«Тот, кто не желает поднять упавшего, пусть страшится упасть сам, ибо, когда он упадет, никто не протянет ему руку.» — Приписывается древнему терранскому философу.
Есть запреты, которые нельзя нарушать. Использование некромантии — одно из них. Однако, сегодня Дитриху предстояло нарушить этот запрет и прибегнуть к «отвратительной» магии. До этого лишь Нордсайд мог дать разрешение на ее использование, и псайкеру уже доводилось прибегать к темному ритуалу по воскрешению мертвых, но для того, чтобы выведать нужные сведения. — Начинаем! — торжественно провозгласил псайкер, вознесся глас к ночному небу. Небольшой холм, избранный им для проведения ритуала, стоял вдали от деревни. Пожухлая трава, булькающие лужи нечистот, голые деревья, всё говорило о том, что сила варпа в этом месте могла превысить норму при должной манипуляцией с материей. — Место подходит просто идеально! — поддакнул кошмар. — Делай межу! Нам нужны надежные якоря, чтобы не улететь восвояси. — Ты боишься? — удивился Дитрих, указывая герольду Кхорна рвать мечем полосы на земле. — Есть такое… — не решился вдаваться в подробности Морокей. — А вот здесь пентаграмму, и в середине перевернутую звезду с пятью концами! — А что это ты такой спокойный? — спросил Дитрих у Карр’Даара. — Черт его знает, — отмахнулся за место него Морокей, — может, у местных баб красный цикл начался, вот он и опьянен. -Нет! — рявкнул демон. — Я предчувствую схватку! — Схватку? — переспросил псайкер и посмотрел на кошмара: — Ты же обещал мне безопасный ритуал! — Император тебя побери! — отмахнулся Морокей. — Этот придурок везде видит схватку, ты не верь ему, мне верь! Завершение нужных рисунков прошло в молчании. Дитрих уверенно провёл последнюю черту и окончил создание проклятого алтаря богов Хаоса. Ясно, что вот так, «на коленке», создать что-то монументальное и долговечное невозможно, но для единственного ритуала хватит и временного. Наступила звенящая тишина. Волчий вой и треск сверчков, что звучали ранее, создавая привычный шум, сошли на нет. И звери, и насекомые сбежали, почувствовав скопление проклятой энергии. — Ну хоть поспать можно будет в тишине, — Дитрих разливал заранее припасенный мясной огар. Отличная приманка для жадных до крови варп-сущностей. — Приход падальщиков послужит индикатором, что все мы делаем правильно, — одобрил его действие трехрукий, вырезая когтями на стволах деревьев нечестивые символы. — Я думал, что ты все знаешь, от своего отца… — съязвил демон Кхорна, не проявив и капли усталости, после такого долгого труда. — Глупец, — улыбнулся кошмар, — этот мир не прочитанный свиток с множеством оборотов на набалдашнике. Наш мир весьма огромен, настолько что даже сам Владыка еще не знает всех его тайн. И, увы, ему пришлось разбить свой Кристаллический скипетр, когда он был на пике своего величия. — Твой бог слабак и лжец! — рявкнул Карр’Даар. -Если бы он в самом деле был могуществен в тот миг, то сокрушил бы всех нас в одночасье! — Не вижу смысла объяснять что-то недоразвитому сатиру! — Это еще что за урод?! — Заткнитесь. Оба! — пресек намеченную схватку Дитрих. — Начинаем! — Ну так заливай энергию, увалень! — рявкнул Морокей, после чего моментально сменил настроение на радостное и принялся вглядываться в ночное небо, принюхиваясь к тому, что унюхало запах психического следа их деяния. Дитрих сосредоточился. За годы долгой практики он открывал врата в варп по мановению пальца. Сейчас это действие получалось намного труднее, но он был гением своего дела. По крайней мере, так часто твердил ему Морокей. Пальцы моментально обожгло, как только Дитрих воззвал к силе. Вместо багрового цвета, в перемешку с алым, его пальцы прожег зеленый огонь. Кости отдались болью, разгорелись, подобно раскаленному железу. — Че-е-ерт! — рявкнул он и пал на колени, стукнувшись лбом о грязную землю. Руки впились в почву. Мощь вытягивалась во внутрь. Земля желала его душу. — Почему?! — Дитрих чуть не обезумел. — Успокойся… — кошмар подлетел поближе, сжимая в руках кровавый сверток. — Меня кто-то хочет пожрать?! — проигнорировал совет Дитрих. — Нет, нет… — коготь прорезал мягкую кожу на лбу мужчины, вырисовывая символ. — Она просто притягивает тебя, потому что в центре есть нечто положительное, для нашей отрицательной энергии деструкции. — Что-то созидательное? — Нет… Просто у мира есть некая система, которой нужно много энергии для поддержания своей функциональности. Столько барьеров и точек «нереста»… — Что ты имеешь в виду? — Этот мир — игра… тут все играют по правилам. Пока