Зов океана

Тяжесть подобно тоннам морской воды давит на тело. Ощущение того, что я прижат ко дну, беспощадно погребен в тёмной жуткой пучине, овладевает мной. Хочу открыть глаза, но понимание своей неспособности противостоять столь мощному давлению стихии оседает солёной горечью во рту. Но откуда в морской пучине запах сушеных трав? Как в комнате Миро. Успокаивающий аромат словно рассекает тонны воды, изгоняя кошмар, и я открываю глаза. Пучки сушёных трав, небольшой деревянный стол, глиняная посуда — всё словно приветствует меня. Сегодня я совсем не против излишней сентиментальности. Миро стоит у полки с отварами, шёпотом, но как всегда увлеченно, рассказывая о них Вину, сосредоточенно смотрящему на него. Увлёкся. Поразительная легкость поселяется во мне. Что ж, кажется, опасность быть погребённым на дне морском мне больше не грозит. Улыбаюсь. Миро периферическим зрением замечает мои попытки тайно понаблюдать за ним с Вином и быстро подходит ко мне. От моего внимания не ускользают бисеринки пота на лбу и тихий облегчённый вздох лекаря. Вин же стоит на месте, нервно сжимая в руках ткань экзомиды. — Прости, что заставил попотеть, Миро — усмешка, как и слова, выходит смущённо неуклюжей. Тем не менее Миро улыбается в ответ. Я не хочу слышать о Таргосе, о заговоре, о моём спасении. Лишь желаю обнять Миро и Вина, что сейчас невозможно из-за моего состояния. Точнее я мог бы попытаться, но Миро бы настойчиво пресёк подобные действия и разволновался снова, чего я категорически не желаю. Миро ставит стулья возле моей кровати. — Мой принц, садитесь. Не зря же вы караулили нашего соню всю ночь. Я потрясен. Стойкостью и чувством юмора Миро и поступком Вина. Прекрасно помню нашу ссору. Да и преданно, беспокоясь, ждать, когда проснётся раб — абсолютно неприемлемо для монаршей особы и полностью противоречит последним словам принца, обращённым ко мне в пылу гнева. Тем временем Вин почти падает на стул. Замечаю лёгкий румянец на его щеках, напускную строгость во взгляде и лёгкую дрожь маленьких детских пальцев. Понимаю, что должен прервать затянувшееся молчание и начать разговор с нейтральной темы. Пожалуй, спрошу о посещении Арнстом и Вином завоёванных Рэдом земель, следующее по традиции после пира.  — В связи с прошедшими событиями состоится ли поездка в земли, которые завоевал генерал Рэд? — Разумеется. Генерал Рэд слишком обаятелен и самолюбив, а Арнста всегда манили те края. — В столь беспокойные времена оставлять королевство без правящей верхушки — чистейшая глупость. — У Арнста есть верные ему люди. Я больше беспокоюсь за тебя. Ты обязан вместе с Вином отправиться в поход, но ты ещё слишком слаб. — У меня ещё будет время для восстановления. Мне повезло с лекарем, — улыбаюсь. — Есть лекари и получше, — Миро как-то смущенно сжимается. Вин, до этого следивший за нашим разговором и переводящий взгляд с меня на Миро, чуть расслабляется и усмехается. — Конечно, Лемве льстит тебе. Как всегда. Но ты много знаешь. — Вы-то уж разбираетесь, принц… — Тем не менее, даже юный принц всё понял. Неожиданно Миро вскакивает со стула. — Я не лекарь, а идиот! Тебе срочно нужна порция укрепляющего настоя. Боги, я тебя ещё и разговорами выматываю! Скоро вернусь. Миро скрывается за маленькой неприметной дверью, ведущей в кладовую. В глазах Вина мелькает испуг, когда мы остаёмся одни. Пора. — Я хотел бы помириться с вами, господин. — Тебе нужно отдохнуть. Поэтому молчи и отдыхай, — Вин пристально смотрит на меня, будто хочет пронзить взглядом. И я понимаю, что это не только боязнь серьёзного разговора, но и беспокойство за моё самочувствие. Улыбаюсь. — Всё в порядке. — Молчи и слушай меня! Удивленно приподнимаю брови. Вин вздыхает. — Однажды один сординийский принц слишком привязался к своему рабу, а тот его убил. Это смысл легенды, которую рассказали мне послы на пиру. Как бы ты выразился, эта легенда произвела на меня сильное впечатление, — тон Вина иррационально взрослый, что заставляет меня замереть, как будто я даже неосторожным движением могу прервать данное откровение. — А еще в Сординии привязанность к рабу считается позором. Ты рассказывал мне об этом, помнишь. И я вдруг подумал, что… Вин закусывает губу, видимо, не находя сил для разговора. Придвигаюсь ближе. — … потеряешь и жизнь, и честь. — Боги, я же сказал, молчи! И знаешь, я всё ещё боюсь. По поводу чести. Вин обхватывает себя руками. Его серые глаза почему-то напоминают мне лужи на лондонском асфальте. — Тогда я решил отдалиться. А потом… Губы Вина дрожат, но руки он опускает себе на колени, наверное, презирая себя за позу, в которой находился пару секунд назад. — Меня предал генерал, который при тебе клялся мне в верности. Арнст сказал мне, что ты предупредил его. И я видел, как Рэд затащил тебя сюда. И кровь… — Я помню. Не нужно… — Молчи же, — почти стонет. Сжимаю хрупкую руку Вина. И неотрывно смотрю в его глаза. — Я буду с тобой рядом. Что бы ни думали окружающие. Как бы ты обо мне ни отзывался. Я позволил себе слабость и покинул тебя, когда был нужен. Я не оставлю тебя больше. — Точно? — Я буду заботиться о тебе. Всегда! — А пошло всё… Вин рыдает, радостно и отчаянно улыбаясь сквозь слезы. Нужно попытаться обнять его. Приподнимаюсь, но от недостатка сил падаю, роняя на себя Вина. — Миро нас не похвалит, Лемве. — Нужно быть быстрее, — усмехаюсь. — Между прочим, роль зануды принадлежит тебе! — В любом правиле есть исключения, друг мой. Проклятье! Нужно следить за языком. Неуверенно смотрю на Вина. — Согласен! В глазах Вина пляшут смешинки. Я не могу ими налюбоваться и прижимаю этого великолепного ребёнка к груди изо всех сил. Свежие шрамы всё ещё ноют, но не могут заглушить песнь ликования. — Помягче! Что ж, от моей заботы не так просто уйти, Вин. Но объятия я всё же ослабляю. Ровно настолько, чтобы Вин не смог уйти от меня и от своего признания.