Чарльз из чайничка

      Как оказалось, пока они сидели в придорожном кафе, Чарльз мог отводить чужое ненужное внимание. Так что хотя бы на полтора часа Эрик был лишен навязчивого взгляда уставшей официантки, недовольного зырканья толстого бармена в засаленном фартуке и ленивых взоров со стороны группы дальнобойщиков. Камеру на парковке он вывел из строя, как только они приблизились к зданию.       Чарльз с наслаждением уплетал двойную порцию картофеля фри и куриные крылышки, пока в его чайнике дымилась заварка. Официантка к просьбе Эрика налить кипяток и положить чайные листья в его личный чайник отнеслась равнодушно, будто такое у них случалось каждый день. Наверняка бедняга просто умоталась за смену, и ей было откровенно плевать на ночных чудаков, заглянувших перекусить.       Пока Эрик вяло ковырял свой кусок курицы, хвост и уши снова вернулись к джинну, и он почти как кот жмурился от удовольствия, поджидая десерт. От сытости его разморило, он подпирал подбородок рукой и сонно моргал, лениво виляя призрачным хвостом.       — Как планируешь выведать информацию в банке? Надеюсь, не будешь соблазнять банкира?       Чарльз злорадно ухмыльнулся, но его запала не хватило на достойную колкость и продолжение. Он утомленно зевнул. Ответ Эрика, кажется, его тоже не шибко интересовал. Спросил так, для проформы.       Чувствую себя одновременно взбудораженным и утомленным, Леншерр тоже не спешил вступать в перепалку.       — Пригрожу кровавой расправой — он все выложит. Сложности возникают только с женщинами, и то не всегда, — Эрик почувствовал, что его щеки краснеют. Прозвучало как-то двусмысленно, да и признаваться в своей бестолковости не хотелось. Хотя куда уж хуже, Чарльз и так весь день за этим наблюдал.       Он сам поражался, как мог попасть так легко на типичные дамские уловки: соблазнительный наряд, сладкие речи, невинные вопросы, сексуальные заигрывания. И под всем этим плавные движения кобры, которая обязательно сделает решающий бросок в последний момент. В сексуальной жизни Эрика все было не так печально, но именно при деловом подходе дамы попадались как на заказ — одна ядовитей другой…       — Если тебе нужно будет заклинание для потенции, чтобы осеменить десяток наложниц за ночь, ты только скажи. Я на этом деле собаку съел, знаешь ли, — Чарльз подмигнул, и его уши навострились: официантка несла десерт.       — Спасибо, обойдусь как-нибудь.              Обоюдно было решено, что в мотеле им светиться не стоит. Туда придут искать первым делом. И хотя Эрик сильно сомневался, что по его следу пустят национальную полицию, рисковать не решился. Заехал в одну из подворотен, и, припарковавшись в самом темном углу двора, устроился спать на заднем сиденье. Джинн к тому моменту уже спрятался в чайнике, нагревая его бока и наполняя салон уютным теплом. Все-таки ночи были уже прохладные, а стоять со включенным двигателем было бы накладно…              Шварцман раскололся без особых усилий со стороны Эрика. Чарльз рядом болтался в воздухе, с таким серьезным видом наблюдая за действиями хозяина, будто принимал у него экзамен. После вчерашнего провала и обещания свободы он решил проявить больше участия в их теперь уже общей миссии по уничтожению Шмидта.       — Аргентина. Южная Америка, значит. Я уже подумываю захватить в поездку Нестора, — Эрик отдышался после быстрого шага, упрев в пиджаке и пальто, но останавливаться не спешил.       Был известен пункт назначения, и смысла оставаться в Женеве, где его теперь еще и разыскивают, просто не было. Аэропорт или поезд? Леншерр покосился на летящего рядом джинна. Очевидно, в целях реалистичности тот был сейчас одет по погоде в тонкое пальто из темной шерсти.       Повторения воздушных приключений Эрику совершенно не хотелось. Да только был ли поезд лучше самолета? К сожалению, телепортов люди еще не придумали…       — Всю жизнь теперь будешь вспоминать? — Чарльз закатил глаза, засовывая руки в глубокие карманы. — Всего лишь немного порезвился, подумаешь.       — Скажи тому парню, Хэнку, он от страха чуть не скончался.       — Не утрируй, ничего бы с ним не случилось. Зато на самолет он больше никогда не сядет и бояться не будет. Я ему помог! Хвали меня.       Чарльз раздулся от самодовольства, а Эрик сам не понял, как хмыкнул, пытаясь сдержать смешок. В конце концов, в какой-то мере это и правда было забавно. Пришлось одернуть себя.       — Попадем во Францию, а там подумаем.       Поскольку в банке они не только разжились информацией, но еще и раздобыли денег, финансовый вопрос перестал стоять остро. Очередные поддельные документы на имя Магнуса Максимова помогли Эрику купить билет на прямой рейс до Буэнос-Айроса. Заглянув в его паспорт, Чарльз только фыркнул. Магнус означало с латинского «великий», а джинн нового хозяина чайника точно не считал таковым.       Эрик пропустил болтовню духа мимо ушей и поднялся на борт.       — Поскольку ты сыт, надеюсь, в этот раз обойдешься без выкрутасов?       — Буду сидеть, как мышка в чайнике! — Чарльз сделал вид, что застегивает свой рот, и тут же вылетел через иллюминатор на крыло.       Пришлось довериться вертлявому джинну, иначе никаких нервов не хватит. К счастью для Эрика и прочих пассажиров, полет прошел нормально. Хотя они и попали в зону турбулентности.       Приморский городок Вилья Хессель в пригороде Буэнос-Айроса встретил их солнцем и кучей разношерстных туристов, наводнивших улицы. Таксисты с табличками и торговцы обычно обходили Эрика стороной, стоило ему бросить на них грозный взгляд. Но Чарльз как назло стал достаточно материальным и видимым, как-то умудряясь сделать так, чтобы его цепь, идущая от заварника не была заметна. К недовольству Эрика на джинне оказалась самая типичная для туриста одежда в виде цветастой рубашки и светлых брюк. Плюс это придурковатое мальчишеское выражение лица с азартным огоньком в глазах… Все местные аферисты были сражены наповал возможностью подзаработать на Чарльзе, и, если бы не злобное рычание Эрика, они добрались бы до пункта автомобильного проката только через час.       — Какого черта? Не привлекай внимание этой шушеры!       — Что? Мы туристы, я хочу на море! Сто лет не был на море… Или сто двадцать? Нет, кажется, один раз я был. Или это было в прошлом веке? — Чарльз задумался, пытаясь выцепить в памяти свою последнюю поездку в какой-нибудь курортный городок, пока Эрик оформлял документы на машину.       — Мы сюда не отдыхать приехали, а искать Шмидта!       — Одно другому не мешает. О! Посмотри, Эрик! Какие шикарные горшочки! Не вот эти мелкие, в которой и мыши будет тесно. А вон те! Знал бы ты как скучно жить в таком обычном чайнике, как мой… Один мой хозяин коллекционировал сосуды! Некоторые отдал в мое безвозмездное пользование. У меня была ваза… Нет, не ночная ваза, когда я жил у одного римлянина. По меркам того времени она была очень даже ничего, но сейчас есть и куда симпатичней. Ты вообще меня слушаешь?       — Что? — Эрик пропустил мимо ушей всю трескотню джинна про ночные горшки, будучи занятым бумагами на машину. К его несчастью, паркинг был на открытой площадке, рядом с которой собрались палаточники с сувенирами.       Опомнился он, только когда в руки Чарльзу уже напихали каких-то цветастых горшков и камней.       — Чарльз! На кой-черт ты набрал все это барахло? Я не собираюсь это таскать!       — Но этот камень приносит удачу, а мои горшки…       — Ты хоть заплатил? — на секунду Эрик высунулся из окна машины, в которую успел сесть и завести мотор.       Чарльз склонился к нему, прижимая приобретения к груди. Его проницательный взгляд и саркастичный изгиб брови говорили лучше всяких слов.       — Ты вчера ограбил швейцарский банк, упрек в твоем голосе звучит лицемерно, мой друг.       — Садись и поехали.       Горшки заняли половину заднего сиденья, но Эрик плюнул на все это. Если джинн будет таскать этот хлам сам, то его вообще не волнует, что он там наворует у местных шарлатанов.       Они заняли номер в одном из трехзвездочных отелей. Хотя Леншерр рвался в бой, готовый зубами вцепиться в горло Шмидту, как только увидит его на пороге виллы, Чарльз покачал головой и убедил Эрика в том, что лучше дела делать на свежую голову и после сытного завтрака. Но никак не после многочасового перелета и смены континентальных поясов.              По указанному адресу Эрику не повезло. Вилла была пуста, и никого, кроме скучающего охранника перед телевизором в гостиной, он не обнаружил. Охранник был местным жителем и при виде подошедшего с лютым видом грабителя сразу же поднял руки вверх и поклялся, что отдаст все, что угодно.       По крайней мере, это Эрик понял из его бессвязного лепета. И хотя он был не прочь ограбить нацистского ублюдка, вычистив его дом до последнего цента, столь же омерзительна была сама мысль о том, чтобы взять у Шмидта хоть что-то.       — Где Шмидт?       — О… Я не знаю, не знаю… Берите все, что угодно, только не убивайте, синьор.       Резкое движение вперед, и Эрик сомкнул пальцы на шее бесполезного охранника, нависая над его лицом. Бедняга весь трясся, в ужасе таращил карие глаза, с его лба градом катился пот. Ну и жалкого же типа Шмидт нанял… А это значит, что на вилле нет ничего по-настоящему ценного. И это бесило настолько, что пальцы готовы были сомкнуться и переломить чужую гортань. Но здравый смысл еще никто не отменял.       — Отвечай, кто знает? Шмидт живет здесь? Куда он уехал?       Мужчина с хрипом хватал воздух, открывая и закрывая рот, и Эрик отпихнул его обратно в продавленное кресло. Казалось, еще немного — и он потеряет сознание от страха, а это было совсем ни к чему.       — Он… В баре за холмом… У него знакомый синьор Фернандес… Выпивка…       — Ты можешь говорить четко и связно?! — рявкнул Леншерр, и это внезапно привело охранника в чувство.       Он сглотнул и проговорил уже куда четче, судорожно цепляясь за подлокотники. Инстинкт самосохранения велел не нарываться и не усугублять ситуацию своими заиканиями.       — Господин Шмидт имел дела с сеньором Фернандесом. У него бар за холмом. Он может знать. Мне господин Шмидт не докладывает, куда уезжает. Он давно покинул виллу, две недели назад…       Две недели. От досады Эрик сжал кулаки и несколько золоченых канделябров на стеклянном столике скрутились в дугу. Он везде опаздывал всего лишь на несколько дней или недель, безуспешно пытаясь поймать за хвост этого скользкого змея, но каждый раз ловил лишь воздух.       Конечно, можно остаться здесь, затаиться неподалеку и ждать, когда Шмидт вернется на виллу. Но с таким же успехом можно никого не дождаться, уже проходили. Шмидт часто менял укрытия, и Эрик так дважды потерял драгоценные дни, ожидая его возвращения. А потом оказывалось, что квартира или дом давно проданы. Он больше не собирался попадать в эту ловушку, а значит, его целью сейчас был бар Фернандеса. Чудесно.       — И только попробуй рассказать кому-то, что видел меня. Поверь, я убил немало человек, чтобы найти Шмидта. Не пополняй мой список.       Охранник закивал и забормотал что-то под нос. По его виду и так было понятно: этот червяк скорее просто сбежит, бросив виллу, чем понесется докладывать об Эрике.              Откладывать не было смысла, и после визита в бар Фернандеса у Леншерра было название яхты, за которой он собирался отправиться во Флориду. Им следовало поторопиться и больше не терять время зря, пока Шмидт не сменил курс на Антарктиду или Россию. Все, что Эрику было нужно, собрать немногочисленные вещи и, подхватив чайник под мышку, рвануть в аэропорт.       Он распахнул дверь, стремительно заходя в отельный номер. Левая нога зацепилась за что-то, Эрик взмахнул руками, пытаясь удержать равновесие, но это не спасло его от позорного падения внутрь комнаты. Ощущая себя полным кретином, Эрик чувствовал, как начинает закипать. И железный кубок, в который он чуть ли не ткнулся носом при падении, был расплавлен в бесформенную лужу. Или так, или кому-то сейчас будет плохо…       Смахнув ладонью цветастые бусины, по которым он нехило проехался локтем, Эрик кое-как поднялся на четвереньки и наконец встал, чтобы осмотреться. В какой-то миг он даже обернулся проверить табличку на распахнутой двери, но номер был точно тот. Вон и дорожная сумка валялась на кровати. А кроме нее…       Все поверхности, в том числе и пол, пестрели бесчисленным количеством вещей. На кофейном столике возвышались ряды разноцветных горшков, на стульях висели какие-то пестрые тряпки и клубки шерсти… Всевозможные бусы, подвески, жуткие деревянные и глиняные маски, изображения божков, сувенирные камни с аргентинскими видами, открытки и брошюры, детские игрушки, мешочки с сюрпризом, соломенные куклы, расписные тарелки, кружки и черт знает что еще покрывало пол, кровать, комод и даже подоконник.       Чарльз сидел в центре комнаты, спиной к Эрику, и увлеченно нанизывал на шнурок подвески-амулеты. Его стоящий торчком хвост плавно покачивался из стороны в сторону, словно джинн медитировал.       Дверь с грохотом захлопнулась, отрезая их и горы барахла от всего остального мира. Как можно было за такой короткий промежуток превратить маленький номер в склад сувенирного магазина?!       