Да здравствует король

Цири специально не смотрела в сторону двери: знала, что будет. Наглая эльфка одарит ее ехидно-довольным взглядом, словно поддразнивая, а Аваллак’х опустит глаза в пол, делая вид, что ничего не случилось. Как трус, беглец, оставляющий ее здесь на растерзание… Впрочем, может ли Знающий поступить иначе? Перечить своему королю, высказывать ему что-то, уповать на богов или молить о пощаде смертных. К чему ей этот спектакль? Сейчас Ласточка боялась и без него. Когда старые петли скрипнули, и гости ушли, зловещая тишина нависла над ведьмачкой. Она пробиралась в самые дальние уголки ее тела, прокусывала плоть, доставая до кости молочно-белыми зубами. Король молча смотрел за тем, как грудь ее вздымается все чаще и чаще, как светло-зеленые глаза девушки наполняются страхом до самых краев, как девушка ищет выход хотя бы взглядом. Он скучал по этому ощущению – ощущению власти над ней. – Не сомневаюсь, – сказал он, едва ведьмачка успела открыть рот. – Ты найдешь этому самое невинное объяснение. – Ты гулял с ней? – спросила Цири, словно игнорируя его речи. Ее вопрос застал короля врасплох. Разве это не очевидно? Она находится при его дворе, принадлежит, служит своему правителю, и тот пользуется привилегией – гуляет с ней, разумеется. Но ведь совершенно невинно, о чем, впрочем, Зираэль он не расскажет. Эредин изогнул бровь, бросив на Ласточку пристальный взгляд. К чему это? Неужели пленница ревнует своего мучителя к другой птичке? Нет, то совершенно невозможно, пусть и желаемо. – Зираэль, отчитываться тебе о своих действиях я буду разве что в другой, менее удачной жизни, – заметил тот холодно, чувствуя, что ее наивность все же тешит его эго. – Просто спросила, – вздохнув, ответила Цири. Оценил ли он ее интерес? О, безусловно. Ведьмачка закусила губу, глядя на собственные ноги. Куда угодно, лишь бы не на него… Девушка тяжело вздохнула, понимая, что получить наказание сейчас, в ее состоянии – может дорого обойтись ей. Король и сам знал это, Цирилла видела, понимала по его недовольному взгляду. О, как бы он хотел устроить ей суровую выволочку, да только не может. Впрочем, радоваться ей все равно было нечему, Ласточка понимала, что в сознании жестокосердного короля Дикой Охоты понятие «слишком сурово» может иметь весьма расплывчатые контуры, и нечто ужасное тот может принять за обычное наказание. Девушка не позволяла страху отразиться в ее глазах, но поза лани, готовой в любую секунду отпрыгнуть от водоема, выдавала ее с головой. – Подойди ко мне, – холодно произнес король, протягивая вперед руку. Ей не хотелось. В фигуре, оставшейся рядом с дверью, девушка видела вскипающий гнев, видела угрозу, видела уязвленное самолюбие. Ведьмачка набрала воздуха в грудь. Нет, сейчас она не может его не послушать. На ватных ногах, все также, не поднимая взгляда, Цирилла шла вперед. К нему, через целую комнату, через целую вечность долгих тяжелых шагов, она приближалась к неминуемому наказанию, к каре, заслуженной виной одиночества. Когда расстояния между ними осталось с вытянутую руку эльфийского короля, девушка остановилась. Она закусила губу, чувствуя легкую боль, отрезвляющую мутное сознание. Здесь, так близко к нему, можно было слышать, как тяжело Эредин дышит, как под кожей бьется его холодное сердце, как гневно оно гоняет по телу кровь. Когда девушка раскрыла губы, снова желая оправдаться, мужчина неторопливо сделал шаг вперед. Неожиданный и резкий, заставивший ведьмачку испуганно дернуться от его движения. Она не успела податься назад, король поймал ее, проложив свою жадную руку на ее талию, удерживая пленницу на месте. Его горячее дыхание касалось уха, Эредин же медлил, наслаждаясь ее смятением. – Что он делал в нашей спальне. Зираэль? – Нашей? – неожиданно тонким голосом переспросила она. – В ней мы спим вдвоем, разве нет? – спросил он, поднимая руку. Пальцы короля мягко взяли прядь ее волос, Эредин убрал ее девушке за ухо, заставляя Цириллу нервно поежиться. Неужели, дело только в этом? Пленница вновь закусила губу, понимая, что любой ее ответ может вызвать гнев у эльфа. Да, сейчас он выглядел так, будто злиться не собирается, но Цири понимала, что король контролирует свое тело так, как она никогда не научится. Внутри