Корабль Эсми

Эхо отразилось от висящих кораблей, и Герман увидел полную картину хранилища. Покачивались и скрипели куски некогда великих судов. Их содержимое с шарканьем каталось по полу и с глухими хлопками ударялось друг об друга. Старая добрая выставка казалась такой же прекрасной, как всегда. Рукокрылый подлетел к незваным гостям и послал ещё один звуковой сигнал. Две фигуры: от одной отскочило приглушенное мягкое эхо, отражение другой резко отдалось в голове. Фролит устроился на рее пиратского судна и, свисая вниз головой, следил за путниками. Многие члены экипажа сейчас искали их. Но, как не странно, никто не додумался заглянуть сюда, в самое почитаемое место лайнера. Рукокрылый открыл глаза. Тощего, упрямого юношу фролит узнал сразу. Очень уж много хлопот принёс клавиум его госпоже. Презрительно зашипев, Герман взглянул на другого гостя. Его присутствие удивило летучую мышь: раньше Гантэр верно служил Эсми, без жалоб и замечаний. Но что-то изменилось. Волк был рядом, однако степной лис стоял здесь, живой и невредимый. Герман посмотрел на меч бывшего товарища и содрогнулся. Не хотелось бы ему принять удар на себя. Фролит ещё раз воспользовался эхолокацией, но не услышал заветного звучания. Кровь текла по жилам волка по-обычному, не отзываясь шумом колоколов с примесью расстроенных нот. То есть он больше не находился под трансом. — Ты же помнишь, как она выглядит? — Конечно. Синяя расческа с клавишами. Герман проскрипел что-то на слышимой лишь ему частоте. Волк ему не нравился. Его холоднокровный, непоколебимый образ тревожил фролита. И вызывал кое-что ещё. Нечто, в чем Герман сам себе не хотел признаваться — зависть. Рукокрылому следовало немедленно сообщить о гостях Эсми. Но соблазн был велик. Волк собирался лезть наверх, чтобы найти иголку в стоге сена. Клавитару, которую Герман некогда собственноручно спрятал в самом укромном месте выставки. Фролит незаметно прошмыгнул к вагонеткам. Он просто не мог упустить такой шанс. Герман был волен творить — как он хочет и что он хочет. Будь то небольшая деталь интерьера в его каюте или же чья-то судьба. Герман следил за волком, прикидывая, как бы убить его. Подобно диким собратьям своей госпожи, он незаметно следовал за добычей, желая насытиться. Жаль только, что добычей был не Лис. Герман бы с радостью испил и его крови. Вид у того, видите ли, задумчивый и растерянный, кудри растрепанные и рыжие и детская непосредственность. Вспомнив слова Клайд, рукокрылый ощутил горечь. Оставив меч у рельсов, Гантэр начал трудный путь наверх. Разумеется, в старшей ипостаси, ведь лазить было не в интересах его братии. Ожидая своего оппонента, Герман несколько раз останавливался на шпалах, свисая вниз головой и закрывая глаза. Даже в таком положении он точно знал, что происходит вокруг. Рукокрылый помнил историю каждой здешней мачты, каждой носовой фигуры, каждой деревянной крошки, осыпавшейся на пол. И все без исключения рассказы он фиксировал. Любой член экипажа мог подойти к сенсорному табло и прочитать об Эсминых успехах. Наконец, волк достиг нужного места. Трюм смотрелся как вскрытый желудок. В нём болтались слабо закрепленные бочки и ящики. Кое-где виднелся гамак и подвешенная парусина. Гантэр не сразу решился залезть внутрь. Герман взлетел на остатки палубы. У него появилась идея. Он перекатился и тут же встал на ноги, легко удержав равновесие. Фролиту казалось, что это он властен над пространством, а не оно над ним. Рукокрылый слышал, как волк копошится внизу. Слышал его ругань: на Гантэра, кажется, налетела тяжёлая бочка. Но упорство, с которым волк продолжал поиски, только злило Германа. Он подошёл к креплению. Гантэр должен был на смерть разбиться, упав вниз, и на веки остаться погребённым под деревянными обломками. Гантэр и не подозревал, что творится над ним. Он повалился животом на гамак, переводя дух. Волк чувствовал себя игрушкой в коробке, которую всё трясут и трясут. Он не нашёл клавитары и уже успел пожалеть, что не послал сюда Ириса. Внезапно трюм дернулся и начал качаться с другой амплитудой. Гантэра отбросило в сторону, и он больно ударился об стену. Что-то тут было не так. Волк собрался уже уходить, но, не успев