***
Ранним субботним утром тучи, наконец, рассеялись, и асфальт начал подсыхать. Ветер тоже угомонился, и слабые надежды на приход бабьего лета воскресают из небытия. Первым делом, проснувшись, Стас отправляет две смски. Первую — Серёге: "Сегодня не пей, я постараюсь уговорить Наташку вернуться", и тут же получает ответ: "Спасибо, брат, буду ждать". Вторую — Диане: "Извини, сегодня встретиться не получится — меня вызвала Фрау. По делу", и вновь мгновенный ответ: "Noted". Отлично. Кто-то же должен знать, куда он направится, ну так, на всякий случай... А мама всё утро наряжалась, суетилась и наконец убежала в свою школу. С профессиональным праздником тебя, мамуль, оторвись там на вечеринке в РОНО как следует. Стас подходит к салону с идиотским, по его мнению, названием "Модная семья" вовремя. Наташка уже здесь: худющая фигурка, ассиметричная стрижка и запрыгивающий на нос огромный живот. — Какие люди, сам Корицкий пожаловал! — она чмокает своего первого утреннего посетителя в щёку. — Пойдём, Ленка уже ждёт. Ленка невзрачна и молчалива. Но взгляд, которым она оценивает парня, сразу выдаёт в ней профи: именно так мастер кисти смотрит на чистый холст. Полчаса колдовства, и вот уже из зеркала на Стаса смотрит молодой стильный незнакомец: невнятные тёмно-русые патлы преображаются в дерзкую ретро-стрижку в духе сороковых. Виски и затылок искусно выбриты, в то время как прямые пряди спадают с макушки на лоб и половину лица пижонской чёлкой. Наташка берёт друга под руку и выводит из салона. — Деньги есть? — удивляет она неожиданным вопросом, и тут же продолжает, пресекая Стасово смущение: — Надо бы шмоток тебе прикупить. К свиданию. — Аа, пойдём. Как раз вчера зарплату на карту перевели. Только на твой вкус! — парень доверяет и Наташке, и её вкусу. Эта девчонка, что когда-то давно предпочла его приторным ухаживаниям Серёгину стабильность, навсегда останется для него родной. — Естественно, я тебя как зря на свиданку не отпущу. Ну колись — кто она? С работы? Красивая? — Не буду пока ничего говорить. Рано ещё. — Аа, суеверный? Ну, это правильно. В ближайшем торговом центре стараниями школьной подруги видавшие виды джинсы, зелёная толстовка с портретом Картмана из "Южного Парка" и спортивные кеды отправляются в большой пластиковый пакет, который Наташка забирает с собой. — В салоне оставлю, при случае заберёшь. Стас покидает магазин, одетый во всё новое: узкие брюки на бёдрах, заправленная в них белая рубашка, полуботинки в стиле гаучо и приталенный кожаный жакет, ладно облегающий его гибкое тело. "На Джона Ньюмана похож, — мелькает в мозгу, — только гораздо дрыщеватее". Наташка долго вертит друга взад-вперёд, восхищённо прицокивая. — Ты хоть и тощой, но крепенький, держишь форму, молодец! Не то, что мой Серёга — пузо отрастил себе, что и не поймёшь, кто из нас беременный, — она запинается, осознав, что ляпнула лишнего. — Ты позвони ему, Натах, он ждёт, — подхватывает Стас, — Ты ж понимаешь... — Да понимаю я всё, не дура! — одёргивает его она. — Мне рожать скоро, да и дочки постоянно к папе просятся. Поеду к нему разговаривать. С пьянкой пускай завязывает. Разберёмся! — Езжай прямо сейчас, — Стас приобнимает подругу на прощание. — Всё будет хорошо, слышишь? Если что — сразу звони. — Какой ты сегодня милый, Стасик, наверное, это любовь! Удачного свидания! — бросает Наташка и направляется в сторону салона, неподалёку от которого припаркована её машина. Стас ловит такси. Странная квартира на Ленинской и её не менее странная обитательница ждут.***
— Иду-иду, милый! — за дверями раздаются спешные тяжёлые шаги. Фрау распахивает обе двери и буквально втаскивает Стаса внутрь квартиры за воротник его новенькой куртки. Наскоро заперев все замки, теперь они могут в полной мере рассмотреть друг друга. Фрау, одетая в свободного кроя джинсы и длинный розовый кардиган без рукавов, возвышается над Стасом чуть ли не на голову. На ногах всё те же домашние тапочки, однако густые тёмно-каштановые кудри на этот раз собраны на затылке блестящей золотистой заколкой. На руках — свежий аккуратный маникюр, как и прежде, алый, на губах — идентичного цвета помада. Глаза подведены тонкими неяркими стрелками. Зрачки бледно-серых грустных глаз расширены и внимательно изучают обновлённую версию Стаса. — Прекрасно выглядишь, мой мальчик, — чуть помедлив, хозяйка позволяет гостю разуться и пройти внутрь квартиры. — Ты тоже, только... — Стас завистливо осматривает мощную рельефную грудь, идеальный пресс и объёмные, атлетичные мышцы плечевого пояса Фрау. Тоненький кардиган на голое тело позволяет разглядеть всё это великолепие в мельчайших деталях. — Только что? — Фрау оборачивается, и, поджав тонкую верхнюю губу, в упор смотрит на парня. — Тебя что-то смущает? Стас чувствует неудобство и неуклюже пытается оправдать свою опрометчивую реплику: — Фрау, ты не думай, я не хотел тебя обидеть. Просто я всегда думал, что такие, как ты, накачивают сиськи, а не качают бицуху. — Такие, как я — это какие? — И, не позволяя раскрасневшемуся гостю окончательно сгореть от смущения, она добавляет: — Не беспокойся, милый, Фрау Шнайдер невозможно обидеть. А с герром Шнайдером ты пока ещё не знаком. — Она жестом увлекает гостя в сторону стальной лестницы. С кем? Герр Шнайдер — её муж? Стас не решается задать вопрос вслух и покорно следует за хозяйкой.***