не произойдет нечто судьбоносное, барьеры не спадут. Воистину, игры богов, только на доске одного мира. — Бред! — поник Дитрих от боли, наполняющей его лоб. — Угу, — подтвердил кошмар, -Играть на одной планете так скучно! Недалекие тут боги… — Тут есть Анафема? — вопрос заставил кошмара прикусить язык и закашляться. Он звучал от Карр’Даара. — Тебе что, кровь библиотекарши попала?! — попытался съязвить он, но вернулся на серьезный лад, поняв, что его шутку проигнорировали. — Я не знаю, — развел он руками в сторону, — Возможно, тут есть тот, кто устал от этой системы и задумывает план всемирной революции. Но, как я понимаю, по мыслям местных эфирных сущностей, их это устраивает. Крысы, довольные своей клеткой. — Оно пришло! — провыл псайкер, изменившимся голосом. И он, голос, состоял из множества частей, будто провыл не один человек, а целый хор. — К тебе лезут пси-паразиты, — ухмыльнулся кошмар, — они завидуют тебе, хотят твою личность и душу. Пародируют тебя. Хоть и не понимают, чему они так сильно завидуют. И от того их зависть переходит все границы. Карр’Даар с некой заботой отсек несколько таких существ своим клинком. — Погружайся, нет смысла мешкать, — кошмар развоплотился в материальном мире, перенеся себя в астральный. — Я проведу тебя! Так будет легче, ведь мне тоже интересно! — Дурак рогатый! Дай ему свой меч! — Морокей указал Карр’Даару, и приказ его не получил сопротивления и пререканий. Тяжелый клинок перевоплотился в этом мире, отгоняя от них особо боязливых духов. Сейчас тут не было тех, кто мог бы бросить вызов подобной силе. — Такие трусы, прям как сквиги-голуби. В подтверждение их трусости, меч громко рыкнул, разогнав особо борзых тварей, или, возможно, они просто слишком глупы. Не суть важно. Пришло время для поиска душ. — Летим, — улыбнулся кошмар, схватив своего контрактника за руку и упорхал вперед, двигая длинными отростками на теле. Чужеродный светоч мимолетно прорывал преграды. Стрелой он несся, сияя в зеленом океане варпа. Дитрих вжал свою душу как можно ближе к собственному условному центру. Эмпирии вокруг него обжигали, пытаясь расщепить его на элементарные частицы. — Клинок то выручает, — усмехнулся кошмар, показав бегущих от них тварей. Они напомнили псайеру еретиков, спасающихся от запланированного экстерминатуса. — Если мы, конечно, не нарвемся на кого-то посерьезнее… — сказал Дитрих с более уверенной интонацией. — Напитаешь мой меч энергией! — отрезал Карр’Даара. Его бесила подобная трусость и неуверенность его контрактника. Но что же в этом постыдного? Дитрих придерживался аккуратного подхода, принимая во внимание весь риск. Демону же все равно. Он жил только ради битвы, не имея ни способности к самовоспроизведению, ни креативности. Только жажда, голод и вечное желание утолить их кровью. — Я вижу их! — радостно завопил кошмар. — Идем на перехват! Он коршуном начал пикировать на несколько заветных сгустков света, что заметно выделялись эмоциями тяги к жизни, среди почти однородной массы энергии. — Такая аппетитная, — неожиданно Морокей жадно заулыбался. — Давненько я не ел! — Чего? — удивился Дитрих. Он еще ни разу не улавливал такого поведения от наглого, заносчивого, но все же неглупого издевщика. — Эта сущность, там! — он указал на темное облако, что вело несколько душ за собой. — Это хищник? — Дитрих сжал клинок демона, тот довольно заурчал в ответ, предвкушая угощение от временного владельца. — Нет… — хоть демон и стал изрыгать голос одержимого наркомана, он по прежнему отвечал на вопросы: — Я думаю, что проводник. — Проводник?! Наверное, демон! Рубим его! — псайкер взял клинок на изготовку. Меч рявкнул в унисон его боевой ярости. Он намеревался застать беззащитную добычу, одним ударом оборвать существование этой проблемы и забрать желанные души. Дитрих заметил, что их, душ, явно больше запланированных, и он не отвергал версии, что нужно будет вернуть к жизни и их. Кошмар летел вперед, держа его за руку, со скоростью крак-ракеты. Достаточной, чтоб разбить укрепленный бункер. Острие меча устремилось вперед. — Разруби целостность его оболочки, и я пожру то, что внутри! — радостно завопил кошмар. Сущность замерла. Отросток, что напоминал голову повернулся в их сторону. Дитрих рубанул. Лицо обдало нечто теплое. Наверное, концентрация сложной материи. Дитрих открыл глаза. Он не мог свободно драться в чужеродном варпе, месте где все тебя обжигает подобно лаве. Его лицо обдало не привычным ему потоком энергии варпа. Искорки, возникшие от соприкосновения двух разных сил. Тварь