Польша — самая обычная страна. Краков — самый обычный город Польши, хотя и второй по размеру. В 60 км от Кракова мы нашли нужное место. Пейзаж можно было описать просто: кирпичный вокзал, а рядом бараки в 2-3 этажа. Ныне — музей, включённый в список всемирного наследия. Место выглядело довольно мирно, как и надпись на входе на немецком: «Труд освобождает».
Магической защиты места практически не было — так, обычные следящие за местностью чары. В случае нужды сюда можно армию тихо протащить.
Вскоре мы, наложив скрывающие чары, начали работать на месте одного из бывших крематориев. Руны, руны, руны… Зелья, зелья, зелья. Боюсь, за день всё сделать не успеем.
В работу я посвятил Лестрейнджей, Барти, Беллатрису и своего шамана. Увы, их сил для ритуала не хватит — придётся искать ещё магов. Кого бы позвать? Явно не Снейпа и не Лили… А пока я завершал последние приготовления.
Роды Беллатрисы прошли буднично. Ребёнок родился недоношенным, но здоровым как физически, так и магически, и даже способным существовать сейчас без магической поддержки.
Не понимал я Беллатрису, просто не понимал. Женщина, убившая магов и магглов столько, чтобы хватило на десять смертельных приговоров, и так носится с детьми. Ладно бы со всеми детьми, но только со своими. С Невиллом и Дельфи.
Дельфи напоминала обычного младенца. Только была ещё более сморщенной и мелкой, но это просто возраст. Не прерывая легилименции, я почитал ей немного сказок. Забавно, но на человеческую речь она не реагировала — вероятно, рано. Но та же сказка на змеином вызывала не понимание, а какую-то реакцию в голове. Будем считать, что доказано, что она змееуст.
Естественно, я сразу взял у неё немного крови — миллилитров пять. На анализ потенциала и на установку защиты. Хотя главное, безусловно, будущий ритуал. Уже не один день готовимся!
Благодаря Магии и зельям Беллатриса была на ногах уже через час после родов. Я всё ждал бессмысленного и животного секса. Но она меня удивила — схватила ребенка и побежала к Нарциссе хвастаться. У меня треснул шаблон, и пока я пытался его собрать, я уже остался один дома. В смысле, с Невиллом и домовиками.
И тогда я впервые решил проверить, что же происходит у меня в доме. Лучше бы я этого не делал.
Габи пел Невиллу колыбельную авторства Беллатрисы: «Кто так весел и опасен, постучался бомбардой в окно?»
Невилл отказывался спать. Я решил с ним поиграть, параллельно проведя легилименцию. Пока я превращал побрякушки в животных и вечной трансфигурацией наделал центнера два игрушек, я аккуратно лазил в его голове вдоль и поперёк. Беллатриса сказала ему, что его родителей убил злой бородатый дед в мантии с блёстками, отвадив тех от идей чистоты крови! Это я ещё перетерпел, но когда Невилл попросил меня поиграть с ним в шахматы, и я согласился…
Просто невозможно описать то, во что Беллатриса превратила магические шахматы. Нет, ни кишков, ни крови. Те же анимированные каменные фигурки, что говорят и двигаются, но исполнение…
Белые представляли собой Орден Феникса. Королём был Дамблдор, ладьями — Кингсли Бруствер и министр Магии Руфус Скримджер, одной из пешек — Сириус Блэк. Меня позабавило, что белой королевой был Аластор Грюм.
Черные были другие — в костюмах Пожирателей, королём был я, хотя я бы предпочёл быть игроком. Остальные были в форме Пожирателей и в масках, причём маски с узорами соответствовали реальности. Королевой была Беллатриса, а «Елена» — ладьёй вместе с Эдвардом.
Но главное началось, когда мы начали играть. Причём я за белых — по просьбе Невилла. Приятно было командовать Дамблдором даже без Круциатуса.
Невилл знал, как ходят фигуры. И играл неплохо для своего возраста. Нет, мат для белого короля он представлял очень смутно — он просто стремился съесть своими фигурами все фигуры противника. Почти как я в реальности!
Белые использовали лучи цветом как от Экспеллиармуса, а черные — как от Костедробителя.
Но всё это меркло перед деталями: чёрные воевали молча, а белые кричали про «силу любви». Ещё были очень забавные комментарии Невилла: «Альбус сука убить».
Моих знаний в шахматах оказалось много больше, чем у Невилла. Сколько ему лет? Три с хвостиком? Мат я ставить не стал, а уничтожал фигуры чёрных по одной. Вскоре Волан-де-Морт оказался на доске один.
Съесть его не удалось, и я решил поставить мат, уже чувствуя в фигурах от Беллатрисы подвох, но не желал сканировать, чтобы не портить себе сюрприз.
Когда Волан-де-Морту поставили мат, тот начал бегать по доске и разносить остальные фигуры белых, оставшись один. Если бы в жизни так было…
Наколдовав Невиллу комнату плюшевых игрушек, я отправился поспать, сдав ребёнка домовику. Надо было Гарри тоже Беллатрисе отдавать — она вырастила бы из него достойного человека, а не эти плюшевые гиппогрифы! Мечты, мечты… Но Лили это не одобрит, а влияние на неё не одобрит Снейп…
На следующий день я переместился фениксом в Польшу, продолжил свою работу. Руны, заклинания, круги для участников, золотой котёл размером с автомобиль для меня. Хотя котёл это уже мелочи — тут стоимость ингредиентов и материалов зашкаливала, бедняга Люциус опять отправился пить со Снейпом. Снейп мне уже по секрету рассказал, что Нарцисса ревнует к нему Люциуса.
Ещё два дня и я остался доволен качеством работы. Эдвард, правда, смотрел на меня, как на идиота — в смысле, с лёгким скепсисом. То, что мы нарисовали, просто не могло работать! Мне бы хотелось сказать, что я безмерно всех умнее, и никто не додумался до такого решения, но это не так.
В центре рисунка из рун рядом с котлом был Воскрешающий Камень. Точнее, бывший крестраж Тома Реддла — кольцо с Воскрешающим Камнем. Нет, я прикрыл всё маскировкой — остальные участники поймут, что там что-то есть, но ничего толком не увидят, даже кольца. И проверил его чуть меньше ста раз — оно абсолютно безвредно, по крайней мере для меня. Бывший крестраж обладает запредельной прочностью, но ни капли сознания я в нём не обнаружил.
Исследования Воскрешающего Камня зашли в тупик. Я вынужден признать, что, во-первых, не понимаю, как он сделан, а во-вторых, эта вещь не приспособлена для создания боевой нежити. Вероятно, как-то с его помощью можно поднять нежить, но это как волшебной палочкой в глаз тыкать. А вот то, что он может заставить какие-то «отражения мёртвых» явиться и сделать что-то, — факт, хотя я до сих пор не разобрался с интерфейсом управления. Я не понял, то ли он действительно вызывает души мертвых, то ли это связь с мифическим «информационным полем Земли». Сейчас это не критично, сейчас мне хватит того, что есть: Воскрешающего Камня, знаний Тома Реддла в Тёмной Магии, сил его слуг, ингредиентов, и главное, Освенцима.
