуть дом на какое-то время родилась сама собой. Джаред осторожно поцеловал светловолосую макушку, и девушка всё поняла без слов. Они оделись во тьме, периодически прерываясь для какого-нибудь незначительного замечания, и, наконец, покинули бессонную комнату. На площадке второго этажа было тихо. Тени прочно опутывали стены и потолок, создавая ощущение погребённости в богатой, роскошной паутине. Щелчок закрываемой двери эхом разнесся по всему дому, заставив девушку вздрогнуть. В другой спальне также царила тишина. Тейлор долго прислушивалась, что делается внутри, за тёмным деревом. - Интересно, - заметил Джаред, даже не подойдя ближе. – Кажется, он что-то натворил. Смысл сказанного остался загадкой, потому что мужчина тут же замолчал, поглядывая на дверь. Момсен оторвалась от подслушивания и оглянулась на него. - Может быть, - только и сказала она. Они спустились на первый этаж, преодолев лестницу в семь шагов. Внизу ничего не изменилось, за исключением дополнительной красоты: дом и так выглядел, как пристанище кого-то очень богатого и трепетно относящегося к своему жилищу, а ночной свет придавал каждому предмету особую притягательность. Джаред крепче сжал девичью ладонь и молча направился к выходу. Как и ожидалось, ночь встретила их во всем своем великолепии. Мужчина и девушка долго стояли, просто разглядывая окружающую безукоризненность. Было тихо, даже ветер не буйствовал, и лишь ласкал в трепетном прикосновении листву, на что та отвечала таким же ласковым шелестом. Ни души, ни животной, ни человеческой, за исключением двух полуночников, решивших отправиться на ночную прогулку. - Как думаешь, - понизила голос Тейлор, шагая рядом с ним в сторону леса. – Здесь есть летучие мыши? Лето улыбнулся. - Что, хочешь себе зверушку наподобие Лили? Могу поймать кого-нибудь, если нужно… - Нет-нет, - мотнула она головой. – Я не по части домашних питомцев, просто интересно стало. Они как раз дошли до того места, где пока молодые, почти хрупкие деревья прикрывали вход в глубокий лес. За этой стеной слышались природные звуки, отдаленно напоминавшие пение цикад. - Странный вы народ – женщины, - глубокомысленно изрёк Джаред, помогая девушке первой проникнуть в древесное затемнение. – А завтра начнешь высасывать из меня кровь за то, что не разгадал глубокий смысл твоего «просто интересно». Тейлор в ответ лишь хихикнула, поставив себе заметку на следующий день. Тропинка сама нашлась под ногами, и полуночники вновь взялись за руки, чтобы продолжить небольшое путешествие по ночному лесу. К счастью, за все дни, в которые они пробирались к далёким скалам, в умах уже простроился примерный план расположения дорожек в радиусе полукилометра, так что в этот раз не нужно было пробираться сквозь плотную стену растительности. Молчание стало их спутником. Мужчина шёл прямо, чтобы случайно не сбиться, в то время как девушка мечтательно задрала голову к небу и изучала мелькающие за острой листвой звёзды. - Говоришь, - она первая нарушила приятную тишину. – До вон той красной точки можно долететь за тридцать секунд? Не слишком ли оптимистично? Лето понимающе усмехнулся и отвел в сторону неприлично разросшуюся ветвь. - По 7,5 миллионов километров за одну секунду, и дело в шляпе. Момсен вновь хихикнула: - Удачи. Буду ждать весточку. Приняв вызов, Джаред уже хотел было пуститься в запутанные описания прелестей скоростного полёта и возможность ослепнуть от яркого солнца, как без участия ветра деревья подняли шум. Листва зашелестела громче обычного, ее свист был слышен так, будто начиналась жестокая гроза. Они замерли на месте, вслушиваясь в короткую, но сильную какофонию природы. Это прекратилось так же быстро, как и началось, и последствий неясной проделки оказалось немного: лишь несколько листьев оторвались от своей опоры, и один из них, покружив, улёгся на светлую макушку девушки. Мужчина без лишних слов отцепил совершенно молодой, сочный лист от ее волос и, поглядев на него, впал в глубокую задумчивость. Тей уже привыкла к этим нюансам его психики и поэтому ожидала неведомого вердикта молча, переминаясь с ноги на ногу и пытаясь понять, что же такого удивительного в обычном листе. Джаред ногтём убрал с зелёной пластинки плотно налипшую паутину, и сразу после меж бровей залегла неглубокая морщина. - Чтобы оторвать такой лист, нужна была сила настоящей бури. - он наглядно продемонстрировал девушке совершенную мякоть и как-то странно улыбнулся. - Когда в последний раз молодые листья отрывались от дерева с такой лёгкостью? Смутно понимая, к чему он ведёт, Тейлор нагнулась