Томми чувствует, что не может вздохнуть.
Он знал, что этот день настанет, и это — самое худшее. Да, он знал. Алекс ведь из другого полка. Вероятность того, что он останется с ним, была ничтожно мала.
Однако он всё равно оказывается застигнут врасплох. Поэтому, когда поступают соответствующие распоряжения, он ощущает, как руки и ноги слабеют, а в груди разрастается слепая паника.
— Думаю, это те самые, — говорит Алекс, нарушая тягостное молчание.
Они сидят на берегу — их обычное место, где можно скрыться от излишне любопытных глаз. Солнце медленно исчезает за горизонтом, его лучи окрашивают всё вокруг оранжевым цветом.
Красиво.
Томми молча подтягивает колени к груди. Что он может ему ответить? Алекс уедет за две тысячи миль от этого места. Алекс покинет его через два дня.
Может, это и к лучшему. То, что происходит между ними, наконец-то прекратится. И Томми будет свободен. Свободен от Алекса.
— Нечего сказать, да? — спрашивает тот, кладя руку Томми на плечо. Самый обычный жест. Совершенно невинный. Дружеский.
Хоть они и не друзья вовсе.
Друзья, как правило, болтают друг с другом. И уж точно не занимаются тем, чем он занимается с Алексом под покровом ночи. Порой, когда Алекс попросту игнорирует его и без тени смущения флиртует с какой-нибудь официанткой в местном кафе, Томми думает, что их отношения — просто ночной кошмар, а не реальность. Однако он чувствует боль в горле каждое утро, а на его заалевших губах, которые постоянно растягивает крупный член Алекса, появляются трещинки. Лицо у Томми пылает даже тогда, когда он просто думает об этом.
Неужели он действительно позволяет Алексу каждую ночь вытворять подобное? Порой он отказывается верить в это. Это нереально. Почему это случилось с ним? Он не гомик. Томми нравятся девушки, мягкие изгибы их тел, яркие помады и сладко пахнущие духи, а не сильные мускулистые тела и мужественные лица. Неважно, сколь красив Алекс. И Томми уж точно не любит члены. Ему нравятся вагины. Он предпочитает вагины, верно? Да, Томми не слишком-то опытен, но ведь ему всего девятнадцать. Вся суть в том, что ему нравятся девушки, а не парни.
Он постоянно убеждает себя в этом, но это неважно. То, какой чушью кажется происходящее днём, не имеет ни малейшего значения. Томми каждую ночь обнаруживает себя с членом Алекса в глотке и наслаждается буквально каждым моментом.
Самое плохое заключается в том, что он больше не способен называть это «помощью другу». Минет приятелю нормальным явлением точно не назовёшь. Самое противное в том, что Алексу нет необходимости дрочить ему — Томми готов кончать уже только от того, что Алекс толкается членом ему в рот и вцепляется пальцами в волосы, направляя его. Иногда Алекс обхватывает ладонями его лицо и
силой пропихивает член как можно глубже. Томми ненавидит это, поскольку в такие моменты самоконтроль летит к чертям.
Воспоминания снова заставляют Томми вспыхнуть. Какой же он извращенец! Его мать наверняка сгорела бы со стыда, узнай она, кем он стал. Он отпихивает от себя руку Алекса.
— А что, по-твоему, я должен сказать? — раздражённо спрашивает он, буравя взглядом противоположный берег реки, хотя там и нет ничего такого, что могло бы представлять интерес — одни лишь деревья.
Между ними повисает тягостная, напряжённая тишина.
— Полагаю, ничего, — наконец отвечает Алекс без какой-либо эмоциональной окраски и собирается было подняться.
Томми, поддавшись внезапному порыву, хватает его за руку.
Обернувшись, Алекс встречается с ним взглядом. Его красивое лицо выглядит теперь странно опустошённым.
— Чего тебе? Всё-таки нашёл подходящие слова?
