***
— Как нет?! — Вот так, нет! — категорически заявлял Глюк, срубая всякую надежду на хороший исход на корню. — Я не собираюсь просить Хэйта о подобном, и о, уж тем более, увезти вас туда! — Да почему?! — уже перешёл на крик я. — Это для тебя не составляет таких уж проблем! — Ты слышал что-нибудь о мужской гордости, Чернильный?! — гортанно рыкнул Эррор, взяв меня за грудки платья. — Я поклялся себе в том, что больше в жизни ни разу у этого ублюдка ничего не попрошу, а ты запрашиваешь целую машину! И на что?! На жизнь бесполезного куска дерьма, которого Даст хоть так, хоть сяк убьёт! Я, словно даже не управляя собой, дал ему пощечину. По комнате прокатился гулкий шлепок, отражаясь от углов и растворяясь в глубоком безмолвии, резко развеянном мной же. — Нет, мне не известно, что такое мужская гордость, Эррор! Ты безжалостно лишил меня её ещё с первого изнасилования! Так что, я тебя, блять, по-человечески прошу, пожалуйста, попытай удачу, и попроси машину у, по твоим словам, ублюдка-Хэйта! — старался как можно уверенней и сердитей выглядеть я. Хотя, зачем стараться, это получается без особого труда. — Нет, — с виду казалось, что мои слова не возымели никакого эффекта, но я где-то внутри чувствовал, что это не так. Уж слишком долго и хорошо его знаю, дабы на инстинктивном уровне это ощущалось. Оставалось только узнать и надавить на нужные в данной ситуации точки… — Что я могу сделать ради того, чтобы ты оторвал свою задницу от стула и пошёл за машиной? — Хаха, ничего. Ибо, дай подумать, твоя задница, твоя воля и твой разум в моих руках. Ты давно уже целиком и полностью мой, — сделав короткую паузу, в виде смешка, он продолжил. — Инк, ты меня явно недооцениваешь. Я далеко не спермотоксикозный школьник, чтобы мне от тебя требовался секс или что-то в этом роде в виде шантажа. Действительно, Эррор проницательный. Он как-то говорил мне, что подробно и углублённо изучал психологию, поэтому расколоть на манипуляциях для него кого-то — плёвое дело. Но никто не идеален. И брешь в его идеальной психосоматике мне была известна. Поэтому ничего иного не оставалось, как применить то, что я больше всего ненавижу. Ведь бредовыми провокациями, на вроде: «Я вонжу себе в ногу нож, если ты это не сделаешь!» его не взять. — Пожалуйста, Оши. Я сделаю всё, что прикажешь, только достань эту машину, — понуро опустил голову и сгорбился я, слегка сжимаясь, робко переплетая пальцы и переминая с ноги на ногу, в сердцах искренне ненавидя себя за то, что это выглядит так жалко и побито. Аж от самого себя тошно. — Ты так по-детски наивен, Инки, — протянул злодей, явно смакуя эти слова на самом кончике языка. — Ведь, хей, зачем мне это? Я могу получить любой свой каприз сиюминутно, — слишком горделиво молвил чернокостный. — Брось, — вмешался Феликс, ухмыльнувшись. — Твоё любимое дело — измываться над другими. Ты же только этого от него и ждал. Эррор закатил глаза, отметив что-то про в духе: «какой же ты, Фелл, нудный и скучный», наконец, не при помощи осуждающего взгляда так называемой Пыльной Розы, согласившись забрать уже ненавистную машину у не менее ненавистного монстра. В душе мне удалось поликовать, что мои догадки на счёт бреши оказались верны. — Но я в такое серьёзное заведение в этом, — специально слишком сильно выделил «в этом». — не поеду. Уж уволь. — Неа, поедешь, — возразил Ошибка, смотря мне своими безграничными и сверхглубокими океанами-глазами прямо в душу с издёвкой. Подлец. Слишком обаятельный подлец. — Иначе не повезу. — Повезёшь, — хмыкнул я, еле как уйдя из-под влияния его властного взора, доставая из шкафа чёрную футболку с названием любимой группы Эррора и самые нормальные, светлые джинсы. От чего-чего, а от этого он не сможет отказаться. Уж слишком его внутреннее дитя помешано на Blacklite District. — Если сверху ту синюю кофту натянешь, может быть, я и подумаю над этим, — указал на ненавистную мной кофту, уже победно улыбаясь. А он умеет давить на слабое. Откровенно прожигая ненавистный предмет гардероба взглядом лютой злобы, аккуратно натянул его, со стороны выглядя неплохо, но откровенно безвкусно, по моему мнению. Ну не сочетались эти цвета в общем тандеме