Над пропастью во лжи

      — Я думал, не дождусь тебя, — прошептал Малфой прямо над ухом Грейнджер, торопливо шагавшей от памятника Антероса к подворотне, в которой они появились. — Ты прекрасна в этом платье…       Наконец прозвучало то, что ещё вечером так рвалось с языка! И он подхватил её холодные пальцы.       Так просто… Мерлин, если б он знал, что может вот так запросто взять её за руку!       Гермиона обернулась. Даже не вздрогнув, всего лишь удивленно моргнула. И ещё раз.       Чёрная Метка рассеялась. Над ними раскинулся лишь купол ночного неба, усыпанный крупными звёздами. Блёстками отражаясь в её округлившихся карих глазах…       Видел ли он когда-то что-либо прекраснее этих жëлто-красных огоньков? Таких… По-осеннему гриффиндорских.       Никогда.       Драко и впрямь застал Гермиону врасплох: ни единого язвительного замечания не слетело с приоткрытых губ, она даже не вырвала брезгливо ладонь из его рук.       — Что?..       — Держись крепче, — усмехнулся Малфой и взмахнул палочкой.       Он не знал, трансгрессия ли причина того, что воздух вдруг стал густым, как студень. Таким, что невозможно было сделать вдох… Или предвкушение «сюрприза», что он приготовил для Грейнджер?       Зато знал точно — эту ночь оба запомнят. Если не навсегда, то надолго.       — Э-э-э… Где мы? — нервно пробежав взглядом вокруг, тихо спросила Гермиона, всё ещё удивлённо хлопая пушистыми ресницами.       Но, кажется, остановив взгляд сначала на тяжёлых складках тëмно-серых штор, затем на большой двуспальной кровати, начала догадываться, и свела брови к переносице, пробормотав:       — Малфой… Ты что?..       — Мы в моей спальне, — отозвался он через мгновение.       Неожиданно. Да. И спонтанно… Однако не могло всё это тянуться вечно!       Всему, что произошло вечером и ночью должен прийти конец.       Так почему не сейчас, по его правилам?       Выудив телефон из кармана брюк, он нажал кнопку выключения, и выбросил куда-то в сторону кровати.       В этот раз он не допустит, чтобы Поттер снова всё испортил!       — Грейнджер… — протянул он шёпотом, поправляя кудрявую прядь её волос надо лбом, совершенно в этом не нуждавшуюся. — Неужели, ты хоть на секунду поверила, что твои выкрутасы останутся безнаказанными?       В ответ — тишина.       Только след от её прерывистого дыхания горел на кадыке.       А потом, она подняла на него глаза.       Сердце дрогнуло. Никогда ещё Драко не боялся увидеть в них хотя бы каплю страха или отчаяния. Ведь, если разобраться, — он попросту её похитил.       И за это, скорее всего, ему грозит пожизненный срок в Азкабане…       Но… Господи! Малфой готов был отсидеть в тюрьме сотню, нет, тысячу веков, лишь бы снова и снова видеть, как за золотистой паутиной радужек Грейнджер заплескалось расплавленное озорство, густо смешанное с чем-то до одури напоминавшее похоть.       Сомнения и рассуждения об оглушительно тупом поступке, не обещавшего ровным счётом ничего позитивного, испарились. Как ненужные.       Незначимые. Сейчас…       Когда руки сами собой обняли её лицо и притянули ближе. Миг — и их губы встретились.       Снова. Словно удар молнии прошил грудь. А сердце, остановилось… Чтобы зайтись, как сумасшедшее, спустя всего долю секунды. Он отдал бы всё, что имел, за это пьянящее ощущение… Будто они вместе падают с высоты обрыва, не чувствуя ни опоры под ногами, ни ханжеских постулатов морали.       Всё исчезло. Пространство, время… Когда Грейнджер начала отвечать на его требовательный поцелуй. Сначала нерешительно, потом — очевидно, когда в еë памяти воскресло воспоминание о том, с каким напором набрасывалась на губы Малфоя всего несколько часов назад — с гораздо большей страстью.       Когда, чëрт возьми, она успела развязать узел его галстука?..       Драко лишь заметил, как тот полетел в сторону кресла, где он обычно по вечерам пил пиво в гордом одиночестве. Прощально звякнула пряжка ремня.       