Я не склонен к саморефлексии, но сейчас я пребывал в глубокой задумчивости. Цель довольно амбициозна, а путь к ней нестандартен.
Моя маггловская часть бунтовала. Ну как купание в крови дракона мне поможет? Броня из металлического водорода и поражение врага трансфигурированной (только я не знаю как) антиматерией казалось намного меньшим бредом чем то, что я планирую сделать.
Допустим, есть проблема: ограниченность восприятия спектра — невидимость для человека инфракрасного, ультрафиолетового, рентгеновского излучений и многого другого. Как работают магглы? Магглы с помощью созданных приборов успешно исследуют этот невидимый мир, делают его фотографии, которые можно рассматривать обычным человеческим глазом, но эти фотографии передает не сам невидимый мир, а отношения между его компонентами. То есть по этой логике мне нужно сделать некий прибор.
Так магглы с помощью приборов и машин преодолевают свою биологическую ограниченность, становясь зависимыми уже от своей техники. Нужен ли мне этот путь?
Аналогия магии и науки не совсем верная. Допустим, Ньютон открыл закон всемирного тяготения. Сильно захотел — и закон всемирного тяготения перестал действовать, пусть и на ограниченном пространстве и временно. И это и есть магия. Это не говоря про то, что чем сильнее и искуснее маг, тем более масштабные и трудноповторимые действия он может сделать.
Иными словами, мои инстинкты с прошлой жизни требовали действовать иначе. Придумать какой-нибудь супер-артефакт, а не менять ни в коем случае себя. В глубине души мне казалось, что я уже безумен — ведь я превзошёл Тома Реддла и по количеству трупов, и по опасности используемого оружия: он не взрывал Нурменгард, не делал столь масштабные и рискованные эксперименты — чего стоит одно превращение василиска Салазара в чужой крестраж или судьба Морфина.
Но это не так! Творить супер–артефакт — глупо. Вот есть Дары Смерти. Не спорю, это что-то невероятное. Но принесли ли они пользу своим создателям? Даже если отбросить постулат о редкости и сложности таких творений и смехотворно предположить, что я смогу их штамповать, как китайцы шариковые ручки, — мне это не нужно. Мне не нужно изобретение, которым воспользоваться может любой, которое можно украсть, секрет которого можно раскрыть! Нет, я не против поделиться — но я сам решаю чем, где, когда и с кем.
А насчет масштабности моих исследований… Да ничего подобного! У Грюма были искусственный глаз и куча протезов. Но он по-прежнему оставался Аластором Грюмом. У меня уже есть универсальное тело. Но я — по-прежнему я! Моё сознание не изменится от моих экспериментов. Хоть новая палочка, интегрированная в тело, хоть накладные ногти — это одинаковая мелочь. Единственное, не стоит лезть своими кривыми руками в собственную душу и уж точно не стоит её делить! Так что Том Реддл как раз не имел тормозов, а я точно знаю, на каком месте надо остановиться.
С этими мыслями я отдал сигнал к началу ритуала. Если бы магглы это видели — нас бы просто увезли в психушку. Нет, здесь не было кровавых жертвоприношений. Почти. Но со стороны это выглядело сборищем шарлатанов. Особенно старался Абидеми в своей леопардовой шкуре на голое тело.
Ладно, все готовы, на местах и знают, что и когда им делать. Присутствует, правда, непонимание «зачем?», но из-за легкого налёта недоумения они не разбегутся.
Ритуал начался. Я стоял в центре рисунка, рядом с котлом, положив руку на прикрытый защитой Воскрещающий Камень, крепко сжимая его в кулаке. Со стороны казалось, что мой кулак погружён в непрозрачную чёрную сферу.
Рудольфус, Рабастан и Люциус заняли места в пентаграмме. Два других вакантных места там же заняли Джагсон и Руквуд.
Джагсон был хорошим Тёмным Магом. Но прежде всего боевиком и командиром. Конечно, руны используются в бою, но здесь были совсем другие руны. И он не очень понимал, что мы творим. Но если Лорд приказал, надо выполнять…
А вот Руквуд примерно представлял, что мы делаем. С его стороны это выглядело как попытка запустить космический корабль, используя мочу. Периодически он смотрел на всех вокруг, словно ожидал крика «это был розыгрыш». Смирившись с ситуацией, он выставил вокруг себя пару барьеров, которые должны были спасти его от взрыва, и продолжил колдовать над ритуалом.
Абидеми что-то плясал и махал бубном.
К трансфигурированному столбу была привязана Пандора Лавгуд — с ней ничего не случится, я просто потом посмотрю, что она увидела в астрале, боюсь, что Империус может слететь в ходе ритуала. За то, что она сорвёт ритуал, я не боялся — она под такой дозой зелий, что не то что двигаться и колдовать не может, она даже темп дыхания и сердцебиения изменить не может.
За пентаграммой из пяти магов располагались Беллатриса, Эдвард и Краучи, ждавшие своего часа. Где-то за ними работал Чарльз Нотт, показывая искусство в Магии Крови, используя Крэбба.
Маги не просто завывали. Они создавали область, насыщенную магией с центром где я и где котёл. А я пытался дотянуться через Воскрешающий Камень до жертв Освенцима. Естественно, не получалось — камнем я мог вызывать только тех, кого убил я или Том, и почему-то его мать. Но это и не требовалось.
В золотом котле варилось зелье. Зелье, в состав которого вошло много чего, включая яд Василиска из Тайной Комнаты Салазара. Сейчас оно было чёрным, как уголь.
— Плоть предателя! — сказал я, засыпая в котёл ингредиент и щедро делясь с зельем своей магией.
В зелье упало обгоревшее, слегка разложившиеся, но узнаваемое тело Питера Петтигрю.
Несмотря на то, что в котёл упало тело человека, объём зелья не изменился, да и брызг не было. Однако я почувствовал, как взбурлила магия, зелье резко изменило температуру и стало кроваво-красным.
— Плоть слуги! — приказал я.
За плоть слуги в своё время чуть не возникла драка между Барти и Беллатрисой. Но они уже нужны для другого.
Подумав, я выбрал Эдварда Лестрейнджа — он, в отличие от них, человек с головой. После тщательного сопоставления мы поняли — сгодится любая плоть, и не обязательно много, хотя от ногтей и волос толку не будет. Сейчас я наблюдал, как Эдвард срезает себе мизинец ноги и кидает его в котёл, делясь с зельем магией. Чтобы не ошибиться, он вбухал туда сразу весь свой резерв. Зелье вскипело, став оранжевым. Сложно, очень сложно было сварить зелье такого уровня, допускающее вмешательство посторонних, но ведь всех живых участников ритуала объединяет Чёрная Метка!
Теперь сыграем на контрастах.
В зелье рухнуло тело Розье. Не всё, но большая часть. Я всем найду применение.
Со стороны казалось, что ещё один слуга отправился помочь господину, даже после смерти.
Всё правильно, Себастиан Розье не предатель. Да, он пошёл против меня. Да, он учудил такое, что я чуть не умер. Да, он оказался крысой, что подставила меня, себя и всю организацию.