перед ним держала боевую косу, подобную некронской, отразив удар злобного клинка. — Как нагло! — рявкнуло то существо на Дитриха. — Вы знаете, чем карается нападение на жнеца при исполнении? — Плевать! — рявкнул Морокей, вцепившись в руку существа. То вскрикнуло и ослабило сопротивление. Псайкер сделать пируэт. Громкий лязг. Коса отлетела от удара. Но, как на зло, вернулась обратно. Она тоже обладала разумом, вот только клинок псайкера злее, кровожаднее. Взревев, меч открыл зубастую пасть и вцепился в белоснежное лезвие. Гладкая поверхность косы покрылась трещинами. — Почему?! Что вы делаете?! Они уже мертвы! Им нет места среди живых! — существо вопило больше от испуга, чем от боли, причиненной Морокеем. — Уйдите отсюда! Вам нельзя! АААА! Душ на месте не оказалось. Морокей разорвал себя на две части, став братьями-близнецами синими кошмарами. Первый вцепился в живот жнеца, жадно лакая энергию, второй повел вереницу бестелесных. — Нет! Стойте! Верните! Вандерг меня убьет! Клинок Карр’Даара расколол косу на несколько кусков. Теперь он был удовлетворен победой в схватке, и без сопротивления поддался Дитриху, когда тот утянул его за собой вслед за кошмаром. — Я не пущу вас! — рявкнуло существо. — Отпусти меня, насекомое! Брат-близнец Морокея получил по голове тяжелой латной рукавицей. Костлявые крылья жнеца распахнулись, и он рванул к Дитриху, значительно уступавшему в полете по местному варпу. — Я это делаю не впервые! — клинок отрубил руку противника на подлете. Тот не проронил и крика боли, предприняв попытку захвата еще целой рукой. — Открылся! — яростно прохрипел Дитрих и отправил сгусток варп-огня прямо в лицо жнеца: — Именем Императора! Сгинь! — Я все равно найду тебя, тварь! Ты воняешь! Ты такой необыкновенный! Этого Дитрих уже не слышал. Он с легкостью отыскал свое тело, окруженное варп-голубями. Когда душа вернулась в тело, демон Кхорна растоптал мелкое зверье, выдавливая их частично материализованные внутренности. С таким азартом, будто ребенок впервые в своей жизни увидел жуков-щелкунов на дачном участке своих родителей-дворян. Морокей не побрезговал ими закусить, чем вызвал отвращение у Каар’Даара. Демон восстанавливал свою энергию, чтобы воссоединиться со своим братом по несчастью. Он был так грустен, что его рты, всегда распростертые в улыбке, сейчас кряхтели и тряслись, не выдавая привычной веселости. Дитрих оклемался быстрее. Трясущимися руками, он отбивал фантомное чувство жжения лавы ослабленными пальцами. Ноги затекли. — Этот дух сказал, что найдет меня…. — выдохнул он. Не без труда пскайкер поборол свою неприязнь и встал на ноги. — Пусть поторопится, — сухо парировал Карр’Даар, — мне нужен достойный противник. — Он не достоин! — донесся истерично-ужасающий визг от голубого кошмара. — Дитрих отогнал его слабым ударом, он слаб! — Он возможно и слаб, но упомянутый им Вандерг, возможно сможет доставить нам проблем. — Ха-а-ар, я его жду! — рявкнул кровавый демон, не скрывая радости. — А теперь заканчивайте оба с тем, ради чего мы сюда пришли! — Верно, — согласился кошмар и запихнул последнего беззащитного духа в разинутую пасть, наполняя и без того заметно раздувшийся живот. — А ты не лопнешь? — Дитрих сжал кулаки и несколько раз разжал их. Ему нужно удостовериться, что наваждения ушло. — Сейча-а-ас-с-с… — Губы демона надулись, преобретя розовый цвет и разойдясь дальше волной изменения синей кожи на розовый. — Теперь я доволен! — улыбнулся кошмар. — А где второй? — бросил Дитрих без особого интереса. Он складывал куски мяса, они пригодятся для заклинания биомантии. — Где-то затерялся, — таким же тоном ответил кошмар, держа своими ручками строй безвольных духов. — А это не обернется для нас…? — хотел было забеспокоиться Дитрих, но Морокей перебил. — Нет, я оставил весь интеллект в этом куске кошмара, та часть руководствовалась инстинктами и, скорее совсем не отличится от остальных тварей, что населяет ту зону варпа. — То есть, они ее потеряют, — закончил он хитро улыбнувшись. — А теперь продолжай процесс, биомантией ты овладел на высоком уровне. — Угу, — кивнул мужчина, представляя как комочки земли сливаются с кусками добытого кровавым демоном мяса. Ноздри наполнил запах гнили. Тела Постепенно формировались, проходя обратный цикл: от гнили, к полной жизни. — Смотри не увлеклись, а то получишь младенцев, — улыбнулся кошмар, с интересом наблюдая за формированием вен, костей, мышц и органов из кусков гнили, что получилась из земли и жертвенной плоти. Демон Кхорна тоже наблюдал за этим с неким