I swear I know your face (but I don't know who you are)

Если бы это было прилично и было бы в её стиле, Кларк, вероятно, корила бы небеса изо всех сил, даже если бы это было бы бесполезно. Она гневно бросила одежду в чемодан на кровати, бормоча все известные ей ругательства. Прошла неделя с тех пор, как она подписала этот чёртов контракт, она не обмолвилась ни словом с Лексой до этого утра. Анья звонила ей, дабы сказать, что её обязательства начинаются с этой ночи. Анья попросила взять её достаточно вещей, дабы ей хватило на всю неделю. Кларк попыталась вытянуть из неё хоть какую-то информацию, но юрист засмеялась и завершила звонок. Кларк была столь взволнована, что не могла сосредоточиться на своей работе, поэтому к полудню она решила ехать домой. — Чёртова женщина! — прорычала она, закидывая лифчик в чемодан. — Она даже не отважилась позвонить мне самостоятельно. Да что она о себе возомнила?! — задала она риторический вопрос, бросая одежду. — Как я переживу эту неделю? Как? Им придётся сделать из меня святую. Её злость была на пике, она сжала челюсть, как только всё-таки собрала чемодан, Кларк схватила свой маленький чемоданчик и пошла в ванну, дабы забрать оттуда туалетные принадлежности, расчёску и косметичку. В спальне зазвонил телефон, она вздохнула, увидев имя Октавии на экране. Кларк подняла трубку и поставила на громкий режим, параллельно прокручивая в голове список дел. — Доброе утро, мисс Гриффин, — проговорила Октавия. — У тебя выходной? Я приехала в галерею, а она закрыта. — Доброе, Блэйк, — поздоровалась она. — Да, я рано уехала. — Рано? Но сейчас только полдень! Кларк прикусила губу, пытаясь не выместить зло на своей ни в чём не виновной подруге. — Мне надо кое-что сделать сегодня, — абстрактно сказала она. Кларк воспользовалась длительным молчанием, дабы дойти до кухни, чтобы пообедать. — Ну, занятая ты наша, я просто хотела сказать, что сегодня Линкольн вернулся к работе, — начала Октавия. — И я хотела увидеться с тобой, потому что ездила в больницу кое-что проверить. Кларк открыла холодильник: — Всё хорошо? — с опаской поинтересовалась она. — Ты ведь проверялась всего две недели назад. С ребёнком всё хорошо? — Выдохни, — засмеялась Октавия. — Всё хорошо, у ребёнка идеальное здоровье, просто последний ультразвук показал, что она перевёрнута вниз ножками, — быстро объяснила она. — Доктор хочет наблюдать за ней, и если она не развернётся, мне надо будет делать кесарево. — Она ведь уже нормально лежала. Какого чёрта она перевернулась? — недоумённо спросила Кларк, делая при этом сэндвич. Октавия мгновение молчала: — Не уверена, что ты действительно хочешь знать, это касается моего мужа и нашей спаль… — Ладно! Ты права, этого я знать не хочу! — в голове уже начали мелькать картинки. — Поэтому я и хотела спросить, не хочешь ли ты приехать и в следующий четверг увидеть свою племянницу. Разрезая помидор, Кларк покачала головой, молча проклиная Александрию Вудс. — Я не могу, — выдохнула наконец она. — Мне нужно кое-что сделать, и это правда нельзя откладывать. Это по работе. — Оу, ладно, без проблем, — сказала Октавия. Кларк услышала приглушённые звуки: Октавия с кем-то разговаривала, поэтому она воспользовалась мгновением, дабы закончить приготовление своего сэндвича. — Кларк, я перезвоню через несколько минут? — Конечно, я буду с нетерпением ждать, — ухмыльнулась Кларк. — Хорошо, созвонимся, — сказала она, прерывая звонок. Кларк протёрла стол и взяла из холодильника пиво, затем вернулась в гостиную. Она хотела немного отдохнуть, прежде чем возвращаться к работе, надеясь на то, что мысли её вернутся к норме. Положив ноги на журнальный столик, она потянулась за пультом, но прежде, чем Кларк успела переключить канал, телефон зазвонил, имя не высветилось, и девушка нажала на зелёную кнопку. — Быстро ты, — улыбнулась она. Но голос звонившего принадлежал явно не Октавии. — Не знала, что ты ждёшь моего звонка. Кларк выпрямилась на диване, пальцы, держащие телефон, побелели. — Не ждала, — презрительно ответила она. — Удивлена, что ты соизволила позвонить, учитывая то, что в прошлый раз заставила звонить своего юриста насчёт предстоящей недели. Лекса ухмыльнулась: — Я была дико занята. Нужно было договориться насчёт моего отсутствия, — объяснила она. — Как день? — Не думаю, что ты звонишь ради поверхностной беседы, — кратко отрезала Кларк, делая глоток пива. — Я тоже занята, и ты меня отвлекаешь, поэтому скажи уже, для чего звонишь. Лекса не ответила, Кларк слышала приглушённый шум и звук закрывающейся двери. — Я рада, что ты согласилась на моё предложение, — начала Лекса. — Я делаю это не ради тебя, — пробормотала Кларк сквозь сомкнутые зубы, пытаясь не позволить злости завладеть ею. Лекса проигнорировала её дерзкое заявление и продолжила говорить: — Не могу дождаться начала нашей совместной недели, Кларк. Мой водитель заберёт тебя в половине двенадцатого, сегодня. — В половине двенадцатого? Мне даже поспать нельзя?! Да кем она себя возомнила? Терпение Кларк было уже на грани. — Ты сможешь поспать во время перелёта, — успокоила её Лекса. — Наша неделя начнётся с того, что ты полетишь на реактивном самолёте. Кларк открыла рот, не находя слов, и снова закрыла. Анья говорила ей приготовить чемодан, но мысль о том, что она покинет город, не посещала её разум. — Куда ты меня отвезёшь? — спросила она. — Доверься мне, — ответила Лекса. — В половине двенадцатого, Кларк. Мой водитель будет как раз вовремя. — Лекса, по… — но всё, что она слышала — это гудки. Она бросила трубку на журнальный столик, в потолок выкрикивая все свои недовольства. Наверняка Кларк знала одно: она будет выходить из себя всю следующую неделю.

