Проигравший победитель

«Ты мне больше не отец!» - брошенные в пылу неконтролируемой ярости, непонимания и обиды, слова дочери набатом звучали в кабине автомобиля. Они отражались от стен трейлера, словно теннисный мяч, отскакивали, усиливались. Эхо разносило их по небольшому периметру. «Не отец… не отец… не хочу тебя видеть!» Перед глазами стояла рыдающая от ярости раскрасневшаяся Крус, а за ней во тьме трейлера, словно перед въездом в преисподнюю, в кромешном мраке плавал положенный на спину полумесяц: улыбка Шторма, одержавшего очередную победу. «Но здесь ты перегнул палку, Шторм», - зло подумал Маккуин. Слезы уже давно высохли, и теперь его горящие голубые глаза, пожалуй, впервые за все время, действительно оправдывали общее мнение: они были холоднее и безжизненнее льда. Такой сильной и поглощающей ненависти он не испытывал еще никогда. Ему в бак словно налили бензина пополам с озверином. Такого прилива жизненной энергии и желания бороться, гонщик не ощущал даже когда был зеленым и амбициозным юнцом, вывалившимся из трейлера на пути в Калифорнию. Но это был не азарт, не мандраж перед гонкой. Это была самая настоящая ненависть, черными волнами затапливающая все внутри. Он отвоюет свою дочь обратно, а еще сравняет этого негодяя с асфальтом. Молния больше не желал быть тряпкой. Не после того, что сделал Шторм. Маккуин скажет ей правду, неважно, что будет дальше. Пусть она не захочет слушать, пусть она даже просто не захочет встретиться с ним. Не сразу. Но он заставит Крус выслушать его и взять свои слова обратно. Всему есть предел - терпению Молнии тоже. «А этого ублюдка я пущу под пресс! Своими собственными колесами!» Ощущая исходящую от босса энергию, Мак собрал всю свою выдержку и самообладание, чтобы не налить лужу масла под собой. Еще никогда он не видел Маккуина таким, да и понятия не имел, что Молния может быть таким. Когда красный автомобиль подъехал к нему в одиночестве, Мака обдало волной холодной злости. Трейлер чуть было не отшатнулся, выпучив глаза, думая, что обознался. Но нет. Это действительно был Молния, который, не говоря ни слова, развернулся и задним ходом заехал в трейлер. - Трогай, – сухо сказал он. - А Крус? – неожиданно задрожавшим голосом спросил трейлер. - Если я сказал трогать, значит надо трогать, – послышался ледяной ответ. По тону Мак понял, что лучше не спорить. Маккуин никогда не обращался к нему как к прислуге, всегда считал за равного. Что напало на него сейчас? Куда делась Крус? Что случилось на этой гонке? - Не смей нигде останавливаться, – словно прочитал его мысли Молния. – Езжай прямиком через мост и к югу от города. Там через железную дорогу и выруливай на 66-е шоссе. - Но босс, может лучше все-таки федеральную трассу? Там полотно дороги лучше, она скорос… - ЗАТКНИСЬ! Мака будто током прошибло. Если бы он в этот момент отпил чуть-чуть бензина, он бы захлебнулся от неожиданности. Это был не Маккуин. Это был кто угодно, но только не Маккуин, которого он знал. Пребывая в шоке и ужасе, Мак завел мотор и тронулся, выехал со стоянки, следом за ним выехал еще один трейлер – невероятно красивый, матово-черной раскраски с ярко-синими флуоресцентными волнами. На боках красовались эмблемы 20-го номера. Из корпуса доносилась заводная музыка. «Хоть кому-то хорошо», – тяжко вздохнул Мак и уступил дорогу. В тот момент, когда черно-синий трейлер проезжал мимо, музыка внутри стала потише. До Мака и Молнии донесся чересчур счастливый, для проигравшего, голос Шторма: - Во Флориду, Чарли! И следом за ним слишком знакомый, чтобы обознаться голос, принадлежавший машинке помоложе: - Пап, верни музыку! Зачем нам во Флориду, ты же живешь в Нью-Йорке? Мака пробрало дрожью от скрипа зубов Маккуина. - Трогай уже, болван! – рявкнул он на него. Мак беспрекословно повиновался. В Радиатор-Спрингс Маккуин прибыл поздно ночью, как и рассчитывал, но проехать незаметно в свой гараж не получилось: весь городок собрался на главной