Во имя всех святых. Неужели всё это наяву?..       Медленно. Его ладони спускались по шее Грейнджер к плечам, стягивая с них тонкие лямки адова чёрного платья.       Как же он хотел сделать это ещё вечером. Желал больше всего на свете и тормозил себя всеми известными способами. Как… Боже, как полный дегенерат!       — Боже… — выдохнул он в поцелуй, когда платье Гермионы соскользнуло на пол, обнажив чёрное кружево её белья. Только нижнюю его часть…       Он был уверен, что не первый, кто признавал — без лишней одежды она была дьявольски прекрасна. И знал точно, что не последний…       Но. И предположить не мог, что девчонка, которую он называл скучной заучкой ещё вчера вызовет в нём невообразимую бурю сегодня!       Его ладонь сама накрыла её грудь… И Грейнджер шумно втянула воздух сквозь зубы, запрокидывая голову, открывая нежную кожу шеи для губ Малфоя.       Казалось… Мерлин! Что его руки созданы для этой груди, и чувствуя, как твердеют от возбуждения её соски, он замер, услышав:       — Признаешься в этот раз?       Горячий шёпот. Обжёг сознание.       Откуда. Ради всех богов! Настолько сильное желание, чтобы он сказал это вслух?       Разве так важны слова?       Её пальцы уже которую минуту к ряду оглаживали очертания его напряжённого члена сквозь ткань трусов.       А ей нужно услышать… Что он хочет её до чёртова умопомрачения? Как последний безумец!       Как проклятый. Все мысли, чувства, жесты кричали об этом… Но на деле, с губ сорвалось:       — Конечно же, нет.       Хулиганство. Ничего более…       Однако Грейнджер на миг оторопела. А Драко вновь накинулся на приоткрытые в немом вопросе губы.       Словно в последний раз. Будто за спиной снова, как десять лет назад, разразилось Адское пламя — миг — и от него не останется даже горсти пепла.       Гермиона нетерпеливо прикусывала его губы, поспешно расстегивая мелкие пуговицы на рубашке. Те самые, что так и не поддались её пальцам вечером.       И это срывало крышу!       Уносило куда-то вдаль. Так далеко, что даже святоша-Поттер не смог бы их разыскать.       Все мужики, что побывали в её спальне однажды, больше никогда не появлялись в её жизни…       На вот, выкуси, хренов Герой! Она в моей спальне. А это не считается…       И он, Малфой, не один из её списка. Он вне любых записей ежедневника, и знал это наверняка.       Как и Поттер — вне сомнения, понимал или чувствовал это своей звериной интуицией — неважно… Главное — запаниковал, как никогда раньше, поэтому и выдал свою сраную тираду.       Рубашка полетела куда-то в угол, брюки, звякнув, пряжкой ремня — туда же. А Грейнджер с силой толкнула его на кровать.       Держись подальше от Гермионы, мой тебе совет…       Иди на хер, Поттер! Просто… Исчезни из головы!       Она села сверху прямо на стоявший, как кол, член.       Мир рухнул.       Всего на секунду, когда она охнула, и шепотом произнесла:       — Я не думала, что он такой… — Грейджер облизала губы, развратно улыбнувшись. — Что он такой большой.       Покачивая бедрами, и насаживаясь глубже, она стала ласкать себя: сначала гладила грудь, потом её пальцы скользнули в пах.       Это зрелище возбуждало до помешательства, и в мгновение, когда Драко почувствовал, горячую волну, поднимавшуюся от паха в живот, лишь на секунду в голове промелькнуло, что…       Мерлин! Если он кончит раньше, то не простит себе… И он притянул её к себе, целуя горячие губы и оглаживая каждую косточку рёбер, каждый изгиб её казавшегося идеальным тела. Представляя, как было бы невероятно круто заканчивать так каждый вечер и начинать каждое утро, и…       Стоп. Ты сходишь с ума, Малфой!       — Не самое лучшее время, чтобы думать, — сбивчиво отозвался он и, двигаясь в такт её движениям, грубо сжал ладонями её ягодицы. Гермиона тихо застонала. — Не находишь?

