Корабль Эсми

Жуткая мелодия похоронным маршем отражалась от стен темницы. В обычном варианте она звучала бы весело, но сегодня на пианино играла Риндли. Девушка с чувством касалась клавиш, напевая зловещим голосом строчки популярной рождественской песни. Сделав мелодию и смысл произведения при этом поистине зловещим. Сразу после неудавшегося представления, Эсми велела Риндли прийти к пленникам и подготовить их к процедуре. Пуме казалось, что, если у людей из реального мира в голове будет играть песня, яд получится ещё сильнее. Девушка получала огромное удовольствие от мелодии. Мрачная музыка полностью отражала её смятение. Гипноз пумы действовал на всех по-разному, и то, что случилось с Эрри, происходило сплошь и рядом. И всё было бы хорошо, если бы Эсми сразу же избавилась от Лиса, как делала с десятками других фролитов. Но госпожа поступила по-своему. Клайд стояла напротив зеркала и расчесывала свои длинные волосы. Её не смущала ни мрачная атмосфера горящих бутафорских свечей, ни присутствие моряков в камере. Ньюфримов вообще мало кто считал за людей. По большей части пленники являлись лишь биологическим материалом. Риндли перестала играть и с задумчивым видом уставилась на клавиши. — Ты так расстроилась из-за произошедшего? — паники Клайд и след простыл. Девушка не умела долго переживать по одному поводу. — Полагаешь, Лиса теперь убьют? — В том то и дело, что нет. Это меня и волнует. — Что бы ни сделала госпожа, всё к лучшему. Сама знаешь. Риндли знала, но всё равно продолжала думать об этом. Чем же Эсми так понравился Лис? Неужели дело в его происхождении? Тогда, получается, госпожа всё это время врала. — Слава стражницам морского подземелья! — такое нескладное приветствие мог произнести только один фролит. На пороге возник Герман. Как всегда, на нём был тёмный плащ, а с лица не сходила высокомерная улыбка. — Клайд, ты прекрасно выглядишь. Как всегда, — Он взял девушку за руку и закружил в танце. Смотрелось это красиво, так что гиена приняла приглашение. Риндли раздраженно фыркнула. Не хватало ей терпеть ещё одного выпендрёжника. — Уходи! Тебе здесь делать нечего. Герман пропустил её слова мимо ушей. Он подошёл к гиене и вальяжно облокотился на пианино. — Ты очень мило играешь. А поёшь сладко! Мне тут даже вспомнился мой первый день на корабле. — Ты помнишь свой первый день? — Клайд искренне удивилась. — Конечно. И мою благодарность Эсми не передать словами, — Герман засунул руку во внутренний карман и извлёк нечто склизкое и голубоватое, похожее на маленького осьминога. — Только посмотрите на это! Хотел вырастить морское чудовище, а получился гомункул. Прозрачное существо едва дышало и в любую минуту могло отдать концы. — Он очень милый, — пролепетала Клайд, хоть создание далеко таким не являлось. Оно было липким, пахло застоявшейся рыбой и выделяло странную слизь. — А кем он должен был быть? — Я без понятия. Но это отличная метафора на то, что происходит с лисами, которые не хотят подчиняться Эсми. Герман размахнулся и бросил несчастное создание в камеру. Моряки испуганно расступились, от чего фролит засмеялся. — А ведь у них там и так было не очень чисто, — равнодушно заметила Риндли. — А какая разница? Гомункул спёкся. Как и Лис. Клайд испугано заморгала. Она и раньше предполагала, что Эриодору конец, но слышать это так прямо было неприятно. — То есть этот милый парнишка нас покинет? — Разумеется. На что бы Эсми ни рассчитывала, а королевское дитя уже не спасти. Конечно, слухи по кораблю разносились быстро. И многие успели узнать о корнях новобранца. Но что-то подсказывало гиене, что с Германом всё совсем не так просто. — Жаль. Мне нравился его задумчивый, растерянный вид. Его растрепанные рыжие кудри. И та детская непосредственность, с которой он атаковал, — Клайд заметно погрустнела. — Может, тебе больше придутся по душе уверенность и дерзость, насмешка над правилами, чувство стиля и тёмные, словно морская бездна, глаза? Гиена весело захихикала. Герман прижал её к стене и принялся страстно целовать. Клайд не имела ничего против и была готова отдаться ему прямо здесь и сейчас. Крышка пианино с громким неприятным звоном опустилась. Риндли даже не смотрела в сторону голубков, но резкий звук охладил их спесь. Клайд отстранилась от Германа и с раздражением спросила: — Что тебя так беспокоит, Риндли? Подумаешь, госпожа проявила чуть больше уважения к Лису, чем обычно. Наша жизнь от этого никак не изменится. — Осуждаешь действия