интересом, хоть и пытался скрыть. — Похоже, мы создали еще одно явление, за которым можно наблюдать вечно… — Это отвратительная сила! — перебил кошмара Карр’Даар. — Я чувствую глас гнилого рока… — Мне тоже это неприятно, -согласился Морокей, — я сражался с этими тварями так же как и ты, но… — Ты изменяешь своему отцу, предаешь его и… — На войне все средства хороши! — ответил ему той же монетой Морокей. — Бог уныния и отсталости отвратителен, но для выгоды нам нужно возродить эти ничтожные мешки с костями, чтобы они продолжили вести свою бестолковую, бессмысленную, жалкую жизнь. — Возможно они начнут копулировать, — продолжал кошмар, — и нарожают кучу человеческих отпрысков, возможно полукровок, все зависит от их отношения к другим расам, расизм и все такое, ты же меня понимаешь, — обратился Морокей к кровопускателю, но тот отмахнулся, ибо его разум не гложили такие глубокие мысли. Кровь всех народов хороша, главное чтобы они были горячими почитателями его отца, если уж им придется сражаться плечом к плечу. — К чему такие мысли? — привстал Дитрих, остановив процесс сотворения. — Да к тому я, что ты тратишь все это в пустую! — ответил Морокей. — Лучше бы ты отдал их души нам, тем самым усилив бы нас! Или ты можешь сотворить мощное заклятие, позволяющее тебе подчинить все это никчемное королевство! — Я не понимаю! — рявкнул демон крови. — Ты же поддерживал его! — Я поддержал его в использование знаний, что он не отторгает из-за догматов загнивающей системы Империума, или из-за того, что это не импонирует кровавому диктатору, помешанному только на войне. — Какова вероятность, что они не подохнут от чахотки, от столбняка или брюшного тифа? Высокоуровневые знахари живут в огромных замках, попивая сладкое винцо и потрахивая самых дорогих шлюх, на службе своего хозяина, а иногда и с женушками господина, тут все от харизмы зависит. Больше половина медицинских светил тут мизантропы, ненавидящие всех людей, из-за того, что те их не понимают, Дитрих, они все подохнут, не привнеся и капли пользы для тебя! Псайкер слушал со спокойным видом. Однако внутри морщился. — Ты только лишь возвысишься в глаза тупого, старого алкаша, который возведет тебя в ранг мелкого бога, соизволившего спуститься к людям с небес, чтобы помочь им пережить бремя суровых испытаний. Это похвально, но не там ты зарождаешь культ! Нужно такое проводить в местах с населением, превышающее миллион. Тогда весь мир тебя не остановит, потому что куча тупых фанатиков будут готов подохнуть с твоим именем на устах и с верой, что они попадут в твою Валгаллу, где исполнятся все их телесные мерзкие пожелания. А на самом деле их пожрем мы. Карр’Даар, к удивлению Дитриха согласно кивнул. Едва ли не впервые на его памяти эти двое согласны хоть в чём-то. — Я не против твоей задумки, но ты должен быть разумным, когда балансируешь на риске возрождения полноценной жизни или перерождения оной в мирское хранилище отвратительного дара, нещадящего даже демонов на своем пути. Хотя по сути они и в том виде являются подобным, хоть и выглядят красивее, чем дети и поклонники больного на всю сущность старика. — Достаточно, — отмахнулся Дитрих, продолжив ритуал. Он понимал логичность слов демона, но в нем было нечто большее, что перекрывало саму логику. Дитриха прожигал насквозь гуманизм. Больно смотреть на страдания людей, они и так понесли невосполнимую утрату. Он понимал, что за использование подобного ритуала, Инквизиция могла его подвести к эшафоту. И Дитриха осенило, ведь прямо сейчас этот мир дает ему возможность полностью отследить этот процесс. Он смог отбить души в менее агрессивном варпе, чтобы отобрать нужных. Смогут ли они вернуться в свои тела или в них все равно ворвутся вероломные демоны, дабы вершить раздор, панику и хаос? И тогда на этой практике можно смело ставить крест. Этой ночью ему предстоит узнать. Сосредоточенность вышла на максимум. Вот она — Дочь Малькома. Такая молодая, еще в расцвете сил… Запертая в небольшом сгустке плоти созданной им. В другом сгустке была душа жены Малькома. Осталось создать вместилища еще для пяти душ. — Время не ждет, нужно продолжать. — произнес псайкер напоследок и погрузился в процесс создания оставшихся сосудов для душ.***
