Это был Дождь

Его трясёт от страха. Вот она, победа: Занзас, запертый в Колыбели, его Хранители, потерянные, испуганные, не знающие, что делать. Рана, это, конечно, немного неприятно, но терпимо. Лишнее доказательство того, что Занзас обезумел. Просто ещё один гвоздь в гроб свободы сумасшедшего отряда. Да, жаль, что не удалось прижать Варию к ногтю, хотя, возможно, без своего босса и Дождя они будут послушнее. Не хотелось бы терять таких вояк. Всё-таки не каждый мафиози согласится заниматься чистками. Да ещё и не задавая вопросов. Эти были согласны, знай только плати, хотя если бы они делали это бесплатно, было бы ещё лучше. Но Тимотео трясёт, он всем своим видом демонстрирует свою уверенность, своё торжество. Он в очередной раз разминулся со смертью и старуха прошла мимо. Но Девятого Вонголу трясёт от страха, Интуиция надрывается от давящего чувства опасности. Словно въедливая старуха прошла мимо, но далеко не ушла. Встала за спиной и наблюдает. Точит косу и камень с противным звуком проходится по лезвию. Вжих. Вжих. Вжих. Шелестит песок дорожки под чьими-то ногами. Вжих. Вжих. Вжих. Белое пятно: волосы, рубашка, бинты, кожа. Падает точильный камень, замирает в сухой руке, встаёт, проходится по лезвию снова. Вжих. Вжих. Вжих. Невозможно. Ноно Вонгола был готов поверить в призрака, только не в реальность происходящего. Он знал, знал, что не стоило доверять любовницу Занзаса этому неуклюжему идиоту, но больше просто было некому: Иемитсу был нужен здесь, а Койоту пришлось отправиться обратно в Италию, эти глупцы из Альянса снова начали задавать вопросы. Почему они не могли просто смириться с тем, что давно ничего не решают. Как бы хотел Ноно просто убить их всех, но нельзя. Увы, выбить всех у него не хватит сил, особенно с непокорной Варией под боком. Но нет, не призрак. Как жаль, что не призрак. И как плохо, что бой с Занзасом отнял все силы и на ещё один его просто не хватит. Как плохо, что варийцы оказались слишком умелы и сумели вывести из строя всех, кто мог бы сейчас помешать смерти дойти до него. Кто-то говорит, что уровень воли отражает уровень Пламени. Если это правда, то по силе эта сумасшедшая девчонка должна превосходить и его — Ноно, и его наследника. А этот мальчишка, который вполне успешно сражался с Занзасом, теперь трясётся, как лист, и глаз перепуганных с девчонки не сводит. Боится. Тут есть чего бояться. Все они для него девчонки и мальчишки, что Занзас, что Иемитсу, что этот Тсуна. Детишки неопытные, дальше своего носа не видят, а мнят о себе что-то. Мнят, что их слова и мнения что-то значат. Глупые, глупые дети. И он тоже глупец. Забыл, забыл, что и его могут переиграть. Не учёл новые карты и расклады. Поторопился. Скуало идёт медленно, но неотвратимо. Прямо сама Смерть, но Ноно умирать не хочет, но и шевельнуться тоже не может. Заворожила, дрянь. Пламенем задавила. Волей. Ноги у неё не раз переломаны, раны открылись, разум на части рвать должно от разрыва связи с Небом, а она идёт. Хороша, тварь. Настоящая донна. Предшественницу его напоминает. Женщина с волей и у власти — это страшно. Настолько же страшно, насколько красиво. Ведь такая женщина дурой не будет. Нет. Ноно помнит Оттаво: опасную, злую, изломанную, но умную. Когда убили её отца — Седьмого, она захватила власть быстро и держала крепко. Недолго, правда. Убили. В спину выстрелили, а потом он и власть к рукам забрал. Но похожи, жаль только, эта решила выбрать Занзаса. Сам Тимотео от такого Дождя бы не отказался, от жены тоже. И возраст бы не помешал, на пару наследников его бы хватило. Но нет. Выбрала