Корабль Эсми

— Доигралась, девочка! — Эсми схватила песца за шкирку и с силой бросила в стену. Лира в младшей ипостаси повалилась на пол. Теперь уж сравнение с загнанным зверем было кстати. Госпожу окружали её подопечные: чёрный волк в звериной форме и две рыси в облике людей. — За порчу моего экипажа назначается одна цена. Ты заплатишь за это кровью! — Пума схватила обмякшую Лиру за шею и принялась душить. — Как ты посмела надеяться вернуть его? Ты и представить себе не можешь, что натворила. Вдруг Эсми отпустила мелкого зверя и стала мерить шагами каюту. — Ты сделала плохо и себе, и ему. Я вырву твою душу и закреплю её в банке. И оттуда ты будешь наблюдать, как я сжигаю сущность твоих друзей. Пума тяжело дышала. Когда Эсми находилась на свежем воздухе, ей казалось, что она справилась с гневом, но стоило ей увидеть Лиру, как потухший огонь вновь разгорался. Воцарилась тишина. Подчиненные ждали приказа. Эсми могла психовать сколько угодно, но за этим всегда следовали точные указания. — Кто обыскивал пленницу? — Риндли, госпожа, — отозвался чёрный волк. — Как она проглядела плеер?! — Она не проглядела плеер, — голос волка был низок и мелодичен, а спокойствие, с которым он говорил, совершенно не вписывалось в общую картину, — Прибор раньше был собственностью лиса. Но на момент захвата он разбился, и вы велели оставить его у пленницы. Как метафору о провале. «О чём я только думала?!», — винить Эсми было действительно некого. Пума настолько привыкла к вседозволенности, что часто позволяла себе подобные игры. Но одна ошибка могла стоить всего. — Вы отправили Лиса к доктору Ною? — Так точно, госпожа. Хоть здесь Эсми перестраховалась. Эриодор должен забыть о своём прошлом любой ценой. Пума прекрасно понимала, насколько беззаконными вещами занимается. И то, насколько ценная личность попала ей в лапы. На одну четвертую бримм, Эрри даже не подозревал, какими способностями обладает. И теперь они будут принадлежать ей. Но если новость разнесется по короблю, если о пленнике узнают враги, Эсмиральде несдобровать. — А знаешь, я ничего с тобой не сделаю, — Лира вжалась в угол и зарычала. Она не страдала морской болезнью, но именно сейчас качка казалась ей особенно невыносимой. — Ты компенсируешь мне убытки. Хотя бы за те лекарства, которые испытают на Лисе. И расскажешь о том острове. Том самом, на котором вы жили. Который ключевой для этого мира и всей истории. Девушка скорее бы умерла. Выдать местоположение острова было всё равно, что нарушить клятву. Предать всех тех, кто на нём обитал, предать своё дело, свой долг. — Мы даже не будем мучать тебя для этого. Доктор Ной освободится и тут же вколет тебе что побольнее. — Нет! — твердо сказал Ирис. Одна из рысей держала его связанным за руки. Юноша всё это время молчал, рассчитывая, что о нём забудут. Ему было чертовски страшно. Ирис не хотел умирать. Но смотреть как напарница, добившаяся таких успехов, теряет лицо, он тоже не мог. Эсми обернулась. — Что ты можешь мне предложить? — с Ирисом она держалась более вежливо. Ведь как никак она планировала сделать его членом экипажа. — Я отвечу на все ваши вопросы. Касаемые музыкальных заклинаний и острова. — Как же ты это сделаешь, если ни разу на нём не был? — Я должен был туда приплыть. — Хорошо, — Эсми не собиралась полностью доверяться ему. Но дело сдвинулось с мёртвой точки и это радовало, — Для начала мы разберемся с клочком земли. Следуйте за мной в навигационный зал. Пуме определенно нравился степной лис. С одной стороны, он чем-то проходил на Эриодора, с другой — кардинально отличался. Черты лица у Ириса были мягче, а волосы намного светлее, не рыжие, а скорее бежевые. Возможно, фролит выглядел худым и слабым, но его музыкальный талант говорил об обратном. С таким членом экипажа корабль точно бы не пропал. — Мне о многом бы хотелось с тобой поговорить, — сказала ему пума. — Больше всего о технике пения, которая не позволяет выстрелить ни одному мушкету. *** Эрри привязали к лицевой стороне большого деревянного колеса. Руки и ноги заковали в кандалы, так что слезть самостоятельно Лис бы не смог. Диск медленно вращался, из-за чего голова Эриодора оказывалась то внизу, то вверху, то справа, то слева. Но ужас ситуации заключался в том, что фролит не знал, чего ожидать. Доктор Ной, фролит-шакал, был ненамного старше пленника. Врач выглядел лет на двадцать, однако своё дело знал. Наполнив шприц непонятным веществом, Ной подошёл к Лису. Затем остановил колесо и оголил его плечо. Как только игла коснулась кожи, Эриодор поморщился. Насколько компетентным бы этот доктор не был, а об ощущениях пациентов он не думал. — Зачем вы это делаете со мной? — простонал Лис. После укола каюта стала неприятно кружиться. Намного неприятнее, чем тогда, когда кружился он сам. — Эсми сказала, тебя доканывают ложные воспоминания, — врач полез за новой микстурой, — а член экипажа, в любой момент способный сорваться, нам не нужен. — Так вы хотите меня убить?! — от этой мысли у Лиса поплыло в глазах. — Что ты! Эсми в жизни не дала бы тебя убить. Она любит тебя. Ной снова подошёл к Эрри. На этот раз с глиняным кувшином. Затем шакал дернул какой-то рычаг. Колесо наклонилось, теперь Лис лежал на спине. Эриодор хотел пошевелить пальцами левой руки, но на деле лишь дёрнул правой ногой. Ему захотелось сглотнуть, но вместо этого Лис зажмурился. Заметив, как обескуражен пациент, Ной сладостно улыбнулся. — Видишь, лекарство подействовало. Лис попытался вырвать руки из оков. Но его снова постигла неудача. — И не пытайся. Теперь ты не в ладах со своим телом, — Ной наклонил кувшин, и Лис увидел в нём черную, густую жидкость, напоминающую смесь глины и грязи, — А теперь сожми ладонь в кулак. Эрри повиновался и широко открыл рот. Он тут же попытался его закрыть. Но опять вышло лишь дёрнуть ногой. Не мешкая, Ной принялся вливать лекарство. На вкус оно было ужасно горьким и отдавало землёй, в которой только что похоронили больную крысу. Эрри попытался выкашлять всё это наружу. Но организм взбунтовался, и Лис только усиленно заморгал. Чем больше жидкость проникала в желудок, тем больше казалось, что она застывает внутри, убивая все внутренности. — Ну вот и всё, — Ной поставил опустевший кувшин на полку. — Скоро все мысли, что так беспокоили тебя, уйдут. В глазах Эрри стоял туман. Сознание уходило, но не в темноту, а в белизну. Как на плохой фотографии, Лис увидел тот самый остров, полный скал и растительности. Он выглядел умиротворённым и процветающим. И вдруг картина начала гореть. Эриодор будто лично поджёг её и теперь чувствовал жар пламени. Краски расплывались до тех пор, пока изображение не обуглилось. И наступила долгожданная тьма.