Река без берегов (9-23)

TW: описание суицида, серьёзного приступа депрессии, безобразной ссоры, переходящей все границы, даб-кон.

Его энергия била ключом, когда на него находил рабочий настрой, но время от времени его одолевала хандра, и тогда он целыми днями лежал на диване, не произнося ни слова и не шевелясь. – Этюд в багровых тонах

      Как бы сильно ни унывал Шерлок — а Джон ещё никогда не видел его в таком упадке духа — он всегда оживлялся ради дела. Джон пережил мгновение леденящего ужаса в тёмной спальне, когда Шерлок поначалу не отзывался, но затем он утомлённо зашевелился и встал: футболка свободно свисала с его худых плеч.       — Дай мне пару минут, чтобы одеться, — сказал Шерлок.       Мистер Марголис был готов ждать. Одутловатый мужчина среднего возраста с по-собачьи печальными глазами, ввалившимися от тревоги, рассказал свою историю за несколько минут: единственная дочь, первокурсница в Кембридже, не отвечает на звонки и смс. Парня нет, друзей зовут Джессика и Хантер, но ни их фамилии, ни телефонные номера не известны. Он звонил в университет, но там его убедили, что с дочкой всё в порядке и она, должно быть, перезвонит через день. Кто-то проверил её комнату и поспрашивал соседей, но очевидно, что ничего страшного не случилось.       — Дело в том, мистер Холмс, — горестно сказал Марголис, — Эмили очень тихая девушка. Никто бы не заметил, что она не пришла на лекцию или в столовую. Если она на самом деле пропала…       — Мы разберёмся с этим, — ответил Шерлок, немало удивив Джона. — Она могла связаться с кем-то ещё, с кем-то из семьи, возможно?       Марголис покачал головой.       — Моя жена умерла восемь лет назад. У меня есть сестра, Анна, но с ней я уже поговорил, и она ничего не знает об Эмили. — Дайте мне её номер, просто на всякий случай, — попросил Шерлок.       Получив все сведения, Шерлок, не говоря ни слова, уткнулся в свой ноутбук, оставив на Джона все формальности с «мы свяжемся с вами, как только что-нибудь выясним» и с сопровождением мистера Марголиса до двери. Всё утро Шерлок стучал по клавишам, храня молчание. Джон попытался обманным манёвром подсунуть немного печенья и чая ему на стол, но еда осталась нетронутой. Он нерешительно протянул руку к плечу Шерлока, но в итоге осёкся. Когда Шерлок только стал замкнутым, Джон пытался нежить или обнимать его, но обычно тактильный Шерлок отвечал с плохо скрываемым усталым безразличием, и это ранило Джона в самое сердце.       Около полудня Шерлок внезапно встал и решительно захлопнул ноутбук.       — Пошли, — бросил он.       Джон подумал, что они отправятся в Кембридж, но вместо этого Шерлок купил билеты до Родмелла.       — Итак, — сказал Джон, когда они устроились на своих местах. — Может, объяснишь, что в Родмелле?       — Река Уз, — не глядя на него, ответил Шерлок.       — Ладно, — медленно произнёс Джон, ничего не понимая. — И что это значит?       — Двадцать восьмого марта 1941 года Вирджиния Вульф набила свои карманы камнями и утопилась в реке Уз*. — Шерлок всё ещё смотрел в окно. — Эмили Марголис изучала английскую литературу. Она должна была публиковать свои работы в интернете. И рассылала их по электронной почте. Угадай тему её последнего исследования?       — Вот дерьмо, — сказал Джон, похолодев.       Шерлок ушёл в себя и безмолвно уставился в окно.       Почему-то у Джона было смутное предчувствие, что смерть придаст Эмили Марголис красоту Офелии: она, с вплетёнными в развевающиеся волосы цветами, как бы не ведая своей беды*. Но вместо этого старуха с косой стащила у Эмили скромную красоту, что дарили ей молодость и живость, и оставила только неприглядное, бледное, раздутое от воды тело. Девушку нашли двадцать девятого марта, два дня спустя.       — В кармане была записка в пакете, — тихо объяснял патологоанатом, — но он протёк, и текст не разобрать. Записка в полиции. Больше никаких опознавательных знаков.       Шерлок стоял, засунув руки в карманы, и смотрел на тело с непроницаемым лицом.       — Спасибо, — вздохнул Джон, потирая глаза рукой. — Мы свяжемся с её отцом, и он…       — Нет, — оборвал его Шерлок. Он вложил телефон в ладонь Джону, на экране высветился номер. — Анна. Сестра. Позвони ей. — Он развернулся на каблуках и удалился.       «Он знал с самого начала», — понял Джон. Вот зачем взял номер сестры Марголиса: чтобы попросить её сообщить плохие новости.       Он нашёл Шерлока курящим на улице. Судя по запаху, это была далеко не первая сигарета.       Джон вернул ему телефон, и Шерлок молча принял его.       — Анна сказала, что у Эмили долгие годы была депрессия, — тихо произнёс Джон. — Она надеялась, что начнёт в университете новую жизнь, но была очень застенчивой и почти не завязала дружеских отношений.       — Её мать покончила жизнь самоубийством.       — Да. — Джон не спросил, как тот узнал. — Передозировка снотворными. — Он вздохнул, подумав об отце Эмили, которому возможно прямо сейчас сообщают печальные известия. Бедняга.       Шерлок резко бросил сигарету и затушил ногой.       — Пошли, — сказал он.       Шерлок молчал всю дорогу до вокзала и всю поездку в поезде. Он закутался в пальто, прислонился к окну и закрыл глаза. Джон прекрасно знал, что тот не спит, это был его способ ненадолго отрешиться от внешнего мира. Джон приглядывал за Шерлоком вполглаза, убаюканный неприятной усталостью после событий дня и движением поезда. Он задавался вопросом, почему смерть девушки так сильно задела Шерлока. Джон вообще думал, что тот не возьмёт дело. Он скучал по былому Шерлоку, которого знал. Джон вспомнил осеннее утро, когда проснулся и смотрел на Шерлока после ночи в переулке, и подумал, что чужую душу никогда не постигнуть, не важно, как сильно ты любишь. Как-то раз выдался ещё один подобный случай — ну, если не считать Рождество — когда их чуть не поймала шайка контрабандистов на складе: преступники ушли, так и не заметив Джона и Шерлока. Они вывалились из своего убежища, хихикая как гиены, и Джон сказал «лучше позвони Лестрейду, пока они не вернулись», а Шерлок ответил «нет пока», и всё кончилось тем, что Джон вжал Шерлока в стену и вытрахал из него весь дух. У них даже смазки не было, только шерлоковский блеск для губ, они израсходовали его почти весь, и всё равно было суховато, так что Шерлок потом едва ковылял. Боже, как Джон скучал по своему прежнему Шерлоку, полному сил и энергии.       