улице, чтобы встречать свою юную завоевательницу кубка Поршня. Когда Молния, мрачный и зловещий, как надвигающаяся гроза, выкатился из трейлера в одиночестве, толпа удивленно ахнула. Где-то сзади грустно выстрелили хлопушки. Разноцветные конфетти взмыли в воздух и осыпались вниз, на дорожную пыль, поглотившую их сияющие обертки. - Крус нет, – злобно выплюнул Молния горожанам. – Есть только её старый, ржавый и тупой папаша. Ничего интересного, можно валить спать, зеваки чертовы! Он не разговаривал так ни с кем и никогда. Перепуганные и изумленные жители города шарахались от него в стороны, освободив широкий коридор. Он поехал по нему, уставившись в одну точку. - Какого черта?! – зло прошипел он, когда чье-то настойчивое колесо задело его бок. Перед ним стояла Салли. Её фары были погашены, она была окутана мраком, поэтому ему не сразу удалось понять, что это она. - Где наша дочь?! – её голос звенел на самых высоких нотках. Его глаза угрожающе сузились, превратившись в две льдинки. - Моя дочь, – прошипел он. – Крус – моя дочь. А ты к ней не имеешь никакого отношения, ясно тебе?! Окружающие дружно ахнули, когда тяжелое колесо Маккуина поднялось в воздух, Салли в ужасе зажмурилась, понимая, что через секунду оно соприкоснётся с её решеткой. «Он наверное пьян!» - пронеслось в кабине у многих. Молния медленно опустил колесо обратно на асфальт и сплюнул себе под колеса. Это было так не похоже на него, что Салли в ужасе отшатнулась. Где-то там в толпе застыл Метр, так и держа одиноко грохнувшую хлопушку в зубах. Молния опустил взгляд. - Оставьте меня в покое, – все тем же холодным голосом попросил он. Только это звучало, как приказ. Машины начали разъезжаться, бросая друг на друга полные замешательства взгляды. У всех на лице читалось: Что происходит? Кто такой этот неотесанный грубиян? Салли продолжала стоять и испытывающее смотреть на него. Ей было очень страшно, все-таки он чуть не ударил ее, но она не уезжала. - Молния, где наша дочь? Что случилось? – повторила она вопрос так спокойно, как только могла в данной ситуации. - Со своим вторым папашей, – с неохотой ответил Маккуин и предупреждающе рыкнул мотором. – А теперь сдай назад и дай проехать. Чего раскорячилась посреди дороги? Салли послушно отъехала в сторону, провожая его взглядом. Когда он уже почти заехал в гараж, она вдруг нагнала его, рискуя все-таки получить колесом по решетке, и сказала: - Когда ты такой, ты ничуть не лучше Шторма, которого ты так ненавидишь. Ко мне ты никогда не испытывал таких сильных чувств. И она уехала, не дав ему ответить. Гараж погрузился во тьму. Метр, задержавшийся дольше всех возле гаража друга слышал через дверь одинокий звук открываемых канистр. К утру все запасы «Форы 92» были опустошены. В гараже ужасно пахло, а Маккуин спал на заляпанной маслом кровати дочери, устроившись среди ее игрушек. Ему снился кошмар: дочь снова и снова выплевывала ему в лицо злые слова, а за ее спиной чуть не переворачивался со смеху на крышу Джексон. Маккуин все повторял: нет, нет, перестаньте! Прекратите оба! Но они не слушались. Пробуждение было поистине ужасным. Молния чувствовал себя так, будто по нему прошелся асфальтный каток. Продрав глаза, он зажмурился от представшего его взгляду бардака. Что вчера случилось? На его гараж напала рота пьяных танков? - Крус, - хрипло позвал он, силясь выехать оттуда, куда вчера по пьяни забрался каким-то чудом. Дочь не откликалась. – Салли! Подруги тоже не было. Только одинокий, грязный, провонявший насквозь бензином гараж. И звенящая тишина. - Черт, - выругался он тихо, выбираясь самостоятельно. И тотчас округлил глаза, от неожиданности даже включая фары. – А какого черта я делаю в гараже Крус? Почему здесь такая вонь?! Святой Фрэнк! А это еще что? – не веря своим глазам он поднял недопитую канистру «Форы 92». – Она что выпивала без моего ведома? Однако очень скоро до него дошло, что это не Крус выпивала без его ведома. Это