Чарльз из чайничка

      Николь вышла из здания в легком бежевом пальто поверх брючного костюма как раз в тот момент, когда Эрик остановился на ближайшем парковочном месте. Женщина опустила черные очки, окидывая впечатленным взглядом сверкающий на солнце автомобиль, и улыбнулась. Эрик открыл перед ней переднюю дверцу.       — Куда едем, Макс?       — Куда пожелаете, дорогая. Я еще не так хорошо знаком с Женевой, как хотелось бы. Положусь на ваш вкус.       Николь улыбнулась жемчужной улыбкой, заправляя темный локон за ушко, и сняла очки.       — Тогда в Бэйвью!       — Покажете дорогу? — Эрик, пожалуй, был даже готов забыть на некоторое время о цели своей авантюры.              Из панорамных окон небольшого ресторанного зала открывался вид на лиман и набережную. От белоснежных скатертей и светлого интерьера у Эрика рябило в глазах, а пахнущие букеты на каждом столике напомнили об утреннем похмелье.       — Что с тобой? Голова? — Николь высунула свой милый острый носик из-за меню, глядя на потирающего висок Эрика.       — Не рассчитал вчера с выпивкой, празднуя одно успешное дело.       — Бывает, — женщина усмехнулась и сделала заказ подошедшему официанту. — Когда меня мучает похмелье, я обычно иду на скачки. Адреналин разгоняет кровь и помогает забыть о последствиях.       Николь подмигнула Эрику, откровенно флиртуя. Эта бизнес-леди была достаточно горяча, чтобы предстоящий вечер прошел приятно для них обоих. Все, что оставалось Леншерру, это стараться не пялиться в чересчур откровенный вырез ее блузки.       — Никогда не участвовал в скачках.       — Многое упустил, надо сказать. Так… Что ты делаешь в Женеве?       Достоверные легенды никогда не были сильной стороной Эрика, поэтому он исходил из идеи, что лучшая ложь — это полуправда.       — Приехал, чтобы найти одного человека. Он кое-что должен мне для успешного дела.       — Вот как? — Николь пригубила вино. Взгляд ее карих глаз неотрывно скользил по лицу собеседника.       К счастью для Эрика, он не был обделен красотой и мужским шармом, а потому никогда не имел проблем с прекрасным полом. Все, что касалось флирта и секса, было его сильной стороной. Какой бы умной и важной дамочкой ни была Николь в своем офисе, она, очевидно, уже попала на его крючок. Это не могло не радовать.       Принесли горячее. Перед Эриком опустилась тарелка с восхитительно пахнущим мясом и гарниром из овощей.       — Раньше порции у них были больше, — Николь недовольно вздернула бровь при виде своей полупустой тарелки диетического салата.       Эрик постарался есть спокойно и использовать все столовые приборы правильно, чтобы не выглядеть необразованным голодным мужланом. После того, как утреннее похмелье миновало, желудок был пуст и давно требовал обеда. И только мысли о деле (и еще вырез блузки Николь) отвлекали от голодного урчания.       — А как такая красивая женщина оказалась у руля в офисе полном мужчин?       — Жду не дождусь того дня, когда все женщины мира выйдут из тени мужчин, чтобы не слышать чего-то подобного!       Промах. Не то чтобы Эрик часто имел дела с представительницами женского пола, которые в своих руках держали много власти. Разговор явно нужно было начинать не с того.       — Не хотел тебя обидеть.       — Да брось, я кручусь в этой сфере последние шесть лет. Мужчине сложно задеть меня хоть чем-то, — она усмехнулась, сверкнув белоснежными зубами из-за ярко-алых губ. — А ты чем занимаешься по жизни?       «Разыскиваю беглых нацистов и вскрываю им глотки…» Звучало не слишком подходяще. Сначала Эрик хотел сказать, что занимается чем-то в сфере работы Николь, но вовремя сообразил, что разговор в этом русле поддержать не сможет.       Он скривил губы в улыбке, надеясь, что это выглядит достаточно загадочно:       — В основном путешествую и делаю вклады в будущее.       — Звучит увлекательно, — лодыжка Николь словно невзначай скользнула по его голени, и Эрик почувствовал, что в его планы по добыче информации влезают новые подпункты, связанные с хорошо проведенным временем в компании красивой женщины. — И в каких странах ты был?       — Много где. Франция, Испания, Израиль, Южная Америка, однажды добрался даже до Кении в погоне за… — Леншерр прикусил болтливый язык и поправился: — за наживой.       Майер убрала выскользнувший локон за ушко.       — Я вот мало где была. Отец долго трясся над моей безопасностью, а когда я стала большой девочкой, бизнес съел все мое время. Люблю свою работу. Но всегда завидовала таким свободным людям, как ты. Кстати, откуда ты родом? У тебя акцент, не сильный, но я слышу.       — Я из… — что-то врезалось в стекло, заставив Эрика прерваться, а Николь — вздрогнуть от неожиданности и обернуться.       Здоровенная чайка упала на карниз, отряхиваясь и болтая башкой после столкновения с окном.       — Боже, я успела испугаться, — Николь облегченно засмеялась. — Чертовы птицы! Терпеть их не могу.       — Да… — Эрик с прищуром уставился за стекло, глядя, как чайка, пришедшая в себя, махнула крыльями и улетела прочь как ни в чем не бывало.       На всякий случай он осмотрел помещение, но признаков чего-либо сверхъестественного рядом не наблюдалось. Не мог же Чарльз добраться так далеко из своего чайника? Еще в первые дни Эрик выяснил, что тот мог протянуть цепь максимум на полкилометра и то с трудом. Если, конечно, не прикидывался.       — Все в порядке?       Эрик вернулся к своей собеседнице и кивнул. Они почти прикончили десерт. Ему достался один шарик мороженого, хотя на картинке в меню их вроде бы было три, но журчащий голосок Николь, рассказывающей о своей работе и лошадях, выветрил из его головы лишние мысли. Сидеть бы так вечно, не думать о том, где достать денег, что делать с придурочным джинном и как убить ублюдка Шмидта. Просто наслаждаться вкусным ужином и приятной компанией.       — А знаешь что, Макс. Поехали на скачки? Прямо сейчас. Через час будет старт. Сделаем пару ставок, пошумим в толпе, насладимся зрелищем. Не хочу возвращаться в душный офис! Расскажешь по дороге еще про свои путешествия.       — Все что пожелаешь. Счет, пожалуйста!              До ипподрома оказалось недалеко, но время пролетело незаметно. Они сделали ставки у букмекера. Николь поставила на черную лошадь под номером три, Эрик — на песочного жеребца под номером пять.       Несмотря на то что был будний день, на трибунах собралась толпа. В вип-ложе оказалось не так тесно и людно, и для Эрика с Николь нашлись свободные места прямо у арены.       — Этот клуб принадлежит моему отцу. Он получил его в наследство. Семейное хобби, так сказать.       Щеки Николь раскраснелись, она улыбалась, то и дело поглядывая на Эрика.       — Я никогда не ездил на лошади. Думаю, она сбросила бы меня через минуту. Мой железный конь будет попрочнее вздорной кобылы.       — Давно у тебя этот красавец?       — Не так уж давно, — смысла врать Эрик не видел.       Начались скачки, толпа шумела. Тип, сидящий у Эрика за спиной, откровенно скучал, как и сам Эрик, периодически пиная его кресло. Заколебавшись ощущать однообразные легкие тычки носком ботинка в ножку стула, Эрик сосредоточился — и мужчина завалился назад. Винтик в его кресле так внезапно разболтался…       Николь, кажется, даже не обратила внимания. Ее горящий взгляд не отрывался от поля, где лошади пробежали уже больше полукруга.       — Смотри, моя лошадь одна из первых! — женщина показала на третью дорожку, по которой во весь опор неслась ее кобыла, резво перескакивая через препятствия, словно мужчина-жокей на ее спине ничего не весил.       Конь Эрика не так уж сильно отставал, о чем он и сообщил спутнице. Было бы обидно оказаться в проигравших, хотя в этом не было совершенно никакого смысла. Просто ребячество!       Эрик был не против азартных игр. Покера, например. По крайней мере, там выигрыш в хоть какой-то степени зависел от тебя. В то время как в гонках и скачках все решала удача… Если, конечно, не было того, кто использовал допинг.       Лошадь Николь должна была перепрыгнуть перекладину, когда какой-то работник конюшни так не вовремя прошел мимо их трибуны, загородив своей головой вид. Но на секунду Эрику показалось, что на трассе мелькнула знакомая фигура…       Кобыла перескочила через препятствие и резко встала на дыбы, сбрасывая не удержавшего равновесие наездника и отшатываясь в сторону.       — Ох, что случилось? — Николь подалась вперед, пытаясь рассмотреть происходящее.       Черная тройка осталась гарцевать на месте, фыркая и не решаясь бежать дальше. В то время как десятый и восьмой номера пронеслись мимо на всех парах.       — Надеюсь, он в порядке.       К жокею подбежали двое конюхов, но тот уже встал сам, отряхиваясь и чуть прихрамывая. Кобыла, словно чувствуя себя виноватой, подошла ближе, тычась мордой ему в плечо. А Эрик безуспешно всматривался в лица окружающих и пустую трассу.       Джинна нигде не было, и он начинал ощущать себя параноиком. Лошади ведь могут просто… Вредничать, правда?       — Обязательно узнаю, что случилось! Будто бы она увидела змею. Смахивает на саботаж! Возмутительно! — Николь стукнула кулачком по подлокотнику кресла, и Эрик подбодрил ее объятьями.       — Не расстраивайся. Это ведь лотерея.       — Ничего подобного, когда все время следишь за скачками и знаешь лошадей! — в гневе эта женщина выглядела еще более восхитительно, чем когда вела себя кокетливо или с азартным огоньком рассказывала о своих интересах. — Идем к букмекеру, возможно, твой конь выиграл. Я пропустила…       Когда Эрик забирал свои деньги, Николь уже остыла и вышла из туалетной комнаты в куда лучшем настроении. На ее губах была новая помада, а черные очки исчезли в сумочке.       — Новичкам везет, — она подмигнула Эрику, кивнув на его кошелек, и положила руку ему на локоть.       — Отвезти тебя домой?       — Не хочешь ненадолго задержаться у меня?       — Только если дома у тебя нет чаек или лошадей.       