Чарльз обернулся на грохот и улыбнулся при виде Эрика, чье выражение лица застыло где-то между растерянностью и желанием убивать.       — О, привет. Ты быстро, я еще не закончил.       — Не закончил что? Хочешь сказать, что притащил в мой номер еще не все безделушки с сувенирного рынка? — Эрик отодвинул ногой гору посуды со своего пути и тот злосчастный скрученный коврик, об который он споткнулся.       — Я делаю защитный оберег! — Чарльз радостно потряс в воздухе шнурком с нанизанной мелочью: плоскими камушками, железными монетками, бусинами и какими-то плетенками. Его хвост от возбуждения заходил ходуном, и он тут же оказался в воздухе, подлетая ближе. — Раньше я делал такие штуки целыми кучами! Конечно, оберегом в них работает магия джинна, но важно подобрать именно ту вещицу, в которую при создании человек вложил личные чувства: веру, заботу, аккуратность, стремление принести пользу и все такое. Моя сила просто наполняет содержимое энергией, которая так или иначе работает на защиту носителя оберега.       Эрик слушал, не зная, что думать по этому поводу. Ему было все равно, чем занимался джинн в свободное время. И если он хотел плести фенечки, то ради Бога. Но, кажется, он собирался напялить эту безвкусную цыганскую сбрую на шею самого Эрика ради его мнимой безопасности.       Он поднял ладонь вверх, останавливая непрерывный поток объяснений джинна, чьи глаза буквально светились.       — Я понял. Делай, что хочешь. Но через час мы отправляемся в аэропорт. Так что все лишнее верни на место. Я не потащу это в США.       Кажется, Чарльза вообще не беспокоило, что Эрик его прервал. Он проплыл за ним по воздуху до душевой, вернув внимание к шнурку и деталям оберега.       — Так ты выяснил, что хотел, про Шмидта? Он опять уехал, да?       — Именно. И в этот раз я не намерен терять время попусту.       Дверь в санузел закрылась прямо у Чарльза перед носом, и, хотя материальный объект не был преградой для джинна, он вернулся обратно в центр комнаты, где нанизал последний камушек и, сжав пальцы на шнурке, зажмурился. Уже забравшийся в душ Эрик заметил, как мигнул свет. Это был первый раз, когда колдовство Чарльза было так ощутимо…              — Я это не надену, даже не предлагай.       Всю дорогу до аэропорта джинн недовольно сопел и вертел в руках оберег. Естественно, худшие предположения Леншерра сбылись, но он не собирался так просто сдаваться. Эрик вообще не любил украшения и не носил ничего, кроме часов, и то не всегда. Кольца, цепи, зажимы для галстуков и булавки — все это состояло из металла и больше раздражало, чем приносило пользы. Единственная вещь — медальон, оставшийся от родителей с их фото внутри, Эрик берег как зеницу ока. Но носил не на шее, а хранил в банковской ячейке, надеясь забрать дорогую вещь, когда со Шмидтом будет покончено.       Обвешивание себя амулетами и оберегами не входило в его планы.       — Ни один взрослый человек его не заметит, обещаю! Ну что ты как маленький! — Чарльз снова настойчиво протянул ладонь с болтающимся на ней шнурком, зло сопя и дергая ушами, которые так и не исчезли.       — Мне не нужен чертов оберег. Я не просил тебя делать эту штуку.       — Когда ты отпустишь меня, он тебе пригодится. Ведь я больше не буду исполнять твои желания. Поверь, эта штука облегчит тебе жизнь. Я знаю, о чем говорю! — джинн тоже не спешил сдаваться.       Он был настойчив и звучал почти обиженно из-за того, что Леншерр отказывался принять его помощь. Нет, не то чтобы это было странно, но… Казалось подозрительным. К чему древнему существу, которое он сейчас фактически держал в заточении, помогать Эрику просто так?       Пока они стояли на светофоре, он не выдержал и повернулся к собеседнику.       — Зачем тебе это нужно? Пытаешься подлизаться, чтобы я не передумал?       Лицо джинна вытянулось от изумления, а пальцы сжались на шнурке, и перед носом Эрика теперь зависла не полупрозрачная дружеская ладонь, а вполне себе материальный кулак. В салоне как-то нехорошо потемнело и стало ощутимо прохладней.       — Знаешь, если ты умрешь раньше времени, мне от этого проку не будет. И я снова застряну в этом чертовом чайнике. Так что твои жизнь и безопасность — это моя свобода. Не спорь и надевай чертов оберег!       Кулак джинна ткнулся ему в скулу, а весь его облик пошел мелкой рябью, словно Чарльз начал плавиться от гнева. Пришлось признать, что он мог быть очень убедительным при желании, даже не прибегая к аргументам, хотя те и были весьма разумны. Не знай Эрик о первом правиле джиннов, он бы всерьез задумался о безопасности пребывания рядом с этим существом.       Сзади протяжно загудели — давно зажегся зеленый. Эрик молча вытащил шнурок из пальцев Чарльза и надел через голову.       — Вот и отлично. Ты сам увидишь, какой он полезный.       Проще было уступить, чем спорить. Что он терял, в самом деле? И хотя Эрик не верил в силу каких-то там побрякушек, в существование духов воды он тоже не верил. Но Чарльз сейчас сидел рядом, снова став обычным собой, и грыз чипсы, добытые откуда-то из бардачка. Цепь от его лодыжки тянулась к чайнику, спрятанному в сумку на заднем сиденье. А раз существуют джинны, которые умеют колдовать, то, может, и дурацкий амулет поможет?              Весь полет какой-то мелкий ребенок с соседнего ряда косился на Эрика. Его безмерно интересовала побрякушка, проглядывающая сквозь расстегнутый ворот рубахи. Терпением Эрик не отличался и медленно закипал от навязчивого внимания и тыканья пальцем.       — Что? Я же сказал только про взрослых. Не обращай внимания. Поверь, он полезный, — Чарльз невинно пожал плечами в ответ на его полный раздражения взгляд.       Пришлось сделать вид, что никакого ребенка и хвостатого джинна вовсе не существует. Но голова, забитая мыслями о Шмидте, не давала расслабиться и уснуть. Не помог даже двойной виски.       Так что пока джинн проводил время на крыле самолета, Эрик обдумывал план действий по прибытию во Флориду. Конечно, он может просто обойти все доки, выглядывая нужную яхту. Но куда лучше было раздобыть журнал регистрации прибывшего морского транспорта. А для этого ему нужны были очередные поддельные документы кого-нибудь из налоговой инспекции, возможно, или полиции…       Пока Эрик сосредоточенно буравил взглядом спинку впереди стоящего кресла, полностью погрузившись в свои мысли, проходящая мимо стюардесса запнулась о ногу ребенка и пролила горячий кофе со столика… Прямо под кресло Эрика.       — Вот видишь, а не будь у тебя оберега, то получил бы ожог! — Чарльз появился тут как тут с горящими самодовольством глазами.       Леншерр лишь покосился на него, ничего не ответив. Гарантии, что это не Чарльз подстроил показательный инцидент, не было.              Флорида встретила их невыносимой жарой и безоблачным синим небом. Солнце нещадно пекло, но Эрик не собирался терять время зря. Машина на прокат, домик на берегу моря (только из-за просьбы джинна), и, оставив чайник вместе с багажом на постели, он умчался в порт Майами.       Но раздобытые Чарльзом документы проверяющего и суровый взгляд никак не поспособствовали ускорению процесса. Кажется, наоборот только замедляли дело. Сотрудники порта телились, мекали, начинали лебезить или относились к Эрику с подозрением, не спеша делиться информацией. Чем больше пристаней оставалось позади, тем больше он терял терпение и сатанел. Если сегодня он не найдет ни одного упоминания о «Каспартине» в документах, то просто сожмет в металлический комок какую-нибудь яхту лощеного богача! Тогда был шанс, что Шмидт сам откуда-нибудь вылезет, как черт из табакерки, почуяв, что запахло жареным!       Солнце палило, и с Эрика сошло сто потов, так что не удивительно, что в десятой или пятнадцатой по счету пристани от него стали шарахаться, морща носы. Черные очки не спасали глаза, а стоило провести пальцем по красной коже на предплечье, там оставались белесые полосы.       Морская соль и брызги, доносимые ветром, раздражали, крик чаек отдавался звоном в затылке, и люди сегодня бесили Эрика как никогда раньше.       Только на последней по списку, но не по размеру, пристани ему улыбнулась удача. Не понадобилось даже тыкать в чье-то такое же уставшее и злое под конец рабочей смены лицо своим фальшивым значком. «Каспартина» стояла здесь, сверкая белым боком в лучах закатного солнца.       Ее высокий борт и пустующая палуба заставили все внутри у Эрика напрячься. Металлокинез тут же скользнул вперед, жадно ощупывая корпус яхты, внутренние перекрытия, тяжелую якорную цепь и лопасти мотора. Это было похоже на то, как голодный, дорвавшись до еды, начинает глотать пищу, не прожевывая. Так же и Эрик пытался вытащить из облика пустой яхты все, что только можно: ощупывал ее даром, осматривал и чуть ли не обнюхивал.       Людей внутри не было, либо на их одежде не оказалось металлических вставок: ни часов, ни колец…       — Нравится, да? — кто-то подошел к Эрику сзади, и он еле сдержался, чтобы не подскочить от неожиданности.       Какой-то немолодой портовый рабочий в засаленной форме с завистью пялился на яхту Шмидта, хотя не сказать, что это была самая дорогая и новая модель. Мужчина мусолил между обветренных губ мятую дешевую сигарету, и Эрика тут же накрыл удушающий мерзкий запах дыма. От этого затошнило, и он сглотнул горькую вязкую слюну.       — Знаешь, где ее хозяин?       — Этот хлыщ с акцентом? Укатил куда-то еще утром со своей дамочкой. Может, скоро вернется. Твой знакомый? — мужик вытер ладонь о край своей грязной майки и сунул в карман мятую пачку сигарет.       На его осунувшемся обросшем лице оставил явный отпечаток алкоголизм, прибавив лишних лет. Он смотрел на собеседника с толикой заинтересованности и презрения.       — У нас с ним старые счеты, — хмыкнул Эрик и достал из кошелька две пятидесятидолларовых купюры. При виде денег глаза у мужика заблестели. — Получишь столько же, если позвонишь мне, когда хозяин вернется на яхту.       И почему Эрик сразу же не догадался подстрекнуть какого-нибудь забулдыгу, готового за деньги на выпивку сдать кого угодно на блюдечке.       — Деньги лишними никогда не будут! — работник выхватил две купюры, полюбовался ими пару секунд и спрятал в нагрудный карман, довольный случайным заработком. Туда же отправилась и записка с номером телефона из отеля.       Хлопнув нового информатора по плечу, Эрик собрался уйти, но его окликнули.       — Как зовут тебя, эй?       Ну, уж нет, утолять любопытство этого алкоголика он не собирался. Тошнота и усталость взяли верх, и он только крикнул в ответ, не оборачиваясь:       — Позвони.              В номер Эрик вернулся лишь к десяти часам, совершенно измотанный. После скудного завтрака в самолете он больше ничего не ел за весь день. Да и не тянуло особо. Он кинул провонявшую потом рубашку и брюки прямо у двери и рухнул лицом вниз на кровать. В голове гудело от мыслей и осознания, что наконец-то вот сейчас он подобрался к Шмидту ближе, чем когда-либо. Не сегодня-завтра все закончится. Его мать будет отомщена, а ублюдок, наконец, отправится в ад, где ему и место.       От предвкушения скорой расправы его слегка лихорадило и желудок крутило. Пальцы стискивали простынь, и Эрик представлял, как сожмет их на шее проклятого Шмидта, пока тот будет синеть и задыхаться. О нет, он не даст умереть ему быстро. Это будет медленная и мучительная смерть. Может, стоило подвесить его где-нибудь на корпусе яхты и вспороть живот. Пока все внутренности не выпадут наружу, он будет вопить и корчиться. А Эрик потом сбросит его тело в воду на корм акулам…       — Ох, фу! Ты опять это делаешь? Прекрати! Меня сейчас вырвет!       Чарльз материализовался у кровати. Его лицо выглядело зеленоватым, и он прижимал ладонь ко рту. На этот раз, к счастью, за время отсутствия Эрика в номере не появилось никакого барахла и вообще ничего не изменилось. Видимо, цепь позволяла джинну добраться до моря, где он и провел весь день.       — Нечего лезть в чужую голову, когда не просят.       Сил на то, чтобы ворчать и препираться с Чарльзом, у него не было. Нужно было принять душ и выспаться, чтобы завтра быть готовым. Конечно, он оставил номер телефона рабочему, но отсиживаться в номере, полагаясь на случай, не собирался. Завтра же с рассветом он сам отправится в порт на дежурство. А вдруг Шмидт опять уплывет?       Эта мысль заставила его подняться с постели и пойти в душ. Чем быстрее он ляжет, тем лучше выспится и тем раньше встанет.       — Ох, ты же в курсе, что поджарился на солнце как хотдог. Друг мой, тебе кто-нибудь рассказывал о средствах от загара?       Дверь закрылась, отсекая ванную от номера, но джинн просочился сквозь нее, вызвав у Эрика сдавленный выдох сквозь зубы. Хотя, возможно, это было обусловлено тем, что из зеркала на него и в самом деле смотрел красное от ожога лицо с белыми кругами на месте солнечных очков.       — Можно это как-то убрать?       — Если я уберу твое лицо, ты не будешь мне благодарен. Но могу принести тебе крем.       