Внезапно Томми с головой захлёстывает ярость. Это ведь он во всём виноват. Он, Алекс, виноват в том, что Томми окончательно запутался в себе. Он
ненавидит его. Ненавидит до чёртиков. Ненавидит, ненавидит, ненавидит…
Томми с силой толкает Алекса на землю, стискивает пальцами его плечи. Он знает, что Алекс может с лёгкостью высвободиться из его рук — он выше и сильнее, чем Томми, — однако Алекс и не пытается. Он с ледяным спокойствием смотрит на Томми.
— Ну и что теперь, приятель? — интересуется он.
Приятель.
Томми успел возненавидеть это слово. Одно его звучание выводит из себя.
Он тихо, но отчётливо спрашивает:
— Просто хотел поинтересоваться, будешь ли ты скучать по шлюшке, в которую совал свой хрен?
И со злым удовлетворением наблюдает за тем, как меняется выражение лица Алекса. Ублюдок явно не ожидал, что Томми решит поговорить на тему, которой они старательно избегали в течение двух недель.
Правда, изумление Алекса быстро проходит. Его глаза темнеют, а на скулах начинают играть желваки. Поэтому Томми ни капли не удивляется, оказавшись опрокинутым на спину.
— Даже не знаю, — в тоне Алекса появляется нечто мерзкое. — А что насчёт тебя? Будешь скучать по моему члену?
Томми бросает на него полный ярости взгляд.
— Пошёл ты!
Алекс открывает было рот, вероятно, желая сказать что-нибудь язвительное, однако в его взгляде мелькает нечто странное. Он смыкает губы и
просто молча долго
глядит на Томми.
— Томми, я уеду через два дня, — тихо произносит он.
Томми сглатывает вставший в горле ком. Он смотрит прямо в изумрудно-зелёные глаза Алекса и ясно видит в них те же чувства, которые испытывает сам. То же пламя.
Неважно, говорят они об этом или же нет. И проблема вовсе не в отсутствии оргазмов. То, что происходит между ними — отнюдь не способ отвлечься. Не для него, по крайней мере. Ему просто необходимо чувствовать Алекса каждой клеточкой, ближе, плотнее,
глубже… А секс — просто единственный способ, с помощью которого он может получить желаемое, удовлетворить свою гадкую потребность.
— Наверное, это к лучшему, — говорит наконец Томми, стараясь не отводить взгляда от лица Алекса. Ему кажется, что он медленно, но неотвратимо тонет в его глазах. Кажется, что он хочет в нём раствориться.
Боже, помоги.
— Это неправильно, — с отчаянием шепчет Томми. — Неправильно. Грязно.
Алекс медленно кивает в знак согласия. Его губы по-прежнему плотно сжаты.
— Расстояние вылечит нас.
— Да, — соглашается Томми, с трудом удерживая на лице слабую улыбку, чтобы не показать, что у него внутри всё скручивается в тугой комок при одной мысли о том, что Алекс уедет. — Вылечит.
Алекс вновь кивает, изучая лицо Томми внимательным взглядом. Странным, почти что жадным взглядом.
— Разумеется. — Его спокойный голос никак не вяжется с выражением на лице. — Наверное, нам обоим будет легче, если мы… Ну, ты понимаешь. Наш рассудок затуманен. Думаю, стоит прекратить вместе есть, спать и всё такое.
Томми кивает, крепко сжимая ладони в кулаки, чтобы ненароком не обнять Алекса. Замечательная идея. Расстояние поможет им. И чем быстрее они начнут отдаляться друг от друга, тем лучше.
Они смотрят друг на друга.
Сначала один удар, теперь другой.
Томми не знает, кто из них первым метнулся к другому, но уже через миг они целуются. Влажно, голодно, отчаянно, вплетая пальцы друг другу в волосы. Чувствовать губы и язык Алекса своими губами и языком невыносимо хорошо. Томми не может насытиться этим ощущением. Он обхватывает ногами бёдра Алекса, притягивая его как можно ближе к себе. Хочется, чтобы Алекс был везде, хочется чувствовать его крепкое тяжёлое тело.