и подняла еще несколько таких же несчастных сирот. Они все были как на подбор: безукоризненные, но, увы, теперь обреченные на голодную смерть. Тогда и мужчина, и девушка одновременно оглянулись на вновь притихший лес. Тот ответил гордым безмолвием и, кажется, даже задремал. Джаред перевёл взгляд на свою спутницу и, помедлив, произнёс: - Я как-то пытался засекать дни нашего пребывания здесь, но вскоре сбился. Сколько мы уже находимся вдали от реальности? Внезапная озадаченность охватила расслабленный мозг, сомнение закралось в душу. То, что они со спокойной совестью приняли совершенно новый мир – ненормально, неправильно и нелогично, так что теперь подозрение казалось в разы сильнее, чем первоначально. - Я могу ошибаться, - тихо сказала Момсен, поглаживая зажатые в ладони листья. – Но по моим ощущениям – несколько месяцев. Лето кивнул со странной, победной, но грустной улыбкой: - Отлично. Была середина лета 2013-ого года, правда? Так что за всё время уже должна была начаться законная осень. И тогда… - он с видом конферансье, объявляющим гвоздь программы, развел руки в стороны. - …где же она? Девушка молчала, как и лес. Пытаясь мысленно сопоставить информацию, она вновь огляделась. - Может быть, - слова говорились с трудом. – Здесь нет времён года? Или… Тейлор резко схватила мужчину за руку и поглядела во встревоженное лицо огромными глазами: - Или мы слишком наивны, и нам только кажется, что что-то меняется?.. Она замерли в тишине и мраке леса. Сочная мякоть растерлась в напрягшейся ладони, и теперь кожа имела зеленоватый оттенок, как будто нерадивый ребёнок провёл по ней фломастером. *** Она исчезла. Оставила любящую девушку, едва получив намёк на нежелательность своих игр. Это было трудное решение, но иного варианта не предвиделось, и Лили оставила дом. Эми настолько привыкла просыпаться с ней в обнимку, что в утро переломного дня, проснувшись без успокаивающей, белоснежной тушки, сразу почувствовала что-то неладное. Однако, одеваясь и умываясь, девушка убеждала себя, что животные часто так делают: покидают хозяина, чтобы потом вернуться, как ни в чём не бывало. С яркими лучами уже следующего утра, когда она вновь очнулась в мужской спальне, но в другой постели, ощущение горькой пустоты явилось первым. Вокруг было довольно прохладно, несмотря на теплый солнечный свет. Дом вообще не подчинялся законам природы: температура всегда оставалась стабильной, будь то дождливый или погожий день. Тело, прикрытое лишь нижним бельём и незначительным краем одеяла, явно испытывало дискомфорт. Холод сковал чувствительную кожу, сделав оттенок слоновой кости еще бледнее. Девушка перевернулась и бессильно уткнулась носом в подушку, простонав что-то неразборчивое. Похмелье – не по её части, но вот ощущение заметной разницы между состоянием навеселе и за ним следующим отдавалось неприятным эхом. Эми упёрлась коленями в постель, так что одеяло окончательно соскользнуло в сторону, и приподняла голову. Пробуждение выдалось не самым радостным, потому что давление сразу же навалилось на грудную клетку, сделав дыхание тяжким занятием. Ей потребовалось какое-то время, чтобы осознать, что она не в своей кровати и даже не в кровати Джареда. Бордовый бархат под коленками ненавязчиво намекнул об истинном владельце роскошной постели, и Эми словно подавилась воздухом. Безжалостная память воскресила вчерашнюю ночь. Даже мысли не было, что невинная затея обернется чем-то постыдным. Ведь по-началу всё шло хорошо: они играли в карты, смеялись, шутили, и женской половине дома удалось одержать победу, сорвать куш и последние запасы алкоголя. А дальше… Когда Джаред и Тей ушли… Внезапная тошнота подкатила к горлу, и девушка сорвалась с ложа и понеслась в прилегавшую к спальне ванную. Слёзы выжигали глаза, но рыдания так и не родились. Эми долго простояла над раковиной, едва не принуждая себя, но и рвота отсутствовала. Видимо, вина оказалось слишком много, но организм сумел справиться с его количеством. Протяжно выдохнув, она выпрямилась и устремила долгий взгляд на собственное отражение. Девушка напротив выглядела не самым лучшим образом: еще не проснувшаяся, с взъерошенными волосами, обнаженная, не считая нижнего белья… Она не могла подобрать слово, которое бы с точностью описало ее отношение к самой себе. Одно можно сказать точно – литературным слогом тут явно не отделаться. Вчера… вчера всё казалось таким естественным и правильным, а теперь едкое чувство сожаления расползалось по венам, как моральный яд. Сделав усилие, Эми оторвалась от тяжёлых мыслей и перешла к