Штурмуя небеса

Нас же война подхватила и понесла, и мы не знаем, чем все это кончится. Пока что мы знаем только одно: мы огрубели, но как-то по-особенному, так что в нашем очерствении есть и тоска, хотя теперь мы даже и грустим-то не так уж часто. «На западном фронте без перемен» Э М. Ремарк

      Это были прекрасные теплые летние деньки. Питер сидел дома и изнывал от скуки. Подходящая работа никак не попадалась на глаз, а размениваться на мелкую подработку вроде той, что была у Ремуса, ему не позволяла мать.       «Ты не для того окончил школу чародейства и волшебства, чтобы подобно какому-то сквибу горбатиться в подобном месте», — грозя ему поварешкой, не раз говорила миссис Петтигрю, стоя у плиты в застиранном фартуке.       Денег у них стабильно не хватало, но она всегда старалась дать своему сыну все самое лучшее, при этом чрезмерно превознося свое чадо во время сплетен с соседками. Хотя, какая из матерей не грешит этим?       На Питера с ранних лет давил груз ответственности, он чувствовал, что должен быть более изворотливым и предприимчивым, чтобы чего-то достичь. Что ему необходимо обладать харизмой и обзавестись хорошими связями. Он понимал это, но достичь хоть чего-то у него не выходило. Любая из его тщетных попыток завершалась лишь лающим смехом Бродяги и заливистым хохотом Джеймса. Ремус не смеялся над ним так открыто, но легкая стыдливая улыбка, которую он стремился спрятать, затрагивала и его губы.       Набежавшие на небо грозовые тучи не позволяли лучам солнца, которое только подходило к зениту, проникнуть к земле, а Питер уже возвращался домой с понурой головой. Он вновь провалил собеседование. Дождь расходится. Он наткнулся на маленького серого котенка, у которого более крупные и взрослые котята пытались отобрать мелкого мышонка. Котенок лишь жалобно мяукал, понимая, что он не в силах отстоять кусочек еды, что так старательно добывала для него мать. Ливень становился все сильнее, прижимая тяжелыми частыми каплями тощее тельце к земле и смешивая серую шерсть с грязью.       Питера нельзя было назвать защитником животных и их большим почитателем, но отчего-то он проникся к этому крохотному комочку шерсти, который сейчас напоминал его самого. Он тихо подкрался к котенку, бережно поднял его на руки и поспешно шуганул нападавших. Его грела мысль, что он может защитить хотя бы эту маленькую жизнь, на это у него хватит и сил, и средств. Питер закутал котенка в свою куртку и поспешил к дому. При каждом раскате грома или вспышке молнии этот серый комочек сжимался еще сильнее и вцеплялся коготками в его грудь, но Питер лишь прижимал его ближе к себе.       С того дня Мышонок, так назвал его Питер, стал жить под крышей одной из построек во дворе дома Петтигрю. Жаль только, что его нельзя было поселить дома. Миссис Петтигрю не одобрила бы уже то, что он притащил котенка к ним во двор. Питер старательно ухаживал за ним, незаметно от матери таскал остатки со стола, периодически отмывал его от пыли и блох, вычесывал, да и просто приходил поговорить с ним. Котенок в ответ на это ластился к нему и громко мурлыкал. Хвост и котенок привязались друг у другу.       «Бродяге непременно бы пришла в голову шутка про дружбу кота и крысы. А также о том, как крыса спасла кота и о том, что мне следует остерегаться котенка. Сохатый бы долго смеялся над ней», — пришло как-то в голову Питера. Но друзей не было рядом. Они даже не вспоминали о нем. Питер каждую неделю пытался с ними связаться, но ответ был всегда одинаковым: все они были заняты своими делами. Что же, зато и у него теперь появилось хоть какое-то занятие.       — Я не хочу войны, Мышонок, не хочу. Да, я боюсь. Боюсь потерять близких, боюсь умереть сам. И попросту не вижу смысла в этой борьбе. Я трус, не то что ты. В конце концов, ты — кот, а я всего лишь крыса, хоть это и просто анимагическая форма, — завел беседу с котенком Питер. Ему нравилось с ним разговаривать, он не перебивал его и не насмехался над услышанным, как его друзья.       — Нет, анимагия — это серьезно, с ней не бывает чего-то «просто». Сохатый — он гордый, как олень, упрется во что-то, и не сдвинешь, — Питер приставил руки к голове, растопырив пальцы, словно рога. — Бродяга — тоже в точку. Свободолюбивый и дерзкий, как пес. Породистый пес, который привык жить на улице и мучается от блох. Лунатик. Да, он не анимаг, он оборотень. И это накладывает на него отпечаток куда больший, чем на всех нас. А я… я — Хвост. Слабый и трусливый. Зачем вообще я им сдался? Для забавы? — Питер вопрошающе уставился в зеленые глаза котенка, пытаясь найти в них ответ. Но Мышонок лишь уткнулся мокрым носом в его ладонь.       В этом и был самый главный ответ. Питер нужен был друзьям не для чего-то, а просто так, просто, чтобы был человек, просто потому, что им нравилось с ним общаться, просто потому, что он мог дрожать и бояться, забившись в угол, но когда дело касалось чего-то важного, он пересиливал страх и выползал из укрытия. Он не боялся присутствовать рядом с Ремусом в полнолуние, когда он обращался, или влипать в передряги, устроенные Джеймсом. Но Питер не понимал этого, он был зациклен на своей слабости. Он был для Мародеров тем же, кем стал для него Мышонок.       После этого разговора прошла еще пара недель. По радио объявили штормовое предупреждение. К вечеру на небосводе стали сгущаться черные тучи, затягивая небо так, что о солнце не осталось ни малейшего напоминания. Вся природа стихла в ожидании предстоящей бури. А черное небо продолжало нагнетать обстановку. Вскоре образовавшийся мрак озарила вспышка молнии с кроваво-фиолетовым отливом, и тут же на землю сорвался ливень. Ветер кружил крупные капли дождя, и выйти на улицу было попросту страшно.       Питер просидел возле окна, стихия не утихала ни на минуту. А он лишь вглядывался в бурю за окном и переживал о том, как сейчас там его Мышонку. Холодно, страшно, одиноко и больно. Именно такие ассоциации возникали в голове у юноши. Ему даже казалось, что он сам это чувствует. Спустя полчаса он все же пересилил себя и решился выскочить на улицу. За несколько секунд он преодолел расстояние до постройки, где обитал Мышонок, намереваясь принести его в дом и обогреть. Ему было все равно, что скажет на этот счет мать. Но когда он ворвался в старый амбар, который продувало со всех сторон, он не нашел там котенка. Он обшарил все самые потаенные уголки, но там никого не было.       Питер слишком долго боролся с собой, не сумев при этом помочь своему другу. Другу, который был слабее него и сейчас нуждался в нем, как никто другой.       Кот всегда будет сильнее мыши. И маленький серый Мышонок смог перебороть свой страх быстрее, чем Хвост.