Это был Дождь

В очередной раз убеждаюсь, что интриги — это не моё. Максимум моих способностей — это шантаж. И понять, чем и о чём думает Ноно, я не способна. Полёта фантазии не хватает. Старик свалил, за окном медленно, но верно темнело, а я пыталась избавиться от наручника. Узкая полоска металла обхватывала руку слишком плотно, чтобы можно было её снять, так что приходилось расшатывать звенья цепи и жалеть, что у меня не Ураган. С ним обеспечивать себе свободу было бы куда проще. Мягкий Дождь для уничтожения вещей не предназначен. Но выбора у меня, как и всегда, не было, так что я пыталась хоть как-то повлиять на наручник. Всё, что угодно, лишь бы оказаться на свободе. У меня ещё есть время. У меня ещё есть время, чтобы вырваться и занять своё место. — Ромарио, осмотри её, — а я-то гадала, кого мне назначат во врачи-надсмотрщики. Интересно, Ноно специально выбрал именно Мустанга, или просто других кандидатов не было? — Босс, может, вы, — правая рука моего бывшего одноклассника мнётся, да, всплытие факта о моём поле, похоже, многих в тупик ставит. Не знают, как себя вести, как обычно или как положено. — Не думаю, что её это смущает, верно, Скуало? — о, какая злость в глазах у Дино. Интересно, это ему Девятый что-то сказал, или личная обида? — ВРОООЙ! Что ты там не видел, Пони? — говорить громко довольно проблематично, но я стараюсь. Потому что, хотел того Ноно или нет, но, выбрав Дино, он дал мне отличный шанс на побег. Интриги — это не моё. Вот только я мечник и отлично умею использовать слабости своего противника. А Дино... А Дино вечно ведомый, он был таким в школе, он был таким, проходя обучение у Реборна, он такой сейчас. Разница лишь в том, что, взяв на себя ответственность за Каваллоне, он научился это преодолевать. Не искать себе новых "лидеров", вот только от старых он избавиться не смог. Ноно Вонгола. Реборн. И я. В школе мафии, где я появлялась не то чтобы совсем редко, но и не каждый день, Дино часто дразнили за то, что он ходил за мной хвостом. Скованного, боящегося собственного окружения и отчаянно не желающего быть мафиози Каваллоне восхищала моя уверенность и способность идти поперёк слова взрослых. В детстве я часто этим пользовалась, когда мне надоедало сидеть на уроках, я сбегала, а Дино покрывал, когда я устраивала драки, Дино выступал свидетелем на моей стороне. Конечно, мы давно не дети, но привычка прислушиваться к моим словам у него осталась. Не раз проверялось уже. — Зачем? — спросил Дино, всё ещё зло теребя свой кнут и старательно не глядя на меня, пока его помощник проверял мои раны, осматривал ноги и зло цокал языком. А то я не знаю, что кости неправильно срастаются и, когда выберусь, Луссурии придётся их ломать и складывать по новой. — Зачем вы решили снова пойти против Девятого? Чего вам не хватало? — Идиот, да? — отмахиваюсь от Ромарио и запахиваю больничную рубашку, всё равно не лечит, только осматривает. — Нам срать на старика, мы просто хотели свободы, и мы её получим, — улыбаюсь, почти мечтательно. Судя по солнцу, бой Такуми и его брата начнётся с минуты на минуту. Бой, который подарит моей семье свободу от ошейника Вонголы. Дино сверлит меня недоверчивым взглядом. Интересно, как Девятый расписал для Альянса всю эту возню с битвой колец? Всё-таки организация боёв требовала кучу денег, а ещё людских ресурсов. А самое забавное — все эти годы наследником Вонголы числился Занзас, всем известный, по мнению большинства, изученный как облупленный, и тут из ниоткуда вылезает сын Внешнего советника. Мальчик, о котором ничего не известно, к которому не найдены подходы и рычаги влияния. Старпёры должны быть в панике. И из всего