Но с другой стороны Себастиан Розье был моим слугой и никогда не предавал то, во что верил, прямо как в балладе про вересковый мёд. Любителей чистой крови у меня достаточно. Тот же Люциус Малфой. Но если бы он родился магглорождённым — выступал бы за равенство и братство. А если бы ливийским магглом — за снятие квот на миграцию в Европейский Союз и увеличение пособий. Где выгода, там и правда, таким людям как Малфой просто в голову не может придти, что, если инстинкт самосохранения приходит в конфликт с принципами, можно пожертвовать инстинктом самосохранения.
Контраст живой верный — мертвый неверный сработал. Зелье сначала вскипело, затем покрылось коркой льда, после чего лёд растаял и оно стало жёлтым, как одуванчик.
— Кость отца и деда!
Повинуясь взмаху моей палочки, в котёл ринулись кости Тома Реддла и Марволо Гонта.
Я так и не придумал как качественно заменить кость отца. А тот мне доверия не внушал — слишком мало магии в его теле. Другое дело Марволо — какой-никакой маг. Зелье мгновенно стало зелёным, как Убивающее Заклятие.
Настало время трёх заходов с магией крови.
Сейчас мог быть один из самых смешных моментов. Жаль все в форме и масках, и я не смог бы запечатлеть эти их лица в своей памяти.
Чтобы не было конфуза, я поставил звукопоглощаюшие чары — дальше нас звук не уйдёт. И чары искажения мимики, чтобы никто не прочитал по губам.
К котлу подошли Барти-Младший и Беллатриса и пустили себе кровь.
— Кровь любящих тебя!
Зелье стало менять цвет, быстро став голубым. Барти и Белла отошли от котла.
Я сплю с Беллатрисой, и она меня любит. С Барти я не сплю, и он тоже меня любит, хотя и по-другому. Причем я не понимаю почему.
Народ не в курсе развода у Рудольфуса с Беллатрисой. И мне безразлично, что они там напридумывают себе. Но это шоу себя бы не окупило — столь сильно изменившийся Лорд бросался бы в глаза. Чем меньше диссонанса в голове слуг, тем лучше. Можно было перечислять ингредиенты и про себя, но тут и так огромная сложность, не к чему усложнять дальше.
Когда Беллатриса и Крауч отошли, а я остался под Искажающими Чарами один, я сказал:
— Родная Кровь! — ни к чему никому лишнему знать, что у меня есть потомок.
В зелье опять потекла кровь, содержимое котла стало синим.
Сняв поглощающие звук и искажающие мимику лица заклинания, чтобы никто не прочитал по губам, я подал условный сигнал. Ко мне притащили лежащего на какой-то плите с рунами связанного и скованного Барти-Крауча старшего.
Зелье кипело, а я начал говорить.
Будь моя воля — я бы убил его очень быстро и он бы был при этом без сознания. А ещё лучше поручил бы это кому-то другому. Но одно дело — убийство, а другое — быть ключевым ингредиентом в ритуале. И не сведения прыщей, а в экспериментальном ритуале Тёмного Лорда с участием Воскрешающего Камня. Тут надо очень тщательно его подготовить, как когда я снимал проклятие с Малфоев. Только вот Барти Старшего требовалось нужным образом накрутить, чтобы он по-настоящему умер на пике своей ненависти ко мне.
Я говорил и говорил, как киношный злодей. С ужасом я обнаружил — мне это нравится. Нет, я не сошёл с ума, просто моя жизнь полна Тайн. Никто ничего обо мне не знает. И я никому ничего не говорю. Я считаю себя могущественным магом, но могущественных Наполеонов полно в маггловском дурдоме. Где разница между мной и ими? Вдруг вся моя сила и власть — просто галлюцинация? Разница в том, что когда говорит настоящий Наполеон — все идут исполнять, а когда фальшивый — все смеются.
Люди всегда отмечают события. Свадьбы церемониями, победы — триумфальными шествиями. Эта часть бытия выкинута из моей жизни. А инстинкты хотят признания… Славы… Обойдутся.
И сейчас, я как дешевый злодей, вместо того, чтобы убить, толкал речь. В своё оправдание могу сказать — мне хватило ума не сказать ему ни слова правды «… твой сын плакал как девчонка, когда сходил с ума под Круциатусом. А твоя жена даже плакать не могла, когда её вновь и вновь насиловал Сивый.»
Когда ненависть Барти-старшего ко мне стала максимальной, Барти Младший нанёс удар ножом. Я телекинезом, точнее, беспалочковой невербальной левитацией, поднял плиту с Краучем старшим над котлом и смотрел, как через его раны течет кровь в моё зелье. Тут мелочиться не к чему — пусть вытекает вся кровь, а вместе с ней и жизнь. Когда он умер, загорелись руны на каменной плите, служившей ему ложем. Особенно ярко светилась руна «Отцеубийца».
Барти Старший… Ты был достойным врагом. Но ты вырастил хорошего сына и даже спас меня один раз.
Конечно, я сказал тому достаточно лжи. Барти Младший жив и здоров и сам его убил. Насчет его жены — глупо тратить её на Сивого, от Сивого в последнее время больше вреда, чем пользы. Надо ему устроить героическую смерть в бою. А сразу после ритуала и проверки его результатов займусь свадьбой Эдварда Лестрейнджа и Дианы Крауч.
Когда Барти Старший умер, отдав вместе с кровью и свою жизнь, зелье стало фиолетовым.
Настало время предпоследнего действия.
— Слёзы невольного предателя! — проговорил я, выливая из флакона слёзы Лили.
Лестрейнджам я сказал, что это слёзы Сириуса Блэка. Остальным ничего не сказал.
Зелье стало пронзительно золотым.
А теперь настало главное. Я подозвал к себе Беллатрису и Нагайну. Усилие воли — моя внешность меняется и я принимаю оригинальный внешний вид — человеческое тело почти как у Тома Реддла.
Покрепче сжав в левой руке Воскрешающий Камень, я левитирую себя и лезу в котёл, благо зелье уже имеет температуру человеческого тела и не думает остывать или охлаждаться. Вместе со мной залезает и Нагайна. Беллатриса остаётся снаружи и магией следит, чтобы наши головы были над зельем, и мы не задохнулись.
Время начать то, что до меня никто не делал. Я вновь подаю сигнал. Нагайна мгновенно сгорает. Она возрождается и я, стоя в котле, держу птенца феникса в своей руке. Зелье, куда попало немного пепла от феникса, стало серебристым.
Некоторые Пожиратели смотрят на меня, как на идиота. Лестрейнджи уверены, что ничего не выйдет, но я выживу. Крэбб уверен, что я умру и ничего у меня не выйдет. Но мешать мне не собирается — пусть лучше умрёт Лорд, чем он.
Верят, что у меня получится только Белла и Барти-младший, хотя теперь уже единственный Барти.
Я чувствую магию, но не противлюсь ей и не ставлю защиту. Мгновенно я ощущаю, как перестаёт биться сердце, мгновенно затухает дыхание и путается сознание. Через миг я достигаю клинической смерти.