Вечер обещал быть отличным…       …но закончился вовсе не так, как хотелось бы Эрику.              — Нет, мне вот просто любопытно, ты, правда, считал, что можешь незаметно следить за мной целую неделю, шляться под моим забором и сторожить меня в баре? А потом вот так просто подкатить, чтобы развести на деньги? Что, правда? Отвечай! — удар тонкого длинного хлыста пришелся прямо по внутренней стороне бедра, и Эрик все-таки зашипел сквозь зубы. Это было больно даже сквозь ткань брюк, которые он, к счастью, не успел снять.       Как и то, что он позволил этой фурии сначала остаться в одном соблазнительном белье, а потом привязать себя к стулу для «более острых ощущений», и в итоге попасть на допрос с пристрастием. Конечно, хлыст для лошадей — это не дубинка, но приятного тоже мало.       — У тебя такой взгляд, будто шоколадку отобрали.       Эрик чувствовал себя униженным гораздо больше, чем испуганным за свою судьбу. Он освободится, достаточно только подгадать момент и заострившимся гвоздем из стула перетереть веревки. Но его гордость втоптали в грязь самым подлым образом.       — Все вы, мужики, одинаковые. Стоит потрясти вырезом декольте — и можно вертеть вами, как вздумается. Так вот знай, дружок, ты у меня такой не первый. Риккардо, мой телохранитель, выследил тебя в первый же день. Федеральная полиция уже едет сюда. Ну, а мне просто интересно: на что ты рассчитывал, такой убогий, и из какой шовинистской дыры вылез?       Николь перестала казаться Эрику хоть сколько-то привлекательной, стоило ей скинуть свою обманчивую личину. Хотя ее смелость и дерзость, несомненно, вызывали уважение.       Был смысл переходить к плану «Б», пока сюда не нагрянула кавалерия.       — Понятия не имею, о чем ты. Твои деньги — не моя цель, — и прежде, чем она успела вставить что-то едкое, он продолжил: — Я ищу Клауса Шмидта. Ты общалась с ним несколько недель назад. Что он от тебя хотел?       Николь задумчиво пожевала губу, всматриваясь в лицо Эрика, легонько стегая свое собственное бедро хлыстом.       — С какой стати мне отвечать на твои вопросы? Не знаю, что там у вас за дела со Шмидтом, но этот змей хотя бы имел смелость говорить со мной прямо, а не пытаться использовать втихую. Знаешь ли, никому не нравится быть использованным, да еще и так подло, через постель. Ты отвратителен! — она ударила его еще раз, наверняка оставив красный след на бедре.       — А ты горяча, детка. Не стоит удивляться, что мужчинам от тебя нужно лишь одно, — Эрик оскалился, продолжая методично подтачивать веревку, стягивающую руки. — Но не возомни о себе слишком много. Шмидт — ублюдочный сукин сын, и если скажешь, где он, окажешь мне и миру большую услугу.       Николь закатила глаза и, встав со стула напротив Эрика, прошла к комоду, на котором стояла тарелка с фруктами.       — Куда делся мой чертов виноград? — она пробормотала это себе под нос, но Леншерр все равно услышал.       «Гребаный Чарльз, если ты здесь, сейчас же покажись или я просто прикончу тебя!»       — Освободись сначала, горе-любовничек, а потом уже угрожай! — Чарльз появился из воздуха. — Ох, чайник мой заварничек, вот это представление! Да она из тебя чуть всю подноготную не вытащила. Разве что паспорт ей не показал и ключи от машины не отдал! — Чарльз закинул в рот виноградину.       Он сидел на комоде перед зеркалом, оставаясь невидимым для стоящей рядом Николь, и даже его постукивание пяткой по ручке выдвижной полки не производили на женщину впечатления. У него снова выросли уши и хвост, подергивающиеся от восторга. И вообще, Эрик мог поклясться, джинн практически искрил от радостного возбуждения.       — Ублюдок. Я тебе уши оторву, когда выберемся.       — Что? — Николь, отвлекшаяся на происходящее за окном, потянулась к халату. — Ты о чем, сладкий? Думаешь, сможешь быстро выбраться из тюрьмы? За мошенничество дают большой срок нынче…       — Я не мошенник! — Эрик подергал руками, проверяя веревку на прочность. Та почти поддалась.       Мысленно он посылал джинну проклятья. Ох, не зря Эрик весь день чуял, что тут что-то не чисто. Чайка в ресторане, половинные порции, инцидент на скачках — все дело рук Чарльза, можно было не сомневаться. Чего пытался добиться кошачий бес?       Джинн закатил глаза, отбрасывая веточку из-под винограда, и подлетел к Эрику вплотную.       — У тебя болтливый язык, а я виноват? Друг мой, да я спас эту операцию! И еще не поздно попросить меня об услуге, — Чарльз кивнул в сторону веревки, которой были связаны лодыжки Эрика.       «У меня и самого все под контролем!»       Больше всего злило то, что Эрик понимал: проклятый дух был прав! В попытке соблазнить Николь он увлекся, расслабился и сам попал на крючок. Она ненавязчиво расспрашивала его о прошлом, откуда, куда, чем занят. Безобидные вопросы, которые могли бы послужить уликами против него.       — Знаешь, Риккардо предлагал отправить федеральных полицейских по твоему следу, чтобы они перерыли твой номер в отеле и просто нашли у тебя фальшивые деньги и документы. Но быть вице-президентом так скучно, ты не поверишь. Я решила помочь правосудию, тем более что это не первое мое дело, так сказать, — Николь самодовольно улыбнулась, завязывая шелковый халатик.       Со двора послышался шум паркующейся машины, и, по ощущениям Эрика, двое людей с оружием и рациями двинулись к входной двери.       Вот проклятье! Он не только не узнал ничего про Шмидта, но еще и попался в какую-то дурацкую ловушку на живца. И пусть Эрика приняли за другого, мошенника-афериста с фальшивыми деньгами, у него было достаточно грехов в прошлом, чтобы они так некстати всплыли при аресте. Навряд ли он отделается длительным заключением, каким бы благим делом не занимался, убивая ублюдочных нацистов.       Веревку на ногах можно было разрезать одним движением заостренной полоски металла. Но Николь от близорукости не страдала, и если бы она заметила его силу, то по душу Эрика пришли бы не только женевские полицейские…       Он перевел взгляд на Чарльза, все еще парящего рядом и предлагающего помощь.       — Он там, проходите…       — Госпожа Майер, как обычно…       — Брось, Оберли. Пошли быстрей, у нас дел полно…       Полицейские были уже в прихожей.       Николь и Эрик смотрели друг на друга, оба с упрямо поджатыми губами и горящими глазами. Только в глазах женщины мелькала надменная радость победителя, а в глазах мужчины — злое упрямство не желающего сдаваться человека.       Эрик кое-как разлепил губы, не отрываясь взглядом от бизнес-леди, оказавшейся с сюрпризом.       — Мое желание: сотри госпоже Майер воспоминания обо мне.       — С кем ты говоришь, Макс? У тебя с головой не в порядке? — Николь нахмурилась, только психопатов ей тут не хватало.       — Эй-эй, я не могу стереть ей память, да еще и так выборочно! Я же объяснял на счет силы… — хвост Чарльза нервно задергался, а веселость пропала с лица.       — А что ты тогда можешь? Заблокируй дверь!       — Боже, все, очевидно, очень-очень плохо, — женщина поджала губы, отворачиваясь к зеркалу, и вдруг поперхнулась вином, которое успела пригубить.       В отражении рядом со стулом, на котором сидел ее пленник, завис самый настоящий призрак! В его груди зияла жуткая окровавленная дыра, из которой по синему свитеру стекала кровь. А сквозь бледное лицо с белесыми глазами просвечивался букет роз на кофейном столике.       Николь была смелой женщиной. Она не могла быть другой среди мужчин-политиков и бизнесменов. Мошенники и лжецы вроде Макса не пугали ее. Но вот нечто сверхъестественное, невозможное и необъяснимое… Не стыдно было бояться такого!       Поэтому она просто дала волю чувствам и, обернувшись, завизжала что есть силы.       — Ты что сделал?!       — Обратил ее внимание на себя. Пили быстрей веревку!       Эрик бросил короткий взгляд на Николь и с удвоенным рвением заскользил полоской металла по узлу между запястий. Вслепую это было очень неудобно, но времени на аккуратность не оставалось: из-за криков в дверь начали ломиться с удвоенной силой.       Призрак вытянул свои полусгнившие руки с когтистыми пальцами и двинулся на Николь, хрипя и пуская кровавые пузыри изо рта. Это было так омерзительно и страшно, что ноги у бедной женщины затряслись и начали подкашиваться. Она чудом держалась вертикально, вцепившись в ручки комода. Ее истошный визг перешел в испуганный шепот, а взгляд не мог оторваться от кошмарного духа.       — Ты-ы-ы убила меня-я-я… — лицо призрака изменилось, и Николь поняла, что перед ней Макс, который только что был привязан к стулу, а теперь болтался между полом и потолком с продырявленной грудью, определенно неживой… — За что ты так со мной… Я всего лишь хотел… узнать… где Шмидт… нацист… убийца…       — О боги, боги, боги, нет-нет-нет…       — Твою ж мать, Чарльз!       Веревки были разрезаны, дверной замок явно еле держался, и кто-то из полицейских уже начал вызывать подкрепление. Но это был последний шанс Эрика! Он подскочил к Николь, просочившись прямо сквозь свой начавший разлагаться жуткий призрак, и, схватив женщину за плечи, встряхнул ее. У бедняжки клацнули зубы, из глаз потекли слезы.       — Где Шмидт? Что он от тебя хотел? Говори быстро!       — Дьявол, ты дьявол…       — Да выломайте ее, слабаки!       — Николь! Николь! Мы идем! — крики из-за двери сливались с завываниями призрака, и, видимо, разум подсказал Николь, что проще сказать то, что он просит.       — Он хотел узнать, где можно сберечь свое золото. Ему нужен был банк.       — И какой ты ему посоветовала?       — Золотохранилище Шварцмана!       Последнее женщина почти провыла в унисон с Чарльзом, продолжавшим нагнетать атмосферу, окончательно войдя во вкус.       — Да прекрати, черт возьми! — Эрик толкнул его в плечо, но ладонь, естественно, прошла сквозь джинна.       — Я принес! Воспользуйтесь этим! — к двери явно притащили таран, и пришел момент делать ноги.       