****

Париж. Лекса увезла её в Париж. Они летели на её личном самолёте, пересекли океан и приземлились во Франции. Кларк сглотнула, со страхом наблюдая за городом через окно машины. Она всегда мечтала побывать в Париже, но никак не могла осмелиться на это путешествие. Кларк ощущала на себе взгляд Лексы, но как и в самолёте, она лишь игнорировала её, удерживая взгляд на видах из окна. — Хочешь есть? — наконец спросила Лекса, прерывая напряжённую тишину. Кларк покачала головой, хотя, честно говоря, желудок просто умолял о пище, но девушка была непреклонна. Лекса тяжело вздохнула, провела рукой по своим волосам, пытаясь не выходить из себя, но девушка-таки испытывала её терпение. После того, как Адам помог ей выбраться из машины и провёл к самолёту, Кларк лишь быстро поблагодарила его, а после — надолго умолкла. Она проспала большую часть перелёта, а утром съела свой завтрак, не отрывая взгляд от окна и не произнося ни слова. Лекса пыталась начать хоть какой-то разговор, но её тут же прерывали. В голове вертелись слова Аньи: возможно, её подруга была права, возможно, ей стоило пойти по иному пути. — Мы прибыли, мисс Вудс, — сообщил Адам. Лекса выглянула в окно, улыбка появилась на её лице при виде дворца Орсея. Улыбка стала ещё шире, когда она увидела ошеломлённый взгляд Кларк. Адам быстро вышел из машины и помог Кларк сделать то же самое, но когда он хотел помочь боссу, то увидел, что Лекса уже вышла из машины и ожидала Кларк. — Готова? — спросила она, едва улыбаясь. Кларк смотрела на здание, широко раскрыв глаза: это было самое прекрасное, что она когда-либо видела. Фотографии не передают точной красоты бывшего вокзала La Gare d’Orsay, и мысль о том, что она может увидеть картины величайших импрессионистов, вызывала у неё мурашки. — Ты сошла с ума. Это первое, что произнесла Кларк с тех пор, как они сели в самолёт. Лекса улыбнулась: ну, хотя бы она заговорила. — Ага, ты не первая, кто мне это говорит, — ответила она. — Но кажется, ты не можешь дождаться, когда мы туда войдём, так что пойдём. Она указала на вход, застегнув куртку. Адам пошёл за ними, отставая лишь на несколько шагов, дабы дать девушкам свободу. Лекса присоединилась к кучке туристов, а трясущиеся ладони Кларк указали на её волнение. — Ты вообще когда-нибудь здесь была? — с любопытством поинтересовалась Лекса. Кларк покачала головой: — У меня нет времени летать во Францию посреди рабочей недели, — ответила она грубым тоном, практически сразу пожалев об этом. — Тебе будет трудно поверить, но и у меня также, — сказала Лекса. — У меня вообще нет свободного времени, — она вошла, продвигаясь вдоль линии. — Я несколько раз летала в Париж, но в основном для работы, и у меня не было возможности увидеть эту красоту, искусство. — Этот город переполнен красотой, — пробормотала Кларк, любуясь помещением. Они молча шли по линии, и, когда достигли кассы, рот Кларк распахнулся. Лекса просила два билета на практически идеальном французском. Она никогда не считала французский особенно чувственным языком, но по какой-то причине от голоса Лексы ноги Кларк дрожали. Она попыталась собраться, но как только они прошли в следующее помещение, все её мысли вылетели из головы. Она ощущала запах истории, запах искусства и античности: и всё это она любила. — Здесь так много всего, я… я даже не знаю, с чего начать! — выдохнула она, отчаянно озираясь вокруг. Она хотела посмотреть столь многое: картины, скульптуры, предметы ар-деко, фотографии, медали, издания. — Мы никуда не торопимся, Кларк, — убедила её Лекса. — Ты можешь находиться здесь столько, сколько хочешь. От внезапно появившейся улыбки спёрло дыхание, и прежде чем она успела что-либо понять, Кларк схватила её за рукав и потянула по мраморному древнему полу. — Значит так, мисс Вудс, готовьтесь к первому уроку искусства, — объявила Кларк, входя в первую комнату. Почти три часа спустя Лекса была измотана, но счастлива, что Кларк решила-таки дать ей урок. Ей было что рассказать практически о каждой работе в этом музее, она не торопилась с