Сначала была вспышка света, а потом ничего. Всё прошло и я вновь открыл глаза, увидев перед собой Беллатрису.
Простая клиническая смерть. Обычно ей сопутствует вспышка света — сокращения мышц давят на глаз, что вызывает иллюзию света. И какой-то сон — последний привет от умирающего мозга. Строго говоря, обычно приходит ещё и дефекация, но я побоялся испортить зелье этим незапланированным ингредиентом и заранее позаботился об этой проблеме.
Настоящая смерть не всегда мгновенна — только если очень сильно повреждено тело. После остановки сердца и дыхания есть некоторое время, когда в крови есть ещё необходимый кислород и прочее, и мозг ещё живёт. И человека можно вернуть без последствий. Но если подождать ещё чуть-чуть – клетки мозга начнут умирать. Как я понял, когда стал магом, именно в этот момент происходит отделение души от тела и человек невозвратимо умирает.
А теперь самое сложное. Я активировал Воскрешающий Камень, желая вызвать всех умерших здесь в период с 1939 по 1945. От зелья повалил пар и я получил такой удар по мозгам, что сразу выпал из реальности. Я словно спал и видел сны… передо мной развернулись картины Освенцима. Вроде бы я частично видел всё от первого лица, но знал что это не я. Другая часть меня работала в стороне.
Я ощущал себя обычной исхудавшей женщиной. Настало утро. Жизненный путь этой женщины заканчивался.
Женщина слышит хриплые крики у входа на немецком языке. Голос командует и дальше, а ее глаза видят следующее: вышки с прожекторами и пулеметами, несколько рядов колючей проволоки по периметру, солдат в черных мундирах, касках и с автоматами наперевес, овчарок на поводках и офицеров. Им кричат, она уже не понимает, что именно.
Осознание перспектив ужасает, но эсэсовцы в черных мундирах подчиняют людей ударами дубинок, зуботычинами и бешеным лаем разъяренных псов, парализуя волю людей, и гонят их дальше. У обреченных уже не осталось иллюзий — они знают, что их ждет что-то очень страшное, может даже и небытие, но все происходит настолько быстро, что их ум хочет только одного — передышки. Но передышки от этого ужаса нет и не будет.
Их куда-то ведут на казнь. Умом она понимает — это конец. Но верить в это она не хочет. Черепа на черных мундирах солдат отныне обретают свой смысл — это символ смерти, а не символ устрашения, как думалось ранее.
На миг меня отвлекли посторонние мысли. Странное совпадение — Геллерт для своих псов выбрал ту же эмблему, что и Том Реддл – череп. Хотя Том Реддл ещё добавил змею, но это просто намёк на его родство со Слизерином и избранность. Как-то шаблонно действуют Тёмные Лорды! Нет бы сделать своим символом Розового Единорога или Голубой Самокат. Тогда можно было насладиться несколькими секундами когнитивного диссонанса от каждой жертвы, а когда тебя начнут судить — кричать что мы добрые, просто тупые исполнители не поняли приказ.
Я по-прежнему наблюдал за женщиной. Она обращает внимание на легкий сладковатый привкус воздуха…
Их гонят по аллее, по краям которой растут деревья. Перед ними стеной стоят солдаты в черных мундирах, многие из которых держат на поводках овчарок, с яростью лающих на людей. Автоматы солдат направлены прямо на толпу. Где-то позади слышатся выстрелы. Крики раненых заставляют поверить в то, что эти черные солдаты будут стрелять, если сделать что-либо не так.
Обреченные проходят мимо клумб, на которых растут цветы. Эти цветы не для них, а для персонала лагеря. Растения призваны радовать глаз палачей, которые, как рабочие на заводах, всячески украшают свое предприятие.
Прямо в конце аллеи, после цветника, находится невысокое красивое здание с оригинально отделанными воротами, а позади него видны расположенные неподалеку мрачноватые серые здания, и над некоторыми из них высятся трубы. Из труб идет дым, который ветром относится в сторону. «Это сладковатый привкус дыма пропитывает воздух», — понимает женщина; этот привкус везде, и от него никак нельзя избавиться. Перед ней крематорий, а дым — это то, что осталось от людей, ведь он раньше был людьми. Ужас захлестывает все ее существо — ей страшно, дико страшно, и очень хочется жить, а еще больше хочется проснуться от этого кошмара. Она трет глаза руками, таращится, но ничего не помогает — она уже давно не спит. В отчаянии женщина щипает себя за руку; боль, в начале резкая, пульсируя, постепенно, пропадает, а перед глазами у нее все то же, что и было раньше.
Их ведут большой колонной, и она знает, куда их ведут. Она молится, молится горячо и истово, вкладывая всю свою душу, молится о спасении и идет вместе со всеми. Бежать не удастся — слишком много вокруг автоматов и собак. Я смотрю её глазами, ощущаю её ужас, вижу и чувствую всё.
Внезапно рядом с ней у кого-то не выдерживают нервы. Тот с криком выбегает из толпы. Сухой треск выстрелов, злые лица солдат, надрывный лай разъяренных псов, со стоном падающее согнувшееся тело, грубые крики команд… Колонна идет дальше, скованная страхом, и она придет туда, куда не хочет идти, и с ней будет то, что запланировано с ней сделать. Неизбежность со всей очевидностью предстает перед ней. Она вспоминает все то, что ей когда-либо ей рассказывали об этом месте. Теперь она знает, что ждет их всех дальше — их ждет душ. Душ, который, как им сказали раньше, нужен в качестве санитарной обработки. Которым закончится их путь, и вместо которого их всех отравят газом. А после будут они лежать громадным холмом из обнаженных человеческих тел. А другие, пока еще живые бедняги, будут разносить их по печам.
И вот они куда-то приходят; ворота закрываются, и с этого момента у нее пропадают последние робкие надежды на чудо. Еще немного и все начнется, чтобы тут же окончательно и навсегда закончиться.
Она уже не молится, как когда-то в колонне, и она уже не проклинает всех и вся, а больше всего палачей, как это делала раньше, — ее душа опустошена. Их закрывают в большом зале — машинально, без надежды, молясь, все ее существо переполняет любовь к жизни и сожаление о таком жестоком конце ее. Мгновения в газовой камере в ожидании смерти для неё стоят многих лет жизни. Отчаяние охватывает все существо человека, грусть и тоска смешиваются со страхом — она хочет жить, но права на жизнь у нее уже нет. Потом приходит боль и смерть…
Но едва это закончилось, как я также прочувствовал смерть следующего человека. И ещё, и ещё…
Тёмная Магия опасна и коварна, она никого не любит, как лесной пожар. Любой маг, если бы вздумал повторить то, что делаю я, просто бесконечно странствовал в памяти жертв и умер, когда бы от старости истлело его тело. Но я же действовал по-другому, благодаря Воскрешающему Камню. Вероятно, этот камень был создан чтобы можно было приносить в жертву чужую душу в артефакторике, я правда не разобрался как. Я делал примерно то, для чего он был создан. Только я не связывался с мёртвыми и не порабощал их — не хватит силы, искусства и контроля, да и объём задачи впечатляющий. Я ловил эхо боли и безнадёжности, и лепил из него не Антипатронуса, а нечто много большее.