***

      Будильник трезвонил, не затыкаясь ни на секунду.       Глупо улыбаясь потолку своей спальни, Малфой стёр испарину со лба. Господи, неужели и впрямь горячая ночка, которой так рьяно добивалась Грейнджер, всё же удалась?       Звон будильника продолжался…       Нет. Это была не лучшая ночь в жизни. Однако самое лучшее спонтанное решение!       И вдруг, глупая улыбка, с которой Драко проснулся, померкла. От озарения…       Наверняка, теперь Гермиона отстанет от него. Забудет его имя, как забывала имена всех мужиков до него… И будет забывать после.       Теперь он знал. Спасибо Поттеру. Мать его!       Нашарив мобильник на краю прикроватной тумбочки, он выключил раздражающую мелодию будильника и, с наслаждением потянувшись, перевернулся на бок, чтобы посмотреть на спящую Грейнджер и прикоснуться к ней… Напоследок.       Её не было рядом.       Даже наволочка соседней подушки не была хоть сколько-нибудь помятой.       Не может быть! Невозможно, чтобы после такой ночи, Гермиона взяла, да и сбежала в закат, так?       И, ещё недолго потупив в выкрашенную серым стену, Малфой внезапно вспомнил…       Как пришёл домой после освидетельствования, завалился на кровать, включил телевизор на спортивный канал, где крутили футбольный матч Манчестер Юнайтед — Реал Мадрид… Как пытался уснуть, но в голову лезли самые стрёмные мысли о Грейнджер, Поттере и Астории, и не вышло; пошёл в душ.       Дьявол!       Выходит… Сногсшибательной Гермионы здесь, в его постели, не было и в помине? Как не было и крышесносной ночи?..       Вдох. И медленный выдох. Короткий взгляд в потолок.       Теперь, он точно в дерьме.       Почему сейчас, когда трезвый разум необходим, как никогда?       Какого чёрта три долбанных года, прошедших после развода, в душе зияла кромешная пустота, и именно сейчас его угораздило поселить туда Гермиону Грейнджер?       Штатного судмедэксперта Аврората…       Сегодня пятница. И Драко знал наверняка, что даже традиционный поход в ночной клуб не поможет отмыться от этой липкой, как патока, обжигающей и распирающей грудь похоти.       К Грейнджер… Что ещё, чëрт возьми, страшнее!       Нет. Ему уже ничего не поможет. Кроме Убивающего в лоб.       На душе было гораздо паршивей, чем в день, когда Тори собирала вещи, чтобы навсегда уйти к своему итальянскому любовнику.       Что это? Разочарование или…       С прикроватной тумбочки вновь разразился звонок мобильного телефона.       — Да?       Малфою было так плевать, если честно. Пожар, потоп, апокалипсис, третья магическая война… Да даже если всё разом стряслось в Волшебном мире — к дьяволу это!       — Ну, и где тебя носит?! — прогремел голос Поттера из динамика. — Хорош дрыхнуть! У нас тут полный пиз… Швах!       Ничего нового в общем-то.       — Сейчас буду, — оптимистично ответил Драко, стоя в одной штанине посреди спальни. — И хватит орать. Я тебе не мальчик на побегушках!       — А кто? — хмыкнул Гарри, а Малфой прервал разговор.       Просто, чтобы долбанный светоч понял, что может быть посланным на хер и безмолвно.       Сегодня Драко ненавидел его ещё больше, чем обычно.       И искренне недоумевал, почему, Мерлина ради, всё лучшее и счастливое случается с ним исключительно во сне?       Положение не изменилось и через двадцать минут, а лишь усугубилось. Малфой твёрдо решил подать рапорт об отставке, когда неторопливо шагнул через порог их с Поттером общего кабинета.       Но в следующую секунду яростное желание уволиться растаяло в и без того наэлектризованном воздухе.       За его рабочим столом сидел Гилдерой Локхарт, собственной персоной. Судя по виноватому выражению холëного лица, несколько минут назад он выдал что-то до крайности сенсационное.       — Без двадцати одиннадцать, — прервал рассуждения монотонный голос Добра и Справедливости всея Магического мира. — Ты снова опоздал, Малфой… — повернувшись в своём кресле, опасно спокойно заметил Гарри.       Интересно, помимо восхитительного шрама на лбу Волдеморт наделил его ещё и глазами на затылке?       Как? Раздери его фестрал!.. Поттер узнал, что именно Драко стоял у порога?       Учитывая, что обычно в это время у двери в их кабинет толпится не меньше полсотни чиновников со своими никчёмными доносами на коллег.       Да… По фиг.       Малфой мученически взглянул в низкий свод потолка и продекламировал:       — Быть или не быть? Вот в чëм вопрос?.. — он сделал театральную паузу, поймав на себе ошарашенный взгляд Локхарта и, ехидно подмигнув для пущего эффекта, потянул дальше: — Ведь зубы Грейнджер красивей от этого не станут…       — Можешь не продолжать, — Гарри садистски усмехнулся. — Я понял, что тебе очень стыдно. Присаживайся, — он указал в сторону самого неудобного стула в этом чëртовом кабинете.       