I swear I know your face (but I don't know who you are)

Ей было это нужно. Ей уже давно было это нужно, но страх и сломленность, что были вызваны чередой выборов, которые ей пришлось принять, не позволяли ей пересечь эти ворота, и когда она наконец сделала это, по спине пробежали мурашки. Она на мгновение остановилась, взяла букет и глубоко вдохнула. Она почувствовала ком в горле, глаза тут же стали влажными от непролитых слёз, и вскоре они уже потекут по щекам. Она пошла снова, и каждый шаг отдавался в ушах, пока она сокращала расстояние. Остановившись перед мрамором, который ярко блестел каждое утро, девушка улыбнулась при виде высеченных букв. — Привет, — прошептала она, опустившись на колени. — Прошло много времени с нашего последнего разговора, а? — спросила она. — Прости, что не пришла раньше, я не могла, надеюсь, ты сможешь меня простить, — продолжала она, положив цветы на землю. Кларк оглядела всё вокруг, увидев множество каменных плит, молча стоящих на кладбище, и грустно улыбнулась, снова ощущая чувство вины из-за того, что не пришла к отцу раньше. — С Днём Рождения, пап, — пробормотала она. — Я так по тебе скучаю, — сломленно продолжала она. Ком в горле едва позволял ей дышать. — Я думаю о тебе каждый день, каждый, пап. Она замолчала, пытаясь сдержать слёзы; Кларк коснулась мраморной плиты, провела кончиками пальцев по высеченному имени и улыбнулась, когда в мыслях появился образ Джейка. Его светлые волосы, лучезарная улыбка и глаза, которые достались ей от него. Она всё ещё помнит, как Джейк со всей любовью обнимал её, то, как он делал всё, чтобы она чувствовала себя в безопасности, несмотря на все невзгоды, что так свойственны каждому подростку. — Я так одинока и потеряна, — сказала она. — И мне нужен твой совет и твои объятия. Мне нужно услышать, как ты говоришь, что всё будет хорошо, и что в твоих руках я могу быть в безопасности, пап. Она долго молчала, смотря на фотографию отца, на которой он улыбался. Она смотрела на большие золотые буквы, изображающие его имя, думая о том, почему же она так долго боялась прийти сюда. Кларк винила себя в том, что была далеко так долго. Она даже не заметила, как полил мелкий дождь. Кларк поднесла ладони к лицу, и все барьеры, скопившиеся за столько лет, спали. Тело сотрясалось, всхлипы разрушали тишину, пока в разуме появлялось множество воспоминаний. * Глаза Джейка блестели при взгляде на дочь, которая сидела на диване с гитарой на ногах и немного неуклюже играла аккорды их песни. И, когда она начала петь, Джейк был поражён красотой её голоса. Он сделал несколько шагов в сторону дивана и сел рядом, а его сердце наполнилось любовью. Джейк наблюдал за движением пальцев Кларк по струнам; она с таким трудом пыталась избежать каких-либо ошибок. — Я целую твои глаза и благодарю Бога за то, что мы вместе, я просто хочу, чтобы этот миг длился вечно. Вечно. Джейк пел вместе с ней, приободряя её улыбкой, гордясь тем, что она самостоятельно обучилась игре на гитаре. Кларк улыбалась и двигала пальцами, следя за тем, чтобы все звуки выходили верно. Её кончики пальцев начали болеть от постоянной работы со струнами. — Я не хочу закрывать глаза, потому что боюсь уснуть, ведь даже во сне я буду скучать по тебе, я не хочу пропустить ни мгновения, — Кларк пела, покачивая головой. — Потому что, даже если ты мне приснишься, я всё равно буду скучать по тебе и не хочу пропустить ни мгновения. Не сумев верно расположить пальцы, она выругалась, и Джейк засмеялся, обняв её и крепко прижав к себе. — Я всё испортила, — пожаловалась она, положив гитару на диван. Джейк поцеловал её в лоб и покачал головой: — Всё было идеально, малышка, это лучший подарок, который только можно представить. Кларк закатила глаза, ведь вне