Все эти смерти — лишь путь. Это эхо смертей надо не просто прочувствовать, но и собрать и заставить служить себе, сделав из него нечто вроде нового органа в магической системе.
Вновь и вновь я бродил по последним воспоминаниям людей. Обычно они были вполне стандартны: смерть от газа. Кого-то застрелила охрана, или съели собаки. Кого-то замучили жаждой в карцере, сожгли живьём, засунув в шины от автомобиля и полив бензином, или забили насмерть. Кого-то, как стукача, свои же утопили в ведре с отходами жизнедеятельности.
Возможно, кто-то бы проникся человеческими страданиями на собственной шкуре и раскаялся. Но я сюда пришёл работать, а не плакать.
Как описать то, что и зачем я делал?
Ритуалы Тёмной магии для обретения силы можно разделить на два вида.
Первые берут цену и необратимо тебя меняют. Можно легко стать неуязвимым для оглушающих и взрывных заклятий, голыми руками разрывать танк. Только будешь пятиметровым подобием тролля, с тем же запахом, мозгами и сознанием, да и с магией скорее всего будут проблемы.
Сюда же можно отнести ритуал крестража, хотя там цена неявная. Но на мой взгляд лучше уж стать полутроллем, чем лишиться куска души. Хочу сказать, что мне в своё время удалось практически невозможное — взять метаморфизм, свалив цену на другого. Увы, здесь такое не получится — слишком сложно.
Второй вариант усиливающего темномагического ритуала представляет собой временное усиление. Да, моё усиление будет временным. Тёмный Маг может многое сделать, опираясь на одну единственную жертву-человека. Здесь же 1,4 миллиона жертв! Конечно, при попытке прогнать через себя всё сразу меня разорвёт. Но если аккуратно и по частям… Я считал, даже если активно колдовать всегда — это века работы «усилителя», а потом можно и повторить. Или убить всех врагов за это время.
Я не знаю как раздуть себе резерв. Но мощность Тёмной Магии можно увеличить некроэнергией. Сейчас из эха смертей я творю нечто вроде колоссального усилителя, который будет работать как некроэнергия и усиливать мою Тёмную Магию до уровня прежнего Тома Реддла. Можно было замахнуться больше, но есть риск быть сожженным самому, а так я точно знаю, что прежний уровень возможен.
Причём влияния на разум не будет — это как в математике мнимая единица. Её нет. комплексное число, квадрат которого равен −1. Но если с ней хорошо поиграться... Мнимая единица в четвертой степени уже совершенно обычная единица! Ещё бы с деньгами так было!
Не отвлекаясь от просмотра картинок смертей людей, я правил себя. Нет, не на физическом уровне. И не на уровне души. Это напоминало работу с Лили в своё время. Только вместо придания магическим каналам нового вида я приделывал к энергетике мага то, что там быть не должно.
Я чувствовал себя монеткой. Одна её сторона — тело мага, очень сильного мага, великого мага. Ядро, каналы… Я их не трогал, ибо это не грудь, так магию не увеличишь.
А вот другая сторона монетки… Это невозможно объяснить, это ещё бессмысленнее мозгошмыгов. Словно у маленькой монетки есть оборотная гигантская сторона, она в миллион раз больше лицевой. Я в последнее время слишком много общался с заимперенными маггловскими учёными — они бы назвали это квантовой физикой и тензорной асимметрией. Хотя лучше всего бы справился один математик — подходила метафора гиперметрического неэвклидового пространства. Но я бы назвал это проще: усилитель. Словно удлинитель ствола для огнестрельного оружия, словно дополнительные магниты для разгона электрона.
О чём может думать Тёмный Лорд, борющийся с колоссальным напряжением и собирающий из себя оружие? Как же это нудно! Сложно и больно! Напоминало ритуал «Шепот тени», только надо не просто терпеть, а работать. Из каких-то теней собирать в себе нечто…
Чуть не пропустив важное действие, я постарался отвлечься от посторонних мыслей и вернулся к работе. По моим ощущениям я проработал недели две. Но всё когда-то заканчивается. Мой «усилитель» оказался готов, и я начал возвращаться в реальность.
Вместе с Нагайной я стал вылезать из котла. Зелья не было — оно испарилось. Я сменил тело на боевое и трансфигурировал себе одежду.
— Сколько я был без сознания? – спросил я.
— Чуть больше четырёх часов, — просветила меня Белла.
Отлично, просто отлично. Я восстанавливал защиту вокруг себя и попробовал заглянуть в себя, точнее, ощутить свою магическую систему. К ней был приделан словно огромный протез. Пора проверить! Только надо сделать максимально просто и быстро.
Войдя в разум Пандоры, я использовал на ней Круциатус. Запомнил её ощущения, а теперь быстро переключил свой новообретенный магический орган в состояние «Включено».
— Круцио!
Новый Круциатус обрушился на Пандору, и он был уровня Тома Реддла во время его последнего Самайна. Просто прекрасно.
А в это время я боролся с жжением в каналах и выключал своё приобретение. Ритуал ещё не завершён, сколько-нибудь длительное использование моего нового магического органа сожжет меня с вероятностью 100%. А чтобы завершить ритуал, мне нужен Катализатор, который сгорит вместо меня. Место, что уравновесит многочисленные мучительные смерти магглов мучениями и смертями магов — Азкабан. Завершение ритуала будет сопровождаться чудовищным управляемым мной высвобождением магической энергии. И в эти двадцать секунд я смогу легко заткнуть десять Мерлинов и должен победить всех, включая Альбуса с Бузинной Палочкой. Смогу ли? Легко! Выброс энергии будет невообразим. Я смогу легко вложить в одно своё заклинание весь свой резерв и через миг колдовать следующее, опять вложив в него весь свой резерв. А уж атаку на Азкабан мои враги не проворонят!
— Всё прошло удачно. Прибираем за собой и уходим, — приказал я. И Пандору взять, а то ещё убьют.
Вскоре я уже был в Англии и проверял свою энергосистему. Вроде всё прошло хорошо. Хотя нет — хорошо в моём понимании это когда сражаться вообще не надо, а так… Выходить против Альбуса боязно. Но что если мои ловушки не наносят никакого ущерба ему? Если война на истощение не работает, нужен блицкриг… Надеюсь, это не пепел Геллерта на меня так влияет.
Но у ритуала была ещё одна сторона. Сосредоточившись на светлых воспоминаниях, я призвал Патронуса. Он явился и не изменился. А теперь попробуем довольно простое «Копьё Света». Палочка заскользила по воздуху, выделывая фигуры. Вслух я произнес заклинание. Всё было выполнено безупречно, как всегда, но заклинание не вышло. Я пробовал снова и снова, пробовал колдовать кровью — без толку. Нет, изменения были: раньше я не чувствовал ничего. Теперь же попытка колдовать Светлую Магию ощущалась, словно попытка преодоления чудовищного запора в туалете. Казалось, ещё чуть-чуть и лопнут глаза от напряжения. «Кровь любящих тебя» не помогла в освоении Магии Света. Что делать?