убранству своего тела. Не было сил смотреть на выпотрошенную оболочку. Однако пока она умывалась, настойчивый вопрос так и рвался в голову, и избавиться от него было нельзя. Что, если бы финал ночной сцены оказался другим? Держа руки скрещенными и обнимая себя за плечи, девушка покинула уборную посвежевшей, но от этого не менее расстроенной. Вид пустующей, незаправленной постели особенно сильно сдавил сердце, и она вновь легла на мягкие простыни, обняв подушку и даже не накрывшись. Холод – лишь малое из тех наказаний, которые уже смутно простраивались в сознании. Тёплого, пушистого комочка не было рядом. В самые тяжёлые периоды жизни здесь Эми завела привычку обнимать любимого зверька и в таком положении замирать на неограниченное время. Лили никогда не покидала ее. Она терпеливо лежала рядышком, обнюхивая щеки и губы хозяйки и щекоча бледную кожу тонкими усиками. Казалось, теория о целительной способности белых животных работала безотказно: Эми вскоре поднималась, чувствуя, как на душе поубавилось боли. Теперь подобная роскошь исчезла вместе с дарившей её голубоглазой красавицей. Девушка выдохнула, пытаясь ослабить давление на грудь, и закрыла глаза. Одновременно с этим до музыкального, а потому чуткого слуха донёсся звук тихих, но уверенных шагов. Мужчина шёл по коридору в направлении к одной из спален. «Может, Джаред возвращается к Тей… Он мог выйти, пока я была в ванной и не слышала…» Но жалкие попытки отгородиться от реальности не принесли результатов. Ручка медленно повернулась, и Мэнсон очутился в освещенной солнцем комнате. Эми глубже зарылась в постель. Опасаясь, что провести его окажется делом непростым. Что угодно, только не разговор, пожалуйста… Когда мужчина бесшумно проник в спальню, девушка сильно пожалела, что не стала накрываться. Но теперь уже ничего не поделаешь, и она притворилась спящей. Конечно, он легко разгадал этот манёвр и решил не развеивать иллюзий. В руках удобно разместился высокий, гранёный стакан, который ловил тусклые блики солнца и красиво искрился в его лучах. На стеклянном дне шипела круглая таблетка. Всё это Эми успела увидеть, пока ресницы полностью не сомкнулись и до боли знакомый образ не поглотился бархатной, давящей темнотой. Дальше она предпочла наблюдать за ним только с помощью слуха. Так что странная полуулыбка на тонких губах осталась незамеченной. Мэнсон не стал закрывать за собой дверь, тем самым намекая на краткость визита в собственную спальню. Ситуация получалась едва не забавная: мужчина по доброй воле покинул свое пристанище, да еще и старательно тихо выхаживал по однотонному паркету, чтобы не потревожить фальшивый сон. Конечно, он знал о том, что девушка уже проснулась. Она просто не хочет его видеть. Эта мысль скользнула в сознание, когда прочное донышко соприкоснулось с лаковой поверхностью прикроватного столика. Мэрилин замер, не отпуская ёмкость с обезболивающим, и заметно посерьезневшим взглядом окинул спящую на его постели. Эми ощутила это пристальное наблюдение, но ничем себя не выдала, только своенравное дыхание участилось и отразилось в неестественно быстром движении грудной клетки. Мужчина заметил, как острые ногти вонзились в мягкую подушку, а губы еле уловимо дрогнули, словно девушка хотела их облизнуть. Сию секунду принуждать к разговору, которого она явно избегала – не самое верное решение, поэтому Мэнсон распрямился в полный рост и всё так же бесшумно скрылся, унося в душе мерзкое, нарастающее сомнение. Может, Эми слишком ярко вспомнила события их почти совместной ночи и испытала отвращение такой силы, что теперь не в силах даже просто смотреть ему в глаза? После его ухода девушка еще какое-то время лежала неподвижно, но затем, осмелев, приподнялась на постели и протяжно выдохнула. Тяжело всё-таки удерживать дыхание, когда оно буквально разрывает лёгкие. Зачем он о ней заботится, если прошлой ночью показал, как на самом деле к ней относится? *** Всё-таки удивительно, как разительно отличалась каждая из жизней в этом доме. Или, по крайней мере, как расходились пары жизней. Первый этаж был тих, как и его вышерасположенный собрат, однако атмосфера здесь была совершенно другая. Если наверху воздух скручивался от перенапряжения, то внизу – от душераздирающих сомнений и опасений убедиться в своей правоте. Джаред преувеличенно резко рванул на себя дверцу. Девушка стояла у него за спиной и не менее встревоженно наблюдала, как содержимое кухонного шкафчика является им во всей своей неполности. Мужчина протянул руку и зачем-то провёл кончиками пальцев по упаковкам с едой. В