85. У меня в голове лоскутами и обрывками. // Недодрабблы. СТРАННОСТЬ.
18 октября 2018 г. в 23:34
У меня в голове лоскутами и обрывками живут истории. Они такие разные, такие странные, они могут состоять из одного слова — и слово это «последний» или «выживший» или «проще(а)ние», они могут состоять из одной строчки, они могут казаться неправильными, но они правильные — хотя бы в моей голове.
У меня перед глазами Пэгги Картер кутается в плащ Капитана Америка, кутается и плачет — рыдания слышны, она захлебывается ими, она рыдает, она не понимает, почему эта война отнимает у нее родных и близких — сначала брата, потом Стива. В то же время Пэгги Картер не издает ни звука, только дышит чуть тяжелее обычного, только по щеке катится одинокая слеза. Ей еще завтра на войну, не время, чтобы расслабляться, время, чтобы быть сильной.
У меня в голове Тони Старк стоит на коленях. Он в лохмотьях, неряшливая щетина вместо привычной бородки, он прижимает к груди электромагнит и пытается коснуться своей спины, скребет грязными пальцами, обломанными ногтями по торчащим костям — всё, что осталось от его крыльев, которые безжалостно сломали и выломали, потому что он сказал «нет» тем, кто желает получить его оружие.
У меня в голове есть Мэй — Мелинда Мэй, бесстрашная Кавалерия, что винит себя за одну ошибку. Она держит в своих руках умирающую старуху, слушает ее и впервые чувствует себя матерью.
А Йо-Йо, Елена Родригес, в который раз пытается порвать петлю времени и злится на собственный дар, на весь этот мир, потому что она снова и снова возвращается к одной точке — две женщины, что стоят друг против друга, только одна из прошлого, а вторая уже это прожила.
И Рэдклифф оказывается вирусом в Оболочке Дика Шоу, в котором с какой-то странной ностальгией признает внука Фитца и Симмонс. Ему странно быть обрывками кода в мире, построенным человеком, который толком-то считать не умеет, зато интуитивно строит виртуальную реальность.
И кто-то говорит с усмешкой: «Вот вам забавный факт: щитом тоже можно убивать». Кривит губы, смотрит с тоской в глазах, зная, что следующий удар щита может убить уже этого кого-то.
А Баки Барнс поет «На честном слове и на одном крыле», а потом переходит на английский и слова меняются, и «честное словно» меняется на «божью помощь». И Стив любит эту незамысловатую песенку в сорок четвертом, Рамлоу позволяет Активу петь ее в двадцать первом веке, потому что ну кому это мешает, пусть уж поет, пусть, а поймавший Зимнего Старк, ждет, что тот будет его проклинать, и у него сердце вдруг удар пропускает, когда он слышит эту песню. Просто пропускает удар.
И снова Пэгги. Но она уже не тоскует, не плачет в душе. Она любит. Любит чисто, честно и искренне. Она смотрит на Дэниела, на своего мужа, на свое сердце, а он никак не понимает, как она смогла полюбить его после Стива Роджерса, после Капитана Америка. И конечно она скажет, что никогда не любила Капитана Америка. А вот Стива Роджерса — да, Стива Роджерса она любила. Она любила его душу, его честность, его искренность, его несовершенство. Пэгги надеется, что однажды Дэниэл это поймет. Однажды.
…У меня в голове лоскутами и обрывками живут истории…