Он шел к деревне, чувствуя как воздух вокруг него стал густым, словно патока. Тяжелый, пропитанный болью, смрадом мертвых тел и плачем убитых горем людей. Он чувствовался на языке железным привкусом крови. На секунду ему даже показалось, что он вновь вернулся в родной мир, но… Дитрих поднял голову и увидел шагающего навстречу Малькольма. С пропитанной от пота рубахой, с покрасневшими от напряжения глазами, он шел к нему, чуть шатаясь на непослушных ногах. — Господин… Псайкер устало махнул рукой. Сейчас не до разговоров. — Где? Где тела? — Амбар. Амбар, господин. Дитрих устало зашагал к старому, немного покосившемуся от времени сооружению, вокруг которого уже скопилась небольшая толпа. Мужчины, женщины, дети: Сломленные, поникшие, с уставшим, потухшим взором. Некоторые из них иногда замечали его и молча провожали взглядом, другие же обращали на него внимания не больше, чем на мух, привлеченных запахом трупов. — Вот, пока никто не видит, — Малькольм подвел Дитриха к задней стене Амбара и достал из кармана ключ: — Они боятся. Я, если честно, и сам боюсь, но если вы и вправду… Он не договорил. Закусил рукав рубашки, громко всхлипнул, потом молча, пугливо озираясь по сторонам, открыл неприметную дверку: — Вот. Больше я помочь вам не смогу. — Спасибо, — Дитрих кивнул, учуяв запах мертвечины и, набрав в грудь побольше воздуха, шагнул внутрь. Картина, ужасная для простых людей, таких как Мальком и остальные жители деревни, но не для псайкера. За те три столетия, что он прожил, он повидал страшные вещи, и огромные ряды трупов входили в их число. Как и сопутствующих запах. Империум вел бесчисленные войны, конца и края которым не суждено увидеть, наверное, никому. Отогнав рассуждения, он двинулся к ряду трупов, выискивая тела с синей отметкой на ткани. Он нашел ее у дальнего ряда. С потерявшей блеск кожей, с неестественно вывернутыми руками и мухами, что ползали в уголках ее глаз. «Еще немного и я бы ничего не смог сделать» Псайкер склонился над ней, чувствуя как в голове стали набатом кричать, умоляя о спасении, души мертвых. В лицо, несмотря на жару и духоту амбара, повеяло могильным холодом. Начало ритуала было положено. Дитрих чувствовал, как его связь с этим миром начала слабеть. Тело уже начало терять чувствительность, а в глазах появились темные пятна. Будто злокачественная глаукома она разрастались все шире, пока не осталось ничего, кроме темноты и той, что умоляла о спасении. «Вот и все. Пора». Он закрыл глаза и увидел ее. Он смотрел на мир глазами Марии, и в первые мгновения едва не прервал ритуал, почувствовав ту же боль, отчаяние и страх, что и она. Дитрих увидел Сильвию. Увидел ее маму.***
Ее мама умирала у нее на глазах. Умирала, умоляя о милосердии к своим детям, но грубые зверолюды лишь глумливо посмеивались, наблюдая за страданиями несчастной. — Мама, нет! — он дернулся что есть сил и тут же ощутил резкую, скручиваю внутренности боль в животе. Попытался встать на ноги и тут же повалился на землю. Мария, девушка в теле которой он был, лежала на пыльной земле. Голая, с гематомами по всему телу, с невыносимой болью между ног. И с огромной раной в животе, которую ей подарил последний «любовник». Жить ей оставалось немного и Дитрих это понимал. Обширные повреждения внутренних органов, потеря крови и инфекции оставили бы ее в живых, может, на пару часов. В лучшем случае. Правда сама она этого еще не понимала. И потому боролась. Стремилась к той, в ком с самого детства видела защиту от этого жестокого мира. — Мария, доченька моя! — сквозь довольный рев обезумевшей от крови и удовольствия толпы, он слышал голос мамы и почувствовал как на ее глазах наворачиваются слезы. — Доченька! Беги! Пожалуйста, беги! Она видела как ее мама, самая добрая, чистая, нежная женщина на свете, стояла на грязной дороге в позе собаки. Стояла там, содрогаясь от толчков сзади, пряча лицо рукой. — Мама! — Она протянула к ней руку в отчаянном желании получить защиту. Так близко и так далеко… Во рту стоял стойкий привкус железа. Она сделала еще рывок и тут же почувствовала, как в глазах потемнело. — Мама! — слово прозвучало невнятно, будто она набрала в рот воды. И мир поглотила тьма.***