последний раз ему приходилось взаимодействовать с продуктами в первый же день, когда Эми попросила о помощи в приготовлении пирога. После этого он никогда не заглядывал на женскую территорию, и теперь вид источника питания ввёл его в краткосрочный ступор. - Мне казалось, что здесь было больше, - негромко заметила Тей из-за мужского плеча. Они действительно потеряли счёт времени. На какой-то момент показалось, что всё, как по волшебству, будет самовосполняться и обеспечивать их всем необходимым, однако суть оказалось куда своенравней. После ночной прогулки, с рассветом, мужчина и девушка вернулись домой, и Джаред первым делом направился в кухню, чтобы убедиться в не очень хорошем подозрении. - Джа, - мягко кликнула молчащего Лето Тейлор. – Я готовила позавчера, и честно, тогда количество было стабильным. Не отпуская дверцу, он обернулся и серьёзно нахмурился: - То есть… все эти дни, сколько бы вы ни брали, на следующий день всё восстанавливалось? Девушка твёрдо кивнула, плотно сомкнув челюсти. Джаред позволил ладони выпустить тонкую ручку, и стук закрываемой дверцы разнёсся по вмиг притихшему этажу. - А что же такого произошло сегодня, что система вдруг дала сбой? *** На холме, на отшибе, высится прекрасный дом. В нем три этажа, где можно разместиться с превеликим удобством, окрас – неопределенный, но глазу приятен. Широкие, старинные окна легко впускают сюда свет, и свет является единственным гостем на постоянной основе, ибо владельцы избрали особо уединенное место. Конечно, друзья и родственники часто навещают их, но еще с самого начала некая изолированность дала понять, что обитатели не желают переполнять дом целой оравой народа. Как раз сейчас двое из шести решили негласно вернуться в детство и поиграть в снайперов. Очень-очень тихо, боясь выдать себя, девушка прикрывает дверь и оглядывается на заинтригованного мужчину. - У всех дети как дети, - шепчет она. – А наши… Мужчина гордо улыбается. Он совсем не против, что ребенок отличен от всех посредственных детишек, которые в пятилетнем возрасте не могут похвастаться и одной десятой того, что может его сын. Всё так же тихо они оставляют в покое детскую и бесшумно скрываются в затемнении коридора второго этажа. А тем временем за исследуемой дверью хихикают двое – мальчик и девочка, легко сообразившие, что попали под негласную похвалу. Их комната – просто рай для каждого, кто заинтересован абсолютно всем. Родители явно постарались и обустроили общую игровую комнату именно так, как просили маленькие сорванцы. Вот только это больше похоже на минилабораторию ума, а не на место, где резвятся дошколята. В высокие, широкие окна легко проникает яркий солнечный свет и падает ровно в центр, где на полу сидят те самые, не совсем обычные дети. - Тебе стоило пожертвовать слона, - замечает мальчик и изящным движением ладони сносит с доски вражескую фигурку. Его противница смешно поджимает пухлые губки и невинно хлопает своими длинными ресницами, прикрывая огромные глаза цвета неба. Как могло получиться, что от внимания ускользнул такой банальный манёвр? - Так нечестно, - начинает возмущаться она. – Я отвлеклась, а ты воспользовался этим. Вот не буду больше с тобой играть, тогда… - Тогда засчитаем это как поражение. – выражение на его лице самодовольно-солидное. Он отрывается от шахмат и тянется к блокноту, чтобы зафиксировать очередную победу. - Только попробуй! – верещит девочка и вырывает у него из рук книжицу. – Ладно, продолжаем! Через несколько минут уже предопределенной борьбы в воздухе поднимается такой визг, что взрослые на первом этаже задирают головы к потолку, и на лицах двоих из них появляются хитрые ухмылки. Все фигурки, и чёрные, и белые, лежат мёртвыми силуэтами на бронзовом ковре, а из глаз девочки едва не летят молнии праведного гнева. Это явление схоже с яростной грозой, когда синева меркнет и темнеет до антрацитовой черноты. - Ты жульничал! – еще пара децибел, и звук точно сорвётся в зону «ультра». – Ты…ты… Победитель молча принимает свою награду в виде неконтролируемых эмоций и педантично собирает с пола расшвыренные фигурки. - Я всё маме расскажу! Давай переиграем! - Нет. – мальчик не выдерживает и позволяет себе улыбнуться. – Счёт равен 8:2, то есть я выигрывал в четыре раза чаще, чем ты. Тут уж ничего не поделаешь: каждый играет в силу своих возможностей… К счастью, взрослые сейчас сидят внизу и обсуждают какие-то взрослые проблемы. К счастью, потому что из уст девочки полились такие непечатные высказывания, что ей самой едва не становится стыдно. Это ее папа так научил.