Вызывать Беллатрису и Крауча и подвергнуть их Круциатусу за то, что они меня мало любят? "Неси больше любви, Барти! Я повелеваю тебе!" Глупо как-то… Больше любви? Завести гарем? Вряд ли всё так просто, любовь это не секс… Ладно, есть ещё один способ: у меня теперь есть дочь. Если она меня полюбит, то у меня будет любовь женщины, любовь соратника и любовь дочери. И тогда, быть может, я как-то заставлю работать Светлую Магию! Ведь не хотел с детьми связываться, думал её будет воспитывать Беллатриса, а я буду дарить малышке вагонами игрушки и деньги. Придётся становиться идеальным отцом… Но это чуть позже, всё равно Дельфи гостит у Малфоев.
Я собрал Лестрейнджей и посвящал их в свой план штурма Азкабана. Не просто штурма — пришёл-сделал что хотел - ушёл до того как к противнику пришла подмога. Нет, захват Азкабана, перенос оттуда всех заключённых, а затем генеральное сражение с Министерскими и Орденом Феникса, пока я и Альбус заняты. На меня опять смотрели несколько подозрительно.
Затем настал черёд Дианы Крауч.
В своё время я удивился, что мне удалось её вылечить. Но если удалось — это только плюс. Было не очень понятно, что с ней делать. Убить? Зачем? Она мне строго говоря не враг. Отпустить? Смешно. Зря я что ли её лечил? Да и куда она пойдёт? Мать и жена Пожирателей Смерти!
Напрашивалась идея всю жизнь держать её под Империусом, но я нашёл другой выход. Заодно потренировался в ментальной магии, зельях и порадовал Барти-Младшего.
Нимфадора Тонкс обрела новую личность и счастлива в Южной Америке. Я решил сделать нечто подобное с Дианой. Она, правда, намного старше и кое-что знает об окклюменции, но до моего уровня ей очень далеко.
Для начала я выборочно стёр ей память. Потом долго и аккуратно работал с её разумом, меняя цепочки ассоциаций и в некоторых местах снижая критичность мышления. Любовь к сыну я оставил, любовь к мужу убрал, постаравшись заменить привязанностью и любовью к Эдварду Лестрейнджу. Она теперь свято уверена, что они с ним давно любовники, мечтающие пожениться. А что — для меня хорошая тренировка, все рады – Барти, Диана, Эдвард. Есть, конечно, и минусы — у неё пострадал ряд навыков, связанных с мужем. А поскольку они учились вместе в Хогвартсе, маг из неё теперь никакой. Нет, с силой всё в порядке. Волшебница из неё сейчас никакая, потому что она забыла почти всю Хогвартскую программу.
Ходить, говорить, колдовать, деньги считать она умеет. Да ладно, будем считать просто амнезия. Если чего не хватает — научится, семь лет для мага не срок.
Возможно этого было бы достаточно — если Диану и можно привести в прежний вид, то это работа на несколько месяцев менталиста моего уровня. Но я решил перестраховаться. Модифицированный «Яд любви» решил все проблемы.
Ещё в средневековье одному из чистокровных магов пришла в голову идея: если брак по расчету, почему бы не получать от этого удовольствие? И он сотворил шедевр — «Яд любви». Приворотным зельем в магическом мире никого не удивишь, но его творение превзошло всё. Оно не вызывало желание или возбуждение. И любовь оно не вызывало. Оно вызывало что-то вроде желания быть рядом и желания заботиться. В отличии от приворотного, это зелье надо пить ежедневно три месяца, добавляя в зелье частички того, кого хочешь «полюбить», и это даёт пожизненный эффект для выпившего. Испытания зелья в средние века прошли успешно: новобрачные не отходили друг от друга ни на шаг, не занимались не связанными с друг другом делами, ели только вместе. Закончилось это предсказуемо: сейчас бы их отправили в психушку. А тогда они потеряли связь с реальностью и их убили заговорщики через полгода.
То есть основная проблема этого зелья — оно слишком сильное. Мне пришлось повозиться, чтобы придумать как его ослабить. В сочетании с её изменённым сознанием это должно дать то, что ни для кого не будет внешне отличимо от любви. И она сама при этом будет счастлива. И её сын. И Эдвард. Сейчас я это проверю.
Картина напоминала пробуждение Белоснежки из сказки. На кровати лежала Диана Крауч. Рядом стояли Барти-Младший и Эдвард Лестрейндж. Женщина, которой дали антидот к напитку Живой Смерти, начала приходить в себя.
Я стоял под невидимостью и наблюдал происходящую картину, достойную Санта-Барбары. И проводил проверку Дианы при помощи окклюменции.
Что же ей сказали? Что она была смертельно больна, но её вылечили. Но часть воспоминаний потеряна. Что её ненавидимый муж мёртв.
Я смотрел, проверял её ментально. Всему верит, со всем согласна. Рада. А что её будущий муж и сын Пожиратели Смерти — мелочь. Ведь главное — любовь! Прав Альбус про силу любви, а Том Реддл просто не умел ей пользоваться. Счастливая Диана пошла к домовикам, объяснять какое ей нужно свадебное платье. И была она почти нормальной — лёгкая одержимость Эдвардом и в меньшей степени сыном не бросалась в глаза. Такое и в жизни бывает у гиперзаботливых мамаш и молодожёнов, ничего патологичного, просто немного слишком. Испытания прошли успешно.
Жаль всем мозги не промоешь… Ладно, всем и не надо. Кого-то убьём, кого-то купим, кого-то запугаем, кого-то убедим, кто-то эмигрирует. Но про ментальную Магию забывать не надо.
Конечно, окклюменция затрудняет процесс. Но сколько сильных окклюментов? Тем более всегда можно наложить на цель Империус, велеть ей снять окклюменцию, а потом уже править разум. Одновременно сильный окклюмент и способен противостоять Империусу? Сколько вас таких, один процент? И сколько из них не со мной?
После этого я с Беллой уже был в одной из лабораторий, хотя кто-то назвал бы это душегубкой. Сначала Беллатриса напоила одного из пленных смертельным ядом, а когда тот умер — сожгла его тело. Я отправил её назад.
— Повелитель… — начала, запинаясь, Беллатриса. — А можно мне забрать Дельфи домой?
Больше бы она меня удивила, только если бы сказала, что мне изменяет.
— Да. А в чём дело? — уточнил я.
Беллатриса, пряча глаза, ответила:
— Я волнуюсь… из-за инцидента.
Я судорожно пытался вспомнить, что могло послужить причиной. Сказка «Зайчиха-шутиха» на змеином? Забор крови? Вспомнил! Дельфи обкакала меня, когда Беллатриса дала мне её подержать! Я тогда был без защиты и в человеческом теле!
— Из неё вырастет Величайший Маг! Она обкакала Волан-де-Морта на пятом дне жизни и ей ничего за это не будет! Альбусу Дамблдору такое и не снилось!
Белла хлопала глазами, как Лили во время наших первых встреч. Не лишнего сказал?
Я вошёл в сознание Беллатрисы. Мыслей «кто ты и куда дел Лорда» не было. Это хорошо.
