- Ты мое пушистое облачко! - говорил Маккуин, сажая малышку себе на крышу. - Прокатимся? - Я пушистое облачко! - любила кричать Крус, изящно входя в тот или иной крутой поворот.
«А теперь мое дорогое облачко превращается в грозовую тучу», - тяжело заключил Молния, - «и я ничего не могу с этим поделать…» - Эй, барышня в мечтах! – окликнул его Метр, заставив дернуться. – Ты собираешься мне помогать, или будешь всю дорогу до Нью-Йорка пребывать в облаках? Я тут один не справлюсь. И вообще кому из нас это больше надо? - Прости, Метр, уже еду, – вздохнул гонщик, подруливая к нему. Конечно, на первый взгляд отыскать нужную запись не должно было составить особой проблемы – знаешь месяц, уже задача облегчается. А если помнишь еще и день, и приблизительное время, так и вообще, считай, плевое дело. Это было бы так, храни Молния все записи в порядке. Но он не отличался особой прилежностью в этом вопросе, поэтому картотека записей представляла собой просто огромную свалку, где вместе лежали не только кассеты с записями, но и журналы, и часть кубков, разные побрякушки, что любила давать ему Крус в качестве талисмана, и даже пустые банки из-под энергетического масла. Очень многие из кассет не были даже подписаны, поэтому друзьям не оставалось ровным счетом ничего другого, кроме как просматривать каждую найденную кассету от начала и до конца. - У меня уже глаза болят, – пожаловался спустя четыре часа бесплодных поисков Метр. – Почему ты хранишь документы в таком бардаке? - Я просто давно тут ничего не разбирал, - Маккуин вытащил очередную кассету и положил на стопку уже просмотренных. – Планировал, но все как-то колеса не доезжали. Чуть подумав, он вздохнул: - Может перерыв сделаем? У меня тоже глаза болят. Да и не хочется мне снова смотреть, как он меня… - А дочь ты хочешь вернуть? – задал встречный вопрос тягач, подъехав к полкам и забирая оставшиеся кассеты. - Тут осталось еще пять, – сообщил он, рассмотрев их. – И все не подписаны. Давай последний рывок, а потом отдохнем в тишине. - Да уж, - попробовал улыбнуться Маккуин, – охранники из нас с тобой, как из Сержанта танцовщица. Тягач прыснул со смеху. - Чего ты так, Саржа-то? – спросил он, отправляя первую из последней пятерки кассету в проигрыватель. – Филмор трудился не покладая колес, между прочим! - Может плохо трудился? – поднял брови Молния. - Ну или Сарж не горел желанием учиться… Его глаза снова потемнели, затуманиваясь воспоминаниями.«Выигрываю на танцполе», - сказала Крус в интервью. – «Учу его держать ритм…» Джексон как-то странно-снисходительно улыбался рядом. «Да, она блестяще движется. Весь спорт-центр у нее в колесах валяется…»
- Интересно, а Шторм обучаем? – вслух подумал Маккуин. Образ крутящегося на танцполе Джексона внезапно встал перед глазами: разноцветные прожекторы, освещают черно-матовый спортивный корпус. Круги света плавают по полу, отблески лучей отражаются от его изогнутых фар. Четко выделяется антикрыло. Он блестяще держит ритм какой-то попсовой песни, и при этом сам умудряется петь. Его обычно грубый презрительный бас в этот раз звучит на удивление плавно, идеально вписываясь в каждую ноту. Толпа машин, двигающихся кругом фан-зоны возле него. Все движения разрозненны, но и на удивление синхронны. Маккуин напрягает слух, пытаясь разобрать слова, но их заглушает шум толпы. Где-то там, наверняка в первых рядах, их дочь. Но смех тягача рядом вырывает его из эйфории. Видение испаряется так же стремительно, как и появилось. - Да у тебя стокгольмский синдром, парень! - бросает ему Метр, стоя боком, и прокручивая запись. – Сарж говорил, что это не лечится. Молния аж поперхнулся: - Метр?! - Ш-ш-ш! – прервал готового начать гневную тираду Маккуина друг. – Я, похоже, нашел то, что нас интересует. Тягач щелкнул по кнопке «проиграть» прежде чем гонщик успел его остановить. Красный автомобиль вдохнул, уставившись