Эрик отпустил Николь, позволив той съехать на пол. Она не отрывала перепуганного взгляда от Чарльза, который выглядел совсем сникшим и полураспавшимся. Ошметки воздушной полупрозрачной плоти отпадали от его рук и ног, усеивая пол рядом с Николь кусками гнили.       «Омерзительно!»       Спальня была на втором этаже, и, пока полицейские ломились в дверь, Эрик спрыгнул в розарий под окном, смягчив падение с помощью магнетизма. И рванул через сад к невысокой железной ограде и своему припаркованному на улице автомобилю. От машины придется избавиться, он засветил номера. Да и лицо свое тоже… В такой дурацкой ситуации ему еще не приходилось быть.       Эрик остановился у новенького «Ягуара». Был смысл просто бросить его здесь. Отпечатков он уже наставил.       — Чарльз! Сукин сын, где ты?       — Тут, — джинн появился рядом. Прозрачная цепь к его ноге тянулась с заднего сиденья автомобиля.       И Эрик вспомнил, как вчера вечером вдрызг пьяный он бросил чайник туда, а сверху уронил пиджак. Даже думать не нужно было: гаденыш все подстроил нарочно.       — Ты можешь убрать мои отпечатки с машины?       — О, это запросто, — Чарльз зажмурился, сосредотачиваясь, и Эрик заметил, как по машине прошла волна.       — Нет, лучше вообще убрать ее. Можешь уничтожить?       Джинн на секунду призадумался и покачал головой.       — Ладно, черт с ней. Эрик открыл дверь с помощью силы и, стараясь ничего не касаться, достал чайник из-под сиденья.       Было достаточно темно и безлюдно, чтобы никто не заметил, как он удирает через местный неосвещенный парк. Вопли и рыдания Николь со второго этажа были слышны даже отсюда.       Эрик позволил себе говорить с Чарльзом вслух, бубня под нос.       — Ты знал, что за нами слежка?       Чарльз молча летел рядом, рассматривая деревья и кустарники, делая вид, что никакого вопроса ему не задали. Эрик тряхнул чайник, заставив цепь звякнуть и джинна вздохнуть.       — Ну, знал-знал! Ты следил за Николь, ее охрана следила за тобой, я смотрел за всеми вами…       — Почему ты не предупредил меня?! — Леншерр почти остановился, сжимая чайник пальцами со всей силы, но все-таки заставил себя не сбавлять шаг.       — Ты сказал: «Чарльз — это не твое дело. Не лезь!». Я и не лез.       — Да ты нарочно это делаешь, сученыш! Мне назло! Любая твоя помощь — это какая-то уловка. Чего ты добиваешься?       — Я не нарочно! — Чарльз взвился, сжимая кулаки и потемнев, как грозовая туча.       Эрику все-таки пришлось остановиться в самом темном углу парка, где он мог разглядеть только джинна и то, потому что тот слегка мерцал в темноте.       — А напоил меня вчера ты тоже не нарочно? И твой чайник я в машину кинул по чистой случайности? — он ткнул пальцем джинну в нематериальную грудь, пылая от праведного гнева. — Если ты не прекратишь свои выкрутасы, я запру тебя в чайнике, пока не найду того, кому тебя сбагрить! У меня и так полно проблем, чтобы еще и таскать того, кто притягивает неприятности! За все те годы, что я выслеживал Шмидта, я ни разу не попадал впросак! Пока ты не появился!       С каждым словом глаза Чарльза становились все мрачнее и изгиб губ все напряженней. Его волосы слегка колыхались, напоминая змеиное гнездо, и весь облик перестал казаться безобидным. Эрик был готов поклясться, что внутри его воздушного тела потрескивали мелкие разряды электричества.       — Думаешь, мне нравится веками торчать в этом проклятом чайнике и исполнять дурацкие прихоти типов, вроде тебя, которые даже не понимают с чем имеют дело? Хочешь управлять мной, а сам даже со своими силами не можешь справиться! Считаешь, что твой народ несправедливо угнетали, лишали тебя свободы, причинили боль, а чем ты сам лучше? Убиваешь, грабишь, используешь других в своих интересах!       Когда Эрик понял, что джинн стал достаточно плотным, тот уже подошел на расстояние шага и толкнул его в грудь. Волны сдерживаемой злости и обиды, казалось, ударяли прямо в разум, заставляя пятиться скорее от неожиданности, чем от страха.       — Я сделал это нарочно, ты прав! Такова природа всех джиннов! Юлить при исполнении желаний! Любую лазейку я должен использовать для своей выгоды или просто наперекор хозяину, хочу я этого или нет. Потому что джинны — не бесправные рабы. Мы волшебные создания, заключенные людьми в сосуды тысячелетия назад, — Чарльз потряс цепью, которую держал в руке, продолжая тыкать пальцем Эрику в грудь. Его щеки пошли пятнами, а глаза покраснели. — Мы должны это делать, чтобы люди не забывали о природе нашей силы и о том, что ничего не дается даром и не проходит бесследно! И еще потому… потому… — казалось, каждое следующее слово давалось Чарльзу с трудом. И Эрик с холодком в груди осознал, что по его щекам скатываются призрачные слезы. — Потому что когда люди приспосабливаются к своему положению хозяина, чайник и джинн становятся для них предметом, вещью, которая перестает вызывать какие-либо эмоции. Как чернильница или тарелка. И когда это происходит, я теряю свою разумность и обличье. Ты не представляешь, что такое терять свою личность, проваливаться в забытье, становиться ничем — просто частью вещи и чужой воли!       