другого. Как Даниэла* когда-то. А сейчас идёт его убивать. Давит Пламенем, не даёт шелохнуться и тянет руки. Ледяные руки мертвеца. И глаза — серые, у Дани были золотые, с тёплыми искрами, когда она смеялась. А вот ненависть у них одинаковая: обжигающе горячая. Ненависть красит таких женщин. Даёт им завершённость. Ноно понимает, что обречён. Даже оттащи от него сейчас эту девчонку — не выживет. Умная дрянь пропитала его своим Пламенем насквозь, ей даже душить его теперь не обязательно, да и силёнок у неё нет, и рука одна. Куда душить-то? Дождём сложно убивать, он мягкий. Сложно, но можно. Эта сумела. Тимотео отлично чувствует, как мягкое Пламя течёт по его телу, как мешается с собственным и как собирается плотным комком в голове. Будь у него силы, он бы от него избавился, вышвырнул чужую энергию, вымыл прочь, да и саму мечницу убил, но сил нет. А её Пламя есть. Дождём сложно убивать, а вот сводить с ума можно не хуже чем Туманом. Дождь успокоит. Дождь смоет все тревоги. И взрослый умный человек станет пускающим слюни младенцем. За месяц, за год, но станет. На губах Скуало безумный оскал, он к ней просто приклеился, а мышцы свело судорогой, вот и скалится, как та, в честь кого названа. Скалится, потому что её добыча от неё не убежит. Оттава улыбалась иначе. И врагам, и друзьям, и слугам. Чуть приподнимала уголки губ, а брови всё равно хмурились. Она почти всегда хмурилась, думала о чём-то. Лишь тогда он видел её умиротворённой, когда она думала о том мужчине. О глупом, слабом, даже не мафиози. Учёный, кто-то говорил гений. Но всё равно не достойный её. Такие женщины всегда выбирают не тех. — Мусор! — Тимотео иногда хочет назвать этого мальчишку сыном. Он похож на неё, хотя, конечно, нет. Занзас похож на Риккардо, это просто, и Даниэла была похожа на своего непокорного предка. Глазами, нахмуренными бровями, жёсткими чёрными волосами. За это он его ненавидит. За это ему хочется иногда простить все грехи. — Смирись, наконец, — роняет он и оттаскивает Скуало в сторону. Девчонка бредит, Занзас подхватывает её на руки, легко и уверенно, и, больше не обращая внимание ни на Тимотео, ни на Тсунаеши и его Хранителей, командует своим людям уходить. Смириться. Так легко сказать, а Ноно не может. Не может, даже если знает, что проиграл. Это унизительно, унизительно раз за разом проигрывать женщинам. Таким женщинам. Но чужое Пламя уже в его разуме. Оно растворяется там, втягивается, становится неотделимым. Оно успокаивает и обещает. Сладкая иллюзия покоя. Оживает Тсунаеши, бросается к отцу, Реборн, до этого просто наблюдавший со стороны, достаёт телефон и вызывает медиков, виновато прячет глаза Каваллоне, боясь подойти к нему. Чужой Дождь обещает покой. Шепчет о том, что больше не будет волнений. Что нужно просто поддаться, просто уснуть, и он дарует сон. Сон прекрасный. Сон желанный. Сон вечный. Тимотео всё ещё стоит, казалось, его мышцы одеревенели. Его глаза открыты, но разум уже уходит из них. Ноно Вонгола желает этот сон. Сон о женщине, которую он мог бы любить. Сон о сыне, который был бы похож на неё. И суетящиеся вокруг люди не смотрят на него, ведь с доном всё в порядке. Вот он стоит и наблюдает за ними, следит, чтобы всё было выполнено быстро и точно. Кто-то подаёт старику руку и помогает дойти до машины, и старик послушно идёт. Идёт и видит сон, где ведёт за руку женщину в белом свадебном платье. С улыбкой, которая разгладит складку между бровей. Старик видит сон, а люди вокруг него ещё не поняли, что им нет места в сладком забытье. * Даниэла если кто не помнит, имя Оттава Вонгола.