Опустилась темнота, когда они вернулись в Лондон, сырой, мрачный вечер, который погрузил Джона в ещё большее уныние. Он пытался думать о чём-то приятном и представил их в тёплом освещении ресторана с десертом на двоих.       — Хочешь поужинать где-нибудь? — спросил он, когда такси отъехало от вокзала.       — Не голоден, — отрезал Шерлок, отодвинувшись от Джона, и снова уставился в окно.       Джона захлестнуло раздражение. Честное слово, Шерлок ведь не умрёт, если просто попытается? Джон отлично знал, что Шерлок не мог вытащить себя из депрессии, но было невыносимо, что Шерлок отгородился от него. Похоже, Шерлок даже не собирался признать проблему. Джон мог только предположить, что это из-за его нелепого убеждения, что Джон потеряет интерес, если Шерлок признает, что нуждается в нём. Джон задумался, что такси в любом случае высадит его перед пабом, а там, по крайней мере, бармены разговаривают с ним, но дома была огромная кастрюля свинины, тушёной в сидре, которую он приготовил на неделе. Хорошая тарелка жаркого и кружка пива перед телевизором у камина — звучало так же хорошо.       Дома Джон снял пальто и пошёл сразу на кухню, решив, что заслужил сегодня выпивку, пока разогревается жаркое. Он разделался с супом и хлебом и пил второй бокал, когда выключил духовку. Он подошёл к буфету, взял тарелку и поглядел на Шерлока, стоящего неподвижно у окна.       Джон поколебался. Он не особо опасался отказа, но не помнил, когда Шерлок ел последний раз, и его поза с напряжёнными плечами и плотно сжатыми ладонями уже неимоверно бесила. Джон зашёл в гостиную.       — Я разогрел жаркое, если хочешь, — бросил он небрежно.       Шерлок развернулся.       — Я не хочу жаркое.       О, да сколько, блять, можно.       — Ну, тогда иди посмотри в холодильнике, что тебе нравится. Я тебе здесь не повар.       Шерлок расстегнул пиджак и накинул на спинку стула, пока Джон говорил, а теперь подошёл прямо к нему и расстегнул верхнюю пуговицу на рубашке.       — Я вообще не хочу есть. Я хочу тебя. Хочу, чтобы ты выебал меня прямо здесь на полу, как в Рождество.       У Джона отвисла челюсть. Он никогда не слышал, чтобы Шерлок так выражался.       — Совсем сдурел? Ты неделями ничего не хочешь, а теперь думаешь, что я всё брошу, чтобы отыметь тебя на полу?       — На полу, на коленях, на диване, как пожелаешь, — ответил Шерлок. Он наклонился над Джоном, вторгаясь в его личное пространство, продолжая расстёгивать рубашку. Его глаза полыхали огнём.       — Я не хочу, — сказал Джон раздражённо, направляясь в кухню. — Как ни странно, я не в настроении сейчас, я хочу просто расслабиться, поесть и выпить пива.       Шерлок оказался быстрее и снова перегородил ему дорогу.       — Неправда, — возразил он. Шерлок упал на колени, схватил Джона за брюки с обеих сторон, открыл рот и жарко дохнул над его промежностью. Чёрт. Джона обдало жгучей волной возбуждения, подгоняемой зрелищем тёмных кудряшек Шерлока, прижавшихся к его паху.       — Прекрати, — рявкнул Джон. Одной рукой он схватил Шерлока за волосы и краем глаза поймал его самодовольную улыбку, от чего взбесился ещё больше. Он жёстко сжал бицепс Шерлока другой рукой и поставил его на ноги. — Я сказал «нет». А теперь свали с дороги и дай мне поужинать.       — О, так ты один можешь устанавливать правила? — злобно прошипел Шерлок. Его бледные скулы пылали. — Это ты решаешь когда, где и как? У меня, что нет права голоса?       — Нет, когда ты ведёшь себя как сраный трёхлетка, — огрызнулся Джон. — А теперь, если хочешь сесть и поесть со мной…       Шерлок зарычал, его лицо горело от злости.       — Так это новое правило? Я не получу сладкое, пока не съем овощи? Хватит обращаться со мной как с бесправным ребёнком, который не может принимать решения!       — Ты и ведёшь себя как ребёнок! — закричал Джон. — И живёшь весь день на кофе и сигаретах…       Шерлок рассмеялся низким скрипучим смехом, похожим на звук крошащегося стекла.       — И сколько же ты выпил с тех пор как пришёл домой? Курить мне нельзя, но тебе можно пить, сколько влезет?       Джон сделал глубокий вдох сквозь зубы, пытаясь взять себя в руки. Он не собирался опускаться до мелочной ссоры, он собирался съесть свой чёртов ужин, а затем уйти спать наверх.       — Делай, что хочешь, — ответил он сдавленным, сдержанным голосом. — Похоже, тебе плевать на то, что я думаю. — Он медленно обошёл его.       Вообще-то Шерлоку хватило наглости снова возникнуть перед ним и оттолкнуть назад, довольно сильно, так, что Джон споткнулся.       — Да неужели? А что если я установлю правило? Если ты не хочешь дать мне, что я хочу, я просто пойду и получу это где-нибудь ещё. Пойду в клуб, куплю кокаин и так обдолблюсь, что не… так обдолблюсь, что позволю первому встречному, кто захочет меня в переулке и…       У Джона глаза налились кровью. Он всегда считал это образным выражением, но вот же, в самом деле: он был настолько зол, что перед глазами побагровело. Джон схватил Шерлока и протащил его до кухонного стола, ткнул лицом в столешницу и сжал его запястья за спиной. Шерлок затеял бучу, он брыкался и извивался, но ослаб от голода и бессонницы, а Джон в любом случае всегда одерживал верх. Джон прижимал его одной рукой, пока второй нащупывал ширинку Шерлока. Шерлок перестал бороться и снова расхохотался, злобно торжествуя.       — Я же говорил тебе… — начал он, а затем Джон внезапно шлёпнул его по заднице. Шерлок заголосил в испуге пополам с возмущением, и Джон опять шлёпнул его, а потом опять и опять. Это были не игривые шлепки. Джон хлестал его всей ладонью так сильно, что горела кожа, а белоснежный зад Шерлока быстро налился малиновым цветом.       — Хочешь вести себя как ребёнок, тогда получай по заслугам, — процедил Джон, он выдохся, удерживая Шерлока на месте, пока лупил его.       Шерлок снова начал сопротивляться, пиная Джона ногами и рыча в стол «ты властолюбивый, тупой, лицемерный… зачем ты вообще мне нужен, если даже не можешь…», и его костлявые запястья выскользнули из хватки Джона. Он отвесил хороший пинок Джону в голень, так что у Джона брызнули слёзы. Джон пихнул его ноги обратно и склонился над ним, удерживая, пока сам расстёгивал и доставал свой ремень. Шерлок непроизвольно дёрнулся всем телом и издал приглушённый возглас сквозь зубы, когда услышал звук кожаного ремня, скользящего в шлёвках. Джон знал все возгласы возбуждения от Шерлока, и это был не один из них: в резком отзвуке слышался страх, и Джон разозлился ещё сильней.       — Ты правда так думаешь? — злобно прошипел он. Он обернул ремень вокруг запястий Шерлока, туго затянул и сильно дёрнул, чтобы приподнять Шерлока над столом. — Ты правда думаешь, что я бы ударил тебя ремнём? Иди на хер, Шерлок.       — Ради этого всё и затевалось, — с трудом выдохнул Шерлок, сохраняя каким-то образом высокомерие, даже с вжатым в стол лицом.       Джон обернул конец ремня вокруг своей правой руки и с новообретённой свободой размахнулся левой рукой для следующего удара. Он расслабил джинсы, и осознал, что вообще-то у него каменный стояк. Просто замечательно. Если Шерлок так сильно хотел секса, он, чёрт его дери, получит секс. Джон отвесил ещё один яростный шлепок, затем одной рукой расстегнул джинсы и осмотрел стол на наличие подходящего: ага, минеральное масло возле микроскопа. Он выдавил немного на тарелку, в которой когда-то лежал тост, и размазал масло по пальцам. Джон пропихнул два пальца прямо в извивающееся тело Шерлока.       — Скажи, что хочешь этого.       — Я хочу, — прорычал Шерлок, всё ещё неистово сопротивляясь.       Джон повернул пальцы кругом без деликатности, чтобы растянуть мышцы как можно более продуктивно, смазал свой член, затем нажал большими пальцами и развёл ягодицы Шерлока, ремень всё ещё обвивался вокруг его правой руки. Джон думал, что Шерлок крикнет, когда он войдёт, тёмная сторона Джона хотела честного отклика, но, хотя Шерлок и напрягся всем телом, то не издал ни звука. Конечно, Джон только сильней разъярился и вышел так далеко, что сдвинул стол, когда толкнулся обратно. О, господи, ощущение просто восхитительное. Джон по-тихому справлялся случайной дрочкой в душе, с тех пор как с Шерлоком всё пошло под откос, и с последней разрядки уже прошло время: он не продержится и минуты. Джон впился пальцами в тощие бёдра Шерлока и отпустил себя, поддался чистому животному наслаждению, затопившему его разум полностью, как лютый гнев несколькими минутами раньше. Когда Джон кончил, его охватило неуместное чувство грозного торжества, он вонзился так глубоко, что его бёдра заболели, когда он навалился на Шерлока.       Наконец, в его голове прояснилось, он обнаружил, что задыхается, согнувшись над Шерлоком, опираясь локтями на стол. Он выпрямился и размотал ремень на своей руке, пропустил его через пряжку, и руки Шерлока безвольно бухнулись по бокам. «Должно быть, они полностью онемели», — скользнуло по краю сознания Джона. Он отодвинулся, стал отворачиваться, затем опомнился, дотянулся до Шерлока и подтащил его бельё и брюки вверх. Шерлок заскользил ногами в попытке обрести равновесие и встать, но потом его колени подогнулись, и он рухнул вниз, ударившись подбородком о край стола так сильно, что Джон услышал, как клацнули зубы.       Джон посмотрел на распростёртого Шерлока на полу и ощутил прилив глубокой, ужасной вины. На лице и запястьях Шерлока краснели отметины, его трясло, а сзади на брюках темнело влажное пятно, ведь Джон даже не вытер его. У Джона раскалывалась голова. Он совершенно выдохся, он больше не хотел есть, лишь принять душ, отправиться в постель и надеяться, что всё само утрясётся к утру, но… он присел, обнял Шерлока за грудь и поставил его на ноги. Джон попытался придать голосу мягкости: «Давай».       Джон помылся первым, проворно и рационально, затем протянул Шерлоку его шампунь, пока сам ополаскивался. Шерлок попытался открыть крышку, но затем покачал головой. Он прислонился к стенке, словно потерял силы стоять. Джон вздохнул, взял бутылочку, выдавил шампунь в руку и направил Шерлока под струю.       Он скорее почувствовал, чем услышал прерывистое дыхание Шерлока, когда мыл его волосы, и придал своим движениям чуть больше нежности. Он взял голову Шерлока в руки, подсунул под воду, осторожно, чтобы пена не попала в глаза, и почувствовал, как содрогаются его плечи. Джон откинул волосы Шерлока назад и медленно опустил его голову себе на плечо, горячие слёзы закапали на кожу Джона.       — Всё, всё, — устало сказал Джон. — Всё, всё.       Джон проснулся в прохладном свете раннего утра, мрачный, снедаемый виной и всё ещё немного злой. Он плохо выспался, хотя, судя по всему, лучше Шерлока: его сторона кровати, очевидно, пустовала несколько часов.       Джон натянул одежду, сходил в туалет и на секунду глянул в зеркало. Расправил плечи и вздёрнул подбородок. Пора со всем разобраться. Джон собирался поставить вопрос ребром, потому что ежу понятно: Шерлок не станет.       Шерлок сидел в кресле, сложив пальцы перед собой, уставившись в пустоту. Он чисто побрился, снова принял душ, облачился в один из своих лаконичных, тёмных костюмов — очевидный жест самозащиты, который ни на йоту не ослабил гнев Джона. Джон поставил перед собой чашку чая, щедро сдобренную сахаром, уселся в своё кресло и сказал:       — Нам нужно поговорить.       Шерлок вздохнул с явным намёком на многострадальность.       — Я прошу прощения за всё, что наговорил вчера. Это всё неправда. Я прошу прощения за то, что спровоцировал твою злость и принудил тебя к сексу, когда ты не хотел. Я знаю, что это недопустимо. Такое больше не повторится.       