зависимости от того, сколько ошибок в жизни она совершит, для своего отца она всегда останется идеалом. Именно поэтому она всегда и выкладывалась на все сто: ведь она хотела быть дочерью, которой он сможет гордиться. — С Днём Рождения, папочка, — прошептала она, целуя его в щёку. — Обещаю, я буду больше практиковаться, и в следующий раз всё будет идеально. — Это уже было идеально, дорогая, идеально, — сказал он, прикоснувшись щекой к её макушке. Кларк барабанила пальцами по стойке, нетерпеливо ожидая кофе; не сказать, что у неё было какое-то важное дело, просто день рождения отца всегда высвобождал самые тоскливые мысли, от которых она пыталась освободиться большую часть времени. Она наблюдала за тем, как бариста выполняет её заказ, смеётся и общается с коллегой. Кларк сидела и корчила рожицы, но в какой-то момент она наконец осознала глупость своего выражения. — Кларк, — сказала девушка, показывая стакан. Кларк подняла руку, пробралась через толпу бара и вежливо поблагодарила девушку, а затем — подошла к столику, где был сахар. Она посмотрела на бар и, поняв, что он слишком переполнен для неё, вышла, дабы остаться в одиночестве. Улицы были заполнены людьми, которые мчались на работу, и Кларк решила сделать то же самое, она хотела пойти в студию, в ту самую студию, в которой она не бывала с тех пор, как занималась там любовью с Лексой — да, несмотря ни на что, для Кларк это было занятие любовью, учитывая то прекрасное чувство, что она ощущала к девушке — она хотела рисовать. Рисовать, дабы попытаться смыть всю грусть. Рисовать, дабы попытаться понять все те чувства, что она не могла контролировать. Рисовать, дабы попытаться вспомнить лицо своего отца. Она вздохнула и сделала глоток кофе. Когда она подняла руку, взгляд упал на часы, которые она надевала только в этот день. Они были сломаны, и время замерло на моменте, изменившем всю её жизнь. 11:30 * Кларк играла с карандашом, наблюдая за тем, как учительница что-то пишет на доске, что-то, что саму Кларк определённо не интересовало. Все её мысли снова и снова возвращались к тому утру, к тому спору с отцом и к словам «я тебя ненавижу», которые она выкрикнула ему в порыве гнева, прежде чем выйти из дома. На самом деле Кларк так не думала. Она любила своего отца больше, чем что-то ещё в этом мире, он был самым важным человеком в её жизни, но по какой-то непонятной причине его отказ тем утром сильно задел её. Возможно, это из-за его ледяного взгляда, когда он отказал в её просьбе или из-за того, как он разозлился, когда она пыталась настоять. Кларк лишь знала, что она вышла из себя, и сейчас, сидя за столом, она могла думать лишь о «я тебя ненавижу», которое она так небрежно кинула своему отцу. Она вздохнула и прикусила губу, смотря на свой телефон, который лежал в сумке. Кларк раздумывала над тем, чтобы отправить ему сообщение. Когда учительница вызвала одноклассника к доске и сосредоточила на нём всё своё внимание, Кларк достала телефон из сумки; она не могла ждать до вечера, ей нужно было извиниться. Но когда она коснулась экрана телефона, то ощутила совершенно ясное чувство того, что что-то не так, её сердце сжалось, а желудок болезненно перевернулся. Она подпрыгнула от лёгкого стука в дверь и положила в телефон, вжавшись в стул, пока учительница отправилась открывать дверь. — Гриффин, — при звуке своего имени она посмотрела в сторону двери и увидела свою мать. — Мам? — тихо прошептала она, будто уже зная, что сегодня больше не вернётся в этот кабинет. Когда дверь класса закрылась за ней, мама начала говорить. Она заикалась, слёзы катились по щекам, а в руке она сжимала часы Джейка, и единственное, что могла сделать Кларк — это упасть в коридоре и начать кричать. Кларк поднимала краски одну за