состава Альянса к ребёнку пускают только Каваллоне. Какой интересный фаворитизм. Но все эти расклады не моё дело, пусть об этом Занзас думает, а моя задача — заставить Дино меня отсюда вывести и суметь подать сигнал Луссурии, который наверняка не пошёл на бой Облака, потому что должен играть больного. — Даже если это будет свобода ценой жизни детей? — Да, но тебя должно волновать другое. Стоит ли наша свобода жизни твоих детей? — Пони дёрнулся как от удара. Нет, пока у семьи Каваллоне наследников нет. Это я знаю точно, зато у него есть жена. Красивая платиновая блондинка, высокая, с фигурой подиумной модели. — Вы не посмеете! — Дино подскочил и явно собирался с силой тряхнуть меня, но был остановлен Ромарио. — Если Ноно начнёт шантажировать Занзаса мной, — выразительно звеню цепочкой наручника, — то Вария будет уничтожать всех причастных. — Пони бледнеет, его Хранитель тоже. Они уже поняли, что тоже попадают в список причастных. — Почему ты идёшь за ним, если он не ценит твоей жизни? — спрашивает Дино после минутного молчания. — Не ценит? — спрашиваю и замираю, глядя в окно. Солнце уже касается горизонта, сколько до боя, полчаса? Час? В Варии было не принято беспокоиться о чужом здоровье, если вы не Луссурия, конечно. Мы всегда высмеивали ранения друг друга, а не беспокоились о них. Если на миссии рану получали Бэл или Такуми, я гнала их на тренировку и гоняла до тех пор, пока они даже дышать с трудом не начинали. Если травму получала я — за меня брался Занзас. Если он, то он просто отшвыривал в сторону Луссурию и выдёргивал меня на тренировку. А потом мы оба сидели перед нашей мамочкой и слушали его причитания. — У нас договор, — перевожу глаза на молчащего Дино, в его семье наверняка не так, там спрашивают о твоём самочувствии и не гонят с температурой на миссию, просто потому, что больше некому. — Если его пытаются шантажировать мной, он считает меня трупом и начинает мстить, — давить взглядом на Пони куда сложнее, чем десять лет назад, когда я уламывала его вместе со мной грабануть оружейную комнату и закопать ослабленную мину на воротах. Каваллоне молчат. Нервно трёт переносицу Ромарио, бросая взгляды на своего босса, у него сын и годовалая внучка. Не знает, куда деть руки, Дино, а я нагло улыбаюсь и смотрю в окно. — Что ты хочешь? — у Пони дрожит голос, почти незаметно, но я знаю, что я его сломала. Потому что у Варии, блять, стараниями урода Девятого репутация кровавых психов и ни Дино, ни Ромарио не сомневаются, убивать Занзас будет всех. Под корень. — ВРООООЙ! Не тупи, Пони, телефон мне дай и на место боя доставь! — кричу, а горло противно дёргает от напряжения. Как механический, Дино протягивает мне свой телефон, а потом вместе с Ромарио уходит из палаты. — Лусс? — говорю тихо, почти шёпотом. Не потому что боюсь, что подслушают, просто горло болит. — СКУ-ЧАН? — а вот Луссурия кричит громко, и я, кажется, слышу звон разбитой посуды. — Как ты? Где? Тебе же помощь нужна? Мы все так волновались! — начинает тараторить он, не давая вставить и слово. — ВРООООЙ! Заткнись! — Солнце мгновенно замолкает. — Собираешь всё необходимое и бегом к школе. Я скоро буду, — положила трубку, не дожидаясь подтверждения. Вернулся Дино. С инвалидной, мать его, коляской. С меня сняли наручник и усадили в коляску. Даже один шаг до неё дался мне с такой болью, что пришлось признать — идея разумная. Вывозили меня под прицелом пистолета. Разряженного. Сама разряжала. Дино помог мне сесть в машину, чуть не убила за такое к себе отношение, он меня ещё на руки взять хотел. Пони залез на переднее сидение, а Ромарио на водительское. Мы въезжали на территорию школы, когда