Чарльз отражался в зеркале бледным призраком, и, хотя его губы не кривились от насмешки, взгляд не выражал особого сочувствия.       — Раздобудь крем и что-нибудь поесть…       Лекарство приятно пахло и холодило кожу, но даже душ не смыл усталость. Тошнота осела в желудке склизким комком, неприятно давило в горле и пульсировало в затылке. Он вяло поковырял ужин и оставил свою порцию Чарльзу, завалившись спать. Наверняка, он заработал перегрев на солнцепеке, но куда-то идти и заниматься самолечением было слишком утомительно. Сон всегда был отличным лекарством. Хотя в эту ночь Эрик больше ворочался, дрейфуя между явью и зыбкими муторными кошмарами, пока наконец не уснул под утро, прижавшись щекой к прохладной подушке.              Пробуждение от противной трели телефона — не самое лучшее начало дня. Аппарат продолжал надрываться, даже когда Эрик заткнул свободное ухо подушкой и замотался в одеяло до затылка. Его тело и разум протестовали, но звонивший был настойчив.       Эрик уже хотел сбросить трубку с помощью металлокинеза или вырвать телефонный провод, но тут из-под подушки ему постучали.       — Твою мать! — от неожиданности он подскочил, сбрасывая одеяло, и чуть не полетел на пол с края постели.       — Всего лишь хотел напомнить, что ты вчера какому-то алкоголезависимому дал сто долларов за звонок о Шмидте. Бросать трубку нелогично.       Чайник обнаружился под подушкой, на которой Эрик так отлично устроился и продрых без задних ног… Сколько там? Часы показывали полдень, и трубка скользнула сама собой в руку металлокинетика.       — Алло.       — Это Харви. Помните меня? Вы мне вчера дали денег. Так вот хозяин яхты только что вернулся.       — Отлично. Получишь свои деньги, когда я прибуду в порт.       — Ага, я вас сам отыщу!       Гудки затихли вместе с положенной на рычаг трубкой.       — Какого черта ты делал у меня под подушкой?       Из носика тут же повалил дым, и Чарльз с кошачьими ушами чинно уселся перед ним на подушку.       — Ты сам меня туда положил. Я что, виноват?       Эрик хотел возразить, что этого не может быть, но память услужливо подкинула какие-то смутные воспоминания не то из сна, не то из реальности. В них он прятал прохладный слиток золота под одеяло, чтобы остудить горящее от ожога лицо.       Пришлось мотнуть головой, чтобы избавиться от дурацких мыслей не по делу. В приоритете был душ, свежая одежда и поездка в порт, где наконец-то столько лет спустя Эрик завершит начатое.       Поспешный завтрак и сборы прошли в суетливой тишине. Джинн, видимо, ощущая нервозность своего хозяина, не высовывался, клубясь светлым паром в углу комнаты. Из панорамного окна открывался прекрасный вид на покрытый белыми «барашками» океан, слепящий белоснежный пляж и три кривоватые пальмы.       — Идем. Хватит прохлаждаться.       Чайник был засунут в дорожную сумку вместе с оружием, водолазным костюмом и прочими мелочами, которые могли пригодиться. У Эрика не было четкого плана, все, что он знал: на этот раз он не оторвет от Шмидта взгляда до тех пор, пока не прикончит его.       Пьянчуга Харви встретил его прямо у входа на пристань, и Эрик бесцеремонно сунул ему в руки деньги, не вслушиваясь в его болтовню. Сегодня на причале было достаточно народу. Кто-то устраивал на своей яхте вечеринку, и полуголые девицы и парни толпились у трапа, играла музыка, двое морских полицейских сидели в катере в тени одной из яхт.       И Шмидт, этот ублюдок, сегодня был здесь! Даже если бы Эрик не увидел его мерзкую рожу на палубе «Каспартины», где он развалился в шезлонге, он бы просто учуял эту тварь, ощутил его присутствие кожными рецепторами даже на расстоянии… От вида Шмидта — довольного, разодетого в новенький дорогой костюм и распивающего вино в обществе какой-то блондинки, у Эрика от злости зашевелились волосы на затылке. Пальцы сами собой сжались в кулаки, и ближайший кнехт завибрировал от его силы.       — Ты бы не привлекал к себе лишнего внимания, — вкрадчивый голос Чарльза раздался из чайника, и Эрик с большим усилием заставил себя расслабиться.       Внутри все горело от кружащей голову ненависти. Он думал, что при встрече со Шмидтом сможет остаться хладнокровным, здравомыслящим и жестоким. Но стоило услышать отголоски его противного смеха, увидеть его лицо и то, как шикарно он устроился на своей яхте, купленной на нацистское золото, не иначе, как его тут же захлестнуло волной гнева. Все, чего ему хотелось сейчас, взобраться на борт и голыми руками разорвать ублюдка на куски. Но нельзя…       Он развернулся и пошел прочь, пока Шмидт не заметил к своей персоне излишнего любопытства. Нужно было выждать, пока тот решит отплыть от берега, дождаться темноты или, по крайней мере, пока уберется эта шумная компания. Эрику не хотелось убивать свидетелей, но и попасть завтра же в сводки местных новостей — тоже.       На берегу нашлось отличное кафе с верандой, где никому не было дела до него и его чайника с чаем. Из посетителей обнаружилась лишь парочка, целующаяся в углу, и какой-то работник, зашедший выпить чаю в обеденный перерыв. Местечко было непопулярным и довольно пустым, вид с веранды открывался на не самый чистый пляж с наваленными здесь же лодками и рыбацкими снастями. Зато пристань была видна как на ладони.       — Ну и каков твой план? — Чарльз сидел перед ним, сосредоточенный и хмурый, неспешно размешивая сахар в своей чашке. На нем снова была легкая рубашка и брюки, а кошачьи атрибуты пропали.       Эрик задумчиво отхлебнул кофе и почесал все еще красную кожу на руке. Благо хотя бы с лица солнечный ожог сошел…       — Дождусь, когда свидетелей не будет, заберусь на яхту и убью Шмидта. Все.       — Хм, звучит так себе…       Настроения спорить и дискутировать с джинном не было никакого, так что Эрик промолчал, сжимая челюсти. Его чашка звякнула о блюдце достаточно красноречиво, чтобы любой собеседник понял намек. Что от него хотели? Кровавых подробностей? Так не Чарльз ли блевал при мыслях о вспоротых животах?       Джинн тут же скривился, засовывая в рот дольку лимона.       — Я это к тому… Ты не думал, что у него может быть охрана?       — Даже если так, я убью его охрану. Вот и все.       — А что если они тоже мутанты, как ты?       — С чего ты так подумал? — это заставило Эрика отвлечься от попыток прожечь в «Каспартине» дыру взглядом с расстояния нескольких метров.       — Только не говори, что ты считал себя единственным мутантом на планете! — Чарльз растянул ярко-алые губы в насмешливой улыбке, глядя на хмурое лицо собеседника. — О Всевышний, да ты серьезно?       — Я никогда раньше не встречал кого-то подобного мне. У Шмидта в лагере я был единственным пленником-мутантом.       Нет, конечно, когда Эрик подрос и понял, что его сила — это скорее что-то связанное с мутацией генов, чем божий дар или магия, или еще что-то необъяснимое, он думал о том, что могут быть и другие. Но за годы охоты на Шмидта ему не попался ни один мутант. А значит, либо они так же отлично прятались, как и сам Эрик, либо просто не существовали в природе, и он был единственным в своем роде. Надо сказать, что собственная уникальность льстила Эрику, ставила выше других в его собственных глазах. У него было преимущество, недоступное многим простым людям. И то, что он практически бомжевал по свету, было связано только с его миссией. Захоти Эрик для себя лучшей доли, и он смог бы добиться всего. Но воздушные замки мечтаний могли обрести плотность лишь на могиле Шмидта. Он умрет, и тогда Эрик сможет построить светлое будущее для себя и, возможно, для таких, как он, если другие мутанты действительно существуют.       Чарльз покачал головой, отхлебывая горячий чай из маленькой чашки.       — Убийство Шмидта не принесет тебе мира, друг мой… И я бы на твоем месте серьезно подумал насчет других мутантов, особенно в окружении твоего врага. Кто знает, может, после экспериментов над детьми он решил поискать себе кого-то повзрослее?       Они оба посмотрели в сторону «Каспартины», на которой двое мужчин и одна женщина что-то обсуждали на палубе, прячась от солнца под зонтиками.       От Шмидта можно было ждать все, что угодно…       Эрик перевел взгляд на Чарльза.       — Твоей цепи хватит, чтобы дотянуться до яхты? Посмотришь, что там?       В ответ джинн только кивнул и тут же полупрозрачным облаком рванулся в сторону моря. Вернулся он добрых полчаса спустя, когда Эрик уже выпил весь кофе и даже успел перекусить, заказав пару бургеров, лишь бы официант-новичок отстал от него с предложениями дня и прочей ерундой.       — Что там?       — Я ничего странного не заметил. По крайней мере, мутантов с видимыми дарами на яхте нет. Да и вообще, кроме той троицы никого. Шмидт, Эмма и Янош — молчаливый парень в костюме. Они обсуждали какие-то политические дела. Хотя… — Чарльз нахмурился, вытаскивая из надкусанного бургера Эрика ломоть соленого огурчика.       — Хотя что?       — В какой-то момент мне показалось, что эта женщина посмотрела на меня. Я не уверен. Думаю, мне почудилось.       — Ты не мог прочесть их мысли?       — Я ведь объяснял: телепатия работает только между джинном и хозяином его сосуда.       Желания углубляться в особенности жизни джиннов у Эрика больше не было. Да и смысл, если сегодня он выпустит Чарльза на свободу, и их пути разойдутся, скорее всего, навсегда. Но все-таки из любопытства он спросил:       — Твои силы останутся при тебе, когда ты станешь свободен?       — Ммм, — Чарльз задумчиво откусил от бургера, глядя куда-то в тент, накрывающий веранду, и на его макушке появились два темных кошачьих уха, — останутся частично.       Не выдержав, Эрик протянул руку и попытался потрогать кошачье ухо. Пальцы прошли сквозь полупрозрачную субстанцию, а джинн от неожиданности перестал жевать.       — У тебя какой-то фетиш на эти штуки?       Вопрос заставил щеки Чарльза покраснеть. Уши тут же прижались к голове настолько, что скрылись под волосами.       — Я не всегда могу это контролировать. Они сами появляются…       Несмотря на все усилия джинна, Эрику было видно, как самые кончики кошачьих ушек подрагивают из-под волос. Он хмыкнул, но решил больше не приставать. Не все ли равно? Уши — это последнее, что должно было волновать Эрика сегодня.       Они просидели в кафе несколько часов, а потом перебрались в доки, где затесались среди пустых лодок. Шмидт ушел с палубы и долго не возвращался, а когда «Каспартина» стала отплывать, Эрик переполошился и поспешил залезть в водолазный костюм. Но яхта отошла от берега и снова встала, все еще видимая внимательному взгляду. Зато случайным любопытным было уже не рассмотреть происходящего на палубе. Идеально.       Чарльз скучал рядом. Его босые ступни были опущены в воду, и он явно блаженствовал, болтая ногами. Это немного злило, потому что сам Эрик был словно натянутая струна. И хотя он сидел недвижимо и никак не выдавал своего волнения и злости, внутри у него бушевало торнадо.       — Когда я заберусь на яхту, мне будет нужна твоя помощь.       — В чем именно? Надеюсь, ты помнишь про три правила джинна…       — Да, Шмидта я убью сам. Но если что, я должен знать, что ты не бросишь меня и подстрахуешь. Просто следи, чтобы никто не ударил меня в спину, пока я буду занят. В спину — это не только буквально, но и метафорически, если что.       — Я тебя понял. Поверь, не в моих интересах препятствовать тебе. Особенно если ты собираешься сдержать свое слово… — Чарльз покосился на него, проверяя реакцию, но Эрик бросил на него твердый, уверенный взгляд.       — Я дал тебе слово, что отпущу. Я не Шмидт, чтобы держать кого-то в плену на привязи.       Джинн поджал губы. Он явно хотел сказать что-то, но передумал. И за это Эрик был ему благодарен. Ведь несмотря на то, что он отпускал Чарльза, это не изменяло того факта, что три недели он эксплуатировал его магию почти безвозмездно.       К тому времени, когда на Майами опустились сумерки, Эрик успел отсидеть себе зад, а Чарльз подремать, растянувшись прямо на деревянном мокром пирсе.       — Хватит спать, пора.       Три слова, которые заставили кровь самого Эрика вскипеть от адреналина, а мышцы налиться силой. Он юркнул в чужую лодку вместе с сумкой и чайником и подплыл к яхте поближе, но не настолько, чтобы его было заметно. Шмидт снова был на палубе с блондинкой Эммой, и Эрик бесшумно нырнул в темную воду, чтобы вынырнуть совсем рядом с «Каспартиной». Конечно, он мог прямо отсюда швырнуть в спину Шмидта нож, который сжимал в руке. Но это было не то, чего он хотел… Не то, чего жаждало его сердце, изъеденное местью.       Он вскарабкался наверх прямо по плоскому мокрому корпусу яхты, примагнитившись к ней ладонями и ступнями. Раньше Эрику не приходилось делать подобного, но голова гудела от предстоящей расправы, и все получилось без проблем. Просто не могло не получиться!       На борт он проник никем не замеченным и прошлепал босыми ногами по начищенному до блеска полу к корме…       При виде него Шмидт расплылся в своей отвратительной улыбке, которую Эрик помнил со времен лагеря и бережно хранил как раз для такого дня. Чтобы навсегда стереть гримасу мерзкого самодовольного превосходства с ненавистного лица. Доктор говорил по-немецки, улыбался и ничуть не боялся Эрика, кажется, еще не понимая, зачем тот явился.       