Не игра

Нела не хочет оборачиваться, но упрямиться бесполезно. Колонну за ее спиной медленно покрывает белый лед. В стиснутых кулаках бьется птицей зачаток бури. Она разворачивается резко, на пятках, взрыхляя осыпавший ноги снег — вьюга в Винтерхолде не прекращается ни на миг — и заносит руку над головой, готовясь ударить. Стражница (как ее? Фаральда?) коротким и четким жестом рассекает огромный морозный шип на тысячи аккуратных, будто частички мозаики, кусков. Они тают, исчезая в сугробе брызгами слез. Буран треплет Нелу по растрепанным волосам — с них опять сбился капюшон, но ей снова почти-не-холодно — и вливает в нее новую каплю сил. Прижатая было к груди рука бросается в бой рвано, хлестко, сливаясь с мельтешащей метелью, и с пальцев срываются острые ледяные стрелы. Они врезаются в дрожащую синюю стену, которую эльфийка-маг провела перед собой лишь движением ладони. Чистокровная. Высшая. Волшебная. Нела набрасывается на нее с яростью снежного шторма, лед на колоннах мгновенно взлетает по мрамору до самых верхушек. Не только Море Призраков хочет обрушить волшебный мост. За спиной потрепанный городок, в котором испуганные северяне будут смотреть ей в затылок угрюмо и зло, впереди — настоящие наследники альдмери. Она рада бы отвернуться, смотреть лишь в гремящее небо и не оглядываться ни туда, ни туда. Но не может. И борется, борется, борется, обволакивая себя замерзшими чарами, грудью врезаясь в бастионы искусности и искусства, изящества, которого ей никогда не достичь. Выдавливая разъяренным шипением в горле каждую каплю из переполненного резерва. Растаявший снег течет по шее за шиворот, приглушая раскаленный под кожей жар. Мокрые светлые волосы седеют от белого небесного серебра; хвост вот-вот растреплется на бешеном ветру, обвязавшая их ленточка держится только на честном слове. Ленточку Нела терять не хочет, и потому борется только яростнее, надеясь пройти растреклятый тест. Тучи вверху темнеют все быстрее, до ночи рукой подать: кажется, пальцы вот-вот вырвут из облаков клок мглы. Пот градом катится по лицу; полукровка дышит тяжело и гневно, впившись в Фаральду взглядом сверкающих желтых глаз. Та — сама лишь невозмутимость, дитя Магнуса, в чьих ладонях огонь цветет ярким сиянием. Обжигающе-больно хватает за запястья лед, ползет по коже до локтей. Во имя Исмира, да сколько же можно?! От холода — боль. От магии — боль. Почему в ней сплавлено лишь худшее из двух рас?! Нела кричит, захлебываясь своим воплем, и голос будто будит рассыпанную в теле последнюю мощь отчаяния. Щит стражницы знаний альдмери насыщается силой за самое мгновение до удара, и шип белого-белого льда не крошится, но валится ей под ноги. Внезапно Фаральда останавливается, удивленно хмыкает и потирает ладони, прежде чем спрятать их в рукава. Она-то ведь настоящий альтмер, она-то замерзла. — Молодец, — говорит она, и среди бурана где-то в Коллегии вспыхивает столб магии из колодца. — Ты сдала экзамен, пошли внутрь. Нела переводит дыхание, сглатывая колючего ежа в горле, и слегка оглядывается через плечо. В вечернем мраке Винтерхолд спит, а горы скрыты мельтешащей пеленой вьюги, но где-то там в маленькой хижине мать сейчас стоит на коленях, молча глядя на белый от лунного света амулет Мары. Там она надеется — а здесь у нее уже все получилось. Наверное, теперь уже можно идти вперед, оставив боль и вину во вьюге. Наконец-то.