Нашатырь

      Когда Зоя проснулась, солнце стояло уже достаточно высоко. Нашатырь дал ей выспаться перед долгой дорогой, а сам с утра пораньше сгонял за провизией — вчера ни сам Охотник, ни его спутница так и не успели поесть. Да и как-то не шли на ум мысли о пище…       В этот раз он расстарался, закатив настоящий прощальный пир: добыл и фруктов, и всякой пернатой дичи — может, пытался наверстать упущенное за последние полуголодные дни, либо просто хотел напоследок как следует покормить глупую человеческую самку, которая сама-то о себе позаботиться вообще не в состоянии. Не исключено, что он также пытался оставить о себе максимально положительное впечатление, перед тем как они расстанутся.       Прежде Зое никогда бы не показалось, что его заботит, насколько хорошо или плохо она думает о нем, но, похоже, Нашатырю было не так уж все равно. Ему нравилось одобрение, каким бы способом оно ни выражалось, хотя, конечно, он всеми силами пытался не подавать вида. Да только без толку. Зоя, способная с девяностопроцентной достоверностью определить эмоциональный настрой даже по совершенно бесстрастной крокодильей или змеиной морде, быстро его раскусила. Это лишь с виду Нашатырь выглядел хладнокровным и толстокожим, глубоко же внутри пряталась сущность, ведавшая и нежность, и сострадание; подверженная таким же сомнениям и страхам, какие, порой, теснятся в душе любого разумного создания. Сущность самолюбивая и обидчивая, но вместе с тем весьма отходчивая, приученная идти на уступки и нести ответственность. Вот что на самом деле представлял из себя Нашатырь. И таким его вряд ли знал еще хоть кто-то, ибо все его положительные и слабые стороны обычно были заключены в столь непрошибаемую броню, что любые попытки окружающих вывести его на чистую воду, если когда-то и предпринимались, то наверняка отскакивали как горох о стенку. Сколько раз сама Зоя, приближаясь к разгадке его личности, натыкалась на непроницаемую преграду, сколько раз он пугал ее и отталкивал, замыкаясь в себе и потом подолгу прячась, уходя от контакта… И, лишь сейчас, перед самым моментом расставания, решился выглянуть ненадолго из своей жесткой шипованной скорлупы. А уже завтра затворится ею вновь. Потому что Охотник не может позволить себе ни одной, даже самой маленькой слабости. Потому что иного пути у него нет. Потому что восемь из десяти будут безжалостно вычеркнуты, и он не должен войти в их число.       Зоя окончила трапезу и затушила костер, плеснув в него остававшийся запас воды. Нашатырь, скромно довольствовавшийся всего двумя птичьими тушками, сидел неподалеку, точно огромная лягуха и терпеливо ждал. Он уже успел надеть маску, больше не дав Зое возможности видеть свое лицо и читать его выражение. Жаль, она хотела бы лучше запомнить его…       Поднявшись на платформу, исследовательница начала укладывать рюкзак, периодически поглядывая вниз. Нашатырь поднялся на ноги и теперь стоял, не двигаясь, как солдат на посту. Казалось, он больше обычного сутулится, будто на его плечи давит какая-то неподъемная тяжесть. Его голова была опущена, и грива свисала взъерошенными космами по бокам от безликой металлической поверхности. Похоже, взгляд его был прикован к тонкой струйке дыма, затейливо поднимающейся от остывающего кострища.       От этого зрелища Зое вдруг стало нестерпимо жаль его. И, с чего бы, вроде… Ну, стоит себе Охотник, ждет, расслабился немного, на дымок поглядывает, поди, думает еще: «Вот, человечина, даже огонь залить у нее толку нет»… А восприятие Зои старательно дорисовывает ему какие-то душевные терзания, коих не может быть у него даже в помине. Да, уже вечером им двоим предстоит зажить по-прежнему, только разве это плохо? Нашатыря ведь вполне устраивала его жизнь, как и Зою устраивала ее. И скоро каждый из них вернется к тому, с чего начал. Так будет правильно.       