Блондинка тоже была спокойна, будто мужчина с ножом, не понятно как проникнувший на судно, — дело привычное.       А потом произошло что-то совершенно невероятное.       — Он пришел убить тебя…       И мозг Эрика взорвался осколками воспоминаний. Иглами боли они врезались в его лоб, виски, затылок, заставляя зарычать и схватиться за голову. Он не понимал, что происходит. Это было похоже на флешбек, как при ПТСР, но насильный, извне, словно кто-то ворвался в его память, вытащив наружу самые отвратительные воспоминания. Пугающие, выдергивающие из реальности, сбивающие с ног.       — Это женщина! Она телепат! — голос Чарльза стрелой пронесся сквозь разум, разбивая морок чужого вмешательства, и Эрик успел метнуть нож в Эмму.       Мозг, взбудораженный двойным вмешательством, с трудом соображал. Телепатия? Джинн? Мутанты? Вихрем пронеслись дневные предположения Чарльза и его доклад о том, что женщина его заметила, но на размышления не было времени. Перед глазами плыло, и Эрик рванулся вперед на усмехающегося Шмидта. Он даже не сразу понял, что та самая Эмма вдруг изменила облик, покрывшись алмазной броней. Ее твердый удар вышиб из легких Эрика воздух и отправил его в полет за борт яхты.       — Ну, сказал же…       Что за чертовщина! Почему? Почему эта женщина помогает такому, как Шмидт? У Эрика не было ответов, когда он вынырнул на поверхность, таращась снизу вверх на палубу, куда вышел еще один мужчина в костюме.       Теперь он точно знал, что не единственный мутант, только вот почему Эмма со своим даром находится рядом со Шмидтом и воркует с ним, словно они любовники?!       Да плевать!       И прежде, чем Эрик озвучил свое желание, морская волна вздыбилась и выбросила его обратно на палубу, словно медузу. Он шлепнулся о мокрый пол, разбрызгивая вокруг воду и отплевываясь. А Шмидт и Эмма шарахнулись в сторону.       — Кажется, я чего-то о тебе не знаю, Эрик… — начал было Шмидт, но парень в костюмчике, Янош, уже развел руки в стороны и прямо перед ним начал образовываться ветряной смерч.       «Еще один мутант!»       Додумать что-либо Эрик не успел. Смерч вышел из-под контроля своего хозяина и мощной струей воздуха сбил странного парня с ног. Тот успел только вскинуть руки в бесполезной попытке удержаться за канаты, когда перелетал через борт яхты.       — Не знаешь, как я ждал этого дня! — Эрик отвернулся, предоставив Чарльзу самому разбираться с упавшим за борт, и снова бросился на Шмидта.       На этот раз он был готов к нападению со стороны Эммы и увернулся от ее удара, чтобы в следующую секунду рефлекторно ударить локтем под лопатку. Рука взорвалась болью, на этот раз не фантомной, как с телепатической атакой, а вполне реальной, прошившей от нервного сплетения до кончиков пальцев.       — Детка, ты в курсе, что алмаз — самый твердый из всех минералов? — Эмма растянула губы в странной, ломанной улыбке, отражающей свет палубного фонаря, и ударила незадачливого нападавшего под дых.       — Не будь такой жесткой с нашим гостем, дорогая, — Шмидт все еще усмехался, но даже сквозь боль в руке и шум в ушах Эрик слышал в его голосе растерянность. Нацистский урод никак не ожидал, что у его давнего подопытного будет невидимое подкрепление.       — Женщины — твоя слабость, мой друг. Придется мне позаботиться об алмазной леди… — Чарльз возник на секунду перед Эриком, а потом снова собрался в облако пара, и за спиной Эммы в тот же миг выросла волна.       — Эмма! — все, что успел Шмидт, вытянуть руку, но поздно.       Вода спиралью обвила ее алмазное тело и утащила в море. Эрику показалось, что она успела свистнуть, падая вниз, но, может, это была лишь иллюзия.       На палубе остались только он и Шмидт, уже не такой уверенный, как пять минут назад. Эрик почувствовал, как его собственные губы расплываются в злорадной улыбке, пока он поднимался на ноги, чтобы встать лицом к лицу с врагом. От его расслабленной самоуверенной позы ничего не осталось, и он напоминал Эрику отражение его самого — уверенный, но напряженный; ничего на лице, но взрывы сверхновой внутри.       — Сегодня все закончится, герр Доктор. Потому что я пришел, чтобы убить тебя, — оскал застыл на лице Эрика нервным спазмом, неестественный и жуткий.       Брошенный куда-то под шезлонги нож сам скользнул ему в здоровую левую руку. Правая плохо слушалась, скорее всего, он повредил локтевой сустав, но это было ерундой. Его сердце болело гораздо сильнее, и сегодня он намеревался прижечь эту рану навсегда, убив нацистского ублюдка…       — Ты всегда подавал хорошие надежды, Эрик. Ты должен знать, что я горжусь тобой. Не каждый день ученик подбирается так близко к своему учителю, — холодные глаза Шмидта смеялись.       Что-то хлопнуло за спиной Эрика, сильные руки сомкнулись на его плечах, и мир снова перевернулся. Кажется, он уронил нож, а может, и нет. Лицо Шмидта закружилось в дымной круговерти, в ноздри забился странный запах, и через секунду Эрик вдруг понял, что он падает. А «Каспартина» где-то далеко внизу, и через несколько секунд он просто разобьется о ее палубу, забрызгав отдраенный пол своими отшибленными мозгами!       Но прежде, чем панический страх поглотил его, полет стал замедляться. Воздух под его телом сгустился, начал напоминать подушку, и Эрик плавно опустился на «Каспартину». Выражение лиц Шмидта и какого-то краснокожего черта со шрамом было бесценно.       Черт вдруг исчез, растворившись в клубах пара, но прежде, чем рука этого мутанта-телепортатора оказалась снова на плече Эрика, он рванулся в сторону и все-таки швырнул нож. Лезвие вошло Шмидту в плечо, заставив вскрикнуть. Кровь потекла по белому рукаву костюма.       — Быстрый, паскуда! Я не успеваю его поймать! — Чарльз появился на секунду на палубе — встрепанный и красный, — и тут же исчез снова.       — Азазель! — Шмидт отшвырнул лезвие, зажимая рану, и Эрик понял, что тот собрался сбежать.       Нет! Этого нельзя было допустить! Только не снова!       — Чарльз! Не дай ему забрать Шмидта!       И как только краснокожий черт появился за спиной своего хозяина, морская волна сбила его с ног. Эрик сконцентрировался, и два металлических жгута, оторвавшись от конструкции палубы, слиплись в шар и со всей силы ударили Азазеля по макушке. Дезориентированный, он не смог сразу переместиться, и Чарльз смыл его в море.       — Я держу их в воде, заканчивай быстрее! Мои силы не бесконечны!       