Дитрих вскрикнул, сбросив оковы наваждения. Видения смерти все еще преследовали фантомной болью в животе и привкусом крови во рту. Вместилище для души девушки растворилось, обратившись в прах. Сердце стучало как ненормальное. Он рывком встал на ноги и увидел как грудь девушки чуть поднялась и вновь опустилась. Смахнул рукой капли холодного пота со своего лба. Часы показывали, что прошло всего лишь несколько минут, хоть ему и показалось, что прошло по меньшей мере несколько часов. Вполне возможно, он был недалеко от истины. В царстве Варпа день может длится столетие и столетие пройти за один день. Он, на негнущихся ногах отошел от тела, чувствуя как внутри все горит огнем. Голова стала тяжелой, словно сделана из металла, а руки повисли безвольными тросами. Сейчас он был проводником и чувствовал как сквозь него, возвращается душа, что уже потеряла надежду на жизнь. Рука сама собой нащупала Аквилу на груди. Оберег от злых сил, который он брал с собой с тех самых пор, когда впервые узнал о своем даре. — Ну же, девочка, ты сильная. Тебе рано умирать. Тело Марии сейчас напоминало тело тяжело больного человека. Жизнь, едва теплящееся в ней, судорожно хваталась за любую возможность вернуться. Дыхание ее едва слышимое, а кончики пальцев мелко трясутся. Наконец страшная рана, вокруг которой роились мухи, начала исчезать прямо на глазах. Как в обратной съемке. Сначала она была огромной, серой по краям и покрытой коркой. Края ее постепенно розовели, а из нее самой рекой потек зловонный гной. Тело исторгало заразу. Где-то далеко, на задворках сознания, Дитрих чувствовал ярость стража, у которого забрали добычу. Последний рывок. Мария, изогнувшись дугой, вдруг завалилась на правый бок, выблевав из себя последние остатки трупной скверны. Она все еще едва могла стоять на ногах, всю ее съедала лихорадка, но она жива, а это главное. — Мама, помоги… — слова девушки прозвучали вновь. Её последние слова. Они эхом отразились в голове Дитриха. — Да, твоя мама. Я помню, — он нетвердой походкой подошел к лежащей девушке, проведя ладонью по ее лицу. Пальцы покалывало как от слабого разряда электричества. Силы Варпа, меняющие реальность, все еще продолжали свою работу. Зов погибших душ становился все сильнее. Если раньше он звучал как шепот, то теперь Дитрих слышал его как вопли. Отчаянные крики о помощи. Такие громкие, и вместе с тем такие тихие. Даже все вместе они не могли заглушить тихий звон раскачиваемой от легкого сквозняка цепи. И лица. Отовсюду на него смотрели, проступая очертаниями из теней, переплетений соломы и изгибов древесины лица погибших. Он смотрел на них, чувствуя как его тело покалывает от потоков энергии. Сколько их? Никак не меньше десятка. Скольких он еще сможет спасти? Он оглядел зал. Тела некоторых настолько обезображены, что им уже ничто не поможет. Не слишком ли далеко он зашел? Быть может, еще не поздно свернуть назад? — Император, да направь меня и не дай свернуть во мрак, — псайкер упал на колени перед телом пышногрудой, красивой женщины. Из памяти всплыло имя: Сильвия. Они помнит её по тому видению. И вновь фантомный мираж и боль. Снова видения последних минут жизни. Дитрих воскресил ее. Заставил ее сердце биться вновь. Так же, как и у ее дочери. И на этот раз ему показалось, будто прошла целая вечность. Его предел еще далеко. Он бы мог спасти еще несколько, только если… Псайкер отодвинулся от рядов тел, прислонившись спиной к пыльному стогу сена. Хотелось пить. Язык слизнул солоноватый пот в уголках губ. Вдруг захотелось бросить все и выйти на свежий воздух. В конце концов, он ничем не обязан этим людям, он уже спас пару человек. Никто не упрекнет его, если он не спасет больше. Никто даже не узнает, что он мог спасти. Наверно, души это понимали не хуже его самого. Они испуганно примолкли в тоскливом ожидании следующего шага. Но Дитрих все же оживил еще пятерых, прежде чем потерять сознание на седьмом. Казалось, будто прошли годы, прежде чем он, словно пьяный, побрел к выходу. Ухватился за ручку двери, чувствуя как тяжесть совершенного навалилась на плечи. Его тошнило. В голове набатом кричали голоса, умоляя о их спасении. Дитрих спиной чувствовал их пристальный взгляд и отчаяние во взгляде. Он их единственный шанс. И этот шанс исчезает. Уходит так же внезапно, как появился. — Простите, это все, что я могу для вас сделать, — дверь тихонько скрипнула, впуская внутрь свежий, и от того пьянящий воздух. И тут же, едва не сбив его с ног, внутрь ворвался Малкольм. — Сильвия, Мария! — он с трясущимися руками стоял на коленях возле своей дочки и жены, содрогаясь от рыданий и боясь даже прикоснуться к ним. В его глазах это было чудом. Таким, в которое он сам уже не верил. — Папа? — Да доченька, все что скажешь, — он склонился над девушкой, боясь даже дышать. — Что? Что произошло? Где мама? — Ничего, все уже позади, — он осторожно взял ее за руку. Ладошка казалась крохотной по сравнение с его, привыкшими к тяжёлому труду руками. — Мама рядом, Солнышко. Она скоро будет. Он аккуратно поправил прядь ее волос, убрав непослушную челку с ее лица. — Все позади, мой ангел. Все позади. Сжав губы, он смотрел как на лице девушки появилась улыбка, после чего