на экран. А вот выдохнуть уже забыл. Камеры на Маке стояли, может быть и не самые новые, они были даже не цветные, но изображение давали весьма четкое. Две пары глаз: голубые Маккуина и серые Метра уставились на экран. Там виднелся интересующий их участок стоянки трейлеров. Тихий, как заброшенный пустырь. Тени падали так, чтобы высвечивался именно этот угол перед трейлером Молнии, почти все остальное пространство было затемненным. Из этих-то теней и вырулил черный с синим автомобиль. Правда, на записи он был просто серым. Но даже черно-белая камера не могла умалить его страшной ухмылочки. Антикрыло сзади по форме напоминало рога. - Мать моя газонокосилка! – прошептал Метр завороженно. - На твоем месте, я бы налил лужу уже в трейлере! Маккуин подарил ему хмурый взгляд: - Он не страшный. Он пытается таким казаться, но он не наводит ужас. Это просто… имидж такой. Думаю, так он хочет показать свою крутизну и высокомерие. Типичная ошибка молодых гонщи… Чего ты так на меня уставился? Друг смотрел на него не мигая. Его и так, за счет конструкции, длинное лицо вытянулось еще больше. - Да чего ты так на меня смотришь?! – вскричал, теряя терпение Молния, после минутного ожидания. Метр моргнул. - Ничего, – он отвернулся обратно к экрану, на котором, такой же серый, как и Шторм, Маккуин выкатывался из трейлера. – Ты хоть понимаешь, что только что сейчас было? Молния щелкнул по паузе. Шторм как раз зажимал его в угол. Звукозаписи не было, но Молнии она и не требовалась. Он помнил их разговор и так. - Что сейчас было? – чуть раздраженно спросил он. Идея Метра просматривать вместе записи с камер, ему больше не улыбалась. - Ты его только что оправдывал, – сухо заметил друг и потянулся нажать на «play», но Молния остановил его. - Не надо, пожалуйста. Мы и так знаем, что будет дальше. Я не хочу это смотреть. А если тебе неймется, таких видео, причем с озвучкой и в лучшем качестве, полно в интернете. - Я просто хотел убедиться, что это та запись, которая нам нужна. – Метр отъехал от экрана к проигрывателю и вынул кассету. – Держи, - сказал он, протягивая ее другу, – тебе это понадобится скоро. Может и хорошо, что она не подписана. - Я хотел ее выкинуть, – Маккуин принял запись и отложил в один из ящиков. Меньше всего он желал доставать ее снова. Хмурясь, Молния отрулил в противоположный угол. - Я попробую подремать, - сказал он немного погодя. Внутри царила какая-то темная пустота, в которую была закутана боль. Прошло уже столько времени, а она все не уходила. Затухала – да, но не исчезала.«Душа, она как бензобак», - рассказывал Молния дочери на ночь сказку. – «Глубокий такой бензобак с чистым свежим бензином. У маленьких машинок он такой чистый, что заглянув туда, можно разглядеть дно. Запомни, Крус, не бывает бездонных бензобаков. Ни у кого… И вот злой черный автомобиль по имени Тьма приезжал к маленьким машинкам по ночам и кидал в их бензобаки ящики с плохими воспоминаниями, обидами, горечами. Те плюхались туда. «Бульк» - и нет. Но Тьма был злым автомобилем и очень умным, он тоже знал, что у бензобаков есть дно, на которое и опускаются ящики. Они лежат там и гниют, портя бензин в баках машинок, и те становятся злыми, непослушными и все более и более подвластными Тьме…» «А Тьма хотел захватить мир?» - с любопытством прервала его дочь, сверкая карими очами. Маккуин тогда попытался зачем-то представить маленького Джексона. Был ли он таким же милым и наивным в детстве, как их дочь? Было ли в его карих глазах что-то помимо высокомерия и презрения? Улыбался ли он когда-нибудь искренне? «Конечно хотел», - сказал он дочери, - «но добрые машины ему не позволили…» Он уже собирался уезжать тогда, как вдруг Крус, уже сонная, а от того еще более милая почти неразборчиво пробормотала: «Наверняка это потому, что у него не было такого отца, как ты. Ему просто хотелось, чтобы его любили».