Голос Чарльза прозвучал откуда-то снизу, но Эрик его и так прекрасно расслышал. Он больше и не собирался тянуть.       Шмидт, окровавленный и злой, стоял напротив него, сжимая кулаки. Для обоих было очевидно: шутки и ходьба по кругу закончились.       — Не думаешь же ты, малыш Эрик, что меня можно так просто убить? — он слегка топнул ногой по палубе, и та вздулась трещинами.       В лицо Эрику полетели брызги щепок, заставляя сделать шаг назад.       Удивляться уже не было смысла. Эмма, Янош, Азазель — все оказались мутантами. Не удивительно, что сам Шмидт — этот ублюдок, который пытал Эрика, изучая и развивая его силы, — оказался тоже мутантом. В семье не без урода, как говорится…       — Я думаю, что ты не уйдешь отсюда живым. Больше нет…       Шмидт что-то сделал, и в Эрика полетел сгусток взрывной энергии, но он увернулся. Тонкий металлический трос стеганул Шмидта по лицу и обмотался вокруг его шеи — окровавленные пальцы заскользили по металлу, и он снова топнул ногой.       Яхту тряхнуло, она начала крениться. Шезлонг, подушки, все незакрепленные вещи покатились в сторону Эрика, заставляя того отпрыгивать. Но он не потерял концентрации.       Второй трос присоединился к первому. Ему в руку скользнуло что-то металлическое, тут же превратившееся в длинное острое лезвие.       — Эрик, я долго их не удержу. Прошу, забудь о медленной мести и просто прикончи его!       — Отвали Чарльз! Я ждал этого больше десяти лет!       — Чарльз — тоже мутант? Возможно, ему будет интересно узнать о том мире, что я и мои соратники собирались построить для таких, как мы, прежде, чем вы нас так бестактно прервали.       Шмидт хрипел, задыхаясь, но все еще пытался выиграть себе немного времени. Еще два энергетических шара пролетели мимо Эрика — нестабильных и слабых. Он просто увернулся от них, продолжая стискивать пальцы, а вместе с ними и узел на шее Шмидта. Плотно, но не так чтобы сразу задушить.       — Чарльз не стал бы жить в мире, построенном таким ублюдком и садистом, как ты, Шмидт. И я тоже, — Эрик подошел совсем вплотную к уже начавшей синеть жертве, бестолково дергающейся в его путах, и упер лезвие ему в живот, прокалывая сначала ткань рубашки, потом кожу, медленно вводя самодельный нож все глубже.       Шмидт зарычал от боли, и прямо Эрику в бок ударил еще один обжигающий шар, но он лишь сдавленно ахнул. Лезвие дернулось, входя глубже, вспарывая мышцы, пока тонкая проволока, созданная из запонок, наручниками обхватывала запястья Шмидта за спиной.       Горячая кровь, такая же красная, как и у обычных людей, текла из ран ублюдка. Хотя Эрику всегда казалось, что тот, состоящий полностью из омерзительного сарказма и хладнокровности, наверняка имел черную жижу вместо крови.       — Ты убил мою мать. А я пришел, чтобы убить тебя.       Шмидт хотел что-то сказать, но еще два металлических жгута обернулись вокруг его головы, вместо кляпа затыкая рот, ломая зубы и впиваясь острыми лохмотьями в нежную кожу губ.       — Я досчитаю до трех, и это лезвие распорет тебе брюхо. Медленно. Снизу вверх. Один… — пальцы Эрика разжались, позволяя металлокинезу невидимо обхватить полоску металла, чтобы вогнать его еще глубже, практически до позвоночника. — Два…       Металл медленно заскользил вверх, рассекая внутренние органы напополам. Кровь хлынула из раны ручьем, заливая брюки полуподвешенного Шмидта. Мыски его ботинок скользили по мокрому полу, из горла рвался крик, а по белому лицу градом катился пот.       Эрик ощущал, что его собственные руки трясутся и внутри все скручивается от отвращения, но он должен был продолжать. И дрожащее лезвие скользило все выше и выше, пока Шмидт не задергался в судорогах и не обмяк.       — Три.       Окровавленная полоска металла выскользнула и звякнула о палубу, тросы потеряли свою прочность, и Шмидт рухнул вниз безвольной содрогающейся в агонии массой. Он был еще жив, но с такой кровопотерей и вспоротым брюхом навряд ли надолго. Эрик смотрел, как под ним растекается лужа крови и прижал тыльную сторону ладони к носу и рту, чтобы не чувствовать отвратительного запаха из вспоротых кишок…       Его самого трясло, как в лихорадке, пока он пятился прочь от умирающего, но не мог оторвать взгляда. Казалось, все вокруг окрасилось красным. Кровь просачивалась сквозь сломанный пол, пропитывала одежду Шмидта, растекалась неровной лужей по всей палубе. Она была на руках Эрика, и они тут же зазудели. Захотелось самому прыгнуть за борт, чтобы смыть с себя эту липкую субстанцию, будто она могла просочиться под кожу Эрика, добраться до его разума и осесть там навсегда отвратительной картиной умирающего врага.       Он заслужил.       Мать Эрика была отомщена.       Он сам был отомщен…       Где же его чувство облегчения и завершенного дела? Где оно, черт возьми?!       Из горла против воли вырвался полный отчаяния крик, разорвавший вязкую тишину, и реальность словно встала на место.       Он убил Шмидта.       Его миссия была окончена, и нужно было убираться с «Каспартины» прочь, пока морская полиция или его соратники, все еще бултыхающиеся за бортом, не решили расправиться с Эриком.       Пошатываясь и оскальзываясь, он добрался до борта и перегнулся через канаты. Янош и Эмма в плену у тугих струй воды смотрели на него снизу вверх, они прекрасно слышали все, что произошло на борту. Эмма поддерживала голову бессознательного Азазеля у себя на плече, чтобы он не утонул.       — Шмидт мертв. Вы все вольны идти, куда захотите. Чарльз, отпусти их, — Эрик махнул в сторону мутантов и крутанул рычаг лебедки, спуская для них спасательную шлюпку.       Их судьба была не его проблемой. Отчего-то казалось, что никто из пособников Шмидта не побежит мстить за мертвого лидера.       Джинн возник рядом с ним, молчаливый и спокойный. Он не стал смотреть на выпотрошенное тело, только на Эрика, все еще стоящего у борта и не решавшегося спрыгнуть в воду.       — Тебе стало легче?       Эрик перевел на него взгляд красных глаз и поджал губы. В груди зияла пустота размером с черную дыру. Ни боли, ни цели, ни облегчения. Только усталость, словно в этот день он оставил все свои силы, и волнами расходящаяся по всему телу дрожь.       — Перенеси меня в лодку, пожалуйста…       Чарльз не стал возражать, хотя сейчас он просвечивался больше обычного и был похож скорее на туманный призрак, чем на обычное свое воплощение. Он подхватил Эрика под мышки и стащил по воздуху к самой глади моря, а потом мягко опустил в лодку. И без всяких просьб подтолкнул ее волной к берегу.       Пустую, холодную тишину нарушал только тихий плеск волн.