работами, которые были для неё наиболее интересны. Лекса узнала многое из того, что раньше не замечала. Она многого не замечала, когда говорила Кларк, что цифры значат для неё больше, чем искусство, но слышать разговоры Кларк об этом было счастьем для неё. — Тебе ведь скучно, да? — наконец спросила Кларк, проходя в последнее помещение, посвящённое Винсенту Ван Гогу. Кларк хотела оставить его напоследок, и, увидев, как заблестели голубые глаза при имени художника, Лекса могла лишь согласиться на продолжение. — Нет, мне было очень интересно, Кларк, я многое узнала благодаря тебе. — Уверена, ты это забудешь уже на следующее утро, — улыбнулась она. — Я могу быть немного нудной, когда говорю об искусстве, прости, если я тебя утомила. — Если бы я не хотела слушать твои разговоры об искусстве, я бы не привезла тебя сюда, разве не так? — задала Лекса риторический вопрос, приподняв бровь. — Я ведь говорила, я всегда любила искусство, просто у меня никогда не было возможности заниматься этим, спасибо, что поделилась своими знаниями. — Это просто знания из колледжа, — пожала плечами Кларк. — То, о чём я когда-то читала, то, что изучала, то, из чего я черпаю идеи для собственных картин. — Ну, я знаю, что мнение девушки, которая занимается финансами, не особо много значит, но я считаю, что твои картины просто великолепны, Кларк. Вразрез воле Кларк щёки её заполыхали, она не знала, почему эти слова Лексы так на неё повлияли. Она сглотнула и прошла через комнату. Кларк ощутила бабочки в животе, увидев первую картину. — Боже… это потрясающе, — прошептала она, потерявшись в идеальных тонах. — Талант Винсента Ван Гога был велик. Я всё ещё не могу поверить, что его картины считались посредственными во время его жизни. Лекса улыбнулась: — У меня такое ощущение, будто он твой любимый художник, — поинтересовалась она. Кларк кивнула: — Я писала о нём диссертацию, детально изучила его работы, — она указала на картину перед ней, приглашая Лексу встать рядом. — Например, это – «Ресторан „Сирена“ в Аньере», Ван Гог написал её, дабы поэкспериментировать с новыми технологиями, о которых он узнал здесь, в Париже. Лекса находилась в замешательстве, голос Кларк ласкал её кожу столь чувственно и страстно. — Это называется пуантилизм: техника берёт начало с 1885 года, она характеризуется тем, что цвета деконструируются в точки, — объяснила она. — Немного приглядевшись, ты сможешь увидеть, что она отличается от других картин. — Почему он является твоим любимым художником, Кларк? — мягко задала вопрос Лекса. — Что в нём и в его работах такого, что ты его считаешь близким для себя художником? — Он был странным человеком. Он верил, что техника не должна являться целью искусства, а должна являться лишь инструментом для чего-то большего, — улыбнулась Кларк. — Однажды он сказал: «Я всегда делаю то, что я не умею, дабы этому научиться». И «Я вновь и вновь стараюсь быть самим собой, не заботясь о том, что одобряют или порицают другие люди», — процитировала она. Лекса пристально и совершенно очарованно смотрела на неё, она никогда не встречала девушек, похожих на Кларк, наполненных такой страстью и таким пламенем. — Даже если картины импрессионистов принесли ему новые ценности для собственных работ, он никогда не присоединялся к этому движению, он хотел быть верным себе, своему сердцу и разуму, собственному видению на вещи, — продолжала Кларк, обращаясь к Лексе. — Вот, что я всегда пыталась делать с тех пор, как впервые начала рисовать, когда мне было около шести и с тех пор, как я обучилась искусству рисования. — Думаю, это прекрасно, — кивнула Лекса. Они молча восхищались картиной, Лекса посмотрела на часы на своём запястье и вздохнула: — Музей закроется через полчаса, — мягко произнесла она. — Не хочешь показать мне и другие его работы? — Кларк кивнула, и, не думая, взяла её за руку, и повела по комнате. Лекса пыталась игнорировать мурашки, пробежавшие по спине, когда Кларк взяла её за руку. Кларк изо всех сил успокаивала биение своего сердца от тепла, что ощущала своей кожей.