него может разворачиваться гроза, буря, стихия может нести с собой смерть… А она и не заметит, пока не станет поздно. – Верно, – шепнула она слишком тихо, чтобы быть услышанной. – Так отвечай мне, Цири, – сказал тот с нажимом. Девушка вздрогнула, услышав его. Неужели король действительно желает объяснений? Собрав в кулак все оставшиеся в ней силы, Ласточка заставила себя взглянуть ему в глаза, встретиться со своим страхом. Зеленые радужки горели интересом, но не того плана. Нет, Эредину не было дела до ее оправданий, эльф лишь хотел, чтобы она пыталась найти объяснение, пока тот будет разбивать их в пух и прах, чтобы ведьмачка ощутила свою слабость перед ним, проявила покорность, как хорошая девочка. – Я соскучилась, – произнесла та просто, честно рассказывая, как это произошло. – И позвала его сюда, когда заметила в саду. – Значит, соскучилась, – опешил тот от ее открытости. – И позвала сюда? – Да. Больше все равно некуда. Ты же не разрешил мне самой выходить из спальни, и спуститься сама я не могла. – И ты решила устроить тут проходной двор, – произнес он со скрипом. – Ты не запрещал мне устраивать тут проходной двор, – буркнула девушка холодно. – И здесь было так скучно… – Скучно? – спросил мужчина, сжимая ладонь. На ее тонкой бледной шее. Мягко, не так, чтобы Зираэль не смогла дышать, но ощутимо, чтобы чувствовала его силу. Ее сердце забилось чаще, ее руки задрожали, словно чувствуя, что дальше может быть плохо. Король сжал пальцы сильнее, ожидая ответа, а Ласточка положила свою ладонь на его, мягко впивая ноготки в его кожу. Это он получил розоватый загар или она потеряла всю кровь, став столь белокожей? – Без тебя, – прохрипела Цирилла осторожно. – Хороший ответ, – произнес мужчина, наклоняясь к ее уху. – Только этого недостаточно для полного прощения. Его рука отпустила ее, чтобы мягко погладить девушку по бледной шее со следами чужих пальцев на ней. Ведьмачка коротко улыбнулась, нервно, желая поскорее с этим закончить. Король осторожно прижал ее к себе, носом зарываясь в макушку девушки, вдыхая сладковатый запах ее бесконечно мягких волос. Он и хотел бы забыть обо всем сейчас привычным ему способом, да только лекарь не велел ее трогать еще несколько дней: все равно организм слишком слаб, ничего не получится. Не получится то, ради чего все это затевалось, не удовлетворение благочестивого короля. – Скучала по мне? – спросил он, отведя взгляд. – Да, – ответила девушка, сама не понимая, врет сейчас или нет. – Да, я скучала. – Расскажи подробнее, Зираэль. По воодушевлению, охватившему короля в эту минуту, по тому, как зажглись его ярко-зеленые глаза, девушка поняла, что тот нашел себе развлечение. Мужчина обошел ее, осторожно, маняще-медленно опустился на кровать, походя при этом на хищника, вышедшего на позднюю ночную охоту. Он не отводил от нее взгляда. Жадного, тяжелого взгляда, проникающего под самую ее кожу, ядовитым ползучим плющом охватывающего ее саднящие ребра. – Я слушаю, – произнес он тише. – Сложно начать, Ласточка? Позволь мне помочь. Знаешь, как, например, скучал я? – Не знаю, – ответила девушка, убирая руки за спину. – Тогда подойди сюда, я расскажу первым. Напряжение между ними росло, и вскоре Цирилла осознала, что дышит им, живет. Воздуха в комнате не осталось, только страх, только предвкушение заполнили собой пространство, и иные чувства в почтении потеснились перед Его Величеством Ужасом. Ведьмачка осторожно шагнула вперед, заставляя себя отвернуться от своего короля. Мысли путались в ее светлой голове, мысли пугали ее, не давая покоя. Кажется, она все же скучала по этой хитрой улыбке победителя. – Нет, подойди не так, моя Ласточка, – мягко заметил он, увидев, что девушка делает шаг ему навстречу. – На четвереньках. – Ты хочешь, чтобы я ползала по полу? – спросила девушка, чувствуя, как стремительно краснеют ее щеки. – Да, – сдержанно ответил он. – Именно этого и хочу, Зираэль. Голос разума глубоко внутри ее вскружившейся от негодования головы вновь шевельнулся, он предупредил: лучше сделать так, как Эредин тебя «просит». И Цири подчинилась, чувствуя, что от этого сейчас может зависеть если и не жизнь, то ее здоровье. Девушка медленно, нехотя, но все же опустилась на пол. Ее бледные колени коснулись