Эсми? — Герман скрестил руки на груди. — Смело. Риндли действительно следовало быть осторожнее. Особенно, если она хотела сохранить свою должность. — Я не осуждаю. Просто не понимаю. Почему Лис вдруг стал королевским ребёнком? С каких вообще пор курирование шести миров является монархией? — Она просто шутит. А вообще за этим стоит очень интересная история, — осуждение в глазах рукокрылого исчезло. Он подошёл к камере и примирительно посмотрел внутрь, — Знаете, я очень люблю ньюфримов. Такие важные и одновременно пустые. Плод воображения людей, который почему-то обладает большой силой. — Что ты знаешь о госпоже, чего не знаем мы? — прямо спросила Риндли. — Многое, — Герман перекатился в младшую ипостась, спланировал на потолок и повис там вниз головой. — В конце концов я ей всем обязан. Клайд в предвкушении облизнулась. — Расскажи нам о госпоже, — попросила она. — Я-то уж точно знаю, у неё было великое прошлое. — Тут ты попала в точку. Эсми куда более важное существо, чем все мы. Она бывший хранитель. Риндли ахнула. Потихоньку она начинала понимать. — Вы когда-нибудь слышали о Сондарте? — Это вроде людской благодетель? — предположила Риндли. Она давно уже забыла курс истории соседних кантонов. — И фролитский мучитель. Он делал всё для реальных миров. Давал людям вдохновение и благополучие, чтобы они росли подобно ядовитым цветам в парнике. Герман бы фыркнул, но облик летучей мыши позволил ему только запищать на низкой частоте. Отчего Риндли заткнула уши. — Он использовал таких, как мы, в качестве орудия. Если задуматься, у каждой великой личности было животное. Собака у учёного, кошка у художника, лошадь у путешественника и тому подобное. Потому люди и добивались успеха. А как жили фролиты? Как животные. Вечные рабы своих хозяев. Герман беспокойно заерзал на потолке, будто бы сам был жертвой тех времён. — Но срок хранителя подошёл к концу. Его место заняла Эсми. И вмешательство в земную жизнь тут же прекратилось. С людей она взяла всё, что причиталось. Госпожа пользовалась производными мирами и расселяла фролитов согласно их предпочтениям, дала право на саморазвитие и образование. Такие, как мы, больше не влачили жалкое существование животных. И всё бы так и оставалось, если не бриммы. — Нелепые существа — проворчала Риндли. Мало кого из них она видела вживую. Только помнила, что чтение вызывает у бриммов пищеварительный процесс. Клайд кивнула, по-прежнему завороженно глядя на Германа. — Бриммы стали отказываться от произведений, в которых поселились их товарищи. Вкус книг, как они сказали, подобен пыли в ветхом здании. Рукокрылый выдержал паузу после столь мерзкого сравнения. — Эсми понимала, что с этими демонами ловить нечего. Пользы бриммы никакой не приносили, одни убытки. Поэтому она и начала потихоньку избавляться от них. С помощью яда, который мы здесь готовим. Но часть из них убежала. В реальный мир. Клайд чуть не поперхнулась. — У них же аллергия на людей. — Отнюдь. Это люди, как оказалось, имели стойкую непереносимость бриммов. Настолько, что один реальный мир разнесло в щепки. Из-за ядерной войны измерение перестало существовать, бриммы уничтожили его. Но Эсмина сестра возражала. Она утверждала, что именно госпожа повинна в тех смертях. И бриммы, что выжили, встали на сторону узурпаторши. Фролиты не смогли спасти Эсми. Её схватили и навечно изгнали из кантона. И теперь, уже здесь, она всё ещё пытается сделать нашу жизнь лучше. Риндли задумалась. У неё были смешанные чувства. Что-то в этом рассказе смущало девушку. — Теперь понятно, для чего это всё, — заметила Клайд. — То, что мы делаем, лишь капля в бескрайнем океане, — сказала Риндли, — Не думаю, что от той крохи, что тут производится, многие умрут, — она с подозрением взглянула на Германа, — Откуда ты вообще всё это знаешь? — Мой прапрадедушка был там. И часто рассказывал об этом времени, — Герман перекатился и приземлился прямо перед гиенами. — Да, я раскрыл вам свой секрет. Я не из этого кантона. Риндли взглянула на пленников. Обессиленные, они сидели, прижавшись к стене, и удрученно молчали. Гиена вспомнила, как полоснула ножом по лицу того тучного матроса с хриплым голосом. Как провела лезвием по руке черноволосому лопоухому мужчине. Девушка с упоением наблюдала, как кровь фонтанам выливалась на палубу. Она с наслаждением вдыхала её запах, смешавшийся со свежим ароматом моря. Но теперь Риндли терзали смутные сомнения. Разве не могли их действия привести к катастрофе?