другой, аккуратно расставляла их по столу, на котором всё ещё оставались следы их с Лексой страсти. С тех пор она не заходила в эту комнату, и вся краска высохла на больших пластиковых листах, которые Кларк использовала для защиты пола. Девушка наклонила голову и посмотрела на цвета, которые они создали на этих листах, словно, если бы она попыталась сделать это в одиночку, так у неё бы не вышло. Она чётко видела следы их рук, идеальную форму груди Лексы, её колен, очертания её волос. Несмотря на то, что она устранила весь беспорядок, в который погрязла комната, Кларк не смогла устоять перед тем, чтобы не сесть рядом с пластиковыми листами, скрестив ноги, и внимательно не изучить все эти цвета. Она водила пальцами по засохшей краске, улыбалась, ощущая всё это под кончиками пальцев. Это одна из множества причин, почему она так любит искусство: ощущение цветов под пальцами, то, как кистями создаются заклинания и то, как красками создаются шедевры даже при помощи их тел, и прекрасный пример был прямо перед глазами Кларк. Ей позвонили сегодня утром, и, по словам Аньи, это последнее, что будет напоминать ей о Лексе, не считая прекрасных воспоминаний. Следующим утром она должна приехать в офис и наконец подписать бумаги. Лекса даёт ей развод. Но перед этим нужно уточнить несколько деталей, и Кларк не знает, что чувствовать на этот счёт. Она провела несколько лет, надеясь разорвать этот контракт и избавиться от этой ответственности, и сейчас, когда она всего в шаге от этого, она не может не думать о том, что это самая большая ошибка в её жизни. Даже ещё большая, чем согласие жениться на идеальной незнакомке. * Кларк закрыла дверь квартиры, находящейся в старом, неказистом здании, и сделала несколько шагов вглубь комнаты, оглядываясь вокруг. Дом можно было смело назвать смердящей хибарой, но вариант проживания в нём был единственным возможным при её работе, так что она лишь вздохнула, поднеся ладони к усталому лицу. Взгляд упал на пальто, которое всё ещё было на ней надето, и она провела пальцами по мягкой ткани. Кларк прикусила нижнюю губу, вдыхая прекрасный аромат, исходящий от этого пальто. Это дорогая вещь, она могла бы продать её, получить много денег и купить на них еду или лучше оплатить аренду… — Гриффин! — раздались три тяжёлых стука в дверь. Кларк подпрыгнула, узнав голос домовладельца. — Я знаю, что ты там, открывай! Она скривила губы в практически болезненную ухмылку и отправилась открывать дверь. Перед ней предстал мужчина, которому определённо нужен был душ: его сальные патлы спадали со лба, рубашка была расстёгнута, и проглядывалась майка, которая определённо видела и лучшие деньки. Учитывая то, какие деньги он извлекал из сбора аренды, Кларк предполагала, что он вполне мог позволить себе более презентабельную одежду. — Где мои деньги? — начал он прямо с порога. — У меня нет шестидесяти долларов на аренду в этом месяце, — честно призналась она. — Но к выходным они у меня будут. Никто из них не заметил неуверенного и явно находящегося не в своей тарелке человека, поднимающегося по лестнице. Только когда она остановилась в коридоре и оглянулась в поисках чего-то, Кларк прекрасно поняла, кто это: юрист Александрии Вудс. — Ты вечно добавляешь мне проблем, Гриффин, — сказал мужчина. — Ты должна мне часть аренды ещё за прошлый месяц. — Я знаю, — взгляд Кларк всё ещё был устремлён на прекрасно одетую девушку. Когда она двинулась вперёд, Кларк взмолилась, чтобы юристу хватило равнодушия не встрять в этот разговор. — Мне не хватает шестидесяти долларов, включая и за прошлый месяц, — ответила она. — Если ты не принесёшь их мне через три дня, я тебя выселю, поняла? — с отвращением произнёс он. — Вы, суки, все одинаковы, думаете, что вы какие-то особенные, потому