холодного мрамора, губы дрогнули под напором внезапно очнувшихся чувств. Унижение… Вытерпеть его куда сложнее, чем долю самой острой физической боли. Она подползла. Медленно, всего на несколько коротких шажков, если бы в это время стояла на ногах. Король не отрывал взгляда. Эльф смотрел за тем, как девушка желает отвернуться, исчезнуть, хочет выпрыгнуть в окно, а все же ползет к нему, выполняет приказ с надлежащей пленнице старательностью. Не нужно было становиться сверхчувствительной ведьмачкой, чтобы распознать в нем чувство гордости, чувство превосходства сейчас, чувство, занявшее всю его суть. Ласточка замерла на середине пути, на внушительном расстоянии от своего господина, расплывшегося в довольной улыбке. В этом промежутке могла поместиться еще одна такая же виноватая рабыня, вымаливающая его прощение. Цирилла не поднимала смущенного взгляда, а король медлил, наслаждаясь зрелищем. Ласточка знала, что начать говорить сейчас должен он. – Знаешь, Цири, как короли, принцы, да любые преемники власти могут использовать свое свободное время? – спросил он, тут же получая отрицательное мотание головой в ответ. – Как им угодно, Ласточка. Понимаешь? С любыми девками, эльфками, прачками, горничными, соратниками или представителями других кланов или дружин. Как угодно, Цири. Как. Мне. Угодно. – Понимаю, – внутренне вздрогнув, ответила она. – Молодец, – наигранно-подбодряюще ответил эльф. – Хорошо, что ты понимаешь, что я могу гулять или не гулять с кем хочу, милая. Только знаешь, чем я был занят, пока ты тут приходила в себя? На моей кровати, в моей спальне. – Нет, – произнесла она, все же догадываясь. – Значит, теперь спальня не наша? – Я сидел напротив, – ответил король, игнорируя ее вопрос, взглядом указывая на кресло, расположенное не так далеко от кровати. – Вон там. Просто сидел и смотрел за тобой, за каждым вздохом. Ласточка не нашлась с ответом. Она только сжала губы плотнее, чувствуя, как кровь приливает к ее лицу. В комнате был сквозняк? Потому что что-то холодное точное коснулось ее розовеющей щеки. Это не было ложью, Цирилла понимала, что Эредину незачем ей сейчас врать. Сознаться в подобном – проявить слабость, а слабость правителю не к лицу. Даже перед ней, пленницей огромного эльфского замка, потерянного на стыке чужих ей миров. – А ты, едва придя в себя, зовешь сюда не кого-то, – говорил Эредин, едва сдерживая в голосе гнев. – А Аваллак’ха. Зная, Ласточка, что между нами стоит. Цирилла словно лишь сейчас поняла, какую ошибку совершила. Эльф никогда не казался ей столь ранимым, если к нему вообще можно применить это слово. Ласточка опасалась, что ранить его чувства невозможно совершенно, но сейчас, стоя перед ним на покрасневших после всех движений коленях, чувствуя, как искрит воздух вокруг, понимала, сколь сильно была не права, как задела его, пусть и нехотя. Нет, та не могла знать точно, ведь не видела собственного взгляда в эту долгую минуту. Должно быть, в нем отразилась вина, сочувствие, мольба о прощении, собранная в единой точке черного зрачка. Отвернуться пришлось уже королю. В эту минуту ему не хотелось быть садистом, не хотелось обижать ее или воспитывать… Но желания короля – не всегда закон даже для него самого. – Ближе, – произнес он холодно, выдержав минуту паузы между словами. Как нашкодившая собачка, пытающаяся снова выпросить место у его ног. Цирилла смотрела ему в глаза, двигаясь все ближе и ближе, ощущая в этом потребность. Ее губы слегка подрагивали, не то от страха, не то от волнения, и король милостиво отвел взгляд, позволяя ей спрятать свою слабость в огромном пространстве заряженного ужасом воздуха. Скоро кончится. Холодный камень пола лизал ее коленки, ладони, ее ничем не прикрытую кожу, оголенную лишь для одного эльфа сейчас. Каждое его касание отрезвляло, заставляло внутренне вздрогнуть, поймать новый ритм, но пол вскоре кончился, и Цири лицом уперлась в край кровати. – Я не должен был злиться на тебя, Зираэль, – говорил Эредин точно самому себе, не с ней. – Ты не знала о моем приказе, я должен был злиться на Кревана, не на тебя, – говорил он все тише. – Но я все же злюсь, верно? – Я не хотела тебя… – начала она, но была прервана поднятой вверх ладонью. – Тише, – произнес король грубее, чем