бережно взял ее на руки. — Нам нужно отнести их в мой дом. Тут слишком сильно пахнет… — он не договорил, но Дитрих понял. Кузнец так и не произнес слово «мертвечина». То ли боялся, то ли чувствовал угрызения совести, что не были спасены чужие дети и любимые, пока он держал на руках живую дочь. Дитрих молча наблюдал, как он помог своей жене встать. Души слышались все слабее. Поняв, что последняя надежда исчезла, они умолкали одна за другой. Кто-то причитая, кто-то — проклиная псайкера. Где-то снаружи, будто растревоженный улей шептались люди. Дитрих уже чувствовал их эмоции: гнев, страх, растерянность и, иногда, робкую надежду. Они встретили его у дверей, не зная что ожидать. А потому в руках многих было оружие. «Логично. Наверное, невольный крик во время транса» — Что вы делали с телами наших родных? — самый крупный из них, здоровенный детина, работавший конюхом, держал в руках вилы и с такой ненавистью смотрел на Дитриха, что не оставалось никаких сомнений — еще немного и он пустит их в ход. — Они и так получили свою долю страданий! Мерзкий… — он не договорил. Отупело уставился через плечо псайкера, всматриваясь в глубь амбара, и шепча что-то враз пересохшим горлом. После чего резко кинулся вперед, оттолкнув Дитриха в сторону. — Любимая! — он сжал одну из оживленных с такой силой, что Дитрих даже подумал как бы она вновь не отправилась к праотцам. — Дорогая, Любимая! Я думал что….Думал… — И он перевел свой взгляд на Дитриха. Теперь без злобы. Лишь страх и слепое, почти раболепное почтение читалось в этом взгляде. Толпа, еще секунду назад готовая разорвать псайкера на тысячи кусочков, умолкла и расступилась, как стая рыб перед хищницей. Никто не проронил ни слова. Никто не попытался его задержать. Он молча прошел сквозь толпу, которая все чаще отводила от него взгляд и бросаясь внутрь амбара. Не поднимая головы, дошел до центра деревни. И сел на крыльце разрушенного нашествием дома. — Все вопросы — потом. Я и так чертовски устал, — он прикрыл глаза, чувствуя как слабость утягивает его в спасительный сон.***
Сказать, что ритуал пошел не по плану, это не сказать ничего. Дитрих едва не сгорел от потоков варпа, что проходили сквозь него. Да, формула, по которой он проводил ритуал рассчитана на воскрешение людей, с мизерным риском, что человек воскреснет в виде зомби Нургла. Были еще пара нюансов, один из которых — в виде психического уровня проводника энергии варпа. Если ритуал проводит нестабильный, несанкционированный псайкер, то исход весьма печален; если проводит санкционированный, но неопытный псайкер уровня Зеты, в таком случае риск выше среднего; для Дельты низкий уровень опасности; для Беты или Альфа вообще нет никакой опасности при проведении данного ритуала. Второй фактор — это тело носителя. В процессе использования сил варпа тело принимает на себя огромную нагрузку. Если потоки варпа, проходящие через псайкера, превышают допустимый уровень, то он, наиболее вероятно, сгорит. У простого человека свой предел, у библиария Астартес, закаленного тренировками и модификациями тела, он уже существенно отличался, как и у одаренного богами колдуна Хаоса и чуждых человечеству Эльдар. В процессе этого ритуала Дитрих превысил свой порог. Максимум, ему хватало сил воскресить трёх — четверых человек, но он захотел дать другим шанс вновь увидеть живыми родных. Именно потому пошел на риск. По итогу он воскресил семерых. Весьма символично: жену и дочь Малькома; одного из крестьян и его сына десяти лет; травницу; ремесленника и его супругу, не забыв подкорректировать им память о произошедшем. Не хотелось, чтобы только воскрешённые люди сошли с ума, сохранив в памяти свои последние мгновения. Но что больше всего его удивило, так это Океан Душ — обитающих там хищников он практически не встретил, и смог найти души умерших, привязав их к телам. Тогда как в привычном варпе за души приходилось порой бороться, искать в стремительной гонке и найти прежде, чем их сожрут обитающие там отродья. Это стоило ему огромных усилий: удержать потоки варпа в нужном русле и не позволить ритуалу сорваться, дабы не дать людям стать зомби или чем похуже. Сейчас же Дитрих сидел в кресле уцелевшего дома, держа под рукой кувшин с водой. Его тело пылало. Казалось, что кровь кипит, кости покрылись трещинами, словно раскаленный в печи горшок, а душа металась во все стороны, грозя покинуть тело. Это, конечно, уже не первый раз, когда псайкер испытывал подобные ощущения, но даже спустя столько лет он так и не смог к ним привыкнуть. Боль должна была исчезнуть спустя пару часов, будь у него обезболивающее. Но, к сожалению, единственное, что было под рукой — это чистая, ледяная, родниковая вода. Которую он жадно пил, не обращая внимания на ломоту в зубах, желая, чтобы этот огонь внутри стал хоть немного слабее.***