«Ему просто хотелось, чтобы его любили», - повторялось в кабине автомобиля. Он спал. И ему снился маленький Шторм. Один в своем огромном, размером с самолетный ангар, гараже. Он припарковался в самый дальний угол, там, где практически не было света, а прямо перед ним возвышался Тьма. - Ты ничтожество, Джексон! – говорил он, и маленький автомобиль огромными, полными страха глазами смотрел на него. – Ты самое дурное, что со мной было в этой жизни. Твоя мать погибла из-за тебя. Ты не должен был выжить в твой аварии! Но нет, они решили спасать тебя, не её! Ненавижу тебя. Ненавижу тебя. Ненавижу… - Не смейте так говорить с ним! – хотел было крикнуть Маккуин, вынужденный наблюдать все это со стороны. Он не видел лица Тьмы, тот стоял к нему задом, зато видел маленького Шторма. Его карие глаза остекленели от ужаса, уголки губ дрожали. - Ничтожество – это ты, папа, – пропищал он в ответ, на удивление не отводя взгляда, – потому что только ничтожество может говорить маленькой машинке такие вещи. И не я виноват в смерти мамы, а ты. Потому что ты все время пьешь! И тебе все сходит с рук только потому что у тебя есть деньги. Но когда я стану известным, обещаю, тебя сравняют с асфальтом. Потому что я тебя ненавижу больше! Маккуин спал, и проходил вместе со Штормом все этапы его жизни. Вот он уже подросший гоняет, не жалея шин, круг за кругом, по площадке спортивной школы. А вот он участвует в гонках на выживание, и выкидывает врученный кубок в первую же канаву. Гоняет, гоняет. Его черты лица заостряются, становится тверже. Меняется тюнинг. И вот он наконец сдает экзамен, чтобы вступить в профессиональный спорт. Он ни с кем не любезничает. Стоит перед комиссией невозмутимо так, как король перед поданными. - У вас очень широкая задняя часть, - хмыкает один из принимающих экзамен. – Будет сложно вписываться в повороты. Дорожки узкие. - Задняя часть в смысле жопа? – осклабился в ответ Шторм. – У вас тоже, мистер, жопа не маленькая, пошире моей будет, но ничего, гоняли же как-то. Даже краску не ободрали. Тот, кому адресовано оскорбление, давится воздухом от возмущения, а Маккуин, невидимый никому, хихикает. - На выход, юноша! – чуть ли не вопит экзаменатор. Но один из принимающих странно улыбается. - На трек, мистер Шторм! - На выход! - На трек! И он выезжает на трек. Газует, и у всех экзаменаторов захватывает дух. Да это же восходящая звезда, пусть и с отвратительным характером! В ночь перед гонкой, Джексон перелистывает спортивные новости. Чуть задерживается на одной из статей, и Молния видит свою фотографию. Это то самое шикарное фото, снятое случайно на его первой гонке – он летит в воздухе через кучу битых гонщиков. - Пришел твой закат, чувак, – слышит Молния голос Шторма. – Я тебя сделаю. Как и всех напыщенных идиотов вроде моего отца, считающих, что мир крутится вокруг них. Я вам всем покажу кто я такой! И на той самой гонке он выскакивает из самого хвоста, обходя его торпедой перед самым финишем… Маккуин улыбается во сне умиротворенной и гордой улыбкой. Метр бросает на него косые взгляды. Он все-таки просмотрел ту запись, как только удостоверился, что Молния уснул. И ничего кроме отвращения и тревоги увиденное не вызывало.***
- Пап! – Крус с громким «хлюп» втянула в себя вываленные в масле спагетти. И запила какой-то синей шипучкой. – А Нью-Йорк когда-нибудь утихает? Они стояли в обычном придорожном кафе, которых тысячи в городе. На отце была серебристая смывающаяся краска, скрывающая под собой его гоночные наклейки и номера. Он сам предложил ей ненадолго убежать от всей этой суеты и поужинать на другом конце города, а потом, может быть устроить шуточные гонки. - Нью-Йорк? Утихает? – он поднял на нее взгляд. – Смеешься что ли? Этот город не утихает ни на минуту, поэтому-то мне и хочется иногда сбежать куда-нибудь, где тихо. Она кивнула, неожиданно погрустнев. В последнее время тоска по дому часто накатывала на нее – Нью-Йорк с его огнями, оглушительной музыкой, папарацци, неожиданно накрывшей ее славой и известностью забирал слишком много энергии и сил. Ей очень нравился спорт-центр Диноко, в который ее водил отец, там был просто огромный танц-пол. В Радиатор-Спрингс такого и в помине не было. Первый танц-пол вовсе был ее кроватью. Она невольно рассмеялась, вспомнив, как после того, как она, разыгравшись, чуть не превратила свой гараж в руины, отец вместе с Метром наспех сооружали ей деревянный танц-пол во дворе. А музыку