меня скрутило. В первый раз этот процесс я пропустила, валяясь в отключке, но сейчас смогла прочувствовать всё. Машина ещё ехала, а я распахнула дверь и вывалилась на улицу. Боль в ногах меня не волновала. Я её даже не замечала. Из меня второй раз выдирали душу. Я была далеко. Так далеко. Но безумно чётко видела, как лёд медленно поглощает Занзаса. Как гаснет его Пламя, как тухнет Ярость, которая всегда должна гореть рядом со мной. Это казалось невозможным. Нереальным, как мог он подставиться под эту технику. Как мог позволить мальчишке сотворить такое с собой. С нами. Я видела, как один за другим загораются и гаснут остальные Хранители, как ищет спасения в своём безумии Бел, как Леви замирает, не закончив удар, как проявляется до этого прятавшийся Маммон, как падает на колени Такуми, для которого это впервые. Где-то рядом было плохо и Луссурии, а я, не замечая боли в ногах, слишком медленно иду к ним, отмахиваясь от Дино, от его помощника. Там сейчас повторяется мой главный кошмар. Я вижу Бешеного, он сначала пытается рвануть к Девятому, чтобы закончить дело босса, а потом останавливается, слушает слова парящего рядом Маммона и идёт к глыбе. Я уже близко, достаточно близко, чтобы видеть лицо Ноно: перекошенное болью и злой торжествующей улыбкой. Я ловлю взгляд Такуми и улыбаюсь ему, своим обычным оскалом, хотя меня трясёт от боли в ногах и душе. И рыбёшка мне верит, он, шатаясь, встаёт и цепляется за Принца, обнимая его и что-то ему говорит. И сумасшедший смех стихает, только едва заметно дрожат двое шестнадцатилетних мальчишек. Я иду дальше. В глазах Девятого вдруг появляется страх, а Саваду рядом с ним и вовсе трясёт. Я так страшна сейчас? Я, в распахнутой больничной рубашке, перемотанная бинтами, покрытыми кровью, с оскалом и мёртвыми глазами. Я так страшна? Тогда им стоит знать, что это их вина. Я замечаю, что Бешеный разжигает своё пламя Неба. Жёлтое Небо с прорывающимися зелёными искрами разрядов Грозы. Он хочет растопить этот лёд? Хорошо, а я займусь причиной. У меня нет оружия, но ничего. Я уже однажды убивала своим пламенем. До Ноно остаётся два шага, Пламя ревёт и бесконтрольно вырывается наружу. Вырывается вместе с болью, люди вокруг меня один за другим отчего-то падают на землю: вот лежит мальчишка-мечник, пытается встать младший брат Такуми, подрывник словно замер на незримой границе и боится переступить её, чтобы тоже упасть. Дождь усыпляет, забирает их волю к борьбе. — Ску-тян! — Лусс тоже стоит на границе, а мои пальцы уже сжались на горле Ноно. Я вижу его страх, мольбу в его взгляде и понимание того, что он обречён. Он обессилен, потерял много крови, его трость разбита в щепки, а главный защитник застыл соляной статуей и смотрит куда-то мне за спину. Я оборачиваюсь к медику и скалюсь. — Вария сильна всегда, — мне всё сложнее стоять, а пальцы никак не могут сомкнуться плотнее, а ещё Пламя гаснет. Я исчерпала себя. У меня больше нет сил. — Мусор! — ноги подламываются и я падаю вместе с Девятым. — Хватит! — его голос позволяет прекратить, и я разжимаю пальцы. Бешеному удалось? Это хорошо. Меня оттаскивают куда-то по земле, переворачивают на спину и в лицо лезут противные перья. — Я вернулась, — губы дёргаются в попытке что-то сказать. — Из ада, — нужно рассмеяться, а я не могу. В голове глупые сцены из фильмов Лусса, с умирающими на руках любимых героев. Занзас не мой любимый. Он просто чёртов босс. Мудак и гад. Садист, пьяница и бабник. Не любимый, но любовник. Кажется я трясусь от смеха. Сознание уплывает, боль, вымываемая раньше бесконтрольным Пламенем, вернулась сразу и вся. Но это уже не важно. Ведь мы победили. Вария сильна всегда.