Он говорил деревянным голосом, что должно было раздражать, но Джон хорошо знал Шерлока и понял, что его сожаление было искренним. Его гнев отступил.       — Я ценю это. Прости, что сделал тебе больно. Нам по-прежнему нужно всё обсудить.       Плечи Шерлока расстроено округлились, и Джон протянул чай ему прямо в руки.       — Пей, и ты никуда не денешься.       Шерлок покорно пил, потупив взор. Под глазами залегли синие тени, а на скуле, которой Джон прижимал его к столу, виднелся полупрозрачный синяк. Джон чуть более мягко сказал:       — Ты хотел чего-то от меня прошлым вечером, а вместо этого я сделал тебе больно. Я не хочу, чтобы это повторилось вновь.       — Не повторится, — быстро ответил Шерлок.       Джон кивнул.       — Нет. Мы поговорим о том, чего ты хотел и как бы ты мог получить это в будущем. Но сначала мы обсудим причины. Я знаю, что-то происходит, ты терзаешься и не говоришь мне почему. Я знаю… — Джон замялся, но затем продолжил. — Я знаю, что ты легко поддаёшься переменам настроения, любимый. Знаю, что у тебя бывают чёрные полосы. Ты сам сказал в первый день нашего знакомства. Я не строю иллюзий, что смогу это поменять или предотвратить, но чувствую, что прямо сейчас всё хуже, чем обычно, и, вероятно, я мог бы помочь. Мы же в одной лодке, помнишь? Тебе не нужно тащить всё в одиночку, чем бы это ни было.       Джон ожидал, что Шерлок уйдёт в глухую оборону, но вместо этого Шерлок вдруг наклонился вперёд и схватился за волосы.       — Это всё Мориарти! — взорвался он. — Я думал… начиная с Италии, я пытался делать, как он сказал. Я отступился. Если я видел его руку, то давал разобраться другим. Я боялся… Пытался не играть в его игру, не увлекаться им, просто наблюдать и ждать, когда он совершит ошибку, потому что не хотел, чтобы он знал… но та журналистка, она знает, а теперь и он знает, что ты… что мы вместе, и он… — его длинные, изящные пальцы сжались так сильно, что выступили жилы. — Мне снятся сны, — несчастно продолжал он. — Сны, в которых он забирает тебя от меня, и я остаюсь один.       — О, милый, — сказал Джон, вся злость окончательно улетучилась. Он наклонился и ласково положил ладонь Шерлоку на загривок. Шерлок глубоко вздохнул несколько раз, затем слегка подался головой навстречу руке Джона, и тот накрыл ладонью напряжённую руку Шерлока и погладил его волосы.       — И дело не только в тебе, — проговорил Шерлок, уткнувшись в колени. Его голос был полон отчаяния. — С тех пор, как я стал бояться, это как открытые язвы, словно мне вырвали ногти и постоянно теребят раны, и они болят, когда я пытаюсь коснуться. Тот отец вчера, все эти люди, дела… Теперь я знаю, что такое волноваться и чувствую, как им больно, и не могу вынести этого, не могу. — Его страшно трясло.       — Ох, любимый, мне так жаль, — отозвался Джон. Он гладил волосы Шерлока и его шею. Джон ощутил острый укол стыда, вспомнив, как упрекал Шерлока в недостатке сочувствия к другим людям, поддерживая его веру в то, что он не переживает. — Я знаю, что тебе больно, я же вижу. Но я с тобой, Шерлок. Никто меня не заберёт у тебя, и я помогу тебе со всем справиться. — Он хотел притянуть Шерлока себе на колени, обнимать его пока тот не расслабится, но Шерлок был прав: Джону пора обращаться с ним как со взрослым.       — Другие вообще понимают? — спросил Шерлок. — Они просто не могут. Как можно беспечно жить, если знаешь, что в любую секунду может что-то произойти? Что люди, которых любишь, могут умереть? Они просто ничего не понимают.       Джон едва сдержал улыбку. Доверься Шерлоку, чтобы понять, что он выдающийся даже в любви… что его сердце такое же исключительное, как и мозг.       — Полагаю, они понимают, — дружелюбно ответил он. — «Смерть — мать всей красоты»*, разве ты не слышал? Ты же мне говорил, что не удалял поэзию? Может тебе стоит читать больше стихов.       Шерлок фыркнул.       — Я удалил Вордсворта*, — сказал он.       — Да, думаю, я тоже, — поддержал Джон. — Пей свой чай. Ладно?       Шерлок допил остатки. Его руки больше не тряслись так жутко, и он успокоился, когда поставил кружку.       — Ладно.       — Я знаю, как сильно ты страдаешь, — осторожно сказал Джон, — и думаю, что в душе ты нарывался на ссору, но это не всё. Я согласен, что у тебя должен быть равный голос в наших отношениях, но для этого тебе придётся сказать мне, что ты хочешь.       — Я очень счастлив, — быстро ответил Шерлок. — Но… иногда… — его лицо подёрнулось страданием. — Прошлым вечером всё было чересчур, словно всё потеряло значение, просто боль и мучение, даже кожа горела от одежды. А потом… я подумал о всех случаях, когда мы… ночь после покера. Ночь Костров. Рождество. Склад. Все те разы я мог думать только о тебе. Я слышал только твоё сердцебиение. И больше ничего.       Джон вытянул руку, и Шерлок взял её, обхватив двумя пальцами его запястье.       — Такое медленное и спокойное, — сказал он восхищённо, и Джон ощутил учащённый пульс Шерлока, замедляющийся в унисон с его. — В музыке инструменты низкого регистра это сердце произведения, ты знал? Когда музыка атональна, а я — плачущая скрипка, ты — виолончель, которая вступает и возвращает всё на круги своя.       Джон подумал, что метафора унесла их далеко от темы, но был полностью уверен, что ему сделали комплимент.       — Как именно? Что такого было во время тех раз, чего ты захотел вчера?       Шерлок выглядел неуверенным, но не выпустил руку Джона.       — Всего, — ответил он.       Джон кончиками пальцев коснулся синяка на щеке.       — Не этого, — сказал Джон.       — Нет. — Шерлок смутился. — Прости. Знаю, я не должен был…       — Нет, — резко оборвал его Джон. — Не важно, что ты натворил, такое не должно было произойти. Я никогда не должен был поднимать на тебя руку сгоряча, и я никогда так больше не поступлю… мы должны договорить об этом, Шерлок: если один из нас в бешенстве, мы должны сначала остыть. Ты знаешь, у меня крутой нрав, и я не горжусь им, я пытаюсь обуздать свой темперамент, но я не прощу себе, если на самом деле причиню тебе боль. Понимаешь? Всё остальное обсуждаемо, но не побои.       