Что, кстати, совсем не удивило. Это было очередной гадостью в истинно Поттеровском стиле — своего рода штрафной санкцией за опоздание, раз уж «стихотворение» послушать так и не удалось… Неужто товарищ начальник вновь опасался за хрупкое душевное здоровье сегодняшнего гостя?       — Сэр Локонс… — Гарри гневно фыркнул. — Прибыл сюда за полчаса до твоего прихода. И уже успел в кратце рассказать мне, в чём дело… — продолжил он сквозь зубы. Судя по всему, Поттер едва-едва сдерживал себя, дабы не задушить Гилдероя голыми руками. — Очевидно, ночью, он забыл поделиться этим с нами…       Кулаки Гарри сжались добела, и это полностью подтвердило состряпанную наспех версию. А Локхарт, с несчастным видом следивший за происходящим, по всей видимости успел пожалеть о том, что его вообще угораздило выйти из хорошо охраняемого отделения для душевнобольных в Мунго.       Признаться, Малфою тоже стало не по себе. Хоть, конечно же, он знал, что Поттер — тот ещё паникёр. Однако он всё же изобразил, как можно более реалистично, энтузиазм на своем лице.       Хоть, конечно, ему и было чихать на это тысячу раз.       На удивление, Гилдерой быстро сориентировался: вернув себя в прежний самодовольный вид, он промямлил:       — Я даже предположить не мог, что этот пустяк так важен, Гарри!.. — и наигранно горестно вздохнул.       Поттер всплеснул руками, как истеричная девица, подскочил из-за стола и принялся мерить нервными шагами кабинет.       А Драко начал чувствовать незначительный интерес к происходящему.       Ещё бы! Давненько он не наблюдал начальника в таком пасмурном расположении духа. По крайней мере, в присутствии посетителя. И, если Гарри выбила из колеи новость от Локхарта, то, видимо, это и впрямь больше, чем сенсация!       — Как, наверное, вы догадываетесь, — обращаясь к Малфою, надменно протянул Гилдерой. — Я вновь знаменит в волшебном мире. — Для полного соответствия с собой в прошлом ему не хватало лишь павлиньего пера для автографов. — Конечно же, я работаю теперь под псевдонимом, однако и сейчас я получаю тысячи писем от благодарных читателей из самых отдалённых уголков земного шара! Мои книги переведены на множество языков, — он гордо улыбнулся, обнажив крупные белые зубы.       Выслушав эту тираду, Драко сделал единственный вывод — Роджер Дэвис слишком уж поторопился выписать Локхарта. Наверное, стоит наведаться к целителю, расспросить его о пациенте, благодаря которому тот получил премию Парацельса.       И прояснить ещё пару вопросов…       — Прошу вас, сэр Локхарт, перейдите от хвастовства к делу! — взмолился Поттер, завершивший, наконец, свои нервные метания, прислонившись к подоконнику. — У меня скоро кровь из ушей пойдёт! — проворчал он, обращаясь, скорее, к низкому потолку, нежели к кому-либо из присутствующих в кабинете.       Гилдерой выносил мозг всем, кто вольно или невольно оказывался рядом, в том числе и Гарри — сомнений не имелось даже на каплю. И Драко, памятуя свои выводы во время освидетельствования места преступления, подозревал, что делал это Локхарт со вполне понятной целью — он явно до смерти боялся, что обвинение в серии убийств в итоге будет предъявлено ему.       Надо ж было умудриться и после психушки остаться настолько изворотливым засранцем!       — Признаться, мне не удаётся читать все письма. А с приходом всего этого технического прогресса в наш мир для меня теперь это почти нереальная задача, — смущённо потупился Гилдерой. — Но в связи с последними событиями… Вернее, с тем, что мне пришлось увидеть… — опустив виноватый взгляд на крышку стола, он почти безучастно повернул к Малфою ноутбук, который, вероятно, притащил с собой.       На мониторе — окно электронной почты, и впрямь заваленной входящими письмами…       — Откройте письмо шестидневной давности, по моей просьбе, мой агент пометил его важным.       Всего один клик мышью — и глазам Драко представилось короткое, но, очевидно, перепугавшее горе-автора до оторопи, сообщение.       Человек, скрывавшийся под ником Маньяк (какая банальная вульгарщина!), писал:       «Доброй ночи, сэр МакЭнгер!       Вновь, как самый преданный вашему таланту поклонник, пишу вам сообщение, которое, конечно, снова останется без ответа. Ваши книги возвращают меня…       Вдохновляют.       Напоминают о том, что я всё ещё жив!       Вы показали удивительный пример своими строками, и я, сэр МакЭнгер, хочу стать вашим последователем.       Хочу так же расправляться со всеми, кто морально убил меня.       Я начну действовать сегодня же!»