Они спускаются на первый этаж — туда, где Стас и Диана когда-то проходили собеседование с Ольгой. Окна плотно завешаны, помещение уставлено коробками. — Вчера доставили. Это мебель. Здесь, на комбинате, мы будем производить такую же, — Фрау умело распаковывает одну из коробок. — Всё в разобранном виде, как в Икее, только со вкусом. Раз-два взяли. — Она набирает деталей предположительно будущей кровати в охапку и виртуозно закидывает их сквозь люк в потолке на второй этаж. — Чёрт! Так мы и до китайской пасхи не управимся! Немного подумав, мужчины решают разделить обязанности. Фрау будет разносить детали по нужным комнатам, а Стас, уже на месте, собирать из них мебель. Дело пошло быстро, однако, фронт работ кажется необъятным. Через час Фрау, на правах хозяйки, объявляет перекур. Обa сидят в гостиной Линдеманновской бабушки. Пара банок холодного пива приводят Стаса в чувства — ему уже начало было казаться, что конструкторская деятельность сводит его с ума. Фрау включает один из компьютеров в комнате с балконом и ставит музыку. Led Zeppelin - Kashmir: Стас моментально узнаёт классическую композицию по первым аккордам. Неожиданные музыкальные предпочтения загадочной Фрау в очередной раз заставляют его удивиться. — Это любимая песня Пауля, — поясняет она, — Я всегда её слушаю, когда скучаю по нему. Он даже написал свою песню под влиянием этой, Mein Herz Brennt называется. — Пауль? Кто это? — нерешительно интересуется Стас. Фрау подзывает его к монитору компьютера и, пролистывая картинки из папки с фото, наконец останавливается на одной и разворачивает её во весь экран. На фотографии — невысокий подтянутый брюнет с пронзительными синими глазами и обезоруживающей улыбкой. Ладный оголённый торс симпатичного незнакомца перехвачен ремнём от гитары. — Это — Пауль. Любовь моей жизни. Мы с первого класса сидели за одной партой и были лучшими друзьями. А классу к девятому я стал ловить себя на мысли, что хотел бы стать для него больше, чем другом. Но я так боялся его потерять, что молчал до последнего. Всегда буду помнить тот день — наш выпускной. Мы оба в костюмах, с цветами в петлицах, такие счастливые, такие красивые, и вся жизнь впереди! Когда толпа вокруг уже обратилась в бесформенную пьяную массу, я затащил его в подсобку кладовщика и признался во всём... — Фрау снова поджимает накрашенную верхнюю губу, отводя взгляд от монитора. Напряжённую паузу заполняют лишь звуки музыки. — И что? — заинтересованно подаётся вперёд Стас. — Что он ответил? — Тебе правда интересно, мальчик мой, или ты просто пытаешься быть вежливым? — Фрау смотрит ему прямо в глаза и грустно улыбается. — Мне правда интересно, — сказал Стас и не соврал. — А ты сам как думаешь, что он ответил? — Ээ, отверг? — Стас снова краснеет. Ну что за глупое слово — "отверг" — что за нелепый пафос! — Нет, — голос Фрау смягчается, и всё её могучее тело будто бы оттаивает, меняя напряжённую позу на более расслабленную. — Он внимательно меня тогда выслушал, обнял, честно объяснил, что против природы не пойдёшь, а в его природе — страсть к женщинам, но я всегда буду его лучшим другом, его самым близким человеком... Вот такой он, майн шац, моё золото, мой Пауль. — Она слегка касается монитора губами, оставляя на нём нечёткий отпечаток своей помады. — И вы до сих пор общаетесь? — Естественно. Наша шестёрка навсегда вместе. Некоторым ребятам пришлось расстаться со своими жёнами, детьми, родителями... Того требовала их же безопасность. Но друг с другом мы не расстанемся никогда. Если только кто-то из нас умрёт... — Фрау закрывает окошко с фото на компьютере, но оставляет музыку. В плэйлисте — вся классика рока. Оба возвращаются к работе. Стас не может не отметить, насколько легко Фрау таскает тяжеленные коробки с этажа на этаж — словно играючи. Он очень силён, эта Фрау! И он ему интересен, даже если он — это она. Ближе к полуночи, спустя долгие часы физического труда с перерывами на перекус, перекур и пиво, основная работа остаётся позади. Шесть комнат — по две на каждом этаже — обставлены мебелью и готовы принять постояльцев. — Мелочами я займусь сам. Мальчикам ещё понадобится постельное бельё, полотенца, посуда и прочее бытовое барахло. Всё же, зимовка в ваших широтах — тот ещё экстрим! — Фрау открыто и искренне улыбается, и Стас замечает ровную белизну её безупречных зубов. — Не смею больше тебя задерживать, мальчик мой. Ты мне сегодня очень помог, — она протягивает гибкую ладонь с наманикюренными тонкими пальцами для прощального рукопожатия. Рукопожатие это крепкое, но не грубое, кожа у Фрау неожиданно нежная и мягкая. Стас с полсекунды наслаждается сухим теплом её прикосновения. — До свидания, Фрау, — и вот, он уже в дверях. — Ауф видерзейн, Станислав, — её рельефное бледное лицо исчезает в дверном проёме. Стас привычным уже маршрутом бредёт до памятника Толстому, без наушников. Сегодня фоном его мыслям с поверхности его памяти играет приставучий струнный проигрыш из Kashmir’а.