что у вас красивая внешность? Вы все одинаковые! Кларк безэмоционально смотрела на него, не желая сдаваться: она знала темперамент мужчины, и это уже не первый раз, когда он кидает подобное о женщинах. — Если ты такая красивенькая, почему бы тебе не попытаться поднять деньги другими путями? Эта провокация заставила Кларк вскочить, и именно в этот момент юрист сделала шаг вперёд, нахмурилась и посмотрела на него. — Я сказала, вы их получите, — ответила она сквозь зубы. — В пятницу, Гриффин, иначе тебе будет сложно вернуться, потому что тут будут какие-нибудь токсины, которые придут в действие гораздо быстрее, чем ты оплатишь аренду. Девушка сделала ещё шаг вперёд, её челюсть была сжата, взгляд полыхал, Кларк прекрасно знала, что она сейчас вмешается. — Слуш… — попыталась сказать она. — Я сказала, что вы их получите, — выпалила Кларк. — Получите, а сейчас, если вы не против, я бы хотела воспользоваться возможностью уединения в собственной квартире. — Пока она у тебя ещё есть, — презрительно сказал он, но отступил, взглянув на девушку позади. — Вы заблудились? — он удивлённо спросил. — Все вы такие, — продолжал бормотать он, шагая по коридору. Когда мужчина свернул за угол, вероятно, дабы продолжить сгребать деньги, Кларк посмотрела на девушку, которую видела несколько часов назад. — Спасибо за попытку, — сказала она, разрушая тишину. — Но я могу за себя постоять, мне не нужно, чтобы кто-то встревал в мои споры. Анья долго смотрела на неё, а после — ответила спокойным голосом: — Исключая всяких миллионерш, которые просят вас выйти за них, предлагая деньги взамен на вашу подпись на бумагах. Кларк смущённо посмотрела вниз, и прежде чем она успела ответить, юрист продолжила говорить, будто не в состоянии дождаться, когда уже сможет покинуть это место. Учитывая ужасное состояние этого здания и её квартиры, Кларк не могла её в этом винить. — Итак, я делаю это не для вас, а только для того, чтобы убедиться, что новоиспечённая жена моего начальника не останется без крыши над головой и не умрёт от холода, прежде чем та сможет получить то, что ей принадлежит, — Анья снова посмотрела на неё и что-то достала из портфеля. — Это ваше, мисс Александрия пожелала начать оплату с этого дня. Кларк взяла из её рук чек, и, когда открыла его, её глаза расширились при виде суммы в 2000 долларов. — Э-этого с-слишком мно… — Это адекватная сумма, — отрезала она. — Когда заведёте банковский счёт, я попрошу вас выслать мне некоторые детали, потому что я не собираюсь привозить чек каждый месяц, я вам не персональный почтальон, — сказала она. — И, пожалуйста, с первого чека найдите себе что-нибудь поприличнее, — закончила она, развернувшись. Девушка с ней даже не поздоровалась, как и Александрия этим утром, но для Кларк это было не важно. Она продолжала держать чек в руках, сердце бешено билось. Она вернулась в квартиру и с глухим стуком закрыла дверь. Две тысячи долларов. Она оперлась о дверь и начала скользить вниз по дереву, пока не коснулась пола. Кларк закрыла глаза, слёзы начали струиться по щекам. Две тысячи долларов. Она уткнулась в воротник дорогого пальто, которое больше не думала даже продавать, и заплакала, выпуская весь стресс, скопившийся за несколько месяцев. С этими деньгами она могла начать жить, а не выживать, даже если она больше никогда не увидит девушку, которая осуществила такое чудо. Хоть это и казалось бессмысленным делом, Кларк всё же смогла установить в безопасное место пластиковый лист. Время шло быстро, чему она была рада, ведь ей было просто необходимо заполнить все эти часы настолько, насколько это возможно. Она заказала пиццу, потому что забыла пообедать, и, когда кто-то постучал в дверь, она понадеялась, что это окажется доставщик, но, посмотрев