***
К вечеру решил прогуляться по городу, заранее проштудировав карту местности, дабы вновь не быть потерянным. Так же по карте нашел место, где мог бы арендовать велосипед и, расплатившись за него в том заведении, отправился колесить по городу. Поднялся ветер, который забивался в уши и воротник, щекоча кожу. На удивление внутри чувствовалась легкость, хотя, это скорее иллюзия, которую я сам и придумал. Но кому от этого легче? С улыбкой на устах я проезжал по улицам, мимо сотни людей, которые так различались друг от друга. Вся эта сплоченность народов, наций, социальных статусов этого мира, она так удивляла! Внутри зарождалась надежда, что мир еще можно спасти, что вот оно — счастье. Далеко ходить не надо, чтобы найти его. Просто нужно разуть глаза на вещи, которые ты так раньше не замечал. Я разгонялся на велике все быстрее и быстрее, скатываясь вниз по улице, развел руки в стороны, сдерживая радостный крик, который вот-вот вырвется наружу. В такие моменты уходишь от всех невзгод, может, даже, и не намного, пусть это и иллюзия, но она помогает. На телефон приходили звонки, которые я игнорировал. Приходили СМС — с ними то же самое. Образовался купол между мной и реальностью, между чувствами, ощущениями и отдельном мирке в моей голове.***
Я успел приехать к ужину. Разморившийся, довольный и проголодавшийся, сгреб пару представленных на столе порций и уселся за один дальний столик. Как я был голоден! Думаю, мой пищевод тоже офигел. Мимо проходили люди, много туристов разных стран, живущие в этом отеле, что и я сам. К моему столу подошли два человека, и я поднял на них свой взор. Хенрик и Леа, как же. Вся та легкость и свобода были моментально залиты горстью гадкой слизи, перекрывающей все надежды на светлые проблески жизни. Я помню об игре, дорогой. — Как после вчерашнего? — спросила Леа, и они оба уселись на рядом стоящие стулья. — Мне кажется, я до завтрашнего дня точно не отойду. — Ох, крепись, подруга. Я вот на прогулку выехал, освежился, — чуть поерзав на месте, радушно сообщил я, повернув голову к своему товарищу. — А ты как себя чувствуешь, друг? Я лукаво улыбался, при этом одобрительно сжав его плечо своей рукой. Он как-то мрачно и резко посмотрел на меня, дергая плечом. — Нормально. Ох, неужели чувства принца были задеты? Вы видели? Хоть я и пытался ликовать, но все равно что-то неприятно защипало в районе сердца. Гадко же я поступаю с ним, однако. Не доев пищи, я, извинившись, ушел в свой номер. Ну его к черту! Пойду через два часа к уличному бару, потанцую. Надеюсь, удастся кого-нибудь подцепить на ночь. Курортный роман, не так ли это называют?***
Долбящая в уши музыка, алкоголь, большое количество народу — все, как по старинке. Похоже, этот тип вечеринок распространен по всему Земному шару. Изрядно выпив, тошнота настигла меня. Болтаясь между людьми в пляске, я не думал ни о чем. Нужно было именно сейчас срочно танцевать, выполняя сумасшедшие, скорее всего, дрыганья. Срочно невзначай трогать людей, что стоят рядом. И срочно, очень срочно упиться в стельку. Я не считал время, заблудился в его безграничном пространстве. Не помнил, как подошел к коротко стриженному темноволосому парню с внушительной мускулатурой, не помню, как с обычных общительных фраз перешли к флирту. Я не помнил, по каким обстоятельствам его ладонь гладила мои бедра, а я был только рад этой ласке. Ласке, которую получал даже от незнакомца. И я не помню, каким чертом мы ворвались ко мне в номер. Он грубо вжал меня в стену, проникая языком в податливый рот, упираясь коленом в пах. Мозг был одурманен, масла в огонь подливала