сделать и пары шагов, полетел вниз. В последнюю секунду он увидел, как поднялось содержимое трюма, допрыгнув до потолка. Гантэра ждал глупый и совершенно не доблестный финал. Внезапно бочки и ящики зависли в воздухе. Волк услышал быструю, непредсказуемую мелодию. Затем она сменилась на грустную и успокаивающую. Несмотря на странность происходящего, Гантэр почувствовал себя лучше. На секунду ему показалось, что он больше не зверь из мяса и крови, а сгусток энергии, свободно парящий по просторам вселенной. Но внезапно всё закончилось. Волк мягко опустился на землю. На негнущихся ногах он покинул злополучный трюм. И увидел Ириса. В руках юноша держал клавитару. Инструмент казался большим. Вряд ли его удобно было бы носить в походы. Гантэр не знал, что и думать. Раньше он не интересовался делом клавиумов, но теперь поклялся узнать о них как можно больше. Конечно, если выберется. — Теперь мы в расчёте, — с улыбкой сказал лис. Тут Гантэр заметил мышей. Они сидели на плечах у товарища и умилительно двигали носиками, принюхиваясь. — Это бывшие обитатели того корабля, — объяснил степной лис, — Их покой так некстати потревожила Эсми. — Так ты нашёл складное пианино? — как бы волк не был рад спасению, он почувствовал разочарование. Выходит, все его старания оказались напрасными. — Да, они мне всё рассказали, — счастья в глазах Ириса поубавилось. — С Эрри случались странные порывы. Это он перенёс клавитару на пиратский корабль, когда был в хранилище, — юноша достал второй ремень и повесил инструмент за спину, как рюкзак. Степной лис не знал, под каким наваждением действовал друг. Но факт оставался фактом — даже будучи так далеко, Эрри помогал. — Значит, мы достигли цели? — Полагаю, что да. Вдруг фролиты услышали писк постепенно переходящий в шипение. В следующую секунду с палубы полу-корабля свалился Герман в человеческом обличии. Плащ его изрядно помялся, чёрные волосы взмокли и свалялись, а в глазах стоял нездоровый блеск. — Так вот значит кто распустил трос! — Герман не знал сердиться ему или испытывать жалость к этому существу. Выглядело оно не очень. — Приятель, ты в порядке? — Ирис подошёл к рукокрылому, предполагая, что и его вывел из транса. Но Герман сердито отпихнул протянутую руку. — Что ты наделал?! — истерично проговорил он. Новые ощущения Герману не нравились. Он всё ещё чувствовал воздействие той музыки. От неё будто песок скрипел на зубах, а извилины в голове сжимались и скрючивались. — Ты был под гипнозом, но теперь всё хорошо, — попытался объяснить степной лис. Но рукокрылый так выпучил глаза, что казалось они сейчас вылетят из орбит. — Неет! — закричал он, в ярости ударив кулаком по полу. Теперь Герман чувствовал себя слабым и больным. Мир вновь стал восприниматься сквозь пелену, на организм навалилась неприятная тяжесть. А отвратительная невесомость, когда корабль падал вниз, провоцировала головную боль. — Ничего, ты очухаешься. Как и я когда-то, — ухмыльнулся Гантэр. Оскалившись, Герман взглянул на него. Затем обратил свой взор на Ириса. — Ты заплатишь за это! Не ожидая такой напасти, лис попятился. Он не понимал, что произошло. Неужели, как и с Риндли, не сработало? Но родной инструмент не мог подвести. Герман начал перекатываться. Получилось не так ловко, как раньше. Фролиты секунд двадцать наблюдали метаморфозу. Они были настолько поражены, что даже не решились схватить и задержать рукокрылого. Мыши испугано зашуршали и спрятались под рубашку Ириса. Герман взлетел и тут же врезался в стену. Он попробовал ещё раз, но дверь снова сдала направо. Это одновременно было и смешно, и грустно. Сделав третью попытку, Герман наконец вписался в проём. Пустив звуковой сигнал, он обнаружил, что не слышит дальше собственного носа. Рукокрылый отчаялся ещё больше. Теперь у него осталась лишь одно желание — найти Эсми и попросить её снова наложить транс. — Я же говорил, что это нечестно. Степной лис повернулся к волку. — Что нечестно? — Применять побочные средства. Нас спасут только наши старания. И тренировки. Как ученик старой школы, Гантэр оказался прав. Просто так ничто никому не давалось. Но и Ирису способность держать равновесие тоже ведь досталась недешевой ценой.