ни коим образом, хоть ты лопни. Хотя, чёрная футболка выделяла изысканную и аристократичную белость костей, делая её более выгодной со стороны, и весомо подчёркивала плавные изгибы костей. Я выглядел неживым, словно дорогая фарфоровая кукла, и это точно приходилось по душе Эррору. — Что ж, теперь я ненадолго удалюсь отсюда. Даст, скорее всего, если проснётся раньше времени, направится как раз ко мне, так что спрячьтесь где-нибудь. Ну, например, в ванной. — Благодарю, — я взял Фелла за руку, и, поднявшись на цыпочки, легко, невесомо и совсем целомудренно, чмокнул Ошибку в скулу и поспешно удалился, чувствуя удивлённый взгляд за своей спиной. — Удачи в урегулировании конфликта. End POV Инк.***
По коридору изредка режущим слух эхом раздавались чьи-то голоса и приглушённые, нечёткие, неспешные шаги. Напряжённые, сжавшиеся скелеты каждый раз невольно содрогались, прислушиваясь. В голове стоял белый шум, сквозь который тоненькими ниточками продиралось жёсткое полотно нелицеприятной действительности. Если честно, бесшумно пробираться к дальней крохотной комнатушке и просто находиться в безмолвии в ней было невыносимо. Изнутри съедало постоянно нарастающее чувство тревоги, разбавляемое диким, пробирающим насквозь кости ужасом и вязким страхом за жизнь. Мозг буквально пожирала безнадёжность всего происходящего вокруг. Феликс, ради минутного отвлечения от не самой лучшей обстановки, взял руку Инка в свою, кладя его на что-то приятно-мягкое и такое по-родному тёплое. Открыв глаза, творец понял, что тот положил её на свой не слишком большой живот, под которым находилась совсем крохотная, но уже живая и трепещущая душа. — Я… не позволю вот так умереть ни в чём не виноватой душе, — улыбнулся скелет, в чьих глазах отражалось столько ласки, заботы и любви, что художник невольно и сам воодушевился. Правда, не на долго, вскоре тихо молвив: — Но тебе всё равно придётся убить его, не забывай. — А, знаешь что? Я оставлю его. Он не виноват в грехах родителей. Не виноват в том, что хочет появиться на свет. — решительно проговорил Феликс, ловя на себе взгляд недопонимания. — Инк, ты не понимаешь, потому что сам не испытывал этого. Это… это волшебно! Я слишком привязался к этому малышу. Моему малышу. Он всегда слушает, всегда в трудные моменты, когда я нервничаю, становится тепло и хорошо, если я положу руку на живот. Он понимает меня и старается помочь. — У тебя просто не может подняться рука на невинное дитя, верно? — дополнил его Инк. — Я правда дурак, да? — на краях глазниц того появились маленькие хрусталики-слезинки, а сам он стал смотреть в потолок, судорожно сжимая края кофты. — Ты дурак, Феликс. Просто сказочный дебил, — выдохнул скелет, притягивая того к себе в объятия. — Я его абсолютно не поддерживаю и считаю отвратительным, но это твоё решение, и не мне тебе указывать, что делать и как жить. Если хочешь оставить ребёнка от маньяка-психа, оставляй. — Боже, Инк, я сам маньяк-псих, — улыбнулся уголками рта Фелл, стирая слёзы. — Вот и именно! Просто лучший родитель года, хоть прямо сейчас премию выдавай, — выдохнул скелет, потирая переносицу. — Ох, ладно. Не сомневаюсь, что тебе удастся найти работу и жильё, но, всё же… Ты точно уверен в своём решении? — Абсолютно, — короткий кивок послужил подтверждением вышесказанного. Отныне царящую в помещении милую и приятную обстановку найденного компромисса нарушили несколько внезапных стуков в дверь и короткое: «Ребят, откройте, это Эррор». Они на секунду всколыхнулись, словно осиновые листы на ветру, переглянувшись. — Не верим! Какая любимая у Эррора песня? — решительно крикнул художник. — Блять, Инк, ты серьёзно? — Ладно, это точно ты, Оши, — хихикнул творец, отодвигая шторку в сторону и вставая из ванной и разминая затёкшие ноги. — Такое проникновенное «блять», как у тебя, никто симулировать уж точно не сможет, даже не сомневаюсь. — Заканчивай шутки шутить и пошевеливайтесь. Так как маг из Феликса никакой, времени мало, — Ошибка кивнул в сторону выхода и поспешил проследовать туда, как и все остальные участники авантюры. Но всё не могло идти так гладко. Понимали это все. Хватило сил обезвредить — чистой воды удача. Согласился