он выпивал без своего ведома. Вонь и грязь царили во всем гараже. У Маккуина аж чуть двигатель не заглох. «Если это увидит Салли, меня спустят с Гран-Каньона вверх тормашками!» Объезжая свой гараж, кашляя от грязи и вони, он все больше и больше удивлялся: что ж вчера такое произошло? Как ни старался, он все никак не мог восстановить цепочку событий, все, что происходило вчера было абсолютным белым пятном. Поняв, что так он ничего не добьется, Маккуин выехал на свежий воздух и чуть не столкнулся нос к носу с Метром. Тягач стоял, насупившись перед ним и взирал сверху вниз необычайно серьезным и осмысленным взглядом. - Метр? – оторопело прошептал Молния. – Что… случилось? - Это я бы хотел тебя спросить, – сухо ответил друг без тени былой безмятежной улыбки во весь рот. – Ты протрезвел? - Я вчера выпивал? - Ты не выпивал, – голос тягача был жестким, как его проржавевший корпус, – ты бухал, как отставной джип. Ты вообще в курсе, что вчера поднял колесо на Салли? Маккуин округлил глаза: - Что прости?! - Ты вчера у всех на глазах чуть было Салли не ударил. Знаешь, конечно, могу понять потерять дочь это тяжело, но все же держи себя в колесах. - Потерял до... - Маккуин почувствовал, что ему резко не хватает воздуха. Теперь события прошедшего дня начали всплывать у него в памяти. Вот они с Крус едут на гонки, и она необычайно красивая, сверкающая предвкушением заезда удивительно похожа на Джексона Шторма. Она улыбается, хитрой, но такой притягательной улыбкой. Карие глаза горят. Он любуется на нее всю дорогу, мысленно сравнивая её и Шторма. Полумрак трейлера укутывал ее, превращая корпус из ярко-желтого в черный матовый. Только красные огненные наклейки сверкали по бокам, да улыбка плавала во мраке. Над багажником выделялся силуэт гоночного антикрыла. И Маккуин чувствовал, как внутри волнами поднимается гордость. Его дочь великолепна… Вот гонка начинается и конкурсанты едут на старт. Тогда Молния любовался только ею, не замечая едущего рядом Джексона, но теперь он вспомнил этот черный матовый корпус и антикрыло. К старту она ехала бок о бок со Штормом. Потом он уехал вперед, мерзко ухмыляясь, впрочем, как всегда, а Крус начала беспокоиться. Бросила тревожный взгляд на трибуны, ища его, Маккуин даже помахал ей, но вряд ли она видела. Потом все снялись с места, а она осталась стоять, наглотавшись выхлопных газов. А потом… она обошла самого Шторма и сказала ему что-то, что заставило его взглянуть на нее с уважением… и чем-то еще, что заставило Маккуина похолодеть. А эта улыбка, которую он подарил лично ему, не предвещала ничего хорошего. Молния все вспоминал и вспоминал, вчерашний день кадрами, как какой-нибудь ужастик. Картинки мелькали перед его глазами, заставляя, масло в трубах сворачиваться и твердеть. Сцена на парковке. Он едва смог выползти из-под наседающих на него папарацци, и въехать на парковку для трейлеров. Отыскать трейлер Шторма не составило труда: трейлер номера 20 припарковался на 20-ой же стоянке. Дверь была чуть приоткрыта, специально для него, и он слышал каждую фразу душещипательной истории Джексона Шторма. Не будь он ее главным героем и не зная оригинал произведения, тоже бы поверил – настолько душевно и искренне Джексон умел врать. Расчувствовался бы даже Сержант, чего уж и говорить о его маленькой Крус, которая боялась тренироваться на пляже, чтобы ненароком не раздавить крабика? Маккуин в ужасе смотрел на Метра. В остекленевших голубых глазах плескалось отчаяние. Шторм выставил его таким проходимцем. Не удивительно, что Крус после услышанного больше не хотела его видеть. Он бы тоже от таких держался подальше. Но он опять же во всем виноват сам: расскажи он всю правду раньше, как ему неоднократно предлагала Салли, возможно Крус пережила бы все легче. «А может быть и нет», - пронеслась у него мысль. – «Она могла возненавидеть точно так же только не меня, не Шторма, а себя саму. Могла бы кинуться в Гран-Каньон…» Он содрогнулся