Пока Дитрих сидел в кресле, попивая воду и приходя в себя, Мальком вещал перед жителями деревни, пытаясь объяснить произошедшее чудо. Неожиданное «спасение тяжело раненных» вызвало у родственников «оживших» и других жителей деревни море вопросов. Кто-то рвался узнать подробности из первых рук, кто-то в истерике пытался прорваться к благородному господину и попросить помочь их погибшим родственникам. Со стороны походило, будто здешние жители хорошо осведомлены о некромантии. Это не вызывало особого удивления — Империум периодически находил дикие миры, где местные были осведомлены о темных знаниях. Но все же Дитрих надеялся, что Малькому удастся внушить местным, что он не некромант. «Похоже, ему это не удалось» — произнес про себя псайкер, наблюдаяя спешащего к нему кузнеца в сопровождении жителей деревни. Подбежав к нему, Мальком тут же произнес: — Ваше бродье, жители взволнованы. Среди них пошла молва, будто вы колдун-некромант… — голос Малькома дрожал от волнения. Псайкер перевел взгляд с кузнеца на крестьян, отчего те сделали шаг назад. В его взгляде отражалась усталость и раздражение. Простым людям стало не по себе от такой реакции со стороны человека столь высокого положения и обладающего магическими силами. Подобное отношение… Расстраивало, но не более. Судьба псайкера — быть презираемым и отвергнутым. Дитрих это понимал. Как и то, что сейчас, возможно, настал момент едва ли не менее важный, чем битва и чудо, явленное народу. Выдохнув, псайкер поднял на ноги и, выпрямив спину, обратился к крестьянам: — Люди… — начал было Дитрих, как среди людей тут же пошли перешептывания. Агент Инквизиции понял, что в случае неблагоприятного развития событий придется прибегнуть к серьезной ментальной магии. «Для начала небольшой фокус, чтобы утихомирить толпу» — подумал он и принялся плести тонкое заклинание умиротворения. Закончив с ментальной манипуляцией, Дитрих продолжил: — Я знаю, в чем вы хотите меня обвинить — по толпе прокатился одинокий возмущенный ропот, но он тут же утих. — Вы видели как ваши родные погибали во время набега и теперь некоторые из них вновь вернулись в мир живых. Он замолчал, тяжелым взглядом уставившись в безмолвную толпу. Теперь, когда его силы стали потихоньку властвовать над ними, он без проблем мог разобрать коктейль эмоций в каждой душе. Он невольно замер, поняв что в этот момент они готовы поверить. Они хотели верить. И боялись этого чувства. Что значит для матери потерять ребенка, а для юноши любимую? Жить, видя как их, словно спящих, в гробу. Да, толпа перед ним боялась. Но боялась она не его, не того чуда, которое он совершил. Она боялась, что их надежда окажется обманутой. — Я знаю, что вы думаете, — он говорил медленно, чувствуя как каждое слово повисало в воздухе, словно «дамоклов меч». — Вы думаете, будто я совершил кощунство, осквернив последнее, что осталось от ваших родных. — Чудовище! — из толпы раздался детский, полный боли крик: — Моя мама! Ты должен был помочь ей! — Я не могу помочь всем, дитя, — он повелительно махнул рукой. — Скоро вам предстоит встретиться лицом к лицу с теми, кого вы готовы назвать «Зомби», «Мертвечиной» или «Вурдалаком». Хотите их убить — дело ваше. Он медленно отошел от толпы. — Я до смерти устал. Но я все еще могу с легкостью убить любого, кто захочет бросить мне вызов, — бросил напоследок Дитрих. Толпа молчала. Только когда псайкер устало повернулся к ним спиной, собираясь уйти, одна женщина все же не выдержала: — Почему? Что вы хотите взамен? — Ничего — он, не скрывал усталости. Снова повернувшись, он произнёс: — Жизнь — это дар. Многие из тех, кто погиб сегодня, могли бы прожить еще долгие десятилетия и оставить после себя добрую память. Их смерть случайна. Я мог промолчать, и вы бы не узнали о моем таланте. Тогда я бы стоял вместе с вами и провожал павших в последний путь. Но если я могу спасти и не спасаю, не равносильно ли это тому, что я становлюсь убийцей? Дитрих на секунду умолк. — Они живы. И это главное. Принять это, или нет, зависит от вас. Их судьба отныне в ваших руках. Сил говорить что-либо ещё больше не было. Он и так немного удивился, то смог сказать последнюю реплику. Дитрих развернулся в сторону дома. Ритуал окончен. От усталости, псайкера всё больше клонило в сон.