тоска и разочарование. Парень стянул с себя верх, подталкивая меня к кровати, опрокидывая на нее же, от чего она пружинится. Целует, целует, целует… Блуждает крепкими руками по телу, больно жмет бедра и талию — завтра будут синяки. Снимает с меня футболку, спускаясь поцелуями к низу, где уже все горит пожаром. Я смотрю на его губы, выстраивающие дорожку по моему телу, слышу, как звенит пряжка брюк. Я знаю, что это все не то, не то! Это должен быть не ты! — Эм, нет, прости, — шумно выдыхаю, когда он сжимает плоть через ткань боксеров, отстраняясь. Но он вцеплен в меня руками, не давая шевельнуться. — Пусти, говорю! — Если уж дался, то дай закончить начатое, — рывком потянул ближе к себе, сильно сжимая руки. Вырываюсь, но от попыток становится только больнее. Все же, он сильнее меня в два раза, если не больше. — Пусти! Пинаю его по бокам, он шипит и замахивается на меня. Последовала грубая пощечина, и я замолкаю. Блять, как я попал. Жуткая паника охватывает тело, бросая его в дрожь. Сам ведь виноват, сам! — Отпусти! Я сказал отпусти меня! — я орал так, как только мог. Хотел, чтобы меня услышали. Я жалок и слаб, ничтожный кусок эгоистичного дерьма! Услышав резкие удары по входной двери, парень остановился и, как рефлексом, сжал руки сильней. Я попытался крикнуть, но он закрыл мой рот ладонью, шикнув, чтобы молчал. Слабость и страх окутывали меня, и слезы произвольно катились по щекам. Я так жалок… В основном периоды ненависти себя самого, своих проступков и недочетов происходили со мной только в подростковом возрасте. Но сейчас это повторяется. Я ненавижу себя и свои поступки; ненавижу реакцию на давние отношения; ненавижу жизнь такой, какой я ее себе сам и устроил. Мне надоело чувствовать что-то к Хенрику без шансов на то, чтобы вернуть то, что когда-то у нас было. Надоело сдаваться, надоело не держать лицо перед трудностями. Надоело ныть самому себе каждый день, проклиная за все перечисленное. Я выловил момент, когда этот парень чуть отстранился и заехал пяткой в челюсть. Он глухо простонал, вновь замахнулся, на этот раз попадая кулаком по животу. Стуки прекратились, прозвучал щелчок и в комнату ввалились Хенрик и Леа, позади которых, в коридоре, стояло еще пару человек. Все-таки, услышали. Одним шагом Хенрик добрался до кровати, смачно ударив парня по скуле. У того пошла кровь. Все перед глазами плыло. Я не мог соображать и толком видеть через пелену слез, закрывших глаза. Уши будто заложило, а к горлу подступала тошнота, но уже не от алкоголя. Глухо я слышал крики и ругань, маленькую толпу, точнее, их силуэт я видел около себя. Кровать возле меня прогнулась под тяжестью, и я вздрогнул от неожиданности. Это была Леа со стаканом воды в руке, который я сразу осушил. Разъяренный крик Хенрика слышен из коридора, и внутри зародилась тревога уже за него. Леа разогнала людей, глазевших на нас, как в цирке, а я сидел и смотрел в пустоту перед собой. Прошла минута, три, десять, или сколько угодно, которые я не чувствовал на течении времени по себе. Леа гладила мою спину все это время, слезы уже давно не шли, и эмоции так же притихли. Хенрик вошел в номер, плотно закрыв дверь за собой. В воздухе висела гробовая тишина. Возможно, они переглядывались и что-то обсуждали, я не знаю. Но я знал, что эти люди хотят позаботиться обо мне, и мне становилось стыдно за свои мысли. Так же молча Хенрик залез на кровать с другой стороны от девушки, обнимая. Его руки тоже окружили меня, притягивая к себе. Я чувствовал тепло и любовь к себе, заботу и понимание. И просто снова начал плакать, избавляясь от душащего чувства внутри.