от этой мысли. Нет. Все безусловно ужасно, но хуже всегда есть куда. Конечно, это не могло служить утешением, тем более, что теперь он понятия не имел, как ему вернуть дочь. «И от бессилия я напился как последний трактор», – закончил он мысленно, потом посмотрел на друга, все еще стоявшего напротив с бесцветным взглядом. - Я просто непроходимый тупица, – заключил он. – Так мне и надо. Шторм действительно лучше меня во всем. Метр раздраженно мигнул единственной фарой. - То есть ты собираешься просто сдаться? – поинтересовался он. В его голосе впервые проскользнуло презрение. – Значит можешь быть крутым только пока пьян? Маккуин уныло посмотрел на него. - Я понятия не имею, что теперь делать, – признался он. – Я не знаю ни где они, ни как мне теперь встретиться с Крус. После того, что ей наплел Шторм, она меня к себе и на милю не подпустит. В воздухе с жутким свистом блеснул крюк - Маккуин испуганно вскрикнул. Метр резко схватил его и притянул к себе, так что они едва не соприкасались. - Я тебе скажу, что делать, - сказал тягач, сузив глаза. Молния аж сглотнул. Метр выглядел довольно внушительным. – Для начала едем к Салли, и ты извиняешься. Как следует извиняешься, понятно? А потом мы едем на поиски твоей дочери. - Но… но я не знаю, куда Джексон мог её увезти. - Оставь это мне, – Метр отпустил Молнию. – Сейчас сосредоточься на Салли. Вел себя вчера, как трактор неотесанный. Гонщик не посмел спорить. Такого Метра нельзя было ослушаться; видно знакомство с агентами МИ-6 не прошло для него бесследно. Поехав к мотелю, в котором работала Порше, Молния набрал по дороге цветов и сгонял до заправки Фло, взяв корзину домашних угощений, и получив неодобрительный взгляд. - Салли, - позвал он, осторожно въезжая через не запертые ворота. – Салли, ты где? Тут открыто было… Салли? Голубая машинка стояла к нему задом. Возможно, она специально попросила развернуть рабочий стол, чтобы не видеть того, кто въедет в ее кабинет. Окно, выходящее на подъездную дорожку к мотелю было зашторено. На стене напротив работал телевизор, включенный на случайный канал. Взгляд Молнии привычно скользнул по экрану, чтобы переместиться потом на Салли, но увидев КОГО показывают в эфире, гонщик так и застыл перед экраном. - Срочные новости! – кричала в микрофон корреспондент, красная спортивная купе. – Знаменитый гонщик Соединенных Штатов, тридцатикратный чемпион кубка Поршня, нашел свою давно потерянную дочь! И это, дорогие телезрители, не кто иной, как победительница вчерашнего заезда Крус Рамирес! Крус, - камера показала смущенно улыбающуюся желтую машинку и раздувшегося от гордости Шторма рядом, – скажите, каково это внезапно узнать, что ваш отец – сам Джексон Шторм? Корреспондент сунула ей микрофон почти что в самый рот, а у Маккуина чуть не упало сцепление. - Это… - дочь прикрыла глаза, дрожа не то от радости, не от смущения и заметно прижимаясь к отцу, – это невозможно передать словами. - А что вы скажете по этому поводу, мистер Шторм? – микрофон переместился к Джексону. Гоночный автомобиль одарил репортершу своей фирменной улыбкой, и Маккуин готов был поклясться, что та, вероятно, чуть не выпрыгнула из шин от радости. - Я могу только сказать, что это мой самый дорогой кубок, выигранный за всю жизнь, - сказал он, неожиданно искренне улыбнувшись. – Я еще никогда не был настолько рад проиграть. И я несказанно благодарен мистеру Маккуину, ведь если бы не он, я бы никогда не встретил свою дочь. Джексон взглянул в камеру, и лишь на долю секунды его улыбка стала хищным оскалом. Но этого хватило, чтобы Молния понял, к кому в последнем предложении обращается Шторм. - Скажите, а как же вы узнали друг друга после такой длинной разлуки, и кто же второй родитель? - Я просто почувствовал, - Шторм улыбнулся так просто и так тепло, что в искренности его слов невозможно было усомниться. – А ваш второй вопрос, милая леди, при всем моем уважении к вашей газете, я оставлю без