Над пропастью во лжи

      Дверь, за которой обитала Грейнджер в своей мастерской изощрённых пыток, была распахнута.       И это обстоятельство даже не удивило Драко, ведь в Лондоне стояла невиданная для сентября жара: даже он пренебрёг дресс-кодом Аврората, оставив в кабинете свой форменный пиджак.       Не удивил и тянувший из дверного проёма сквозняк: даже до крайности теплолюбивая Грейнджер, должно быть, иногда уставала от духоты.       Однако переступив через порог Драко испытал очень странное чувство, заставившее машинально облизнуть вмиг высохшие губы и расслабить узел галстука.       Нет, дело было не в жаре.       Первым, что бросилось в глаза, была обтянутая тканью белого халата задница.       Да-да, именно, задница.       Круглая и до безумия соблазнительная.       Почему-то Малфой решил, что девушка, облокотившаяся о подоконник распахнутого окна и предоставившая для него столь… неоднозначный вид, — одна из милых молоденьких сотрудниц Грейнджер, решившая сделать глоток свежего воздуха, не пропахшего формалином, как всё здесь. Он понятия не имел, да и, откровенно говоря, знать не хотел, чем эти девчонки занимаются в этом не самом приятном месте, но желание прикоснуться к округлым ягодицам, почти свело с ума.       Неизвестно, сколько Драко простоял в дверях, тупо пялясь на эту задницу. Но достаточно быстро, вероятнее всего, минуты через полторы, сознание озарил вывод, что…       Чëрт подери! Это личный кабинет Гермионы Грейнджер. И никого, блин. Кроме неё здесь быть не должно. А следовательно… Нет, это даже не смешно!       Господи! Задница, которой так залюбовался Драко принадлежит никому иному, как этой самой Грейнджер.       Убиться веником!       От приступа омерзения к самому себе, Малфоя спасло одно: мысленное уверение в том, что это долбанное наваждение — всего лишь следствие многолетней работы без отпуска, а иногда и без выходных… И, конечно же, любой, кто живёт в подобном ритме счёл бы сексуальным даже самый трухлявый пень, поросший столетним мхом!       Точка.       Язвительный комментарий уже завис на кончике языка, однако памятуя угрозу Поттера, Драко проглотил многочисленные слова, всего лишь постучав три раза по дверному косяку.       Грейнджер вздрогнула, обернулась и закашлялась, впуская внутрь кабинета зловонный клуб синеватого табачного дыма. А секундой позже, неприязненно поморщившись, проговорила:       — Я рассчитывала на более приятного собеседника сегодняшним утром, — она затушила маггловскую сигарету, фильтр которой сжимала медицинским пинцетом, о дно пепельницы. — Думала, Гарри зайдёт, чтобы выслушать отчёт… — растерянно закончила она, будто бы обращалась к фиалке в горшке, стоявшей чуть поодаль на подоконнике.       По понятным причинам, Малфой появлялся здесь крайне редко, и обычно с ведома Грейнджер, однако впервые он видел, как бывшая школьная отличница и «прилежная девочка» по совместительству, курит, высунувшись из окна чуть не по пояс… И, если честно, он почти пожалел её, задержав взгляд на комнатном растении. По имени Ленор. С которым, если верить Поттеру, Гермиона и впрямь время от времени разговаривала… Наверняка она попросту пыталась компенсировать таким образом одиночество.       Раньше, по крайней мере до того момента, как Аврорат взялся за дело Эбигейл Кроуфорд, Драко даже не задумывался об этом…       В конце концов каждый сходит с ума по-своему. Он, к примеру, вечерами пьёт пиво под футбол (который оказался почти так же хорош, как квиддич), а по пятницам ходит по маггловским ночным клубам и знакомится с магголовскими девчонками интереса и секса ради… Поттер жрёт виски после работы в компании Рона Уизли, если тот не занят женой и тремя детьми, или заявляется к кузену Дадли с той же целью — побухать и поболтать. А Гермиона ведёт беседы с комнатными растениями и, должно быть, со своим уродливым рыжим полужмыром-полукотом. Видимо, у неё нет подруг, ну, или ей не о чем говорить с ними…       Разочарованные и одинокие — неплохое название для маггловского сериала, в реальности же всё не так уж и увлекательно. Всё они — Драко, Гарри и Гермиона — в одной лодке, как ни крути… Да и теперь одиночество Грейнджер не казалось хорошим поводом для шуток.       — Честно говоря, я тоже был настроен на более приятное начало дня… — ответил Малфой тем же тоном, что и Гермиона и, на полном автомате, тупо дёрнул бирку с выбитым на ней безликим номером, болтавшуюся на большом пальце ноги погибшей, лежавшей теперь на металлическом столе посреди кабинета. — Но за неимением лучшего, придётся общаться с тобой…       Грейнджер заметила неуважительное обращение со своей подопечной, и Драко буквально почувствовал тяжесть её взгляда, сравнимого, наверное только с весом бетонной потолочной плиты.       Имеет ли право девчонка, периодически разговаривавшая с комнатным цветком и давшая ему человеческое имя, сомневаться в чьей-либо вменяемости?       Вот и Драко решил, что Грейнджер попросту снова вознамерилась перевести их, прости Мерлин, общение в скандал. Посему, он дружелюбно, насколько позволяла мимика, улыбнулся и спросил:       — Так что же случилось с мисс Кроуфорд? Поттер сказал, что ты досконально изучила все факты.       — Конечно, — вздëрнув подбородок, бросила Грейнджер и царственно прошествовала к металлическому столу. Она откинула белую простынь, накрывавшую до этого труп, и надменно продолжила: — Как я уже говорила вчера, на запястьях Эбигейл гематомы. Как несложно догадаться, это травматика от верёвок или коповских наручников, — она указала на тонкие руки погибшей, на бледной коже которых Малфой разглядел действительно огромные буро-синие пятна.       Он коротко взмахнул палочкой, и из портфеля вылетел блокнот, мигом раскрывшийся на чистой странице, а следом, из того же кармана, взмыло самопишущее перо.       — Мог бы и не выпендриваться! — едко фыркнула Гермиона, проследив за тем, как перо начало скользить по странице, записывая её слова. — Я приготовила полную опись повреждений.       — Давай к делу, — едва удержавшись от не менее ядовитого ответа, буркнул Драко, разглядывая лицо погибшей.       Эбигейл была симпатичной блондинкой. Непонятно, каким образом она оказалась совершенно одинокой, ведь при её жизни, наверняка, должна была выстроиться очередь из претендентов на её сердце… Если абстрагироваться от обстоятельств, Драко и сам, возможно, сходил бы с ней на свидание-другое, несмотря даже на то, что Эбигейл была магглом.       От всех предубеждений по этому поводу он давно отошёл, да и многие из его знакомых, бывших студентов Слизерина, связали свои жизни с магглами.       Война паровым катком прошлась по убеждениям многих самым жестоким образом: с чистокровными фамилиями, запятнавшими себя в каких-либо симпатиях к безумным взглядам Волдеморта не хотел иметь дела никто. В том числе и сами эти семьи не желали объединяться, поскольку зло, помноженное на двое никогда не даст в итоге добро…       И только Люциус, единственный в магической Британии, оставался при своём мнении: чистая кровь — залог успеха. Тут — без комментариев. Отец не принял даже выбор профессии родного сына.       Видите ли, не царское это дело таскаться по всей стране и бороться со всякой нечистью, ага. С нечистью, типа самого Люциуса.       — К делу, так к делу, — разочарованно хмыкнула Грейнджер.       И это ещё раз подтвердило для Драко слова, сказанные им самим Поттеру час назад: им обоим в кайф обкладывать друг друга самыми последними словами. Просто… Потому что.       