Шерлок мгновенно оживился.       — Всё?       — Шерлок.       — Ладно, понял. Я обещаю не провоцировать тебя и… отступаться при необходимости.       — Хорошо. Мы поговорим об остальном. И я имею в виду настоящий разговор, Шерлок. Нужно, чтобы ты сказал мне, чего хочешь и…       — Границы, пределы, нудно, — ответил Шерлок, закатывая глаза, он выглядел почти как раньше.       — Да, всё это, — улыбаясь ответил Джон.       Шерлок поднял голову и с вызовом сказал:       — Тебе тоже нравится это. Думаю, ты уговариваешь себя, что делаешь это для меня, но тебе тоже нравится.       — Нравится, — честно признал Джон. — Но мне также нравится и наш обычный секс. На самом деле, я обожаю наш привычный секс.       — Дёргать мои волосы, — стал перечислять Шерлок. — Удерживать мои запястья. Я на коленях у твоих ног… тебя не так сильно заводит кончать мне на лицо, так что это больше мой кинк, чем твой, но ты по-настоящему любишь приказывать.       Джон прищурился.       — Полагаю, это правда, — сказал он. — Но, как я и сказал, всё обсуждаемо. Мы справимся.       Шерлок зевнул во весь рот и запустил руки в волосы. Он выглядел выжатым как лимон, словно у него выдалось несколько ужасных дней и долгая бессонная ночь, и Джона внезапно также охватила усталость.       — Что если я приготовлю завтрак, — сказал он, — а потом давай немного полежим. Можем поговорить или поспать, или просто… побыть вместе. Хорошо?       — Хорошо, — отозвался Шерлок. Он встал, подобрался к Джону и раскинулся у него на коленях, положив голову ему на плечо и свесив ноги с подлокотника, как они обычно сидели. Джон обнял его.       — Она не закончилась, — прошептал Шерлок ему в шею. — Чёрная полоса, так ты это называешь?       — Знаю, — ответил Джон. — Я не могу прогнать её. Но я могу быть рядом с тобой.       Шерлок обнял его сильнее. У Джона проступил пот на лбу, напряжение ушло, оставив лишь усталость и хромоту.       — То, что я сказал вчера, — тихо произнёс Шерлок. — О том, что бы пойти и найти кого-то. Это неправда. Наркотики — вероятно, но только не измена. Для меня нет никого, кроме тебя, Джон.       — Любимый…       — Я не преувеличиваю, — сказал Шерлок. Он закрыл глаза, ресницы упёрлись в кожу Джона. — И говорю не под воздействием депрессии. Если я потеряю тебя, я потеряю всё.       Джон понятия не имел, что ответить. Он сжал пальцами пиджак Шерлока.       — У тебя всё по-другому, — продолжал Шерлок. — И это нормально. Если со мной что-то случится, тебя это ужасно ранит, но ты выживешь и однажды сможешь быть счастливым. Я хочу, чтобы ты был счастлив.       — Нет. — Джон решительно мотнул головой. — Ты многое знаешь обо мне, Шерлок, но в этом ты ошибся. Может, я и смог бы обрести счастье с кем-то ещё, но не сейчас. Я тоже не могу жить без тебя. Так что, как я уже обещал, я никуда не собираюсь. А теперь ты обещай. Ты не оставишь меня, ни за что, никогда. Поклянись.       — Клянусь, — прошептал Шерлок.       В конце концов, мрачная безысходность отступила. Соматические симптомы развивались по предсказуемому сценарию: первой ушла бессонница, и Шерлок, сколько мог, проводил время, мирно посапывая в объятиях Джона. Он понял, что ему лучше, впервые задумавшись, когда же вернётся его либидо.       Как выяснилось, оно вернулось с огромным аппетитом. Однажды утром Шерлок открыл глаза, увидел лицо Джона в нескольких дюймах, пальцы Джона нежно перебирали кудряшки Шерлока, и внезапно весь мир засиял обещанием.       — О боже, ты вернулся, — выдохнул Джон. — Ты вернулся. — Его улыбка согрела Шерлока, как солнце, Джон положил руку на затылок Шерлока и притянул его для поцелуя. Сначала поцелуй был ласковым я-люблю-тебя, я-скучал-по-тебе-поцелуем, но вскоре страсть накалилась, и Шерлок придвинулся ближе, чтобы прижаться к Джону.       — Ты уверен… — начал Джон, его восторг ощутимо упирался в бедро Шерлока, и Шерлок стащил свою футболку вместо ответа.       Они быстро избавились от оставшейся одежды, после чего Шерлок перекатился на спину и закинул руки за голову, упиваясь ощущением кожи Джона на своей. Он открыл глаза, и опустил руки вниз, смущаясь выступающих рёбер и подвздошных косточек.       — Нет, не надо, — сказал Джон, прочитав его мысли с раздражающей точностью. — Я люблю каждый миллиметр твоего тела, худой ты или толстый; для меня ты — самое прекрасное создание в мире, несмотря ни на что. — И он принялся доказывать свои слова, покрывая поцелуями каждую выступающую косточку и впалый живот Шерлока. Ощущения дарили удовольствие, как наслаждение после долгого дела, и Шерлок скоро позабыл о своей застенчивости и начал извиваться под Джоном от безудержной страсти. Очень быстро они стали задыхаться и тереться друг об друга.       — Могу я? — спросил Джон, скользнув рукой между ног Шерлока и нежно поглаживая. — Хочу сделать тебе приятно…       — Пожалуйста, — прохрипел Шерлок, бесстыдно раскинув ноги. Эта ласка была его любимой после коитуса, и он знал, что Джон тоже любит её и обожает наблюдать реакцию Шерлока, когда вращает и поглаживает своими искусными пальцами. Кроме того, потом он мог отплатить Джону восхитительным минетом, который был любимой лаской Джона, и точка! В миг, когда первый палец Джона скользнул внутрь, Шерлок изогнулся и застонал, понимая, что не продержится долго, у него не было оргазма неделями, и яички наполнились до боли. Но Джон был блестящим любовником и оттягивал пик, пока Шерлок не начал насаживаться на два медленных, безжалостных пальца, умоляя:       — Пожалуйста, Джон, больше, больше пальцев, твой член, рот, что-нибудь, пожалуйста…       — Шшш, — успокаивал Джон, и Шерлок стонал, беспомощно толкаясь, а затем Джон очень медленно вытащил пальцы, но потом добавил третий и, в то же время, насадился ртом на пульсирующий член. Шерлок закричал, схватил подушку и натянул её себе на лицо, чтобы приглушить возгласы, ощущения были такими сильными, на самом краю удовольствия: эти пальцы, неуклонно нажимающие внутри, рот Джона, отсасывающий и отсасывающий, пока Шерлок не начал кончать так обильно и долго, что Джону пришлось отстраниться, чтобы не захлебнуться. Он до самого конца ласкал Шерлока свободной рукой.       — Прости, — выдохнул Шерлок, когда Джон сжал его в объятьях, целуя и водя носом по шее. — Прошло столько времени.       — С возвращением, — промурлыкал Джон, целуя его. — О, я так сильно скучал.       — Я тоже, — прошептал Шерлок, и Джон с пониманием улыбнулся.       Длинные пальцы Шерлока легли на бёдра Джона, и он сказал:       — Ты ещё кое по чему скучал, — и толкнул его на спину.       — О, боже, да, — простонал Джон, натягивая отброшенную подушку Шерлока себе на лицо. Шерлок постарался на славу, исполнив все хиты из коллекции любимых движений Джона, включая самое превосходное: нежные круговые поглаживания промежности и ануса большим пальцем с нажимом, но без проникновения, от чего Джон срывался на крик, хватал Шерлока за волосы и неистово вколачивался в его рот. Просто чтобы покрасоваться, Шерлок проглотил всё до капли.       — Я должен был вернуться к этому, — еле выговорил Джон, выровняв дыхание. — Тебе нужно ходить с чёртовой предупреждающей табличкой, клянусь богом.       Обычно Шерлок от такой похвалы ластился как кот, но его отвлекло незнакомое ощущение.       — Джон, — торопливо воскликнул он. — Я умираю с голода. Думаю, я теряю сознание. Прекрати смеяться. Я не веду себя как королева драмы! Если я срочно не поем, тебе придётся подсоединить меня к капельнице.       Образно говоря, восстав из пепла, Шерлок провёл несколько недель, разгребая завалы частных дел, раскрыл до нелепости простое двойное убийство для Лестрейда и прибавил полстоуна. Миссис Хадсон приносила вкусности каждый день.       — Вам пора остановиться, — сказал Джон, уставившись на тарелку булочек, которую миссис Хадсон поставила на стол. — Я прибавил столько же, сколько и он, в чём определённо не нуждался.       — Не будь смешным, — сказал Шерлок, пришедший в кухню на запах свежей выпечки. Он запихал целую булку в рот и обнял Джона за талию. — Мне нравится твой мягонький валик, когда я в постели сзади, за него так славно держаться руками.       — Боже правый, — воскликнула миссис Хадсон и поспешно удалилась.       — Что? — смутился Шерлок с булкой во рту. — Я имел в виду, когда мы спим!       — Хватит тискать мой животик, — сказал Джон, хихикая, и довольно скоро оценка талии Джона усугубилась настолько, что они оба порадовались, что миссис Хадсон ушла.       Шерлок знал, что Джон первым делом проверял газеты по утрам каждый день, но прошло несколько недель, а никакой статьи от Китти Райли не вышло, и они оба вздохнули с облегчением. Вероятно, Мориарти придумал другую линию нападения, но спасибо и на том, что их личную жизнь не растрепали во всех таблоидах.       Мэри веселилась с друзьями, когда зазвонил её телефон Агры.       — Ууупс, лучше ответить, это мама, — сказала она, встала и быстро направилась к двери, чтобы её никто не слышал. Она вдохнула, вновь обернулась Агрой и ответила.       — Привет, дорогуша, у меня есть работа для тебя, — жутковато пропел Мориарти. — Можешь зайти ко мне?       — Не сегодня. Я не в Лондоне, — твёрдо ответила Агра. — Могу приехать завтра.       Повисло недовольное молчание.       — Что ж, приезжай как можно раньше, — сварливо сказал он и повесил трубку.       Агра закатила глаза, когда убрала телефон. Чокнутый. В прошлом году он совершенно помешался на том частном детективе, но итальянская полиция сокрушила Малавиту, и Мориарти отвлёкся на подвернувшийся счастливый случай. По сути, он сидел и злорадствовал, пока его бывшие враги падали как домино, а затем плавно растворялись в небытии. Он крутился как белка в колесе последние полгода, устанавливая своё господство на чёрном рынке искусства, так что и у Агры прибавилось работы. Она ужасно утомилась, но количество выполненных заказов хорошо пополнило её заначку. Она даже стала подумывать, что могла бы уехать в Америку или Канаду, когда выйдет в отставку, и была бы там в гораздо большей безопасности, чем в Англии.       Она полагала, что это ещё один заказ мелкой сошки из Малавиты, но слова Мориарти поразили её.       — Зачем? — возмутилась она. — Он же не мешал тебе последнее время.       — Он слишком много знает. — Мориарти вышел из игривого настроения и принял грозный вид, который ей, по правде говоря, был больше по душе. — Если он считает, что может сокрушить меня, я хочу уничтожить его.       Агра пожала плечами. Ей нужно соблюдать осторожность с этим делом; понадобится время на подготовку.       — Ты здесь главный.       В конце концов, у Шерлока закончились дела, требующие срочного внимания, так что он решил ещё раз просмотреть дело Риколетти.       — Ох, отлично, опять это, — сказал Джон, когда вернулся домой из магазина и обнаружил, что содержимое шести коробок лежало на всех поверхностях в гостиной.       Шерлок сидел со скрещенными ногами посреди бардака и щурился в пустоту.       — Ты помнишь тот вечер, когда мы ужинали у Анджело на день святого Валентина? Тогда повтори, что ты мне сказал в тот раз.       — Что я собираюсь на конференцию в Эдинбург? Она через три недели, кстати.       — Нет, не это, про майора, который делает гитары.       — Я знаю майора, который уволился из армии, чтобы мастерить гитары, — покорно повторил Джон.       — Да, но зачем? Он что всегда хотел делать гитары?       — Не думаю, — Джон нахмурился. — Думаю, он начинал играть на гитаре, но может он не очень талантливый музыкант?       — Да, — выдохнул Шерлок. Он внезапно подскочил, схватил Джона за плечи и звонко поцеловал его. — Да! Вот оно! О, Джон, ты великолепен. Питер Риколетти начинал как фальсификатор картин, он поступил в школу искусств в Италии. Но кто хочет быть мошенником, перерисовывающим шедевры других людей? Конечно, на самом деле он хотел…       — Быть самостоятельным художником, — закончил Джон. — Да, в этом есть смысл.       — Блестяще, блестяще, блестяще, — воскликнул Шерлок, кружась на месте так, что его халат взвился, а затем нырнул за свой ноутбук.       — Эй! — воззвал Джон. — Значит, теперь мы можем убрать все бумаги?       Они уехали во Флоренцию, так что Шерлок отправился в колледж искусств, в котором учился Риколетти, и осмотрел его ранние работы. В поездке не было необходимости, но она оказалась полезной, кроме того у них были лишние деньги от раскрытых дел, и Шерлок считал, что Джон заслужил небольшой отпуск. Каникулы были чудесными: с большим количеством еды, вина и неспешного секса, и Шерлок вернулся с огромным рулоном полноразмерных копий ранних картин Риколетти. Он отсканировал их, а затем провалился в неистовые поиски на нескольких компьютерах.       Наконец, он нашёл, что искал, триумф настиг его посреди вечера поздней весной.       — Корнуэлл! — воскликнул он торжественно.       Заявление встретила мёртвая тишина. Шерлок разочарованно оглянулся: квартира погрузилась в сумерки, а Джона нигде не было. Он взял телефон и набрал миссис Хадсон.       — Где Джон?       — Он в Эдинбруге, дорогой, на конференции. Ты что забыл? Он был не уверен утром, что ты обратил внимание.       Шерлок угрюмо отключился. Он не забыл о конференции, он просто игнорировал её, в надежде, что случится что-нибудь, и Джон не поедет. Но Шерлок прекрасно осознавал всю нелепость своего поведения, так как в первую очередь сам же и поощрял Джона. Затем он увидел три пропущенных от Джона, — настроение сразу улучшилось. Он перезвонил.       — Привет, а вот и ты, — сказал Джон. Он говорил чуть громче обычного, чтобы перекричать шум болтовни на заднем фоне. — Ты только сейчас заметил, что я уехал?       — Конечно, нет… как конференция?       — Она начнётся только завтра. Мы сейчас на приёме. Здесь довольно неплохо: я встретил несколько знакомых, и мы скоро собираемся поужинать.       Шерлок тут же надулся, хоть и знал, что возненавидел бы приём и отказался бы от ужина.       — Думаю, я вычислил, где Риколетти, — сказал он.       — Правда? Потрясающе! Ты всё мне покажешь, когда я вернусь.       Через четыре дня! Шерлок сердито посмотрел на телефон. Джон был нужен здесь, чтобы восхищаться великолепием Шерлока прямо сейчас. «Но это же навязчиво», — напомнил он сам себе. («Занимайся своими делами!»)       — А потом ты расскажешь мне всё о конференции, — он смог произнести максимально вежливо.       Боже, вообще-то слова аж горчили на языке.       — Конечно я не стану, ты же умрёшь со скуки. Слушай, мне пора, но я могу позвонить тебе позже, если хочешь?       — Нет, всё в порядке, развлекайся, — сказал Шерлок (как он думал) не вызывая жалости к себе.       — Я оставил для тебя огромную кастрюлю ризотто в холодильнике. Не забывай поесть, — ответил Джон и повесил трубку. Как будто без Джона в придачу ризотто доставит удовольствие. Шерлок вздохнул, размышляя о перспективе четырёх дней без Джона, и безутешно глянул на ноутбук. А затем его озарила блестящая идея. Почему бы ему не отправиться в Корнуэлл, пока Джона нет? У него было интересное дело, его можно расследовать и отвлечься от отсутствия Джона. Довольный чудесным решением, Шерлок вернулся за ноутбук, чтобы составить план.       Следующим утром он уже выехал из города на поезде, как вдруг до него дошло, что это можно счесть за побег. Сам он так не считал, вообще-то Джон первый сбежал, но бережёного бог бережёт, и Шерлок быстро написал: «Еду в Корнуэлл, просто на разведку. Не опасно. ШХ».       Прошло тридцать семь минут, а Джон не ответил, значит, выключил телефон на конференции, опасаясь, что Шерлок будет бесконечно строчить, просто нелепо предполагать, что Шерлок стал бы так навязчиво себя вести. «БУДЬ ОСТОРОЖЕН» — пришло сначала, а затем «Предупреди Лестрейда, чтобы он мог схватить Р, если ты найдёшь его».       Шерлок прекрасно знал, что Джон больше беспокоится за безопасность Шерлока, чем за задержание Риколетти, но всё равно это была хорошая идея. Он позвонил Лестрейду и ввёл его в курс дела.       — Вилами по воде, — засомневался Лестрейд. — Думаешь, этот Питер Рейнольдс и есть Риколетти только потому, что его картины похожи на творчество Риколетти сорокалетней давности?       — В общем да, хотя у меня небольшая выборка, потому что Рейнольдс сосредоточился на керамике в последние годы.       — Слушай, я знаю, твои безумные догадки, как правило, блестящи… — Шерлок возмущённо фыркнул на слове «догадки», но Лестрейд продолжил, — но не думаю, что могу присоединиться к тебе, учитывая, что мы по уши в расследовании исчезновения светской львицы.       — Её убил бойфренд. Очевидно, — сказал Шерлок.       — Ага, даже я это понял, но этот козёл не готов к сотрудничеству, и мы не можем найти тело.       — Загородный дом его брата. Он не знает, как избавляться от тел, так что просто столкнул машину в пруд.       Воцарилась тишина.       — Думаешь?       Шерлок вздохнул.       — Я позвоню, когда найду Риколетти.       Шерлок взял машину напрокат, снял комнату в первом подходящем мотеле и отправился за покупками. Было как минимум три галереи, выставлявших работы Рейнольдса, и он прошёлся по всем, присматриваясь к владелицам. Молодая женщина с пирсингом, очевидно, не собственница, — не подходит; суровая пожилая бой-баба, — не подходит; среднего возраста, болтлива, — определённо его лучший вариант. Он вернулся в галерею Болтушки и выбрал самое большое и дорогое произведение из всех — это что, скульптура? — выглядит как две внушительные вазы. Вот, теперь он покончил с рождественскими покупками, а ведь на дворе стоял ещё июнь.       — О, они просто прелестны, не так ли? — восторгалась женщина, аккуратно пакуя их в плотную бумагу. — Вам знакомо его творчество?       