ответа. – И он подмигнул в камеру. Маккуин слегка дернулся, словно Шторма показывали не по телевизору, а он стоял сейчас перед ним. Джексон будто знал, что Молния слушает и решил не упускать такую возможность. Красный автомобиль резко отрулил от экрана, стараясь игнорировать интервью. Корреспондент спрашивала счастливого отца и не менее радостную дочь об их дальнейших планах. До Маккуина доносились отголоски фраз: - … во Флориду, Крус не терпится погреть шины о трассу моего первого кубка… Возможно на Гавайи, до следующих гонок еще много времени… - … мы с папой ходим каждый вечер в спортивный центр мистера Диноко… Симулятор гонок… Выигрываю на танцполе… Учу его лучше держать ритм. - Да, Крус великолепно движется… Спорт-центр у нее в колесах валяется… Устал отгонять ухажеров… - … никогда до этого не видела такой жизни! В городке, где я жила, все умирало... У Молнии кружилась голова. Голоса корреспондента, Крус и Джексона слились в одну сплошную какофонию. Он уже не разбирал, кто, что говорит, но понимал: Крус там хорошо. Не видно, чтобы она как-то скучала по дому или страдала. Шторм блестяще держит лидерство, а он, Молния, снова ни с чем. Послышался звонкий щелчок. Телевизор умолк. И так темноватое помещение погрузилось в полный мрак. - Ты что-то хотел? – прозвучал безэмоциональный голос Салли. Маккуин вернулся в реальность. Порше стояла перед ним и взирала хмурым взглядом. - А? – переспросил он потерянно. - Говорю, закончил пускать слюни по Шторму и Крус? – холодно повторила она и одарила презрительным взглядом. – Зачем приехал? - Я извиниться приехал. За вчерашнее, – понурился Молния. Привезенные цветы успели завянуть, а угощения выглядели тускло. – И ни на кого я не пялился. Я скучаю по Крус. Очень. А ей, похоже, неплохо и без меня. Может быть, Джексон действительно лучше, чем я... - Скучаешь по Крус? – Салли и не думала теплеть. – Тогда что ты тут делаешь до сих пор? Ты думаешь, этого веника, - она кивнула в сторону букета, – достаточно для того, чтобы я развела сырость и бросилась к тебе? Нет уж, извини. Вчера мне все стало более чем ясно. Они, – она бросила хмурый взгляд на темнеющий со стены слепой глаз телевизора. – твоя семья. Ты правильно сказал вчера, Крус – твоя машинка, не наша. - Я не это имел ввиду! - Нет, ты сказал именно то, что чувствовал. Видел бы ты вчера себя со стороны. Честно говоря, я завидую Шторму. Ко мне никто таких бурных чувств не испытывал. А теперь, - она потеснила его к выезду, – уезжай, не мешай мне работать. Верни расположение и любовь дочери обратно, тогда я прощу, так и быть, вчерашнюю выходку. И это забери. Маккуин зажмурился, когда на его капот приземлился сначала букет наспех собранных цветов, а сверху него корзинка с высыпавшимися из нее угощениями. Грохнула дверь. Ворота закрылись. Молния вздохнул. - Что ж, вполне ожидаемо, - сухо заметил Метр, стоявший все это время сзади и наблюдавший скандал от начала и до конца. – Поехали, Крус и Шторм сейчас в Нью-Йорке. Маккуин подъехал к нему, пожевывая расплющившееся о капот пирожное: - Откуда ты знаешь, что они еще не уехали? - Моя подруга работает в МИ-6. Поехали, у тебя пять минут на сборы. Я позвоню Маку. Уверен, вещдоки у него сохранены. - Что сохранены? – аж подавился не завтракавший еще гонщик. - Записи с камер наблюдения на трейлере. Или ты хотел просто так заявиться и сказать дочке, что Шторм с тобой сделал? - Метр! – Молнии расхотелось есть. На душе и так было тяжело, а тут еще и друг ведет себя, как настоящий агент разведки. – Нельзя ли повежливее? - Вот я вчера тот же самый вопрос хотел задать тебе, – огрызнулся друг. – Мог бы поблагодарить, что я вообще с тобой после этого общаюсь. Собирайся, - сказал он уже мягче, уезжая. – И помни: не вернешь Крус, не только Салли перестанет тебя уважать, но и все в городе. Я – не исключение. И он уехал. Гонщик остался наедине со своими тяжелыми мыслями… и завтраком, который он неосознанно слизывал с капота.