— Вам не стоит меня бояться, — сказал я. — Пусть меня боятся все остальные.
Договорить мне не дали, а чуть не раздавили в объятиях. Я был не против продолжения, но Белла отправилась за Дельфи. А меня ждала работа.
Достав Воскрешающий Камень, я принялся за дело. Имея пепел убитого не мной мага, я найду способ достучаться до него. Геллерт у меня в единственном экземпляре, буду тренироваться на этих. А Воскрешающий Камень… Мы с ним в одном котле варились, как-нибудь договоримся!
Лорд Волан-де-Морт принялся за работу.
POV Альбуса Дамблдора.
Совещание в кабинете Министра Магии длилось уже два часа. Присутствовали только трое: директор Хогвартса, Министр Магии, и глава отдела Тайн.
Сначала разговор шёл плохо — его обвинили в том, что он исчез в самый неподходящий момент. И утаивает критически важную информацию. Но Альбус сумел отвертеться.
Но разговор уже был не об этом.
Элион, с каким-то мальчишеским удивлением, оглашал результаты по Нурменгарду:
— Таким образом, наиболее вероятно, что Нурменгард был уничтожен в результате атомного взрыва мощностью примерно 3,7 мегатонны в тротиловом эквиваленте.
Министр Магии поморщился. Альбус не знал его мыслей, но чувствовал примерно то же самое: в любой миг Волан-де-Морт может взорвать город. А потом ещё и ещё…
— Кто ещё в курсе? — уточнил Скримджер.
— Утверждать не берусь, — начал Элион, — но благодаря своевременному вмешательству Альбуса Дамблдора, вероятно, никто. Профессор Дамблдор сумел скрыть и подправить улики.
Альбус задумался. Он всегда считал, что честность лучшая политика, но сейчас… Нет, не каждый ученик Хогвартса может сделать достаточно урана. Хотя, взрыв возможен, начиная с 50 кг, это любой осилит, единственное, взрыв будет довольно слабый…
Скримджер устало заговорил:
— Маги знают о ядерном оружии. В случае ядерной войны у нас есть отличные шансы выжить — маленькое, распределенное население, не зависящее от техники, живущее по принципу всё своё ношу с собой. А магглы прагматики — вряд ли они будут использовать ядерное оружие против какого-нибудь острова в Тихом Океане, вроде Науру. А потом… Воевать станет некому. Но теперь… Получается взрывы будут продолжаться, пока есть хоть один маг…
— Отдел Тайн уже запускает программу по засекречиванию. Более того, ведётся работа по наложению модифицированного заклятия табу на трансфигурацию ряда радиоактивных элементов, включая уран и плутоний… — Элион докладывал, но его прервал Министр.
— А что если Сам-Знаешь-Кто просто выкрадет у магглов несколько зарядов? Маленький отряд он победит, а большой уничтожит ядерный взрыв.
В помещении повисла неловкая тишина.
— У меня есть предложение, — начал говорить Альбус. - Нужно навязать Волан-де-Морту генеральное сражение и победить его, пока он не допустил утечки информации.
— А взрыв? — хором спросили его.
— Я сделаю так, что ядерного взрыва не будет, — ответил Альбус Дамблдор, положив на стол бледно-розовую мраморную пирамидку размером с квоффл.
— И как же это? — спросил Элион с огромным скепсисом.
— Магглы осуществляют распад тяжёлых ядер используя свободные нейтроны. Я сделаю так, что в некоторой области они будут временно бесполезны и Волан-де-Морту не удастся запустить распад атомного ядра. Тогда его самое мощное оружие окажется бесполезным, и мы сможем его победить. Вот этот артефакт делает невозможным цепную реакцию на двадцати кубических километрах. И я могу сделать ещё таких артефактов.
— А если вас не будет на месте? — уточнил Скримджер.
Альбус благодарил судьбу за то, что у него есть два Дара Смерти: Бузинная Палочка и Мантия Невидимка. Он ответил:
— Я выдам Вам несколько артефактов. Они сработают и без меня. Только они одноразовые — час двадцать на один артефакт. Отдел Тайн может взять себе вот этот артефакт для проверки его работоспособности.
— Постойте! — вскрикнул Элион, словно выйдя из ступора. — Профессор Дамблдор, вы – великий волшебник. Но вы просто не представляете о чём вы говорите! – уточнил Элион. — Ваши компетенции безгранично далеки от маггловской ядерной физики. Мне же по должности положено знать, что…
Альбус устало вздохнул. Про себя. Он прекрасно представляет себе ядерную физику — Фламель с четырнадцатого века творит с атомами что хочет.
— Я справлюсь. Завтра увидите ещё один работающий прототип. Хотите проверьте его. Только лучше не на маггловской атомной электростанции.
Министр Магии впал в прострацию. Ему только что сказали, что если надо — Дамблдор сделает ядерное оружие бесполезным. Либо это бред сошедшего с ума старика, либо… Хочу назад, в аврорат. Патрулировать улицы, штрафовать лихачей на метлах… Где мои девятнадцать лет?
На фоне выбитого из колеи Скримджера Элион выглядел почти не удивившимся. Он ещё со школы называл Альбуса «аномалия».
— Уважаемый глава Визенгамота… Я верю в Ваши силы. Допустим, вы как-то сумеете решить проблему распада тяжёлых ядер. Но у магглов есть термоядерная бомба! Там энергия получается не за счет распада тяжёлых ядер, а за счет синтеза лёгких! И ваш метод не сработает!
Альбус не мог видеть лица своего школьного знакомого, но был готов поклясться – тот улыбается под маской.
Но Альбус был уверен в себе. Как бы попроще им объяснить?
— Магглам для запуска термоядерной реакции нужно нагреть атомы водорода до температуры нескольких миллионов градусов, чтобы скорость атомов возросла и силы притяжения атомов оказались больше, чем силы отталкивания. Они знают только один способ этого добиться — термальный атомный детонатор. То есть сначала происходит взрыв за счет деления тяжёлых ядер, он нагревает водород и идёт реакция синтеза из лёгких ядер. Я сделаю бесполезным детонатор — синтеза не будет. А Волан-де-Морт не сможет в боевых условиях собрать с нуля термоядерный реактор холодного синтеза.
Элион заткнулся. Министр Магии молчал.
Дальнейший разговор не имел смысла. Попрощавшись, он отправился в Хогвартс.
Альбус думал. Всё очень плохо. Раньше у них было перед врагом позиционное преимущество. Но теперь время тянуть бессмысленно — во-первых, он смертельно ранен, во-вторых, у Волан-де-Морта есть оружие, которым тот может вскрыть Хогвартс и Министерство. Да, у него есть средство сделать невозможным цепную реакцию. Но всю поверхность планеты он не прикроет! И от радиоактивных осадков и ядерной зимы никого не спасёт! А то, что от ядерной войны в магическом мире удерживает только благоразумие Тёмного Лорда — оксюморон. У Волан-де-Морта остатки разума могут лопнуть в любой момент, если они у него есть…
Альбус с тоской задумался о планах на победу. С учетом колоссальных потерь в регулярных частях — победа вряд ли возможна. Направить на Пожирателей Смерти народное ополчение? Всех, кто хоть как-то умел сражаться, уже давно убили. Так себе идея.