Шерлок с легкостью прикинулся Сказочным Гейчиком, Который Любит Свою Мамочку.       — Ну, сказать по правде, они не в моём вкусе. Такое любит моя мама. В детстве, во время войны, её эвакуировали в Сент-Агнес, а она всегда восхищалась Корнуэллом и считает, что этот Рейнольдс действительно передаёт местный дух. Думаю, вазы весьма аутентичны, правда?       — О, определённо. Как же повезло вашей маме с таким сыном!       Шерлок состроил скорбное лицо.       — Что ж, видите ли, она больна. Не думаю, что она вернётся домой из больницы в этот раз, так что я решил, что скульптура украсит её палату. — Он заговорщически наклонился поближе. — Вообще-то, вы случайно не знаете, где я могу найти художника? Подумываю сделать ему заказ, если он быстро управится.       — О, боже, это же так мило! — заключила она и закусила губу. — Обычно он сам приносит свои работы, так что я не уверена, что у меня есть… погодите, да, у меня есть, мы посылали ему документы на подпись около месяца назад.       Шерлок спустил кучу времени впустую, пытаясь отследить адрес Рейнольдса самостоятельно, и теперь просиял.       — Вы очень милая! Я так благодарен.       — Ну, всё ради вашей бедной мамы. — Она сочувственно улыбнулась и похлопала его по руке. — Надеюсь, вы найдёте его.       Шерлок уложил вазы на заднее сидение, ввёл адрес в телефон и задумался. Смеркалось, большинство магазинов закрывались на ночь, будет подозрительно, если он явится к вечернему чаю и начнёт трещать о заказе для своей дорогой мамочки. Лучше вернуться в отель и ждать звонка Джона, — нет, он не станет ждать звонка Джона, он преследует свои интересы. Может, поужинать в гостинице. О, кого он обманывает? Он всё время будет прислушиваться к своему телефону. Шерлок так глубоко погрузился в свои мысли, что не заметил, как невысокая женщина медленно едет за ним в своей маленькой синей машине, а дворники разгоняют лёгкую морось.       Следующий день умылся чистым весенним рассветом, и у Шерлока невольно пело сердце, когда он пробирался по узким просёлочным дорогам. У него было дело, кровать в номере оказалась удобной, чтобы выспаться, и он прожил два дня без Джона (который прошлым вечером написал «Я ужасно по тебе соскучился»). Жизнь удалась!       Дом Рейнольдса располагался вдалеке от дороги в конце тисовой аллеи. Длинное, низкое строение с видом на скалы и море. Шерлок припарковался, взял свою уродливую скульптуру, натянул на лицо самую сияющую улыбку, но к его раздражению никто не ответил на звонок.       После третьего звонка Шерлок поставил тяжёлое изваяние и стал прикидывать варианты. Просто возмутительно, что Рейнольдса нет дома, после всего, через что прошёл Шерлок ради краткого визита. Что если его студия была отдельным зданием, или он отправился на скалы в такой чудесный день, чтобы порисовать? В любом случае, было бы логично прогуляться вокруг дома и присмотреться. Он уложил тяжёлую скульптуру в багажник — её всегда можно будет достать при необходимости — и отправился вокруг дома.       Он с лёгкостью обнаружил студию — помещение со стеклянными стенами, примостившееся сзади к дому, но внутри никого не было. Шерлок всмотрелся в стекло и увидел, как открылась дверь в небольшую комнатку, очевидно, с печью, которая светилась красными огнями: предположительно, она работала, или горела, или что там ещё делают печки. Это доказывало, что дома кто-то был, но Шерлок не разбирался в печах. Он двинулся дальше и остановился возле задней двери, ведущей, судя по всему, в кухню, и, более того, она была слегка приоткрыта. Ага! Рейнольдс был дома, просто он игнорировал его настойчивый трезвон. Шерлок прекрасно его понимал, но он напал на след и увидел свою добычу, так что уверенно забарабанил в дверь.       Он долбился добрые несколько минут, прежде чем дверь открылась, но ожидание того стоило: сердитый пожилой мужчина на пороге, без сомнений, был Питером Риколетти.       Шерлок просиял неподдельной радостью.       — О, мистер Рейнольдс! Это же вы, да? Я ваш преданный поклонник! Прошу прощения, что вот так нарушил ваше уединение, но…       — Входи, — вдруг сказал Риколетти, распахивая дверь.       Шерлок не горел желанием входить.       — О, в самом деле, не стоит, я же не могу…       — Входи, — повторил Риколетти, схватил Шерлока за руку и дёрнул. Шерлок от удивления споткнулся и почти упал в кухню, после чего Риколетти оттолкнул его и с удивительным проворством бросился к двери.       — Полюбуйся, что ты натворил, — раздался голос у него за спиной. Шерлок успел отскочить и увидел, как женщина прицелилась из пистолета с глушителем и выстрелила. Риколетти полетел вперёд и рухнул лицом в траву, пуля чётко попала в затылок.       Шерлок в ужасе вытаращился на женщину, и та обратила на него большие, задумчивые голубые глаза.       — Мистер Холмс, — сказала она. — И что мне теперь делать с вами? ________________________________ Примечания: * В предсмертной записке мужу Вирджиния написала: «Мой дорогой, я уверена, что снова схожу с ума. Я чувствую, что мы не сможем пережить это заново. И на этот раз я не поправлюсь. Я начинаю слышать голоса. Я не могу сосредоточиться. Поэтому я приняла единственно верное решение и делаю то, что кажется мне наилучшим. С тобой я была счастлива абсолютно. Ты был для меня всем, о чём я только могла мечтать. Не думаю, что два человека могли бы быть счастливее, чем были мы, пока не пришла эта страшная болезнь. Я больше не в силах бороться. Я знаю, что порчу тебе жизнь, что без меня ты мог бы работать. И ты сможешь, я уверена. Видишь, я даже не могу подобрать нужных слов. Я не могу читать. Я просто хочу, чтобы ты знал — за всё счастье в моей жизни я обязана тебе. Ты был безмерно терпелив со мной и невероятно добр. Все это знают. Если кто-нибудь и мог бы спасти меня, это был бы ты. Всё ушло. Всё оставило меня, кроме уверенности в твоей доброте. Я просто не могу больше портить твою жизнь. Я не думаю, что в этом мире кто-то был бы счастливеe, чем были мы».