Алекс углубляет поцелуй, едва ли не трахая Томми в рот языком, и последнего бьёт крупной дрожью. Он хочет этого. Он хочет трахаться. Нет, не так — он хочет, чтобы Алекс оттрахал его. Сейчас он не задумывается о том, насколько это неправильно, грязно и — вероятно — адски больно, он желает лишь одного — почувствовать Алекса внутри себя. Ощутить Алекса полностью. Чтобы он отсасывал Алексу, чтобы Алекс трахал его, чтобы он целовал Алекса… Он хочет, хочет, Боже,
как же сильно… Кажется, что он попросту умрёт, если Алекс сейчас отстранится.
Алекс разрывает поцелуй, и Томми жалобно хнычет.
— Нет, пожалуйста, нет. Мне нужно больше.
Великолепно. Он ведёт себя, словно наркоман в ломке. По правде говоря, он и впрямь чувствует себя наркоманом. Почему Алекс больше не хочет целовать его?
Алекс мотает головой и садится, озабоченно оглядываясь по сторонам.
— Кажется, я кого-то слышал, — взглянув было на Томми, он тут же прячет глаза. — Не смотри на меня так. Видок у тебя совсем безумный.
Томми, сердито зыркнув на него, тоже поднимается и торопливо подтягивает колени к груди, чтобы скрыть эрекцию, когда к ним подходит солдат, желающий выяснить что-то насчёт пайков.
Томми не вслушивается в разговор Алекса с парнем: у него кружится голова, ему жарко. В душе вновь вспыхивает ненависть: да как Алекс может оставаться таким спокойным, таким невозмутимым? Вон, даже смеётся! Неужели один только Томми так отвратительно себя чувствует?
Его с головой накрывает волной унижения, гнева и стыда.
Наконец, напоследок хлопнув Алекса по плечу, солдат уходит.
Алекс не оборачивается к Томми.
Повисает тишина. Воздух, кажется, можно ножом резать, Томми едва способен дышать.
Он злится, но не знает, что сказать. Озвучь он вслух то, что крутится в голове — точно выставит себя гомиком. Не то, чтобы он что-то
чувствовал к Алексу, совсем нет. Но…
Ему надоело быть нуждающимся. Его это за-е-ба-ло. Пусть Алекс хоть раз в жизни потеряет своё чёртово хладнокровие.
Томми придвигается к нему вплотную, раздвигает ноги коленом и крепко обхватывает за шею.
Алекс замирает, все его мускулы напрягаются. Он нервно оглядывается по сторонам.
— Ты совсем с катушек съехал? Нас могут заметить, сейчас день. Хорошо ещё, что Скоулз не видел…
Вместо ответа Томми прижимается губами к подбородку Алекса. Тот, кажется, забывает, как дышать.
— Что ты творишь? — нарочито спокойно интересуется он.
Томми продолжает прокладывать дорожку влажных поцелуев от подбородка к уху.
И шепчет:
— Я хочу, чтобы мы сняли одежду и чтобы ты меня оттрахал.
Алекс
вздрагивает от неожиданности.
— Я не гей, — произносит он, однако звучит это совершенно неубедительно, особенно когда его ладони ложатся Томми на ягодицы. — И трахать тебя я не собираюсь. Это уж слишком, приятель.
— Ага, — шепчет Томми, по-прежнему прижимаясь к нему. Краем уха он слышал, как девушки из города восхищались его мужественным лицом. Его это злило — тем более что в глубине души он был с ними солидарен. Его бесило то, что девушки смотрели на его Алекса, словно на товар на рынке.
Томми зажмуривается. Боже, до чего докатился. Его Алекс? Ему и впрямь нужно проверить голову. Это уже какой-то театр абсурда. Алекс ему не принадлежит.
И вообще, Алекс уедет через два дня.
Он больше никогда не увидит Алекса.
Он останется один.
Томми пытается сглотнуть, но у него не выходит. Может, у него проблемы с лёгкими? Ему вновь кажется, что он тонет, в глазах начинает пощипывать. Он вскакивает, как ошпаренный, и
бежит прочь. Не нужно, чтобы Алекс видел его слёзы — он всё неправильно поймёт.