Чарльз уже откровенно всхлипывал. Весь его грозный вид сдулся, микроскопические молнии внутри перестали сверкать, и он потерял свою плотность, став каким-то съежившимся и жалким. В ушах Эрика шумела кровь, и на границе металлокинеза вибрировала кованная ограда парка. Ощущение было такое, что через него, как через сито, прошла вся эта эмоциональная буря джинна: злость, обида на несправедливость, безысходность, желание врезать Эрику и всем бывшим хозяевам в его лице за их отношение к его роду… Кому, как не Эрику, понять этого духа?       Он сглотнул и поправил сбившийся галстук, предпочитая не смотреть на размазывающего слезы по лицу джинна. Даже с Николь было как-то проще.       — Хватит реветь, пошли уже отсюда.       Легче всего было вообще никак не отвечать и закончить этот дурацкий разговор, который Эрик начал, как праведно гневающийся, а закончил, как справедливо виноватый. Чарльз послушно тащился за ним позади, бесшумно шагая по дорожке из гравия.              Отсюда до отеля был час пути пешком, и Эрик поймал попутку на повороте. Вообще, швейцарцы не слишком жаловали подбирать незнакомцев на обочине. Но парень за рулем оказался не местным. Смуглый цвет кожи и акцент выдавали в нем мексиканца.       Эрик подвинулся на заднем сиденье, чтобы Чарльз тоже мог сесть. Тот уныло парил над своим местом, плечи его были опущены, и он не спешил вернуться к подколам и трескотне. Эрик покосился на него и покрепче прижал чайник к боку, пряча его под курткой.       — Куда едем? Довезу за полтора франка, куда захочешь! Сегодня отличный вечерок!       Адрес Эрик назвал, но соглашаться с водителем не спешил. Чарльз тоже только хмыкнул. Кажется, Нестора (так звали мужчину, и об этом попутчики узнали уже через десять секунд) не волновало, что собеседник ему достался так себе. Зато слушатель какой! Словно китайский болванчик Эрик кивал и скалился на болтовню мексиканца, отца троих детей, уехавшего на заработки к своему брату Матео, но по дороге встретившего отличную компанию из немецких путешественников, к которым он и присоединился. Но когда деньги закончились, был вынужден остаться здесь и подрабатывать таксистом. Нелегально, конечно, визы-то у Нестора не было, а жена отказывалась высылать деньги, ругая за безответственность.       — Не понимает, женщина, жена моя! Я мир увидел! Денег сейчас накоплю — и домой! Детям подарки привезу разные!       Эрик сильно сомневался, что подрабатывая нелегально на тарахтящем от натуги автомобиле Нестор заработает несметные богатства. Уж скорее попадется сотрудникам полиции. А как весело будет, если они все вместе им попадутся! Эта мысль заставила Эрика нервно выглянуть в окно, а потом покоситься на Чарльза. Тот бросил на него обиженный взгляд исподлобья, мол, «я тут ни при чем, даже не думай» и отвернулся. Разговаривать при Несторе Эрик вслух не мог, а мысленно опасался, что Чарльз снова запустит в него этой эмпатической волной недовольства. Ему бы со своими эмоциями справиться, не то что с чужими…       — Купил на распродаже своим девочкам браслеты! Глянь какие! У тебя есть дети?       Ответом Нестору был отрицательный кивок головой.       — Все равно посмотри, вдруг подружке подаришь. Они волшебные как будто! Светятся! — Нестор положил три прорезиненных странных браслета на коробку передач и покрутил какой-то выключатель у лампочки под потолком. Свет в салоне сначала погас, потом зажегся снова, но уже фиолетовый. — Гляди-гляди! Светятся от такой лампы! Девочкам моим понравится! Бонита, моя младшенькая, любит все эти сказочные вещички! У меня лампочка слабая, но дома другую сделаю. Будут играть! У нас в Бермехильо нет таких сувениров.       Нестор замахал рукой, что-то недовольно заболтав на испанском, совершенно не обращая внимания на то, что его пассажир вообще больше не смотрит и не слушает. Эрик, которого волшебные браслеты оставили безучастными, пялился на свои руки.       Его пальцы и ладони слабо светились от ультрафиолета, и это могло значить только…       Внутри все упало и похолодело от неприятной догадки. Ладонь Эрика скользнула в карман. Краем глаза он отметил, что Нестор не смотрит в его сторону, зато Чарльз с интересом уставился.       — Что с твоими руками?       Но Леншерр не ответил. Кошелек в отпечатках его собственных пальцев и новенькие банкноты, которые он достал утром из чемодана, что сотворил Чарльз, слабо светились под ультрафиолетовыми лучами. Взгляд Эрика — шокированный и джинна — растерянный встретились.       «Что ты?..»       «Почему они светятся?»       Либо Чарльз так хорошо прикидывался, либо в самом деле не понимал. Лампа погасла, заставляя Эрика вернуться сознанием в реальность.       — Ну, как вам? — Нестор ничего не заметил, а потом и вовсе недовольно замахал в сторону дороги: — Проклятые козлы!       