HP. Драбблы

У остова сторожки Хагрида земля была жирная, темная, теплая — уже прогретая не столько неверным майским шотландским солнцем, сколько магией, что текла сейчас повсюду над Хогвартсом, вытекала из каждой его двери, окна. Замок словно кровоточил магией, умирал, отдавая свою суть, свою кровь, чтобы у волшебников были силы, чтобы они могли не сражаться, нет, сражение отгремело, чтобы они могли просто стоять на ногах. Именно этими ногами — привычно-босыми — сейчас зарывалась в черную жирную землю Луна Лавгуд, шевелила пальцами, погружаясь в осторожно откликающуюся ей стихию, единясь с ней, проникая в саму ее суть. — Ты видишь? — спрашивает Гермиона, почти через силу заставляющая себя стоять не сутулясь и опирающаяся на плечо Рона — тоже пошатывающегося, но почти судорожно сжимающего в пальцах палочку, готовясь отразить любой удар, если кто-то из Пожирателей еще выжил, если кто-то из них готов нанести удар, если… — Всё хорошо, — слепо улыбается Луна — глаза ее открыты, но видит она явно не потрепанных друзей, а что-то, что показывает ей согретая магией, обожженная, обиженная и желающая поделиться своей обидой земля. — Враги ушли. Никого живого… А мертвецы… В Лесу есть пара мертвецов. Чужих. Не наших. Она отдаст их. Хогвартс нужно спрашивать отдельно — он не отвечает земле, он слишком устал… он… — Голос Луны дрожит, а взгляду возвращается ясность. — Он умирает!.. И она срывается с места, летит вперед — вверх, по тропинке. Ноги ее по щиколотку в земле, но разве это важно, когда приют многих сейчас отдавал последнее, чтобы защитить учеников, чтобы стать той опорой, которой не хватало погрязшим в войне детям? Луна летит мимо замирающих при ее приближении учеников и преподавателей, подтянувшихся — где вы были вчера?! — министерских чиновников, горстки авроров и родителей, спохватившихся, что их детям может грозить что-то в высоких стенах Хогвартса. — Не умирай, — просит Луна, поскальзываясь на каменных ступенях и больно ударяясь коленями при падении. Она опирается отбитыми ладонями на пол и просит: — Хватит. Хватит. Ты отдал достаточно. Мы справимся. Мы выстоим. Нам просто нужно отдохнуть. Никто из нас не умрет больше. И ты не должен умирать. Она так наивно-честно хочет, чтобы Хогвартс продолжал жить, чтобы и дальше служил защитой, снова напитавшись сил, оправившись от того, что сотворили с ним, что он невольно откликается. — Перестаньте колдовать, — шепчет Луна, закрывая глаза, но ее не слышат. Они всё берут и берут. Они все берут и берут. Они высасывают, выжимают, выдаивают магию из Хогвартса… — Хватит, — шепчет Луна и почему-то плачет. Она не утирает слезы, и те капают на теплый — ставший теплым для нее — камень, на котором она всё еще сидит. — Не убивайте его. Но ее не слышат, а замок просто не может прекратить напитывать тех, кто так жаждет силы. Наверное, это его судьба — отдать всё, что он мог, чтобы жили те, кому он должен был служить. Но отчего так больно? Оттого, что на ее глазах снова кто-то умирает?.. — Воландеморт разбросал ловушки, реагирующие на магию! — кричит рядом Гарри. Луна смотрит на него, а он присаживается рядом, сует в руки платок и подмигивает, а после идет к аврорам, громко говоря о коварстве Пожирателей. И ему верят. И перестают колдовать. Луна чувствует, как магия медленно возвращается в стены замка. Хогвартс не умрет, и от этого становится тепло. Хоть кто-то сегодня не умрет. Магия ласково касается ее щеки, и Луна улыбается и вытирает слезы. Хватит на сегодня смертей. Живым нужно слишком много сделать, слишком много восстановить, слишком многое вернуть в нужную колею… выбоина на каменной ступени оплавлена и закопчена. Луна скоблит ногтем копоть и предлагает: — Давай найдем всех мертвецов и отдадим их земле?.. Хогвартс согласен. Хогвартс подсказывает, где искать, и Луна следует за его магией, его кровью, что ведет ее, зная, что скоро он снова заснет, чтобы копить силы для тех, кому они понадобятся… когда-нибудь. Она бы хотела, чтоб этого никогда не понадобилось. Очень хотела бы. Но смерть всегда возвращается, и иногда она возвращается с войной. А сейчас нужно искать и хоронить мертвых — еще одна участь живых, пожалуй, самая горестная из них. Но они справятся и с этим. И будут жить. И нести в себе силу, знание и память, что однажды, может быть, спасут кого-то еще. Может быть.