И, конечно, если им придётся общаться, как нормальные люди, наверное, будет здорово. Но скучно.       — Согласно моим исследованиям, в последние 72 часа своей жизни мисс Кроуфорд подвергалась страшным пыткам, — протокольно продолжила Грейнджер. — Думаю, ты уже понял.       — Мучили маггловскими способами? — также протокольно уточнил Малфой, внезапно ощутив новую волну жалости к Эбигейл. — Почему же никто не искал еë?..       — Сначала истязали физически, — коротко уколов собеседника неодобрительным взглядом за внезапное сострадание к «предмету» обсуждения, проговорила Грейнджер, но затем тяжело вздохнула, предположив: — Наверное, она просто была одинока и явно не слишком общительна. — Гермиона пожала плечами. — Но я склоняюсь к другой версии: думаю, если её кто-то и искал, то при всём желании не смог бы найти. Видишь ли, после избиений и очевидных издевательств этот урод применял Круцио. Неоднократно. — Её передёрнуло, и Драко прекрасно помнил, почему. — И так же неоднократно жестоко насиловал…       Их взгляды встретились. И Драко мог поклясться чем угодно, да хотя бы и собственной жизнью: никогда ещё он не замечал в глазах Гермионы Грейнджер чего-то даже отдалённо похожего на сострадание.       Сейчас же оно плескалось в её карих радужках, казалось, готовое выплеснуться слезами… К которым он не был готов ни сейчас, ни когда-либо позже — он слишком привык к старой-доброй Грейнджер. Вредной и сухой, ответственной и проявляющей эмоции исключительно тогда, когда он оскорблял её… А Малфой получал от этого совершенно нездоровое удовлетворение.       И он отдал бы всё своё золото в Гринготтсе за то, чтобы ему показалось… Просто показалось, что сердце ëкнуло, когда этот чëртов взгляд Грейнджер коснулся его глаз.       Мерлин… Пора в отпуск! Все эти дебильные мысленные рассуждения — самый дурной симптом.       — Значит, причина смерти Эбигейл не связана с падением? — он зажмурился и, утомлённо потерев переносицу, перевёл взгляд на мёртвое тело. Да, так даже лучше.       Лучше смотреть на труп, чем пялиться в глаза Грейнджер или думать о её заднице.       Как можно общаться с ней по-человечески, если… Да если он физически не способен на это!       — Конечно нет, — тихо отозвалась Гермиона. — На теле я обнаружила множество следов тёмной магии, которые не смогла иденцифицировать вчера из-за зевак. Видимо наигравшись, урод попросту избавился от мисс Кроуфорд, применив для этого Авада Кедавра, — она печально вздохнула и прикрыла простынью тело.       — Как тебе удалось так ювелирно восстановить лицо, а, доктор Грейнджер? — лишь для того, чтобы отвлечься от собственных мыслей, спросил Малфой, намеренно показывая восхищение. — Могу поклясться, вчера я не разглядел ни одной черты…       Гермиона зарделась, и Драко мысленно готов был повесить медальку себе на грудь за мастерское владение собой и умение делать нужные комплименты, пока она не протараторила:       — Я занимаюсь судебной экспертизой уже много лет и реконструкция в случае повреждения тела выходит почти автоматически… — будто репетировала ответ пару часов к ряду. Заучка. — И, кроме всего прочего, скоро должны прибыть коллеги из маггловского морга, чтобы передать Эбигейл дальним родственникам для похорон… Погоди-ка, — Грейнджер сощурилась, будто заподозрила что-то. — Ты назвал меня доктором?.. — Малфой кивнул, немного обрадованный, что лекция завершилась, и Гермиона наконец-то обратила внимание на его мастерский комплимент. — Откуда тебе известно, что я защитила диссертацию?       Приехали!       — Я допросил твой цветок. С пристрастием, — мгновенно соврал Драко.       — Что? — всплеснув руками, пискнула она.       Версия провальная, но ради всего святого, не признаваться же, что иногда он, Малфой, всё-таки слушает, о чëм вещает Поттер! Это ведь подпортит имидж подонка, так?       — По-моему, тебе стоит обратиться в Мунго… — покачала Грейнджер головой.       — Кто бы говорил, — буркнул Драко себе под нос, но Гермиона услышала и снова прошила его взглядом, но на этот раз ледяным. — Слушай, я знаю, что ты разговариваешь с цветком… Чем я-то хуже?       — Есть разница между тем, когда ты разговариваешь с чём-то и тем, когда оно тебе отвечает, — мучинически закатив глаза, она фыркнула, явно разгадав «страшное» предательство болтливого Поттера, и отправилась к распахнутому окну.       До слуха донёсся щелчок, и Малфой вновь уловил мерзкий запах дешёвого табака, а затем Грейнджер хрипло пробормотала:       — Ну и что ещё сообщил мой цветок?       Что это? Приглашение к перебранке или к обстоятельному разговору?       Сейчас Малфой не мог разобраться, поскольку вид её круглой задницы вновь выбил из головы все мало-мальски здравые мысли. Интересно, Грейнджер специально демонстрирует её?       Он сделал несколько шагов в сторону окна, не понимая, зачем… Ведь всё, что нужно было по делу они уже обсудили. Впору выдохнуть, уйти из лаборатории и забыть об общении с Грейнджер, как о ночном кошмаре… Но что-то держало и влекло к долбанному подоконнику.       — Он сказал, что ты очень одинока, — сорвалось с губ совершенно самостоятельно, а Драко только мгновением позже понял, что интонация сказанного совсем не располагает к приятельской беседе. — И ещё рассказал о твоих неразрешимых комплексах, — он зачем-то манерно усмехнулся, прекрасно осознавая, что сейчас получит по первое число…       — У меня нет никаких комплексов! — прозвучало жёстко, однако драться или колдовать Грейнджер явно не спешила. Она даже не обернулась.       — Как же, — ещё более мерзко усмехнувшись, Малфой внутренне согласился с Гермионой. Ему и впрямь нужна помощь психиатра, поскольку в её обществе он и впрямь не может контролировать поток издевательств. — А Уизли? — Грейнджер поперхнулась табачным дымом. — Вспомни, после Победы над Волдемортом, Ронни возомнил, будто достоин большего, чем какая-то скучная заучка…       — Заткнись! — со злостью бросив недокуренную сигарету в окно, взвизгнула Гермиона. — Или, клянусь… Клянусь я вскрою твою глотку!       Драко едва успел поймать тонкое запястье. В её пальцах и впрямь был зажат скальпель… Мерлин, неужто, эта рана до сих пор болит настолько, что Грейнджер готова убить любого, кто потревожит её?       — Видимо, когда-то мы с тобой вместе отправимся в Азкабан, — подытожил Малфой, так и не выпустив её руки из своей. — Лучше спрячь эту штуку обратно в карман. От греха подальше, — Гермиона испуганно моргнула, не отрывая взгляда, а Малфой вновь почувствовал, как его сердце пропустило удар. И ещё один. — Почему ты назвала свой цветок Ленор?       Почему его это так интересовало? Да чëрт знает… Просто хотелось, чтобы Грейнджер успокоилась.       Он уже нащупал красную линию, за которую не стоит переходить. Если конечно, не испытывать крайнюю надобность в безработице.       Внезапно, Гермиона горько усмехнулась, словно вспомнила о каком-то очень печальном моменте своей жизни, а затем нервно прикурила очередную сигарету.       — Ты же у нас гениальный детектив! — едко отозвалась наконец она, буднично поведя плечом. — Вот и спроси у цветка, — и клуб дыма влетел прямо в лицо Драко.       — Да ради Мерлина! — помахав рукой, чтобы отогнать смрад этой маггловской дряни, Малфой сделал ещё один шаг вперёд…       И близость лица Гермионы почти убила: он явственно почувствовал, как сводит скулы от желания быть ещё ближе.       Что, гоблин раздери, здесь происходит?! Неужели и впрямь поехала крыша?       — Грейнджер, — он зачем-то схватил её за плечи, — Мне нужно знать о тебе хоть что-то!       — Ты и так знаешь всё, о чëм тебе следует знать, — буркнула она, выпустив ещё один клуб дыма прямо ему в лицо.       — Послушай, — удивившись самому себе, мягко произнёс Драко. — Поттер хочет, чтобы мы подружились…       — Или что? — скептически выгнула бровь Грейнджер.       Совсем как он. Утром в их общем с Поттером кабинете.       — Иначе я буду уволен…— признался Малфой и хотел добавить что-то ещё, но Грейнджер зашлась кашлем, и он уже готов был броситься на спасение её жизни, если бы кашель на деле не оказался диким смехом и, спустя секунду, не прозвучало хриплое:       — То есть ты настолько осточертел Гарри, что он предъявил тебе заведомо невыполнимое условие?       — Чëрт возьми! — рыкнул Драко. — Я надеялся, Грейнджер… Надеялся, что ты войдëшь в положение и…       — Мерлин. А ты не меняешься, Малфой, — вздохнула она. — Чего ты хочешь?       Потрогать твою задницу.       Драко сглотнул и, обрадовавшись, что не ляпнул этого вслух, протянул:       — Я предлагаю… — скепсис, скользивший в каждой из черт её лица почти выводил из себя, и, признаться, заставлял Малфоя чувствовать себя полнейшим кретином. — Предлагаю встретиться сегодня вечером в пабе… Выпить что-нибудь. Эмм… Ты же пьёшь сливочное пиво?       Грейнджер усмехнулась так, будто разговаривала с законченным дегенератом, и взмахнула палочкой, а через миг, вылетев из ящика рабочего стола, в её руках оказалась какая-то небольшая книжица.       — Сегодня никак, — пролистав книжку, оказавшуюся ежедневником, деловито отозвалась она. — У меня свидание с Роджером Дэвисом, — Гермиона победно покосилась на Драко, который, в свою очередь пожалел о своем кретинском предложении. — Завтра тоже, — вновь листнув страницу, бросила она. — Я встречаюсь с Джорджем Уизли… Похоже, Малфой, у тебя нет шансов, — пожала она плечами. — Все мои вечера на месяц вперёд забиты… И, вероятно, из всех мужчин волшебного мира лишь ты один считаешь меня скучной заучкой, — язвительно добавила она.       — Ты просто невыносима, — заметил Малфой. — Твоё поведение напоминает театр самого бездарного абсур… Мерлин! — растерянно пробормотал он, выловив из кармана брюк мобильный телефон. — Как я сразу не догадался?! Это преступление с самого начала напомнило мне об одном известном детективе… Мы с Поттером зачитывались подобными лет пять назад, — он нажал на кнопку быстрого вызова и, когда длинные гудки сменились суровым «Алло» от Гарри, сообщил о внезапной догадке.       Гермиона, всё время разговора наблюдавшая за Малфоем как за душевнобольным пациентом в палате для буйных, дождалась, когда тот закончит излагать свою откровенно бредовую теорию Гарри и почти кротко поинтересовалась:       — Ну что?       — Он решил, будто я надышался формалином, — сварливо бросил Драко.       — Полностью разделяю эти опасения, — прыснув, кивнула Грейнджер, а затем, когда Малфой, очевидно, разочарованный тем, что не нашёл союзника и в ней, ринулся к выходу из лаборатории, забыв свой блокнот с пером, сказала вслед: — Вообще-то, можно попробовать.       — О чëм ты?       Он вернулся, видимо вспомнив о забытых вещах, и Гермиона впервые за восемь лет службы в Аврорате предположила, что Драко Малфой не так уж и не достоин её внимания.       По крайней мере, будет интересно посмотреть, каким образом он собирается заслужить её доверие.       Возможно, все эти рассуждения тождественны безумию, однако, скорее всего, в ближайшее время заскучать не придётся.       — Мы можем попробовать подружиться, — Грейнджер выдавила самую милую улыбку, на которую только была способна в обществе противного для неё человека, а тот всё так же смотрел на неё, словно услышал признание в тщательно скрываемой долгое время любви. — Я имею в виду, что постараюсь выделить для тебя время… — торопливо продолжила она. — Вероятно даже на этой неделе.