А, быть может, как раз правильно?
Томми уже ни в чём не уверен до конца.
***
Остаток дня Томми старательно избегает Алекса. Он устраивается на ночлег в заброшенном фермерском сарае, впервые за долгое время оставаясь в одиночестве.
И никак не может уснуть. Он долго ворочается с боку на бок, пытаясь игнорировать неприятный зуд под кожей, но тщетно.
Я смогу, я выдержу, я справлюсь, мысленно твердит он себе, не обращая внимания на липкие от пота ладони и крепко сжимая веки, дабы не вглядываться в темноту. Никто не придёт. Он в безопасности. В безопасности. Он сам решил остаться сегодня в одиночестве. Его не бросили,
всё в порядке. Он может, чёрт подери, провести ночь без Алекса! Может. Он не до такой степени жалок.
Утром у Томми дрожат руки — приходится сжимать их в кулаки, — а в глаза словно засыпали пригоршню песка. Ночью он так и не сомкнул глаз.
Зайдя в барак, он сразу же начинает искать взглядом Алекса.
А когда наконец замечает, то чувствует, как расслабляется его тело. Как же он жалок… Он и впрямь полное ничтожество.
Алекс даже не глядит в его сторону. Снова хохочет над чем-то вместе с другими парнями.
Развернувшись, Томми бредёт к выходу. Но не успевает он пройти и десяти шагов, как кто-то хватает его за руку.
— Где ты, чёрт тебя дери, был?! — рычит Алекс, впиваясь взглядом в лицо Томми.
Томми ощущает себя живым от одной лишь близости Алекса. Он ненавидит его за это.
— Недалеко отсюда. Отпусти.
Алекс нехорошо прищуривается. Он не выпускает его руку. Напротив, сжимает ещё сильнее, и тащит его куда-то за гаражи. Толкая к стене.
— Ты избегал меня! — рявкает он. Звучит это как обвинение.
Томми вздёргивает подбородок.
— И что с того?
Глаза Алекса яростно сверкают.
— Ты… Я
не позволял тебе этого делать!
Томми молча смотрит на него. Он вдруг замечает, что Алекс не слишком хорошо выглядит. Под глазами залегли тени, свидетельствующие о том, что и у него были проблемы со сном. М-да. И отпускать его он, похоже, не собирается.
— Ты сказал, что я могу тебя трахнуть, — произносит Алекс, пристально глядя на Томми. — Так вот: я хочу это сделать. — Он сжимает челюсти. — Я хочу избавиться от этого чувства в себе. Хочу избавиться от
тебя.
Томми отталкивает его. Может, им действительно нужно снова стать нормальными. Потому что происходящее между ними — ненормально. Он отвечает:
— Я тоже хочу избавиться от тебя в себе. Ненавижу это ощущение.
Ноздри Алекса раздуваются. Он быстро осматривается вокруг, а затем вжимается в Томми всем телом и грубо целует его. Целует яростно, зло, словно наказывает. Это ведь не должно быть приятно, но… Томми это нравится. Боже, помоги.
Алекс отстраняется. Томми чувствует, как подкашиваются ноги. Губы припухли от укусов и влажно поблёскивают. Зрачки Алекса расширяются до такой степени, что его глаза кажутся чёрными. Он касается чуть дрожащими пальцами губ Томми и хрипло шепчет:
— Сегодня ночью.
И уходит. Томми сползает вниз по стене, едва сдерживаясь, чтобы не побежать вслед за Алексом, точно щенок за хозяином.
Он закрывает глаза.
Вдохнуть. Выдохнуть.
Ночью. Сегодня.
В глубине души он не может поверить в реальность происходящего. Но вдруг это действительно поможет? Вдруг он действительно излечится?
Это должно помочь.
Пожалуйста.
***
Оказывается, это довольно просто. Удивительно.
Томми полагал, что это действо будет более странным, неловким, неправильным — ведь ни один из них прежде не занимался подобным, — но нет.