Оши — никак не иначе, как удача. Выпрошенная в кратчайшие сроки машина — снова удача! Не бывает всё так хорошо. Вот поэтому Эррор так спешил, как только ему удалось взять ключи, ибо чуял одним местом неладное. И вот, судьба решила подтвердить догадки. Откуда-то издалека за их спинами послышался очень громкий крик истинной боли и гнева. — Боже, Фел, ты ещё хуже, чем я думал! — Завались, педрила, и жми педаль в пол! — запрыгивая в автомобиль на заднее сидение, крикнул скелет с неровной тату на глазу, затягивая за собой и творца. Адреналин резко и неумолимо прилил к вискам, заглушая все мысли и переполняя каждую клеточку тела. Приятно и резковато окутывая терпкой пеленой сознание и концентрированно растворяясь в магической крови на самых кончиках дрожащих пальцев. — Говна кусок, сука, так и знал, что соглашаться не стоило! — беззлобно прорычал Эррор, на всех порах несясь к ближайшей трассе. На самом деле он вообще не пожалел о сделанном выборе, ведь когда ещё удастся так повеселиться? Да, именно повеселиться, ибо в следующую минуту салон залил звонкий смех всех троих. Невольно взгляд художника задержался на расслабленном лице Эррора немного дольше нужного. Невольно уловил каждую невесомо проглянувшуюся эмоцию. Невольно не отвёл глаза, когда Ошибка заметил это, а остолбенел, всматриваясь в опасные, но такие прекрасные глубокие омуты, в котором водились самые настоящие бесы. Боже правый, кто бы мог подумать. Инку нравилось ловить на себе властный взгляд, явственно веющий холодом. Нравилось ощущать мощные руки на своих костях. Нравилось чувствовать контраст между своими, горячими костями, и кистями Эррора, ведь у того руки от чего-то всегда были мертвецки-холодными. До искр в глазах творец любил следить за движениями рта Эррора, откровенно мечтая поцеловать его. До потемнения в сознании и потери его самого ему нравилось смотреть на красивые скулы скелета. И он невообразимо тёк от твердого, идеального голоса. Это был словно фетиш. Грязный, но такой незаменимый. Да, он был влюблён в него уже давно, однако сущность вечного пассива признал в себе только сейчас. Что ж, Инк, наконец, принял это. Теперь, когда он прояснил перед самим собой и такие мелкие детали, умереть от рук возлюбленного казалось не такой уж плохой идеей. Когда тебя уничтожает такое прекрасное произведение искусства — покинуть мир живых не жалко, лишь бы довольная улыбка до самой последней, победной секунды, с его лица не сходила. — Стокгольмский синдром в самом его ярком проявлении. О создатель, до чего я докатился… — метко подметил скелетик про себя, когда Глюк отвернулся обратно и мимо проехала фура, заглушая даже его собственное дыхание. К сожалению, незамеченным от Феликса это каким-то чудом не ушло. — Ты принят в клуб. Лёгкое дружеское похлопывание слегка приободрило, но осознание того, что он был готов с лёгкостью отдать самое драгоценное, что у него есть, жизнь, пусть и даже в мыслях, ему никак не давало покоя. Они гложили его. Душили. Ни в какую не отпускали. Даже проносившиеся мимо, знакомые улочки, узнаваемые лица, слышавшиеся словно сквозь воду разговоры этих двоих и ощущение лёгкого движения на своих плечах не отвлекали ни на йоту. — Приехали, — совсем неожиданно для скелетика разрезало царившую с недавних пор вокруг тишину ясное слово. — Вылезайте. POV Инк. «Неужто настолько сильно задумался?» — невольно пронеслось у меня в голове. Но потом мысль исчезла, словно её и не было, под гнётом шквала других. — «Как же жарко!». Я резко дернулся вперёд, желая побыстрее вылезти из душного салона, дабы больше не вдыхать обжигающе-горячий воздух и рухнул обратно на обитые кожей сидения. След от отломанного ребра предательски заныл, возвращая меня из дум о прекрасном и давая напомнить через неприятные воспоминания, кем является этот прекрасный юноша на самом деле. — Инк? — обеспокоенно начал осматривать меня носитель всего исключительно из красных оттенков. — Всё в порядке? — Лучше не бывает, — прошипел я. — Чёрт… Сегодня же себя перевязывал, когда переодевался, что не так-то?! Со стороны послышалось шебуршание, а после передо мной показалась белоснежная пачка бинтов. Услышав кучу