хотел. – Да, да, я все понял, все слышал, ты уже объяснила. Поднимись ко мне на колени. Что-то всплыло в ее памяти в этот момент, что-то из детства, странная, забытая в годах скитаний картинка. Цирилла вспомнила себя маленькой непослушной княжной, сотворившей очередную глупость прямо у бабушки под носом. Тогда старая Львица поймала ее, решив самолично научить манерам. «Дедовским способом» – сказала она тогда и уложила кричащую Цириллу себе на колени. Осознавая, что сейчас произойдет, девушка двинулась назад. Инстинктивно, в немом бессилии, нежелании поддаваться, она попыталась встать, но тяжелый взгляд эльфа вновь придавил ее к полу. Разум лениво шевельнулся в глубине ее ослабшего тела, его холодный размеренный голос снова напомнил девушке о том, что пора придержать свой взрывной нрав и показать покорность. Хотя бы показать. Сначала девушка положила руку ему на колено, после – вторую. Сил в ней было не много, но страх черпал из истощенного тела последние ресурсы, добывая их в самых недрах уставших после сна мышц. Ласточка сделала так, как он велел: легла королю на колени, чтобы получить свое наказание. Его одежда мягко касалась ее оголенного живота, ведьмачка чувствовала дыхание эльфа. Девушка вздрогнула, ощущая, как теплая ладонь нежно скользит по ее спине, как его руки изучают ее тело, точно впервые. – Я не хотел, чтобы все было так, – с горечью заметил король. – Но я устал от того, что с тобой так сложно договориться, Ласточка. И она устала от этих попыток договориться. Мужчина занес руку для удара, и ведьмачка приняла его без крика, без лишней реакции, без слов, без мольбы о милости к ней. Она плотнее сжала губы, чтобы не вымолвить и слова, и то помогло. Вновь оно – унижение, вот, что тот дарит ей, едва стоит поднять веки. Эльф бил ее не в полную силу, он не хотел повредить, причинить боль физическую, гораздо больше Эредина волновал вопрос ее несломленной еще гордости. Второй удар она ощутила сильнее, ярче, чем предыдущий. Девушка съежилась, но вновь заставила себя промолчать. Упряма, глупа, самонадеянна даже в эту минуту, под ним, ощущая всю эту мощь. Третий и четвертый удар не походили на два первых. В них король вложил больше гнева, больше силы, больше злости, которой раньше не было выхода. Девушка вскрикнула. Тонко, но так ощутимо, что эльф на секунду замер перед ней. Наверное, им не суждено обрести в друг друге ни счастье, ни покой. Когда две опасные стихии сходятся вместе, это ведь не несет ни одной, ни другой и капли утешения, верно? – Зираэль, – выдохнул он, но продолжил снова. – Ты должна понять и запомнить. Снова, снова и снова. Запомнит, она запомнит это на долгие года. Это ощущалось столь больно, столь липко… Точно мужчина сдирал с нее кожу старым ржавым ножом. Краем своего растерянного разума девушка сознавала: там ничего нет, даже царапин на ее теле не останется. Максимум –синяки, которые с ее нежной молочной кожи эльфские целители сведут своими настойками. Цири пыталась сконцентрироваться на собственном дыхании, заставить себя отвлечься расчетом затраченных на это секунд. Она втягивала воздух, делая между вздохами равные паузы, и вскоре страх почти прошел, оставив после себя лишь чувство обиды. Все кончилось, король отпустил ее, мягко погладив ведьмачку по голове. Одиннадцать звонких ударов ладонью, два крика, одно хриплое «прости». – Если бы ты была здорова, – холодно произнес он, положив девушку на кровать, животом вниз. – Я бы наказал тебя по-другому, – добавил тот шепотом, наклонившись к ее покрасневшему уху. – Прости, – обессиленно ответила девушка, не чувствуя уже ни вины, ни раскаяния. – Сегодня ты проведешь ночь одна, Цири, а завтра мы поговорим снова. Под «поговорим» я имею в виду нечто особенное. Особенное? Что же, в его понимании это может быть что угодно. Ласточка осторожно прикрыла глаза, понимая, что Эредин все не уходит, медлит. Она лежала лицом в подушку и не могла видеть его жадного горячего взгляд, только ощущать его между лопаток. Липкий, горячий, жадный, он изучал ее, он ждал от нее реакции, но ведьмачка не могла найтись в массе обессиленного тела. Они поговорят завтра, когда появится хоть капля свободного времени. – Не вставай, Ласточка. Спи. Но она и не собиралась подниматься.