Конечно, чувствовать, как Алекс проталкивает в него влажный от слюны палец, непривычно, но Томми это радует. Данный процесс не должен быть приятным, так что любая странность хороша.
Алекс пропихивает внутрь ещё один палец. Томми невидяще смотрит в звёздное небо. И зачем геи этим занимаются? Он не понимает. Хорошо, что он не гей.
Алекс растягивает его, и Томми хмурится, внезапно ощутив некую неловкость. Он понимает, что внутри нарастают вспышки удовольствия. Ощущения всё ещё странные, но чувствовать заполненность… приятно?
— Тебе это нравится, — хмыкает Алекс.
Лягнув его, Томми шире раздвигает ноги.
— Просто вставь уже в меня член. Чем быстрее начнём, тем быстрее закончим.
— Очаровательно, — сухо реагирует Алекс, добавляя третий палец.
— Если тебе хотелось очарования, то ты явно выбрал не того, — бурчит Томми, едва успевая проглотить стон, когда Алекс задевает какое-то чувствительное местечко внутри. Дьявол, он не должен этим наслаждаться! — Быстрее. Вставь его в меня.
Вытащив пальцы, Алекс пристраивается между его ног и медленно проталкивается внутрь.
О Господи.
Томми хочет, но не может ненавидеть происходящее. Ему нравится то, как член Алекса растягивает его изнутри, заполняет. Ему хочется большего.
— Алекс… — беспомощно шепчет он.
— Да, — шепчет в ответ Алекс, затаив дыхание. Он нависает над партнёром, опираясь на локти, и полуцелует-полукусает его. Его член вталкивается в задний проход Томми до упора. Оба юноши стонут, торопливо целуют друг друга. Алекс трахает Томми размашисто и грубо. Он не нежничает с ним — но Томми только этого и надо.
Он наслаждается этим, глядя затуманенным взором в тёмное небо и принимая Алекса в себя так глубоко, как только может. Он пребывает в эйфории, даже когда Алекс не задевает чувствительное местечко внутри. Ему нравится эта заполненность, это ощущение Алекса внутри, над собой, вокруг себя…
АлексАлексАлексАлекс… Боже, как он будет жить без этих ощущений?!
От этой мысли грудь словно сдавливает железными тисками. Он отчаянно цепляется за плечи Алекса пальцами, притягивает к себе. Ближе, глубже.
— Сильнее, — умоляет он его, уже почти плача. Пусть Алекс заклеймит его так, чтобы он всегда чувствовал его. — Пожалуйста.
Алекс вжимается лицом в его шею, начиная вдалбливаться ещё яростнее, неустанно двигая бёдрами. На бёдрах Томми, по всей видимости, останутся синяки от пальцев Алекса.
Боже, Боже,
Боже…
Томми кажется, что он сходит с ума. Он стонет, хнычет, это слишком хорошо. Он кричит в голос, нимало не заботясь о том, что их могут услышать. Даже если сюда сейчас сбежится целый полк, желающий поглазеть на то, как они трахаются, он не сможет прекратить стонать.
— Блядь, как же хорошо, — надломлено хрипит Алекс ему в шею, вбиваясь в Томми
так, словно от этого зависит его жизнь.
Ненавижу тебя, не могу без тебя, думает Томми, крепко обхватив Алекса ногами. Этого недостаточно. Плотнее. Глубже.
— Кончи в меня, — вымученно шепчет он. — Хочу, чтобы ты наполнил меня.
Вздрогнув, Алекс изливается в него с хриплым рыком. Томми, удовлетворённо выдохнув, выплёскивается Алексу на живот. Он всё ещё цепляется за Алекса, как утопающий за соломинку. Он не отпустит его. Никогда не отпустит.
Они не двигаются в течение продолжительного времени. Алекс лежит на нём, обнимает, словно оберегая от внешнего мира. Слишком идеально. Томми испытывает лёгкое беспокойство, однако ему тепло, он чувствует себя защищённым. Он в безопасности.
Он чувствует себя как дома.
Возможно, завтра всё будет иначе. А пока достаточно.
Более чем достаточно.