Поворот на нужную улицу перегородила ремонтная бригада, и Эрик был готов расцеловать этих ребят, но сейчас важно было оставаться незаметным.       — Спасибо, дружище. Мы дальше сами.       Эрик сунул в руки таксисту одну из своих старых банкнот, не запачканных краской, и поспешил вывалиться из машины, захлопнув дверь с помощью силы, уже мало задумываясь о том, что это кто-то заметит. Нестор довольный что-то кричал ему вслед, а потом, махнув рукой, уехал прочь. Тарахтение его мотора вскоре заглохло в конце улицы.       Далеко идти, чтобы проследить из укромного места за парковкой у отеля, не пришлось. Затесавшись между старым киоском и колонной крайнего дома, Эрик осмотрел автомобили. Приметить полицейскую машину не составила труда. У входа их ждали стражи порядка. Чарльз тоже выглянул из-за угла.       Он, кажется, уже позабыл о своей вспышке и снова был больше похож на себя, чем на пнутого щенка.       — Ты не мог бы стать более телесным? — Эрик повернулся к джинну, и тот отлетел слегка в сторону, настороженно смотря на нарочито спокойное лицо мужчины.       — Это еще зачем?       — Мне нужно.       — Ладно.       Стоило телу Чарльза обрести плотность, как Эрик тут же схватил его за шею и швырнул к стене, практически рыча и брызгая слюной.       — Ты где взял эти чертовы деньги, Чайный Пакетик?! Я думал, что ты их из воздуха создал, а ты просто стащил, да еще и у какого-то урода, попавшегося копам! Эти банкноты, — Эрик почти ткнул ему в нос кошельком, — меченые! Человека с теми чемоданами собирались взять с поличным!       Джинн бестолково моргал какое-то время, а потом отпихнул Леншерра от себя с превосходящей его комплекцию силой. Его брови были нахмурены, когда он рассматривал кошелек сейчас совершенно обычный в свете желтого фонаря.       — Я не мог этого знать! Впервые вижу подобное, чтобы деньги светились.       Совершенно очевидно, что все дело было в веществе, которым покрыли купюры. И теперь оно было на Эрике, в его доме, на его вещах, в отпечатках самого Эрика. Если у полицейских будет такая же лампа, как у нищего таксиста-нелегала, то обвинения в мошенничестве и воровстве станут из мифических реальными…       — Где ты достал деньги? — Эрик снова выглянул из-за колоны. Двое полицейских стояли на улице. Кажется, в его номер они еще не поднимались.       — Взял у одного мужика из соседнего дома. У него в холодильнике были части тела и голова женщины в кастрюле. Я решил, что у него слишком много денег…       — Что?! — на крик Эрика выглянула женщина из окна третьего этажа, что-то крикнула и тут же скрылась обратно в квартире.       Если бы джинн снова не стал бестелесным, Леншерр схватил бы его за грудки и встряхнул.       — Ты хочешь сказать, что украл деньги у какого-то убийцы-психопата, который расчленяет людей? И притащил их мне? А «Ягуар» ты у кого украл?       — О, там ничего такого, просто важная городская шишка… Кто-то из мэрии…       — Твою мать! Твою… — Эрик ударил кулаком в стену рядом с полупрозрачной головой Чарльза, заставив того съежиться. Хотя очевидно, что они не могли причинить друг другу никакого физического вреда. — Ты правда такой тупой или прикидываешься?       Взгляд джинна сделался надменным, и он скрестил руки на груди, пытаясь казаться крупнее, но был и так наполовину погружен в стену, потому что Эрик отступать не собирался.       — Если ты сам не знаешь, как работает магия джиннов, то не надо сваливать на меня свою бестолковость.       Оставалось только прикрыть глаза и вдохнуть сквозь стиснутые зубы. Очевидно, злиться было бесполезно, и у Чарльза между прядей уже показались кончики кошачьих ушей. Защитная реакция у него такая, что ли?       Дело было сделано, и теперь надо было исходить из имеющихся фактов. А разобраться с этим бестолковым наглым духом он успеет потом. Полицейские уже двинулись внутрь и наверняка ждали подкрепления, как и самого Эрика. Вопрос времени, как быстро кто-нибудь решит осмотреть окрестности или просто заметит его тут, выглядывающего из-за угла и угрожающего чайнику…       Он снова обернулся к Чарльзу, который терпеливо ждал его решения. Кошачьи уши на его голове были прижаты к волосам, почти сливаясь с прядями, а хвост нервно дергался туда-сюда за спиной.       — Скажи, — Эрик постарался максимально сосредоточиться и подобрать слова так, чтобы у джинна не осталось лазеек на вертлявость и фокусы, которые он выделывал на автомате. — Ты можешь перенести мои личные вещи, в том числе карты, записи и фотографии со стены прямо сюда. Не копию или иллюзию этих вещей, а их самих. Все, что принадлежит мне в номере. Кроме денег в чемодане. Одежда, документы, все по делу Шмидта, вещи из ванной…       — Да, могу, не держи меня уже совсем за дурака, — джинн закатил глаза и зажмурился.       Все Эриково добро рухнуло на асфальт между ними. К счастью, в этот момент один из рабочих уронил лопаты, и за грохотом никто не обратил внимания на беспорядок у киоска.       — Отлично.       Хотя до отличного тут было далеко, но лучше так, чем если бы полиция увидела записи Эрика.       — Сможешь стереть мои отпечатки в номере?       Чарльз вздохнул, но зажмурился и через пять секунд сообщил, что все готово.       — Хорошо. Теперь мне нужна…       — Так, стоп! Ты ничего не забыл? — Чарльз ткнул себе в грудь большим пальцем, и Эрик вдруг понял, что тот стал куда прозрачней и слегка мерцал. — Я тебе не бесконечный источник энергии.       — Надо убираться отсюда! Накормлю тебя ужином до отвала, только сначала мне нужна машина!       Чарльз упер руки в полупрозрачные бока.       — И в чем проблема? Вон за тобой стоит чье-то авто, угони его, как делал раньше!       Эрик обернулся. Прямо за спиной, припаркованный на тротуаре, стоял видавшие времена и получше «Рено».       Отключив сигнализацию и кое-как покидав вещи через окно на заднее сиденье, Эрик юркнул за руль и завел мотор. Чарльз сидел бледной тенью рядом на переднем сиденье. И хотя он явно потратил много сил, колдуя сегодня весь день, его взгляд снова горел азартом в предвкушении приключений.       «Рено» уезжал по пустынной дороге в сторону городской окраины, где Эрик намеревался переночевать на обочине в машине. А утром пойти в банк и, вытряхнув информацию о Шмидте, рвануться в погоню хоть на другой континент.       Мысли о джинне и его словах Эрик старался отогнать прочь. Но тот вытащил наружу его собственных демонов, подтачивающих и так непрочную уверенность Леншерра в своих действиях. Чарльз был пленником своего положения и, естественно, этому был не рад. Глупо было убеждать себя в том, что все так и должно быть. Никто не может быть счастлив, сидя в чайнике или лампе, или в любом другом месте, ограничивающим твои передвижения. Эрик сам был однажды взаперти, в концлагере, из которого выйти можно было либо вперед ногами, либо пеплом через трубу крематория. То, что он тогда выжил, лишь везение. Шмидт сбежал, когда пришли освободительные войска, бросив лагерь и своего любимого подопытного. Но Эрик до сих пор видел кошмары во сне: мрачные стены, запах гнили и смерти, собственный страх и боль, которую причинял Шмидт во время своих экспериментов.       Конечно, Чарльз по сравнению с плененными евреями жил вольготно. Ел, разгуливал по дому, смотрел телевизор, и Эрик не пытался причинять ему напрасного вреда. Но кто знает, какие хозяева были у джинна раньше? Как обращались с ним те, кто были сильнее и знали больше, чем Эрик в своей дремучей непросвещенности?       И даже если отбросить мысль, что кто-то был к джинну жесток, разве жизнь в золотой клетке может сравниться с жизнью на свободе? С возможностью принимать собственные решения, отсутствием чужих границ…       Это было неправильно.       Эрик никогда не был пацифистом. По большей части ему было плевать на всех, кто был для него не важен. То есть практически на всех. Но Чарльз был в чем-то похож на него. Сильный и отличный от других. Его боялись и его пленили. Возможно, он последний из своего рода в принципе.       Это… Подкупало. Заставляло чувствовать осторожную солидарность, отдаленное родство. И пусть Эрик не мог доверять этому чудному духу, потому что тот и сам не мог контролировать всего себя в полной мере, но он точно не хотел бы поступать с ним по-свински. Чарльз заслуживал свободы.       — Чарльз?       — Ммм? — джинн равнодушно пялился в лобовое стекло, выглядя уставшим.       — Я знаю, что не прав, используя тебя. Чтобы ты знал — я был на твоем месте, на месте пленника. И знаю, что это такое, — Эрик скрипнул зубами и стиснул пальцы плотнее на руле. Он поймал взгляд голубых глаз в зеркале заднего вида. — Обещаю, если поможешь мне разделаться со Шмидтом, я тебя отпущу.       Реакция джинна была странной. Эрик ожидал, что тот обрадуется, в его глазах загорится огонек надежды, он ринется обниматься или еще что-то в этом духе. Поскольку кошачьи атрибуты пропали, как только Леншерр перестал злиться, то про них он ничего не подумал. Но Чарльз только криво ухмыльнулся.       — Я слышал это множество раз, друг мой. Но за одним желанием всегда появлялись новые и новые. Очередные причины не отпускать меня, потому что свободным я не стал бы помогать «за так» людям.       Эрик отвлекся от дороги, поворачиваясь к джинну. Во всем его облике была упрямая уверенность, и на этот раз он говорил твердо, больше не сомневаясь в своих словах.       — Клянусь, что сделаю это. Как только Шмидт будет мертв, я тебя выпущу.       Какое-то время Чарльз смотрел на него нечитаемым взглядом, высматривая на лице человека крохи лжи или сомнений. Но, в конце концов, он кивнул и слабо улыбнулся.       — Если честно, я бы предпочел сначала поесть.       Эрик ухмыльнулся, припоминая, что дальше на этом шоссе будет круглосуточное придорожное кафе.       — Хорошо, что джинны не толстеют. Иначе, ты бы не смог вылезать из чайника. У тебя бы застряли щеки.