Альбус надеялся, что уничтожение Нурменгарда откроет магам из других стран глаза. Не открыло. Гора нот протеста и выражений солидарности, а толку — чуть. Нет, есть несколько отрядов добровольцев, русские послали немного магов, американцы — денег, но это капля в море!
Он так надеялся на международный миротворческий контингент! То, что происходит здесь — проблема не Англии, а всего цивилизованного мира! Но даже после Грин-де-Вальда никто не будет допускать гарантированной смерти своих граждан для вероятного спасения чужих граждан, пока совсем не прижмёт. А тогда уже будет поздно.
Итак, что у нас в активе для генерального сражения? Остатки сил Министерства и Ордена Феникса. И ещё неравнодушные граждане с околонулевыми боевыми качествами. Нет, он в них верил. Если бы магические силы этих людей были сопоставимы с душевными — Волан-де-Морт бы уже давно упал замертво. Ситуацию немного спасала его армия големов, но этого всё равно мало.
У Волан-де-Морта есть не только волшебники, но и оборотни! Тысячи оборотней, благо лишь немногие из них умеют колдовать! А ещё великаны, дементоры, мертвецы, големы, Тёмные Создания: баньши, энки, смертокруты и прочее…
Как бы он этого не хотел, он видит только одно решение: придётся обратиться к частным военным компаниям, то есть к наемникам. Распечатать несколько подарков от Фламеля и нанять.
На какое число можно рассчитывать? Европа и северная Африка — около пятисот наёмников, да и не все согласятся за деньги выйти против Лорда. Мало… Маги из дальних стран? Придётся привлечь и их, а их упавшую эффективность компенсировать зельями и артефактами его авторства.
Альбус Дамблдор думал. Нужно использовать одну армию преступников, чтобы победить другую. И незаметно, втайне протащить в Англию в нужный момент больше тысячи магов. Магов с криминальной и полукриминальной историей, с методами решения проблем, за которых светит тюремный срок. И закрыть глаза на их арсенал… Надо будет не жалеть золота и правильно оформлять договор — эти маги не пойдут воевать, если окажется, что Пожиратели сильнее «объединённой армии министерства». Кроме того, если они хорошие наёмники, не факт, что они хорошие воины. И надо будет хотя бы минимально притереть разношерстные отряды между собой. В этом ему поможет один знакомый из Канады. А насчет битвы… Накамура ему должен, второй по силе маг в Японии пригодится в бою с Пожирателями Смерти.
А ведь ещё нужны люди, чтобы обеспечить безопасность Хогвартса в его отсутствие… Ладно, большие деньги и тут могут помочь. Надо нанять ещё ловцов василисков из Индии.
Но рассчитывать только на деньги глупо. Надо наварить побольше зелий. Особенно зелья удачи… Хотя зачем варить? Он купит, всё купит. Зелья, артефакты… А если потребуется что-то уникальное — сделает с помощью Мантии Невидимки и Бузинной Палочки.
Правда остаётся вопрос, куда потом девать армию наёмников. И объяснять, откуда у него столько золота… Но это дело десятое.
А если Волан-де-Морт не примет бой? Будет вечно бегать? Тайная операция? При использовании помимо гражданских более чем тысячи магов-наёмников из разных стран? Такое количество магов поле боя помнило только во времена нескольких сражений эпохи Грин-де-Вальда!
Есть простое решение. Альбус Дамблдор ещё раз пойдёт за крестражем. В Пещеру, где должно быть озеро. И на обратной дороге специально заденет сигнальные чары Волан-де-Морта. Тот узнает, что Альбус охотится за крестражами.
Какова будет его реакция? Либо проверить крестражи, либо перепрятать. У него будет шанс обнаружить Волан-де-Морта и начать бой там, где спрятан крестраж — тот будет защищать свою бесценную душу до последнего.
Осталась самая малость.
Альбус Дамблдор переместился к Пещере. Вот он уже стоит у прохода из маленькой пещеры дальше.
Он достал из кармана улучшенное зелье из отдела Тайн — смесь крови дракона, зелья удачи и ещё нескольких ингредиентов. Он закапал себе его в глаза, а после чего достал шар для предсказаний и стал смотреть в него. В поисках вероятного будущего на несколько секунд вперёд.
Волан-де-Морт считал, что единственный путь дальше — перебор вариантов. Тот ошибся. Перебор вариантов может быть не только в реальности. Альбус Дамблдор смотрел, что было бы если бы он убивал людей, чтобы пройти дальше. Этот ритуал не подходит, попробуем следующий…
Минут через десять Альбус Дамблдор вернулся в реальный мир. Какая же это мерзость! Как Волан-де-Морт это делает? Ему смотреть противно, а ведь Волан-де-Морт не просто смотрит, тот делает и ощущает!
Но вход дальше сам себя не откроет. Надо смотреть дальше. Жаль таким образом не войти в Тайную Комнату Салазара — там немного иная конструкция чар, он не может направленно видеть.
Пока другие Альбусы незаметно договаривались с наёмниками, или собирали артефакты, в том числе и предотвращающие ядерный взрыв, один из Альбусов искал путь дальше. И с ужасом думал, что он будет делать, когда найдёт тот единственный ритуал, что открывает проход дальше.
Он что-нибудь придумает. У него это всегда получалось.
Примечания автора
Уже чую критику: марти сью, система магии, предотвращение ядерного взрыва…
Народ, вспомните канон.Первый курс. Экзамен. Заклинания. Пляшущий ананас! Как? Толчки теликинезом? Это же торсионное поле! У нас каждый второй вечный двигатель на этом основан.
Я ошибся? ошибся если бы объяснил это управлением Броуновским движением молекул, а тут — минимум силы!
Превращение мыши в табакерку! С точки биологии и физики - абзац. А уж полукрыса-полутабакерка, способная двигаться… Или подушка для иголок из ежа, что сворачивается…
Магия сама по себе имба. Пятикурсник с репаро заменит весь автосервис. «У моей феррари разбили бампер! Он стоит 4 тысяч баксов!» - "Репаро!»
В каноне на первом уроке трансфигурации Минерва сделала из стола свинью. Наверное, так должны уметь все к 7 курсу. Вес свиньи — 250-320кг. У неё клетки, состоящие из разных атомов. Значит, трансфигурация 300 кг железа вещь не запредельная. А уж радиоактивные изотопы: критическая масса чистого металлического плутония-239 сферической формы 11 кг (диаметр такой сферы 10 см), урана-235 — 50 кг (диаметр сферы 17 см). Насчет антиматерии не знаю. Может маг может делать только те частицы, что в нём есть.Хоть один атом урана в нём статистически есть, а вот насчет антипротонов сомневаюсь.
А есть ещё заклятие исчезновения. http://ru.harrypotter.wikia.com/wiki/Заклятие_исчезновения
Что если применить его к ядерным отходам? Короче, люди Х нервно курят в сторонке…
Если кто хочет обсудить границы магии — рад буду видеть в комментах.