включал Филмор. Она не была такой ритмичной и заводной, как здесь, в Нью-Йорке, но Крус была счастлива и той, что ей ставил Филмор. Джексон отвлекал её. Заезжал к ней, принося с собой дух городской суматохи, шума, криков. Учил улыбаться на камеру. Правильно давать интервью и уклоняться от каверзных вопросов, а также отгонял назойливых и наглых молодых автомобилей, толпами насевших ей на хвост и вгонявших в краску своей манерой общения. Она, не привыкшая, чтобы молодые автомобили напрямую подъезжали к ней, натягивая Голливудскую ухмылку на лицо и начинали приставать, обсуждая округлость её багажника. К счастью, Шторм всегда был рядом. Одного только его взгляда было достаточно, чтобы тот или иной альфа-самец уехал, поджав антикрыло. - Радиатор-Спрингс очень тихий, - сказала она. – Папа... – она осеклась, внимательно следя за реакцией второго отца, но тот одобрительно кивнул, и она продолжила: - Говорил, что, когда он первый раз оказался там, вокруг и вовсе были руины. Сейчас это тоже не Нью-Йорк, и тебе, папуль, будет, наверное, скучно… но там красиво. И никакой суеты. Она виновато отвернулась. Может не стоило поднимать эту тему? Но ей все-таки хотелось съездить домой, повидать знакомых. - Хочешь махнуть туда? – он невозмутимо прикончил банку масла и смотрел на нее. Он, конечно, предвидел такой поворот событий, но не думал, что он придет так быстро. – Ну… я тебя не держу. - Нет же! – она дернулась и посмотрела на него с укоризной. – Я хочу туда, но с тобой! Он округлил глаза. Кажется, трасса становится скользкой. - Боюсь, мне там рады не будут, – сказал он вкрадчиво. – Хочешь еще масла? Или я плачу, и мы едем? Она улыбнулась, переключившись на другую тему: - Расплачивайся, а то я лопну! Здесь столько вкусностей, это, наверное, твоя тактика, чтобы обогнать меня? Думаешь раскормить так, чтобы меня не выпустили на трек? Он не выдержал и рассмеялся. Какая же она забавная девчонка! - Да ты раскусила мой злодейский план! – воскликнул он с притворным огорчением поверженного злодея. – Но ничего, Крус, мы еще встретимся! Она подавилась маслом, разбрызгав его везде и залилась смехом. Тоски как не бывало. - Пап, ты такой забавный! – выдавила она, пытаясь справиться с приступом смеха: таким комичным выглядел Шторм, изображая злодея из сказок. - Я не папа, - сверкнул он карими очами, оставляя на краю стола деньги за ужин. – Я великий темный волшебник – Тьма. И я заберу твое светлое сердце, Крус! А потом я захвачу мир! - Не заберешь! – поддержала игру она, тотчас представляя себе того самого Тьму из сказок, которые ей рассказывал Маккуин. – Я не позволю тебе сделать это! Я тебя остановлю, Тьма! - Но сначала ты должна меня догнать! – блестяще пародируя смех злодея расхохотался Шторм и снялся с места, счастливый до протекшего масла, что дочь перестала скучать по Радиатор-Спрингс хотя бы на какое-то время. - Ну держитесь, мистер Тьма! – послышался задиристый возглас в ответ, и Крус поддала газу, догоняя отца. Пожилой седан – владелец ресторана только усмехнулся: ох уж эти отцы и дети! Они гоняли по треку пока у обоих не перехватило дыхание от усталости. Первые десять кругов злодей по имени Тьма успешно держал лидерство, но в конце двенадцатого круга начал сдавать в пользу сил света. - Ага! – воскликнула Крус, нагоняя отца на двенадцатом круге. – Сдавайся, Тьма! Сдавайся, не уйдешь! - Сдаюсь-сдаюсь, - согласился он, действительно сбавляя скорость, но как только она потянулась к нему, снова поддал газу и улетел вперед. Она, тихо выругавшись с досады, рванула следом. - Ничего! – сказала она обиженно, когда они уже двигались домой. – Зато я точно обойду тебя на танц-поле, пап! - Увидим завтра, облачко, – он улыбнулся ей в темноте, а она невольно вздрогнула. Так её называл Маккуин. Давно… «А я нахамила ему», - устало подумала она и понурилась. – «Нет, он конечно заслуживал этих слов, но все же…» В памяти всплыло детство: отец играл с ней, возил её на своей крыше, терпеливо оттирал от дорожной пыли и грязи, налипшей сверху. Ездил с ней до Гран-Каньона и к водопадам. Он рассказывал ей разные забавные истории и любил её. Они оба любили её, она чувствовала. Она чувствовала это так же хорошо, как и то, что ей придется сделать выбор. Молния? Или Шторм? Но она хотела их обоих. Она не могла ненавидеть одного и любить другого, потому что поняла, что любит обоих с одинаковой силой. - Пап. Шторм посмотрел на нее. - Да? - А вы можете снова быть вместе?