ругательств в сторону Ненависти, ведь, судя по всему, она была пуста, я скорчился от нового прилива неприятных ощущений. — Я перетащу тебя в дом, продержись ещё немного, — я почувствовал, как меня подняли, но резкая волна невыносимой боли в теле заглушила любые другие ощущения и мысли о чём бы то ни было ином. — Аккуратнее! — крикнул что есть мо́чи я, когда чужая рука коснулась болезненно нывшего места. Всё перед глазами плыло, размывалось в нечёткие пятна и перемешивалось. — Кто тебя так, Инк? — поинтересовался Феликс, беспрекословно следовавший сзади. — Я его так, — хладнокровно молвил мучитель, кладя моё многострадальное тело на старый, пыльный диван, вышеупомянутая от которого устремилась ввысь, становясь ясно различимой в мягких лучах закатного солнца. — Так, если мне не изменяет память, аптечка была здесь, — В следующую секунду раздался режущий слух противный скрип открывающийся дверцы. — Видимо, на моей памяти пояс верности. Отчего-то Феликс отвёл взгляд в сторону, рассматривая медленно плавающие в воздухе пылинки. — Фелл, помоги Инку зафиксировать положение и снять одежду, а я перевяжу, — подошёл ко мне «доктор», раскрывая небогатую на внутренности аптечку и моментально доставая даже не открытую пачку. — Вот тут уже я сам, — категорично заявил я, стараясь выхватить бинты из его изворотливых рук. — Ага, как же. Сначала хотя бы сядь самостоятельно нормально, — резко рыкнул скелет. — Перебинтовывать сам себя надумал он. Ишь, чего удумал. Я стыдливо выдохнул, под укоризненным взглядом молча принимая свою беспомощность и чужую заботу. Хотя, можно ли её таковой назвать? Ну, учитывая то, как сильно погряз в процесс Оши и как аккуратны его движения, вполне. Неприятно, конечно, ощущать чересчур тугую повязку на нежных костях, затрудняющую лишние движения, но что делать? — Теперь, когда ехать к врачу вы отказались, решим раз и навсегда: Феликс, хватит якшаться с ним. Ты сбежал. Всё. Он не найдёт тебя. Уж точно не здесь, — сразу перешёл к главному Эррор, переводя руки в замок. — Даст? Хах, неа. Он меня при малейшей надобности и из-под земли достанет, так что даже не надейся. Я не желаю провести весь остальной остаток жизни как трус, постоянно боясь и трясясь от спешного приближения неизбежного. Лучше уж принять смерть с достоинством и честью, чем-, — но его воодушевительную тираду бесцеремонно перебили. — И это говорит тот, кто час назад в грудь себя бил и плёл про то, что не может убить своего ребёнка?! — возразил я. — Он убьёт вас! — Лучше принять смерть от рук любимого, чем не жить, а просто существовать в будничном страхе… — от его слов я оторопел. Буквально выпал из мира. Они звучали так знакомо. Так до смешного абсурдно, глупо и нелепо. Я узнавал во всём этом свои черты. Но мне, честно, не льстила мысль, что Фелл сейчас себе самолично могилу роет. Внутреннее чувство справедливости и прекрасного вопило о неправильности этих суждений. Хотя, промелькнувшая на секунду в лице носителя глаз цвета крови несерьёзность, всё же убедила меня в обратном, и заставила расслабиться. Но, как бы я того не хотел, разговоры, мирно протекающие вокруг, будто убаюкивали, накрывая сладкой пеленой измученное сознание. Меня безбожно клонило в сон от неподъёмной тяжести усталости. End POV Инк. — Феликс, у тебя биполярное расстройство, или как? — спросил севший в кресло чуть поодаль дивана Ошибка, тут же начав кашлять от обилия пыли. — Что? Нет, — хихикнул он так, словно тут обсуждается не вопрос его жизни и смерти, а что-то обыденное, по типу погоды за окном. — Это были рациональные вещи. Не моя позиция насчёт этого вопроса. Моя же такова, что я полностью согласен с тобой. Этот дом записан на несуществующих владельцев, о том, что он в прошлом принадлежал Инку, знаем только мы да Найт, с чьего позволения ты и провернул эту аферу. — Хоть он и быстро догадается, что спрятались мы в прошлом доме Чернильницы, Даст ни за что в жизни не выведает у Босса координаты, — дополнил того чёрнокостный, часто краем глаза поглядывая на Инка. Тот умиротворённо тихо посапывал, невольно расположив голову на плече Феликса, и провалившись в с удовольствием принявшую его пучину приятных сновидений.