в глазок, она увидела Рэйвен, что ввело её в замешательство. — Рэйвен, ты что тут делаешь? — спросила она. — Я пересеклась с доставщиком на улице, — ответила она с улыбкой. — Так что решила занести всё сама, сюрприз! Это не объясняло причину её прихода, однако Кларк всё же отошла в сторону и закрыла за ней дверь в галерею. Рэйвен с интересом огляделась вокруг, взглянула на картины, развешенные на стенах. — Ты очень талантливая художница, Кларк, серьёзно, — сказала она, передавая девушке коробку с пиццей. — Спасибо, — ответила она, смущённо улыбаясь, однако Кларк всё ещё не могла понять, почему же она приехала. Кларк не успела задать ей этот вопрос — Рэйвен развернулась к ней с таким выражением на лице, которого Кларк ещё не видела: серьёзным и с толикой профессионализма. — Я знаю, что Анья звонила тебе утром, — начала она. — И она сказала тебе насчёт решения Лексы. Кларк молча кивнула и прошла вглубь галереи, желая вести этот разговор в более приватной обстановке, в студии. Она была убеждена в том, что Рэйвен знает обо всех деталях, ведь они с Аньей, казалось, делились всем, но Кларк всё ещё не могла понять причину прихода Рэйвен. Она поставила коробку на стол и открыла пиццу, а после — пошла взять что-нибудь попить. Рэйвен не теряла времени: она села на стул и внимательно всё осматривала. — Так что, видимо, тебе нужен юрист, — сказала Рэйвен, когда Кларк вернулась с двумя бутылочками пива. — Зачем мне юрист? — удивлённо спросила она, сев перед девушкой. Рэйвен взяла кусок пиццы и сделала весьма большой укус. — Тебе понадобится кто-то, кто будет представлять тебя на переговорах, — поясняла она. — Кто-то, кто будет озвучивать твои интересы, защищать тебя, и это я! Кларк посмотрела на неё с ещё большим удивлением: — А зачем мне кто-то? Да и зачем нам переговоры, — сказала она. — И как вообще с этим связана ты? — Я предлагаю тебе свои услуги, — объяснила Рэйвен. — Я делаю предложение бесплатных услуг, чтобы помочь тебе с разводом. — Ты юрист? — шокированно спросила она. Рэйвен можно было представить кем угодно, но только не юристом, она никогда не говорила о профессиональной практике, Кларк слышала лишь о её страсти к машинам, и девушка считала, что её работа как-то связана именно с автомобилями. — Да, Кларк, я юрист, — повторила она. — И я хочу тебе помочь, если ты, конечно, позволишь. Кларк долго молчала, раздумывая о том, почему же Рэйвен желает помочь ей, особенно учитывая то, что её жена является юристом Лексы чуть ли не всю жизнь. — Но Анья… — Это не первый раз, когда мы с Аньей встречаемся в зале суда, — уверила её Рэйвен. — Мы профессионалы, тем более, что вести войну по букве закона и поправкам весьма сексуально, — продолжала она, ухмыляясь. — Рэйвен… — начала Кларк, на мгновение закрыв глаза. — Спасибо тебе за предложение, но мне не нужен юрист. Если Лекса решила подписать бумаги, не думаю, что мне нужен юрист. — А вот здесь ты ошибаешься, — сказала она. — Ты её жена, соответственно, ты имеешь право на часть её активов, поэтому тебе нужен кто-то, чтобы ты их получила. Кларк округлила глаза и недоверчиво посмотрела на неё. Она ничего не хотела, всё, чего она хотела — это вернуться на несколько недель назад и рассказать Лексе правду, избавиться от страха и поступить правильно. Она не хотела её денег, они никогда не были ей нужны, даже тогда, когда Кларк согласилась выйти за неё. Достаточно было взглянуть в её зелёные глаза, чтобы принять решение. — Мне ничего не нужно… — прошептала Кларк, ощущая ком в горле. — Я никогда ничего от неё не хотела, — шёпотом продолжала она. Только внимание Лексы или даже её любовь. Но она не произнесла этих слов вслух, решив попридержать их при себе, скрыть их в уголках своей души, как она делала это всегда.