Зов океана

Наконец я снова в королевском саду. С наслаждением вдыхаю свежий вечерний воздух — то, что нужно моему организму после затянувшегося вынужденного пребывания в душном дворце. Подхожу к дереву и обвожу зубчатые края листа, похожего на кленовый. Понимаю, что сад дорог мне даже не из-за его завораживающей красоты, а из-за воспоминаний о занятиях с Вином. Сейчас он спит в своих покоях, наконец уверенный, что со мной всё будет в порядке. Но я не считаю, что сны Вина безмятежны, потому что он присутствовал на казни Таргоса сегодня. Вспоминаю торжество и жестокость, вспыхнувшие в глазах Вина при имени генерала-заговорщика, и вздрагиваю. Всё-таки меня не перестает изумлять что-то подобное в этом, в общем-то, невинном ребенке. Позади раздается звучный оклик. Наконец. Оборачиваюсь и кланяюсь растрепанному Александру. — Приветствую, господин Арнст. — Хах, а ты быстрее, чем я думал. А Миро меня страстно уверял, что ты ещё слаб. Но на этой встрече я всё же настоял. Мне казалось, Миро тебя за ручку приведёт. Усмехаюсь. Александр прижимает меня к себе. Одна из его теплых, нет, жарких рук нагло превращает мои волосы в подобие вороньего гнезда, а другая — с размаху бьет по спине. Неисправимый идиот! — Больно! И вы меня задушите. Тут же отстраняется, но с явным недоумением. — Как знаешь. — Уж я-то знаю получше вас, господин. Лицо Александра приобретает столь озадаченное выражение, что я не могу сдержать смех. Почему-то уверен, что наказание за столь наглый поступок не последует. — Для такого неженки ты слишком наглый. Пошли уже. И только попробуй отстать! Александр идёт вперед, широко улыбаясь. Мои ожидания оправданы, и от этого тело даже кажется более лёгким. Поспешно следую за Александром. — Я хочу поблагодарить тебя, Лемве. Таргос был недоволен моим режимом, но я считал, что всё это пустяки. Я так… разочарован. Улыбка исчезает, и я придвигаюсь ближе. Мне хочется коснуться Александра, чтобы утешить, но я не решаюсь. — Спасибо, господин. — Я ведь совсем не знаю, кто ты, но я верю тебе больше, чем своим генералам. До сих пор не понимаю, как воины Рэда нашли тебя так быстро. Я был благодарен Рэду, но будто он знал больше, чем я. Тогда я решил отправить Хайва с ним. Рэд был не очень доволен, что ещё более укрепило мои подозрения. Решившись, беру руку Александра и слегка сжимаю крепкую ладонь, нащупав маленький шрам возле ногтя большого пальца. — Вы предполагаете, что Рэд лишь разыгрывал вражду с Таргосом. И Рэд желал моей смерти, но свои руки марать не хотел, поэтому впутал Таргоса. Возможно. Но зачем? — Власть. Единоличная. Если бы Рэду удалось свергнуть Александра, то генерал смог бы получить лишь место регента. Хмурюсь. — Вы регент. И если бы Рэд хотел править один, то ему пришлось бы свергать не только вас. Невольно представляю Вина спящим: одна рука лежит на подушке под головой, светлые волосы растрёпаны, и если подойти ближе, то можно услышать тихое сопение. Я должен его защитить! — Именно. Поэтому я приказал двум моим воинам сопровождать Вина всюду. Разве он ещё не пожаловался тебе на это? Александр снова запускает руку в мои волосы и слегка треплет их. — Нет. Вин слишком волнуется за меня. Строго следует советам Миро, хотя всегда кривится при слове «правило». Рассказывает мне истории про подвиги, реальные и выдуманные им. Избегает разговоров о Таргосе. Вин бережёт меня, хотя, наверное, никогда в этом не признается. Он заботится обо мне, словно о больном престарелом родителе. Проклятье! Я боюсь. Александр тоже нуждается в единоличной власти. А Вин преграда на его пути. Может, подозрение к Рэду обусловлено лишь проекцией*. — Ты в порядке? Мы останавливаемся. Александр встаёт напротив меня и свободной рукой поднимает моё лицо. — Что тебя тревожит? Его глаза голубые. Никак не могу к этому привыкнуть. — Я боюсь, вы не сможете защитить его. От самого себя. — Я постараюсь, пока он не научится сам. Хайв прекрасный мечник. Он отправится в поход, чтобы обучить Вина. Позволяю себе облегченно улыбнуться. Пока Александру не выгодна смерть Вина. Есть более весомая угроза власти. И я надеюсь, что Александр не детоубийца. Вспоминаю, с каким отвращением и гневом он смотрел на Ктулху, будто желая испепелить, достать из него Кастера и совершить возмездие. Как я мог подумать, что Александр убьёт ребёнка. Ужасно. Но всё же… — Я бы хотел присоединиться. Александр качает головой. — Ни один воин не согласится учить раба. Впрочем, я позанимаюсь с тобой в свободное время, — улыбается. Замираю. — Я абсолютно серьёзен. — Я вижу, — усмехаюсь. — Но мне всё ещё не ясно, почему Рэд не присоединился к Таргосу, а выступил против него? — Думаю, он решил, что моя политика ему всё же ближе, чем планы Таргоса. К тому же, сейчас Рэд убеждает меня не отказываться от похода. Говорит про традицию, про то, что публичная казнь усмирила заговорщиков. Да, я жажду увидеть мои новые земли, но чувствую, что здесь нужна моя власть. Знаю, доводы неважные, но моё чутье говорит мне, что от Рэда можно ожидать удара в спину. Прижимаюсь ближе. Люди для Александра — открытая книга. Бери и читай. Тем более, и мне Рэд не нравится. — Я был слеп. Думал, что моя любовь заменит его жажду власти. К тому же, он великолепный генерал. Мои люди следили за ним. Ничего подозрительного. Касаюсь щеки Александра. Светлая щетина слегка колется. — Я помогу вам. Дёргается, как от удара. — Держись от него подальше. Я не хочу терять столь хорошего друга. Улыбаюсь. Александр не может не ответить мне тем же. Жаль, но его просьбу мне придётся проигнорировать. Воины не могут подобраться близко, а меня Рэд из-за специфики эпохи и воспитания не будет воспринимать серьёзно. К тому же, у меня есть повод для ложного желания стать ближе — спасение жизни, а там и до завоевания доверия недалеко. Значит, у меня получится помешать Рэду. Александр обнимает меня. Ему о моём плане пока говорить не стоит, сейчас он слишком волнуется за меня. Я не могу его подвести. *Проекция — психологический процесс механизма психологической защиты, в результате которого внутреннее ошибочно воспринимается как приходящее извне. Человек приписывает кому-то или чему-то собственные мысли, чувства, мотивы, черты характера и пр., полагая, что он воспринял что-то приходящее извне, а не изнутри самого себя.