Со вздохом женщина отвернулась, упаковала остаток вещей, еще раз проверила наличие документов — хоть с этим проблем не будет… Спальный мешок, отчетливо хранящий резкий запах Охотника она свернула и запихала в чехол. Палатку Ганса, после недолгих раздумий, Зоя решила оставить. Во-первых, она все-таки ей не принадлежала, во-вторых, была окончательно и бесповоротно испорчена. Да и Нашатырю брезент мог сгодиться…       Зоя внезапно смахнула навернувшуюся слезинку, представив, как во время очередной бури оставшийся в одиночестве Охотник прячется под заштопанный полог…       Тьфу ты! Нашла о чем думать. Нашатырь — здоровенная, сильнющая, кровожадная тварь. Он не ручной зверек и не ребенок, чтобы так беспокоиться о его дальнейшей судьбе. Он мог о себе позаботиться задолго до того, как они встретились, сможет и дальше. Такой, как он, не пропадет. И не стоит позволять каким-то минутным слабостям затмевать и без того не особенно ясный разум…       — Нашатырь! Я готова! — встряхнувшись и взяв себя в руки, окликнула Зоя. Охотник оторвался от созерцания кострища и вздернул закованную в металл голову. Раздалось оптимистичное пощелкивание.       Женщина, по наблюдаемому ранее примеру своего спутника, скинула вниз все вещи, после чего спустилась сама. К ее удивлению, Нашатырь подобрал рюкзак и тюк со спальником, изъявляя готовность помочь с транспортировкой всего этого добра.       — Мне сегодня можно путешествовать налегке? — улыбнулась женщина, указав на поклажу. Нашатырь фыркнул под маской и двумя пальцами забавно изобразил «очень быструю ходьбу». Ха, размечталась. Просто он знает, что она со своими пожитками тащится медленнее черепахи…       — Ну что… Идем? — делая шаг в сторону чащи, спросила Зоя. Охотник протяжно зарокотал и двинулся вперед.       Убежище на дряхлой колючей сейбе осталось уже далеко позади, когда Зоя все-таки не выдержала и оглянулась. Она знала, что запомнит это место навсегда…       Весь путь они так же, как накануне вечером, преодолели пешком. Двигались в среднем темпе. Нашатырь шагал уверенно, четко придерживаясь выбранного направления, а Зоя следовала за ним, как обычно, слегка отставая. Воцарилась совсем уже стандартная для дождливого сезона сырая погода. Природа будто бы обратилась к Зое: «Раз тебе больше не придется спать под открытым небом, я наконец расставлю все по своим местам», и открыла где-то наверху потайные вентили. Ливень набирал силу, захлестываясь в капюшон и пропитывая всю одежду. По шкуре и доспехам Нашатыря стекали потоки воды. Слипшуюся мокрую гриву он периодически слегка раздраженно откидывал на спину. От разогревшейся сетки шел еле заметный пар.       Путь занял в общей сложности около четырех часов. Из-за раскисшей под ногами почвы идти было тяжело, и Зоя часто просилась передохнуть. Всякий раз Охотник терпеливо ждал, пока она восстановит силы, поворачиваясь к ливню спиной и отгораживая от него спутницу. Потом они вновь отправлялись в дорогу. Лишь к вечеру капли дождя поредели, но и сам переход был почти завершен.       Нашатырь остановился в нескольких сотнях метров от лагеря, знаком показав, что дальше ему идти без скрытия и по земле нельзя. Но Зое оставалось лишь преодолеть последнее расстояние строго по прямой. Уже слышались отзвуки человеческой речи и каких-то работающих механизмов. Дальше она справится сама…       Забрав свои вещи, женщина сделала несколько шагов в указанном направлении и обернулась на Охотника. Нашатырь стоял и, казалось, смотрел выжидающе. Зоя слегка поколебавшись, вернулась к нему, подойдя вплотную и скинув ношу на землю. Наклонив голову, он молча уставился на женщину непроницаемым взглядом маски. Исследовательница подняла руку и слегка постучала по ее нижнему краю пальцами. Тогда Нашатырь начал послушно отсоединять трубки и крепления. Наконец, на женщину снова устремился его спокойный, внимательный взгляд. Золотые искры, подрагивающие зрачки. Легкий наклон головы к плечу: «Что случилось?»       Зою одолевали смешанные чувства. С одной стороны, она находилась в шаге от своего спасения, в шаге от цивилизации, безопасности, дома… С другой стороны, этот же шаг отделял ее от самого удивительного приключения в ее жизни. Она всегда чувствовала что-то подобное, возвращаясь из экспедиций: пока шастаешь по лесам да болотам — все мысли о комфорте и чистой одежде, но стоит после попасть на вокзал или в аэропорт, и тоска по дому вдруг сменяется тоской по оставленным тайным тропинкам. Так было всегда, но… Сейчас еще более тяжко. Уже, возможно, завтра или послезавтра она проснется в нормальной человеческой постели и съест нормальный человеческий завтрак. И все, что произошло за последний месяц, покажется не более, чем сном. Не останется никаких доказательств, кроме горсти пуль, искореженного мобильника с наверняка сдохшей картой памяти и пропитавшего всю одежду и волосы странного запаха. Пули стерильны, карта памяти вряд ли подлежит восстановлению, запах выветрится… И не останется ничего.       А ты, Нашатырь? О чем сейчас думает твоя большая несуразная башка? Грустно ли тебе? Или ты испытываешь облегчение оттого, что ненужная ответственность вот-вот будет снята с тебя? Или досадуешь, что приходится упускать достойную добычу? Как знать… На рисунки сейчас уже нет времени…       — Я, наверное, буду по тебе скучать, — призналась Зоя, поднимая руку и дотягиваясь до прижатых мандибул. — Ты так много не успел мне рассказать…       Нашатырь только шумно, с утробным звуком, выдохнул в ее сторону — то ли вздохнул, то ли тоже сказал что-то по-своему.       Конечно, Зоя будет его помнить. Будет думать, как он живет, где охотится, добрался ли тоже до дома… И ничего из этого она, скорее всего, так никогда и не узнает.       А какой, интересно, она предстанет в его воспоминаниях? Ведь он тоже будет ее вспоминать, правда?..       Зоя не была уверена, как Охотник отреагирует, но ей все-таки захотелось обнять его на прощание.       — Спасибо, Нашатырь, — прошептала она, осторожно прижимаясь к вымокшей, перетянутой горячей сеткой крокодиловой шкуре. — Спасибо тебе за все… И доброй дороги тебе. И оставайся, пожалуйста, живым!       Он остался стоять спокойно, даже слегка развел в стороны руки, позволяя человеческой особи ненадолго обхватить себя чуть ниже груди. Сам не обнял — видимо, так у них не было принято. Но, похоже, все-таки расценил ее поведение правильно. Зоя оторвалась от него и снова посмотрела вверх, слегка улыбнувшись. Охотник шевельнул максиллами. Внезапно сильные лапищи подхватили ее и легко, точно котенка за подмышки, подняли на уровень мерцающих глаз. Он впервые не наклонился к ней сам, а попытался, хоть, может, и несколько неуклюже, сравнять ее рост со своим. Нашатырь приблизился к лицу спутницы и коснулся надбровными дугами ее лба, задержавшись в таком положении на несколько секунд. От этого неожиданного выражения крайней степени доверия и привязанности Зою на миг сковала настоящая оторопь. Охотник же, не обращая внимания на ее замешательство, аккуратно поставил женщину на землю и что-то тихо проворчал, а потом сделал шаг назад. Она поняла и ответила утвердительным поклоном. Пора было уходить.       Уже на самом краю прогалины Зоя в последний раз обернулась, но не увидела позади себя никого.